***
Утро в этот раз было мрачным и холодным. Тучи всё ещё висели над лагерем, предвещая скорую грозу и ливень, земля была грязной и склизкой от накапавших за ночь луж. Едва начавшие желтеть кустарники под напором частых дождей покорно опустили свои тяжёлые ветки, с которых ежесекундно капала ледяная вода. Эти-то капли и привели в чувство зябко съёжившуюся Бледноликую, заставляя её подняться и слегка размять затёкшие лапы. Нет, за ночь бдения сон не овладел её сознанием, но из-за дикой усталости, печали и смутного страха она находилась на грани полуобморочного состояния. Равнодушный взор её помутнел, спина сгорбилась; воительница, ещё вчера казавшаяся совсем юной, будто бы постарела на много лун. Рядом с ней дрожали, прижавшись друг к другу спинами Тополь с Клюквенницей, а Хвойнолистая молча и смущённо вылизывала переднюю лапу. По правилам данного обета до погребения тела уже начавшими собираться старейшинами они должны были хранить молчаливую скорбь. Но рассвет неумолимо наступал, едва пробиваясь сквозь тучи слабым солнечным светом и почти не грея. Мёртвые лучи мимолётно скользнули по лику Закатницы, обнаруживая уже начавшие заострятся черты и явную печальную неподвижность. — Может, нам навестить Мха? — неуверенно предложила Хвойнолистая, как только печальное шествие скрылось за лагерем. — Потише. — вяло буркнула Бледноликая, щурясь на внезапно отодвинувшиеся и дающие маленький просвет облака. — Ещё не хватало — нарваться на очередные проблемы. — Всё будет хорошо. — ободряюще кивнула ей целительница. — Я пока схожу за добычей, а ты не теряй времени и направляйся к выходу. А то вдруг некоторые особо умные личности вроде твоего братца начнут интересоваться, куда это мы вдвоём собираемся в такую рань. — Он мне не братец. — сердито огрызнулась воительница, передвигая окостеневшие лапы по направлению к выходу из лагеря. — С этим — к его малолунной подпевале. — Ты об Ольховушке? — обречённо вздохнула полосатая целительница. Кажется, пройдёт ещё много времени, прежде чем горе Бледноликой забудется и она станет прежней. Если станет.***
Когда они подошли к Покинутому Гнезду Двуногих, тревожное и сумрачное утро перешло в прохладный, но уже ясный день, грозивший стать последним в своём солнечном обличье. Небо слегка поголубело, пушистые облака раздвинулись, уступая место последним в этом году тёплым лучам. Даже мелкие животные в этот час выглянули из своих норок, рискуя попасться смелым охотникам, и почти тут же навсегда замолкая в когтях грозовой воительницы. Хвойнолистая с заметным беспокойством оглядывала подругу — разозлённая и уничтоженная своей потерей Бледноликая была способна на всё что угодно. Клыки и когти её не знали пощады, безжалостно отбирая у невинных зверушек их недолгую жизнь. Остервенелый и жестокий взгляд её равнодушно скользил по шкурке жертвы, отыскивая нужное место для удара и мгновенно нанося смертельные раны. Хвойнолистая молча корила себя за собственное предложение поохотиться для ослабленного Мха. Ему действительно требовалось много пищи для подкрепления, но жалкие тела большинства своих жертв она оставляла валяться на пыльной Гремящей тропе и почти от самого лагеря за ней тянулся пугающий кровавый след. — Хватит. — твёрдо сказала целительница, преграждая дорогу Бледноликой. — Это уже выходит за любые возможные рамки. Я бы никогда не поверила, что ты способна на такое. — Мне жаль, — серо-белая кошка подняла на неё большие синие глаза. — Что это не кровь тварей, убивших Закатницу. — Пусть так, — неохотно мотнула головой Хвойнолистая. — Но… что ты собираешься делать? Я с тобой согласна, такие вещи не должны оставаться безнаказанными, но единственный, кто может рассказать что произошло на самом деле это Туман, но его словам ты вряд ли поверишь. — Разве тебе не кажется подозрительным, что Закатница и Туман вместе оказались в лесу поздно ночью? За каким таким делом они отлучались, а? — зло выпалила Бледноликая. — Я не знаю и не хочу об этом знать. Моё сердце чует беду и подвох в этих обстоятельствах. Подумай: если бы Туман и вправду хотел убить Закатницу, зачем делать это столь подозрительным образом? И какие у него были мотивы? Насколько я знаю, в тот день они вместе охотились у границы с Речным племенем и вполне дружелюбно общались. Ну, по крайней мере, в лагерь они вернулись довольными и счастливыми. Дело действительно требовало безотлагательных и серьёзных раздумий, но… что они могли против системы? Всё это казалось чем-то опасным и явно насквозь пропахло кровью невинных и чьей-то загнившей совестью. И молодой целительнице это не нравилось.***
У Заброшенного Гнезда было тепло и сухо, тень деревьев защищала сокрытого в заброшенной лисьей норе ещё не обжившегося постояльца не только от частых в этом сезоне стихийных бедствий, но ещё и от совершенно лишних свидетелей его прибывания там. Сначала Бледноликая была против такого убежища. Страшное детское воспоминание всё ещё давало о себе знать, к тому же Мох и сам абсолютно не пылал желанием провести здесь ближайшие луны, а потому яростно протестовал. Но даже такие веские аргументы, как возможное прибывание старого владельца, жуткая вонь и даже внутренние неудобства не убедили Хвойнолистую отказаться от этой затеи. Она убеждала бывшего речного воина, что со временем он привыкнет и успокоится, но судя по его нынешнему виду, внешние обстоятельства тяготили его не меньше слишком недавних воспоминаний. Когда он вышел из своего убежища, острый взгляд травницы мгновенно запечатлел его облезлые опущенные уши, тощие расцарапанные бока и мрачный, как будто неживой взгляд. Бледноликая медленно подошла к давнему другу и осторожно обнюхала его в знак приветствия. — Ты в порядке? Мы принесли тебе поесть. — Тут полно мышей. — устало огрызнулся кот. — Ещё ваших подачек мне только не хватало. — Твоя гордыня тебя погубит, — абсолютно равнодушно заметила Хвойнолистая, кивая на его костлявую спину и дрожащие от слабости лапы. — Могу поспорить, ты не поймал ни одной из них. Мох обречённо вздохнул и с брезгливостью уставился на лежащие перед ним мёртвые тушки. Однако в следующую секунду он с жадностью набросился на эти скупые подарки поздней осени. — Спасибо. — слабо улыбнулся он. — Если бы вы знали, как я хочу обратно в племя… — Неужели здесь настолько зверские условия для проживания? — пытливо нахмурилась Хвойнолистая. — В норе тебе должно быть тепло, а под сенью деревьев — безопасно. Тебя тревожит что-то ещё? — Я не переношу одиночества. Иногда мне кажется, что я совершил какую-то огромную ошибку, за которую теперь расплачиваюсь ежедневным желанием умереть. Вот только какую? Я вспоминаю свою прошлую жизнь, того, кем я был всего пару лун назад и не понимаю, чем заслужил навсегда перестать быть им. Мне страшно, Бледноликая. Иногда мне кажется, что я сошёл с ума. Серо-белая воительница вздрогнула, поддаваясь инстинкту болезненного сострадания. И почему у неё всё не может быть хорошо? В лесу идёт непримиримая война, её близкие и друзья в опасности, а скоро, к тому же, начнутся голодные Голые Деревья. Что тогда станет со Мхом?.. — Послушай, — вдруг резко сбила её с мысли Хвойнолистая. — Ты не замечал в последнее время ничего странного? Может быть, видел или слышал что-то необычное? — Закатница погибла. — мрачно отчеканила Бледноликая, взглянув прямо в глаза бывшему речному воину. — Это случилось вчера ночью. Я хочу отомстить. Мох воровато огляделся и лёг, подложив лапки под грудь и сосредоточенно нахмурившись. — Вчера ночью, говорите? — вполголоса повторил он. — У меня была бессонница. Желудок скрутило от голода, и я решил сдохнуть, но добыть себе добрый ужин. До рассвета не спал, — он досадливо поморщился и показал на расцарапанные в кровь подушечки лап. — И тут слышу шаги — идёт кто-то. У меня чуть сердце не остановилось! Думаю, окружили меня, спета моя бесславная песенка, помирать пора. — он издевательски ухмыльнулся. — Но, видно, не нужен я им оказался. — Да кому — им-то? — нетерпеливо махнула хвостом Бледноликая. — Скажу честно — точно не понял, но по-моему это были наши. — скептически передёрнул острыми плечами бывший воин. — Я почувствовал их запах. — Что? — удивлённо подняла брови Хвойнолистая и непонимающе переглянулась с серо-белой воительницей. — Речные на нашей территории, да ещё и так поздно ночью? Что им здесь понадобилось? — Кажется, мы пали ещё одной жертвой их потрясающей наглости. — предположила Бледноликая. — Решили повоевать — ну что ж, извольте. Это объясняет большинство событий той ночи — Закатница с Туманом вышли из лагеря, наткнулись на патруль рыбоедов, но их оказалось слишком много для двоих, пусть и опытных воинов. — Но не объясняет, почему Туман соврал нам о капкане. Зачем было выдумывать эту чушь, если он невиновен? И опять-таки — куда они вдвоём направились поздно ночью? — задумчиво проговорила Хвойнолистая. В пытливом и неутомимом мозгу её рождалась какая-то страшная догадка, но чтобы постичь её следовало долго и много думать, а на это у полосатой целительницы явно не было времени. «Этого просто быть не может… Зачем им это? Сделать плохо Бледноликой? В таком случае, мы все в большой опасности. Нужно немедленно что-то предпринять, иначе потом окажется поздно. Но что?..»***
— Кто здесь? — испуганно оглянулась тощая серо-белая кошка. Вокруг неё внезапно оказалась удушающая своим одиночеством и холодом темнота, в которой не видно было даже собственного хвоста. Её преследовало отчаянное и пугающее своей правдивостью чувство, что это уже было. Она помнит этот запах ужаса. Воспоминания нахлынули на неё внезапно и вместе с их пришествием она поняла одно — если даже ей и не дано контролировать то, что сейчас происходит, она должна выжить. Погибнуть в собственном весьма заурядно придуманном мирке — дикая нелепость. Как раз по разуму этой… как её? Закатнице. Мышеголовая дурочка. Впрочем, случившееся лишь в очередной раз доказывало отточенное мастерство кошки управления своими снами. Но тогда почему сейчас она кажется себе настолько слабой и беззащитной, как в минуты обострённых припадков проклятой болезни? Ей было страшно. — Здравствуй. — вдруг раздался позади неё спокойный и слегка грустный голос. — Ты узнаёшь меня? — Нелли… — губы Сновидицы едва шевелятся, лапы её дрожат, она почти задыхается. — Как?! Ты ведь не веришь в Звёдное племя… Где мы?.. — Всего лишь в твоём сне. — также ровно и почти безучастно ответила ей до боли похожая на неё бродячая кошка. — Только тут я могу поговорить с тобой. — она подвинулась поближе к дочери и тихонько коснулась носом её носа. Сновидица удивлённо смотрела на неё. Это действительно была Нелли. Знакомая, добрая, нежная Нелли, такая же, как в далёком, уже почти забытом детстве. Она совсем не изменилась, навсегда оставшись такой же худенькой, зеленоглазой, сильной и главное — излучающей нескончаемую тревогу и заботливость. Такой она была всю жизнь и такой же осталась в жизни, смерти и вечности. — О чём? — сердито тряхнула головой спящая, стараясь отогнать от себя постоянно причиняющие боль воспоминания. Почему назойливые мучения внешнего мира не могут оставить её даже в минуту забвения? — Ты перешла все границы, милая. — горько покачала головой Нелли. — Я прошу тебя, прости всех тех, кто причиняет тебе страдания. Им ещё воздастся свыше, а тебя это приведёт к беде. Я понимаю, что тебе страшно и больно, но пожалуйста, отпусти меня… Ведь гибель Закатницы была тебе не нужна — ты просто хотела чтобы плохо было не только тебе. Сновидица, дорогая, мне доставляет ужасные страдания смотреть на тебя и не видеть свою дочь. Пожалуйста, пойми… — Я не хочу ничего понимать! — грозно оскалилась Сновидица. — Я делаю это, потому что считаю важным спасение брата, племени и общественного блага из когтей этих убийц и идиотов! Не подходи ко мне больше! — Почему? — просто поинтересовалась Нелли, слегка смягчив голос. — Я знаю, как лучше для всех нас, а ты противишься этому, хотя все мои поступки обращены к уважению твоей памяти! — отчаянно взвизгнула серо-белая кошка, морщась от предчувствия скорого приступа. — Мне стыдно за тебя. — совсем тихо произнесла умершая. — Я могу показать тебе то, что ты называешь «общественным благом»… — Не надо… — одними губами прошептала Сновидица и тут же начала куда-то стремительно падать. Очнулась она где-то в лесу, где была совсем одна, не считая дикой разрывающей боли в груди, обычно предшествовавшей приступам и своего одинокого сожжённого сердца. …Тот сон она запомнила ещё надолго. Бездушные янтарные глаза усмехающегося Мака, рваные полосы на боках Закатницы и последние секунды её жизни, остекленевший взгляд, направленный в бессильное помочь небо и едва не сорвавшееся с губ Сновидицы изумлённое «прости». — Видишь! — громом била в уши в миллионы раз возросшая сила голоса её покойной матери. — Ты убийца, беспринципная и жестокая убийца, которой неведомы ни пощада, ни жалость! И ты поплатишься, благодаря своему неумению видеть хорошее в ком-либо, кроме тебя, ты поплатишься, причём за всё!.. Ужасный сон кончился так же внезапно, как начался. Она снова была в лагере и лежала, скрючившись между соплеменников, дабы как можно дальше отгородиться от холода. Хотя, даже это не помогало от осточертевшей и забиравшей у неё все силы болезни — с начала Падающих Листьев она почти ежечасно задыхалась, кашляя до крови и срыва голоса, пока кто-то особо милосердный из речных котов не решался сводить её к целителям. Вот и сейчас — на сердце помимо слабеющих лёгких давило осознание чьей-то далёкой тоски и скорби. Во рту образовался металлический привкус крови — верный признак ухудшения. До озера, являвшегося единственным источником чистой питьевой воды, Сновидица добралась достаточно быстро. Выкашляв и выплевав всё, постепенно убивавшее её организм, она с большим трудом легла на берег и с тоской посмотрела в мутную чёрную воду. Кто она? Несчастная и одинокая кошка, которой суждено на всю жизнь остаться такой, какая она есть, и умереть столь же бесславно, как жила. Изменить что-либо было невозможно. Ах, если бы всё сложилось по-другому! Нелли была бы жива. Всё из-за Мха. Сновидица найдёт его, в огне, воздухе, воде или земле, и вот тогда он поплатится за всё, пусть даже потом её постигнет та же участь. Если уж она вступила на эту тропу, она не сойдёт с неё, пусть даже в конце ей придётся умереть, чтобы продолжить этот путь. — Я во всём права, Нелли. Жаль, что ты этого не понимаешь. …И пока не закроет ей очи смертная пелена, страдания её самой и страдания её племени не закончатся. И ждать осталось недолго. Ведь всё когда-нибудь кончается, правда? Всё кончается.