***
— Итак, Грозовое племя, мы обязаны решить очень важный для всех нас вопрос: что нам делать с этим нежданным ночным гостем? — он кивнул на смиренно сложившую лапки фигуру пёстрого кота. Мох вовсе не выглядел напряжённым, наоборот — сгорбленные плечи и мутный взгляд выражали в нём лишь дико уставшего и покорного судьбе одинокого путника. Проследив за направленными на него десятками пар сверкающих неприязнью глаз, он едва слышно вздохнул и, найдя в толпе почти незнакомых котов Хвойнолистую, попытался поймать её взгляд. Юная целительница кивнула ему. Она не допустит, чтобы Мха в очередной раз отправили на все четыре стороны. — Бродяга! — Убийца! — Жалкий нарушитель закона! — послышались неуверенные крики пары озлобленных зевак, явно любивших поиздеваться над жертвой и прежде, чем окончить мучения, вдоволь поиграть с ней в догонялки, заранее зная их исход. — Мох сильно помог нам. Если бы не он, конец битвы мог оказаться для нас ещё более разрушительным, — веско заметила Остроухая. — Он ловкий и сильный воин, который может отстоять честь своих соратников. К тому же скоро наступит сезон Голых Деревьев, когда о чистой совести задумываться будет поздно — нам определённо не помешают лишние умелые лапы. — Честь? — насмешливо переспросил кто-то из толпы. — Разве этот жалкий рыбоед задумывался о ней, когда убивал речную предводительницу? Кто может доказать, что точно также он не предаст Грозовое племя? Хвойнолистая сощурилась. Кажется, она догадывалась, кто это был. Совсем ещё молодой воитель Чертополох. Когда-то он учился вместе с Бледноликой. — Думай, что говоришь! — прошипел Мох. — Я её не убивал, понятно?! — Можешь верещать, сколько тебе угодно. — ехидно окрысился угольно-чёрный воин. — Но если на ближайшем Совете из-за того, что мы приняли тебя в племя, против нас окажутся ещё и сумрачные коты, я разорву тебя на клочки. — Тихо! — повысил голос Вьюнозвёзд. Над поляной повисло молчание — все ждали решения предводителя. Хвойнолистая почувствовала отчаянный стук где-то под рёбрами. Она должна сказать что-то в защиту Мха! Бледноликая на её месте, наверное, была бы смелее… — Мох останется здесь в качестве охотника. — наконец вымолвил светло-серый вождь. — Должно пройти много времени, прежде чем он сможет стать полноправным воином Грозового племени, но даже самый большой шанс может кончиться для него поражением и изгнанием, ибо доказать свою верность племени весьма трудно. И во много раз труднее сделать это нарушителю Воинского Закона. — Но Вьюнозвёзд! — снова вскинулся чёрный воин. — Это огромный риск! Неужели ты готов променять шанс остаться в дружбе хотя бы с одним племенем на жизнь этого мерзкого мешка с костями? — Я предводитель, Чертополох, — поднял голову Вьюнозвёзд. — Ты можешь считать меня безумцем, но я буду делать так, как посчитаю нужным, — с этими словами он грациозным прыжком покинул Карниз и величественным шагом направился к себе в пещеру, ясно давая понять, что диалог подошёл к концу и менять своего мнения он не намерен. Грозовые коты подавленно молчали. Кажется, многие из них были несогласны с мнением лидера, но поступаться своей гордостью и повторять подвиг Чертополоха они явно не хотели. Хвойнолистая понуро опустила голову и побрела к куче с добычей. Она была уверена, что соплеменники должны узнать правду. Но только не сейчас. Пока Бледноликая находится на грани гибели, она не скажет ни слова. Это слишком опасно. Юная травница готова была рассмеяться собственным мыслям. Серо-белая воительница постоянно твердила, что без Хвойнолистой не может и шагу ступить. Кажется, это было взаимно. Но ведь дружба в этом и заключается, разве не так? Хвойнолистая улыбнулась своим мыслям. Бледноликая — лучшее, что могло случиться в её жизни. Да, часто сердитая, капризная, угрюмая, но родная, роднее матери и отца, роднее целого мира. И в такие редкие моменты целительница понимала, что она счастлива. Хотя жизнь с постоянно влипающей в неприятности серо-белой подругой обычно не казалась ей сладкой, а тут вдруг она заскучала. Удивительно, как можно обелить кого-то, в конкретный момент не находящегося рядом с нами. Такие воспоминания обычно оказываются намного красивее реальности, и мы в них верим. Не потому ли потом так тяжело разочаровываться в близких?***
Вскоре тревожные мысли Хвойнолистой были прерваны очередным зовом предводителя. Тихонько ворча себе под нос, она рассталась с недоеденной костлявой мышкой и направилась к Карнизу. Интересно, с чего бы Вьюнозвёзду собирать племя два раза подряд? Не случилось ли чего страшного? — Грозовое племя, — громко начал светло-серый кот. — У меня для вас прекрасные новости! — Неужели мы всё-таки пошлём этого рыбоеда куда подальше? — язвительно пропел под ухом у целительницы вездесущий Чертополох. Да и сама Хвойнолистая, кажется, была близка к такому выводу. После этого странного решения о судьбе Мха она ждала от Вьюнозвёзда чего угодно. Как бы её опасения не оправдались… — В рядах наших оруженосцев пополнение, — улыбаясь, провозгласил предводитель. — Один из наших котят, Небушко, сын Тучегона и Василёк, готов начать свой ученический путь! У Хвойнолистой будто камень с души упал. Она растерянно оглянулась по сторонам и тут же наткнулась взглядом на маленького, светло-серого, почти серебристого котика с огромными пышными усами и сверкающими тёмно-синими глазками. Позади счастливчика сидели его родители — гордые, радостные, они прижимались друг другу тёплыми боками и победно улыбались предводителю. Юной травнице следовало радоваться чужому счастью — ведь когда-то и она также стояла перед этой неприступной скалой — совсем маленькая, но уже уверенная в правильности своего выбора. Да. Но только её родни с ней не было. Вранокрылка, как всегда растрёпанная и унылая, сидела позади всех и мало интересовалась происходящим, а Ясень, кажется, вообще не пришёл. Хвойнолистая знала, что так бывает, но картина прошлого всё равно всплывала перед глазами, предательски застилая взор. А ведь она тоже могла быть воином. Тогда всё было бы по-другому… — Небушко, — тем временем начал Вьюнозвёзд. — Ты достиг возраста шести лун и готов стать полноправным оруженосцем Грозового племени! До того дня, когда ты заслужишь воинское имя, ты будешь зваться Неболап! Твоим наставником станет твой отец, Тучегон. Я думаю, он сумеет обучить тебя верности племени, искусству охоты и боя, а также необходимой каждому воину смелости! Тучегон, ты всегда проявлял себя, как очень ответственный воитель и я надеюсь, ты сумеешь передать это качество твоему оруженосцу. Мордочка Тучегона засияла от радости, а племя, между тем, неодобрительно зашепталось. Воители явно не одобряли идею назначения отца оруженосца его наставником, и Хвойнолистая, кажется, начинала испытывать то же негодование в сторону такого поступка. Такое решение выказывало в умудрённом опытом предводителе весьма не профессионального воина — родительский инстинкт обычно пагубно отражается на присущей преподавателю строгости. Юной целительнице показалось странным, что Вьюнозвёзд выказывает явное покровительство Тучегону. Или же это была всего лишь присущая ей подозрительность?.. Однако, скоро напряжённая и пугающая тишина сменилась радостными криками, восхваляющими новоиспечённого ученика, его благородного наставника, и конечно же — само Грозовое племя. Церемония продолжалась недолго, но впечатление на настороженных каким-то ужасным предчувствием воинов оно произвело — повсюду мелькали счастливые мордочки и слышалось довольное мурлыканье. В тот же миг тёмно-серый небесный покров разверзся, обнажая под собой слабые, но всё ещё яркие солнечные лучи. В общем веселье не принимала участия лишь удивлённая внезапной переменой атмосферы Хвойнолистая, да усевшийся рядом с ней и как всегда печальный Вечер. Молчание длилось недолго, но оно, казалось, медленно строило между ними огромную пропасть. Присутствие тёмно-серого воина настораживало — нечто в выражении его лика казалось целительнице очень тоскливым, его явно тревожило и грызло изнутри что-то очень серьёзное. Он напоминал ей Бледноликую. Иногда Хвойнолистой приходило в голову, что они могли бы стать очень хорошей парой, кажется, молодой воин даже пытался ухаживать за её подругой, но той было не до него. Её вечная цель достичь чего-то большего, наплевав на всё уже существующее и нужное ей, раздражало молодую травницу. Одним из её сокровенных желаний было наконец примирить пылкую воительницу с окружающими обстоятельствами, но в глубине души она знала, что из этого не выйдет ничего хорошего. В конце концов — кто она такая, чтобы мешать кому-то жить своей жизнью? Не она ли умудрилась вконец испортить собственную судьбу, чтобы до конца существования об этом жалеть. А Бледноликая… Она была, наверное, даже лучшей кошкой, нежели сама Хвойнолистая. Не зря же у неё была такая чистая душа… Сердце полосатой кошки сжалось от боли воспоминаний о подруге. Если бы у неё была возможность ещё раз отдать жизнь за Бледноликую, она бы без доли сомнения сделала это, но сейчас от неё зависело разве что подвластное земным утешениям тело. Звёзды коварны. Очнётся ли когда-нибудь её верный друг? Скажет ли ей хоть слово утешения в этот страшный час? Да, Звёзды воистину жестокие существа. — Ты скучаешь по Бледноликой? — неожиданно для самой себя прервала травница хрупкую нить безмолвия. Она вопросительно повернулась к синеглазому воину, но тот лишь безнадёжно покачал головой. — Да… — слегка хриплым голосом ответил Вечер. — Но дело не в этом. — он сделал ещё одну паузу и с пугающе холодной усмешкой оглядел лагерь. — Это несправедливо. Всё это, понимаешь? Мы подвластны прихоти избранного лучшим и делаем вид, что наши собственные желания с ней совпадают. — О чём ты? — нахмурилась Хвойнолистая. Да, её тоже напрягло внезапное решение предводителя, но оно не противоречило Воинскому Закону, и к тому же не приносило никому вреда. — Тебе не кажется, что Вьюнозвёзд недолюбливает Ландыша? — наконец медленно произнёс воин. — Назначая его сына наставником продолжавшего род котёнка, он стремился окончательно прервать отношения старика с Тучегоном и заодно — Неболапом. К тому же этот шаг мог быть актом презрения в сторону старейшин, которые всегда противились подобным отклонениям от общепринятых правил. Хвойнолистая удивлённо сощурилась. С какой стати Вьюнозвёзду не любить старейшин? — Быть может, Тучегон считает отца убийцей Сильвера и думает, что его, как предателя, изгнали из племени Ветра. Но почему Ландыш не рассказал ему правду? Я думала, что любовь — очевидный и не нуждающийся в доказательствах факт. — Загадка прошлого. — усмехнулся Вечер. — Да, но с какой стати тебе её разгадывать? — Наблюдать за чужими страхами и надеждой, что их тайны не разгадают, бывает крайне интересно. Я не великий знаток истории, но мне удалось узнать кое-что о прошлом нашего предводителя. Его мать звали Ягодой и по словам многих старейшин, она была превосходной воительницей. Эта сказка весьма короткая и банальная — она влюбилась в воина и понесла от него котёнка. Он был совсем маленьким, когда в битве с хозяевами пустоши она погибла. От лап Ландыша. — Что? — изумлённо выдохнула юная целительница. — Ты всё правильно поняла. Впоследствии Ландыш по известным обстоятельствам перешёл в Грозовое племя, где и жил в мире и согласии. Но отец Вьюнозвёзда запомнил палача своей подруги и навечно сохранил к нему ненависть. А будущий предводитель продолжал расти; конечно же, вскоре он узнал о том, что с ним рядом живёт убийца, и воспылал к нему такой же лютой враждой, которая не прошла даже после смерти его отца. Насколько я знаю, потом он подружился с сыном своего врага и внушил ему, что Ландыш недостоин каких-либо положительных чувств. Видимо, Вьюнозвёзд солгал ему о том, что Ландыш убил собственного брата и этого оказалось достаточно. Увы, нашего старейшину от неприязни собственного сына не спасла даже всемогущая любовь. — Да… — задумчиво покачала головой Хвойнолистая. — Иногда занудство и дотошность могут сослужить весьма хорошую службу. — печально улыбнулся воитель. — Жаль, что не все это понимают. — Ты её любишь? — резко переменила тему целительница. — Кого? — Вечер опустил голову, чем мгновенно себя выдал. — Послушай… Может, расскажешь ей, когда она очнётся? Да. Если очнётся. — Никогда! — возмущённо выпятил грудку тёмно-серый кот. — Она… с ней нельзя так просто! Нужно по-нежному как-нибудь… Хвойнолистая украдкой улыбнулась ему. А может, любить вовсе не так плохо, как она себе внушила?***
Тополю всегда было интересно, что находится там. С самого детства его мучил этот вопрос. Да, Звёзды вечно находятся на небе, да, они охраняют Грозовое племя, да, в небесных садах и дичи много, и трава всегда зелёная, да только это казалось скучно. О Звёздном племени говорить было принято — эту легенду просто вбивали в голову неокрепшим душам, пока они не врастали в неё по уши, совершенно не боясь умереть. Ведь там лучше, чем здесь, правда? И с каждым разом, с каждым Зелёным кашлем, с каждым окровавленным телом он понимал, что не верит в это. А вдруг Звёздных предков нет? Вдруг кто-то придумал морочить этим головы котам, чтобы потом потешаться над их необдуманными решениями лишить кого-то жизни? От таких мыслей становилось противно. Казалось невероятным, что они все обречены быть привязанными к этому месту и своим соплеменникам всего лишь потому, что так их проще уничтожать. Неужели они все идут по одному и тому же пути, не зная, что в конце их ожидает просто темнота, тишина, вечное забвение?.. И это никак нельзя изменить. Просто у кого-то обстоятельства жизни лучше, у кого-то хуже. Но это ничего не меняет. Ни-че-го-шень-ки. Тополь скучал по Закатнице. Ему уже которую ночь снились кошмары, он почти ничего не ел, и не было в мире ничего (или никого?), что могло бы стать его утешением. Оставалась только Бледноликая. Нет, он определённо не простит себе ещё одной смерти. С ним рядом должен быть кто-то живой, иначе он сойдёт с ума. В своих кошмарах он каждый раз видел живую подругу, её стройную фигурку, её знакомую рыжую шёрстку, её печальные глаза. Она звала его за собой, настойчиво и убедительно, и казалась уже не Закатницей, а самим повелителем Сумрачного леса, мечтавшим убить и уничтожить его. На этом он обычно просыпался. Бледноликая была рядом с ним удивительно недолго — во времена её детства у них часто возникали конфликты, а сейчас она самостоятельно справлялась со всеми проблемами и горестями. Она была сильной, как и её мать, и Тополь всегда гордился ей, но иногда она казалась ему чужой. Он пробовал найти с ней общий язык, своеобразно искал у неё моральной поддержки, особенно после смерти объединявшей их кошки, и она ни разу не отказала ему в разговоре… Но сама она не приходила. Никогда. Тополь не знал, что она очнётся через несколько дней и всё будет по-старому. Вот только сможет ли он стать ей более близким, чем теперь? В который раз ответ был известен только Звёздам.***
Как же так?.. Ведь Туман мог что-то сделать, как-то предотвратить это… Раньше ему казалось, что вся его жизнь держится на Сновидице (хотя он и привык к этому месту) и желании сделать её и свою жизнь лучше. Это была её правда, и он привык прощать ей её, хотя часто сомневался в правильности её затеи. Он думал, что не простит себе её смерти, что будет готов защитить её от всех врагов, пожертвовать своими чувствами и закрыть её от жестокого мира. Но сейчас… сейчас умерла Закатница. Ещё одна близкая ему кошка погибла. И это случилось по его вине. Да, не он сбросил её на дно оврага, не он толкнул её в смертоносные объятья капкана, но он её не уберёг! Её не держала на этом свете его любовь, которую она определённо заслуживала, её не подхватили его сильные лапы, когда она оказалась на краю, он не поверил, что ей грозит опасность… Так что он сделал не так? Был равнодушен к кошке, которая почти заменила ему мать? Но ведь почти. Значит, он не был ей ничем обязан, но тогда почему ему сейчас так больно? Причиной не были ни косые взгляды окружающих, уверенных, что убийца — именно он, ни остро впивающаяся под рёбра боль остальных, а ненавистное и набившее оскомину чувство вины. Когда много лун назад Туман поссорился с Бледноликой, он решил, что с него хватит. Больше никакого самокопания, никакой привязанности, никаких чувств. Для него существует только сестра, он живёт только по её правилам и беспокоится только о ней. Но проклятое сердце, его вечный мучитель и насмешник, говорило, что он любит Закатницу, Тополя, Бледноликую, Хвойнолистую, и что он должен их оберегать. А как же гордость, как же гордость, Туман? Он запутался. Все видели в нём не того, кем он являлся. Они видели высокомерного, жёсткого и беспринципного бродягу. Возможного убийцу и предателя. Но они не знали — ни один из них даже не догадывался, что Туман готов погибнуть за то, что считает важным. Иногда ему и вправду очень осознанно хотелось умереть. Броситься в глупой пограничной стычке наперерез врагу, защищая какого-нибудь медлительного оруженосца — и всё. И тогда они бы увидели, что он может так поступить. Вот только смерти нужна была цена, нужен был смысл… Но ещё больше он нужен был жизни, да только у Тумана его не было. Он не знал, за что ему бороться. Метался между двух огней, разрывавших его на части и чувствовал себя предателем, когда решался отдать свою душу кому-нибудь одному. Но это должно было кончиться. Кто-то должен был погибнуть. Либо одна из двух сторон, либо он сам. И вот — умерла Закатница. И это не конец. Если погибнут все, кто держит его в Грозовом племени, ему придётся быть верным своей крови и ещё раз лишить жизни почти незнакомого ему воина. Смерти, смерти, смерти… Они повсюду. А собственная кончина казалась ему избавлением. Если его не будет, Сновидица не наделает глупостей и не подставит под себя удар, не попытается уничтожить близких ему котов, если его не будет — Мох останется жив… А что скажет Сновидица, если он умрёт? Скорее всего, посчитает слабым и недостойным любви. Нет, это определённо не выход. Но что ему делать, когда они снова встретятся на Совете? Притворяться, что всё хорошо, и Грозовое племя не скрывает у себя убийцу предводительницы? Поступить так — значит предать сестру, которую он спустя столько лун наконец обрёл, рассказать ей — подставить под удар всех близких ему котов, опорочить память Закатницы… Всё казалось таким сложным. Лучше бы он умер тогда, вместе со своей бедной неназванной сестрой — никаких мучений, никаких проблем и никакого предательства. — Тебе нельзя думать о грустном, — неожиданно раздался тоненький голосок, явно обращённый к Туману. Ольховушка, его верная маленькая подруга… Если бы с соплеменниками и сестрой он мог говорить также свободно, как с ней. Она может понять, она не обидится, она в него верит. — Почему? — грустно улыбнулся он ученице. — Просто не думай. Это тебя убивает. — Ну что ты. — Туман слегка приобнял её хвостом и прижал к себе. — Со мной всё хорошо, правда. «Эх, если бы всё было так просто!» — Не оскорбляй моего доверия, — кошечка отстранилась и очень серьёзно посмотрела ему в глаза. — Я верю тебе, а ты мне врёшь. — Ты мне правда веришь? — переспросил Туман. — Тогда скажи… Ну, например: у тебя есть друг, с которым ты очень давно знакома и есть другие друзья, которые тебе не менее дороги. Но они враждуют между собой. Что бы ты сделала? — Я бы попробовала их помирить. Знаешь, прощение — не такая уж высокая цена, чтобы ради него жертвовать друзьями. — Наверное… — неловко промямлил Туман. Всё-таки она ещё слишком юна, чтобы его понять. Некоторые вещи не прощаются, но в каком-то смысле сказанное ей — правда. То, что поссорило их с Бледноликой было всего лишь глупым раздором. Сейчас слишком сложная ситуация в Грозовом племени и в жизни вообще, так что пока его близкие рядом с ним, они должны цепляться друг за друга. Но Сновидица была другой. Для неё не существовало ни жалости, ни прощения, ни любви. И ему было её безумно жаль.