Возвращение Ариэль

Лондон, 1875 год. — Винсент, я не повитуха! — Ариэль не знает, как еще воззвать к разуму друга. Мужчина в кресле напротив измучен и устал, держится из последних сил. Под прекрасными глазами круги, губы потрескались. Генри приносит ему плед и глинтвейн с успокоительным, а после с тревогой смотрит на стоящую у котла сестру. Та качает головой, и мальчик понятливо выходит. За окном метет, пурга забрасывает окна снегом. На кладбище, среди каменных надгробий, сейчас, наверное, еще холоднее. Но бабушка настойчиво предпочитает компанию серых камней, хотя внучка приглашала в гости. Нет, они не могут подвергать Генри опасности и объявлять, что на самом деле Ариэль — Певерелл до мозга костей. Ей лучше побыть Поттер. Ариэль ненавидит это притворство всей душой, с радостью и облегчением сменила бы она фамилию, всему миру объявила бы о своей семье. Но нельзя, ее брат первым попадет под удар. Пример бабушки ясно показывает это. В день страшной гибели их семьи только Поттеры и уцелели. Гарриет удалось уберечь детей, потому что те не обладали темным даром, перешли к Поттерам с рождения. — Я предпочту, чтобы мою жену спасли магией, чем сделаю вид, что магии не существует! — граф Фантомхайв стекает на пол, обхватывает девушку под колени, сминая пышные юбки домашнего платья. Ариэль невольно вскрикивает и откладывает лопаточку. Не хватало еще закапать зельем друга. Вцепляется в широкие плечи, чтобы не упасть, так как Винсент стискивает изо всех сил. — Пожалуйста, Ариэль… — шепот надрывает сердце. — Твои зелья сделали Рейчел крепче, но… мне страшно, что она не выдержит… Пожалуйста, Ариэль. Поттер уже знает, что согласится на все. — Мисс Ариэль! Мисс Ариэль! Требовательный, смутно знакомый голос вырывает из сладкого сна. С губ слетает мученический стон. Разве можно так обращаться с уставшим человеком? До полуночи только Ариэль варила укрепляющие зелья, необходимые дамам после родов, рассчитывала совместимость с организмом обычного человека. Кажется, ей скоро мастерство можно будет давать в области подготовки к родам и периоду после него. — Мисс Ариэль! У ее светлости начали схватки! Танака непривычно растрепан, испуган, сюртук дворецкого наброшен поверх рубашки и не застегнут. Информация достигает разума и бьет током все тело. Ариэль просыпается мгновенно, подскакивает в постели. — Иду! Она готовилась, читала, брала консультации у медиков Мунго, разговаривала с коллегами младшей сестры Рейчел, но сейчас… растеряна и напугана. От ее действий зависит жизнь двух людей, оба из которых дороги ей по-разному. У двери уже стоит измученный Винсент, его держит за плечи срочно вызванный из Германии Дитрих. Только руки друга удерживают графа Фантомхайва, чтобы не сорваться в спальню супруги. — Ариэль! — с надеждой поворачивается он к подруге, но та не обращает на него внимания. Из-за двери доносятся приглушенные стоны. — Дитрих, уведи его отсюда и не пускай, не хочу отвлекаться на него! Мужчина кивает и разворачивает друга в сторону малой гостиной на втором этаже, Танака остается возле девушки. На выгнутую бровь поясняет: — Думаю, господин пожелает первым узнавать, как обстоят дела. Да, а дворецкий будет служить почтовым голубем между спальней супругов и гостиной, где в данный момент Дитрих изо всех сил пытается напоить нервничающего графа. Если бы не собственное убийственной волнение, Ариэль посмеялась бы над тем, каким нелепым выглядит обычно спокойный и рассудительный Фантомхайв. — В таком случае вам лучше привести себя в порядок и выглядеть достойным звания дворецкого семьи Фантомхайв, — с улыбкой замечает она. — Можете сделать чашку чая? Думаю, это будет не быстро. Танака понимает без слов, читает между строк, поэтому кланяется и уходит. Ариэль вздыхает, кладет ладонь на ручку и поворачивает ее. Рейчел бледна, в свете свечей блестит на лбу бисеринками испарина. — Ариэль… а-а-а! — она выгибается, словно ее рвет на части. Служанка пищит и большими от испуга глазами смотрит на вошедшую девушку. Все знают, что в дом приглашен особый медик. Наверное, Ариэль далека от профессионального облика, если учесть, что она пришла, как выдернул ее из постели Танака — в халате поверх ночной сорочки, без саквояжа. — Можете идти. Закройте дверь. Служанка кивает и выбегает. Только после этого Ариэль подходит к постели, достает уменьшенные зелья из прикроватной тумбочки и расставляет их на столике. — Выпей, это уберет боль. Ты будешь ощущать схватки, но страданий они не принесут. Не стоит терзать организм. Рейчел с благодарностью приникает губами к горлышку фиала, пьет жадно, задыхаясь. Бордовые капельки скользят по подбородку и капают на шею. — Дыши, — Ариэль показывает, как. Накладывает чары, облегчающие потуги. Рейчел сильная, накачана зельями, она обязана выдержать. — Ненавижу твоего мужа! — кричит Ариэль, когда приходит пора заглянуть под сорочку. — Ненавижу! Прокляну его недержанием до конца жизни, как только ты родишь! Дыши! Сверху доносится слабый серебристый смех Рейчел. — Мы родим, — поправляет она. — Мне кажется, этот ребенок твой в той же мере, что и мой. Столько сил… столько зелий… Не знаю… как благодарить… — Дыши! Давай, еще немножко! Это страшно, а еще больно. Ариэль больно так, как будто это ее растягивают, хотя знает, что Рейчел мало что чувствует. Воображение ведьмы играет против нее. Она колдует почти без палочки, ругается, спаивает одно зелье за другим. У Рейчел обильное кровотечение, разыгравшаяся вновь астма, угрожающая вот-вот устроить асфиксию. Ариэль должна успевать везде и всюду. Ведьма не знает, сколько проходит времени. Халат сброшен, сорочка прилипла к мокрому от пота телу, губы искусаны в кровь, когда раздается громкий крик. Рейчел слабо улыбается, руки не держат, и Ариэль укладывает очищенного, закутанного младенца рядом с подушкой. Женщина тут же поворачивается к нему, гладит мокрый чубчик волос. Они потом слезут, появятся новые. Ариэль отходит, садится на пол. Ее трясет, кажется, вместе с домом, перед глазами все плывет, и девушка плачет, рыдает, захлебываясь. В последний раз она плакала после смерти родителей, в день похорон, с тех пор не проронила ни слезинки. Однако у человеческого тела есть предел, который девушка сегодня пресекла. Никогда еще не было так страшно. За жизнь подруги, за жизнь маленького существа, без имени, без пола, незнакомого, но уже любимого. На плечи ложится клетчатый плед, а в руках сама по себе оказывается чашка с ароматным напитком. Ариэль поднимает глаза на склонившегося над ней Танаку. — Ваш чай, мисс, как вы и просили. Ариэль смеется, ликует, и Танака улыбается в ответ. За его спиной Винсент обнимает слабую, но счастливую Рейчел. Он был прав, этот проклятый Фантомхайв. Если бы не магия, у графини не было бы ни малейшего шанса пережить сегодняшнюю ночь. Нос утыкается в пропахший виски и табаком сюртук. Сильные руки впиваются в предплечья до боли, поднимают ведьму с колен. — Спасибо, — родной голос звучит музыкой. — Спасибо, — Винсент целует девушку в лоб. Поттер на краткий миг прижимается к нему, впитывая поддержку и участие. — Ариэль, — Рейчел уже выпила зелья и теперь сидит в кровати, прижимая ребенка к груди. — Назови его. — Что? Она ослышалась, наверняка ослышалась. Но в руках оказывается маленький, горячий-горячий комочек, сморщенный и страшненький, как крохотная обезьянка. Самый прекрасный на свете комочек. Он морщится и беззвучно разевает ротик, когда на щеку падает прозрачная капелька. А затем открывает глаза. Взгляд у малыша поразительно серьезный, взрослый-взрослый, как будто он уже оценил мир и вынес тому неутешительный приговор. Ариэль уже любит этого ребенка. Синие… Глаза… как у Рейчел, синие-синие. Что-то подсказывает, что такими они и останутся. — Сиэль, — имя приходит само. — Сиэль Фантомхайв. Гордые родители переглядываются. — Сиэль Фантомхайв… красиво звучит, — согласно кивает Винсент. — Очень, — поддакивает ему Рейчел. Они не знают, что Ариэль, дав имя ребенку, подарила ему первую и самую важную защиту. Связала его с собой, негласно пообещав оберегать до самой смерти. Так поступают магические крестные. Пусть Винсент об этом не знает, Ариэль станет беречь его сына от всего на свете. — Добро пожаловать в этот мир, маленький Сиэль, — шепчет она и ласково проводит кончиком пальца по крохотной щечке. Хогвартс, 1997 год. — Ты не представляешь, кто был на том вечере! — Гермиона смущенно пищит и закрывает лицо ладонями. В углу режутся в карты третьекурсники, Рон снова увлекся Лавандой — с причмокиванием и самозабвенно. Гарри рада видеть, что подругу не трогает данное обстоятельство. Она держала на руках ребенка. Во сне, но все равно… Маленький Сиэль Фантомхайв очарователен, просто прекрасен. Ариэль полюбила его в тот миг, как увидела. Вряд ли у нее самой будут дети, ее любовь к Винсенту слишком сильна. Гарри впервые не рада учебе в Хогвартсе — здесь у нее нет возможности узнать о дальнейшей судьбе Ариэль. Что-то произойдет. Шаг за шагом приближает Гарри к хрустальной дождевой завесе. Что скрывает та? Изменится ли Гарри сильнее или останется прежней? Ответов нет, неизвестность пугает и одновременно манит. Интуиция внутри напевает, что Ариэль не причинила бы ей вреда даже своими воспоминаниями. Как они все-таки связаны? Только ли внешне? Может ли Гарри быть крестражем Ариэль? Нет, та Поттер никогда не пошла бы на такое сознательно. Жизнь и душа — драгоценный дар, издеваться над которым они не имеют права. Ариэль с гордо поднятой головой принимала все, что давала ей жизнь, никогда не хотела прожить дольше, так как знала — человеческий век короток, но именно поэтому столь ценен. Люди ценят то, что могут потерять. Поэтому человеческая раса столь успешна в продвижении вперед. Они торопыжки, у них нет ни минуты лишней, им нужно успеть многое. Сновидения «ускорились», стали отрывочными. В них поселился хаос, как будто Ариэль спешила прожить и сделать как можно больше. Первые воспоминания представляли собой обрывки, но всегда были последовательны. Один сон — одна картина. В последнем же Гарри совершила переход из домашней зельеварни дома в Годриковой Лощине в особняк семейства Фантомхайв. — Бриан Лангоньен, — Гермиона поднимает горящее лицо, — декан факультета Рун Сорбонны. У него столько трудов по этому направлению, собственная команда для исследований, — подруга счастливо прикусила губу. — Он сказал, что ему понравился мой наряд — нестандартное мышление. Гарри, спасибо! — Не за что. Своими костюмами они потрясли публику. Хотя бы потому, что выглядели весьма натурально. Гермиона не умела танцевать в мужской роли, в женской, впрочем тоже не очень, где ей тренироваться круглый год? Гарри вела, облегчив платье с помощью магии. Тело помнило мелодию, помнило движения из снов так, будто она только вчера вальсировала с Винсентом Фантомхайвом в его саду. Тем не менее, они выглядели красивой парой. Остаток вечера Гарри провела в компании профессора Слизнорта, который сразу узнал ее под маской, а Гермиона любезничала с каким-то… да, французом! — Ты все еще думаешь о крестражах? — тихо спросила подруга, заметив некую отрешенность Поттер от разговора. Девушка в ответ вздохнула, перевела взгляд на целующегося с Лавандой Рона. Не самое приятное зрелище из-за отсутствия практики. Здесь не помогал даже энтузиазм. Подростки в силу гормональной нестабильности пытались сожрать друг друга… ну, или покусать. Несмотря на девственность, ханжой Ариэль не была. Любовь к Винсенту не мешала ей получать удовольствие. И хотя дело никогда не заходило дальше двух-трех встреч, она с удовольствием проводила время и целовалась с интересными мужчинами. Интересными во всех смыслах: в плане внешности и речи. Ариэль предпочитала тех, с кем можно поговорить не только о природе и погоде. Спутников было немного, со всеми девушка расставалась легко, сохраняя дружеские отношения и возможность переписки. Ни один не затронул ее сердца. Ариэль словно искала успокоения… и не находила его. — Да, — не стала отрицать Гарри. Крестражи в самом деле ее беспокоили, но не в том смысле, который вкладывала в вопрос подруга. Крестражей не существует, они — всего лишь выдумка, порождение специфической фантазии некромантов, которым захотелось отомстить обидчикам, толкнув тех на путь изменения себя путем уродства. Однако директор настаивал на разрыве души Темного лорда, помещении осколка во что-нибудь для сохранности и возможности возрождения из него. Бабушка Гарриет, некромант со стажем, глава рода Певерелл проходила эту тему с внучкой. Их разговор всплыл в голове, пока директор рассказывал о чаше Пуффендуев. Душа тесно связана определенным количеством уз с телом и аурой, повредив один, можно повредить остальные — все зависит от количества и силы «нитей». Например, у вампиров три компонента в некоторых местах накладываются друг на друга, из-за чего тело приобретает характеристики ауры и души — не-отражение в зеркалах, возможность менять форму, не ограничиваясь одной физической. Поэтому большинство заклинаний против вампиров — профессиональных, не тех, что используются повсеместно и преподаются на Защите в Хогвартсе — направлены в первую очередь на душу и ауру, а уже потом на тело. Именно поэтому невозможно разделить душу. Существовала «обманка для идиотов», как называла это Гарриет Певерелл. Построенные на факте существования пленки жизни жнецов ритуалы. Они давали возможность скопировать кусок пленки, сделать слепок личности того периода. По ошибке, маги считали это куском души и верили в собственное бессмертие. Которого слепок не дарует. Замкнутый цикл повторяющихся событий, которые переживал человек в том времени, на период которого пришелся отрез пленки. Постоянный, однообразный характер, невозможность развития и дальнейшего роста. Пока жив оригинал, пока пленка не трогается, можно не беспокоиться. Опасность в том, что чем больше отрезаешь от пленки, тем неустойчивее она становится. Резать нужно только с конца, в то время, как Темный лорд, судя по всему, терзал свою пленку в разных местах. И в результате превратился в сосуд, наполненный обрывками, что порождало в свою очередь безумие. Мысли перепутаны, в доме родителей Гарри что-то произошло, что-то очень важное, что лишило его тела, уничтожило почти все обрывки-из-тела, кроме одного. Последнего, одержимого ребенком из Пророчества. Замкнутый цикл — Волдеморт хочет убить Гарри Поттер, это его суть, его цель. Все остальные действия лишь сопутствующие. Он создал новое тело, поместил в него обрывок пленки, тот прижился и заставил марионетку следовать цели — любым способом уничтожить Гарри Поттер. Но каким образом у него сохранилась магия? И остатки сознания, ведь к своей цели Волдеморт идет различными путями? Гарри не знала ответа на вопрос, хотя подозревала, что причина кроется в доме Поттеров в Годриковой Лощине, в том, что сделала Лили Поттер в ту страшную ночь. Гарри должна в ответ уничтожить не только его, но и остальные слепки, если не хочет, чтобы кто-то однажды провел эксперимент с созданием нового Темного лорда. Не это беспокоило Гарри. Ускорение воспоминаний, неучтенная информация. В голове всплывали данные, которых она не видела во сне, как про крестражи. Они укладывались на полочки сознания, как будто всегда там лежали. Гарри ничего не могла поделать — они не изменяли ее суть, она по-прежнему оставалась Гарриет Лилиан Поттер. Ее суть становилась шире, глубже, взрослела на глазах. Что-то должно произойти. Что-то с Ариэль. Гарри боялась, что страшное. Ариэль успела стать другом, терять ее не хотелось. Одна мысль об этом отдавала страданием и тоской. Сложно представить, как плотно вошел в жизнь давно умерший человек. Но смех Ариэль, ее любовь и воспоминания позволяли представить, что девушка еще жива, молода и прекрасна. — Мы справимся, — Гермиона наклонилась вперед, сжала руку подруги. — Вот увидишь. Гарри тускло улыбнулась. Предчувствие неминуемого не отпускало ее. Лондон, 1880 год. — Тетушка! Ариэль с удивлением оборачивается. Меньше всего ожидала она услышать этот голос здесь, в родовом доме Поттеров, в Годриковой Лощине. Навстречу ей по дорожкам сада быстро бежит маленький мальчик в матросском костюмчике. Синие глаза его сверкают, как озера жарким, летним днем, черные волосы растрепались под летним ветром. Словно солнечный зайчик скачет по темно-зеленым листьям роз. — Тетушка! — Сиэль Фантомхайв запрыгивает на женщину с разбегу, и той не остается ничего другого, кроме как подхватить его на руки. Мальчишка тут же утыкается носиком в шею, шумно дышит, прижимается крепко-крепко. — Прости, не уследил, иногда он такой быстрый, — подошедший Винсент ерошит волосы сына и с гордостью смотрит на него. Сердце стонет от сладкой боли. Это могла бы быть ее семья, ее сын… Нет, Ариэль уже смирилась, давно, научилась довольствоваться тем, что есть, научилась любить то, что есть. Это и так ее семья. — Сиэль, не хочешь поздороваться с Генри? Он сейчас в той части сада, — взмах руки показывает направление, — выкапывает первоцвет для зелья. Глаза Сиэля загораются, он кивает и бежит по дорожке в указанную сторону. Домовик приносит чайный сервиз, Ариэль неторопливо заваривает Эрл Грей, разрезает фруктовый пирог, который только сегодня приготовила. Винсент тем временем откидывается на спинку плетеного кресла и закрывает глаза, строгая, словно отлитая из стали фигура теряет жесткость, плечи опускаются. Ариэль замечает круги под глазами у друга, начинающиеся ранние морщины — следствие беспокойства. — Что случилось? — протягивает чашку с чаем, Винсент открывает глаза, благодарно кивает и с наслаждением вдыхает насыщенный, глубокий аромат. — У меня к тебе есть просьба… Не мог бы Сиэль пожить с тобой и Генри некоторое время? Из сада доносятся веселые крики и смех, Ариэль против воли улыбается. Ей нравится, что брат нашел общий язык с наследником семейства Фантомхайв. — Разумеется. Что случилось? — не позволяет увести себя от темы. С тех пор, как забота о Генри легла на ее плечи, а у Винсента появился Сиэль, они перестали активно участвовать в расследованиях, предпочитая действовать через подставные руки. Даже в сфере волшебства, хотя тут Ариэль было значительно проще, но она не собиралась рисковать благополучием брата. Кроме нее позаботиться о Генри некому, бабка по стороне отца превратит его в еще одного зацикленного на собственном величии сноба, чего женщина уж точно не могла допустить. Поэтому она постарается протянуть до совершеннолетия брата, чего бы ей это ни стоило. Должность Винсента несет в себе опасность. Король теневого мира Британии, тьма, оттеняющая великолепие белоснежных одежд Ее Королевского Величества Виктории. Он следит за тем, чтобы теневой мир был организованным и подчинялся только одному лидеру. Нет ни поставки или контрабанды, о которых не знал бы Винсент Фантомхайв. И в этом кроется опасность. Графы и графини Фантомхайв редко доживали до глубокой старости — ожидаемо и вполне естественно. Но Винсент изо всех сил старается продлить срок пребывания в этом мире. Ему хочется успеть воспитать Сиэля, побыть с ним рядом. Конечно, незнание — лучшая защита для любимых, но… Ариэль его понимает. И, наверное, именно поэтому обсуждать дела или просто пожаловаться Винсент приходит именно к ней. Не к Рейчел или Анджелине, не к своим друзьям-товарищам, а к ведьме, что однажды спасла ему жизнь. Потому что Ариэль понимает, насколько шатко их положение, как быстротечна жизнь со всеми теми званиями, что они умудрились заполучить. Они спешат, бегут, торопятся — нужно столько всего успеть! Ей не хочется верить, что Винсент может умереть молодым, однако история его рода говорит об обратном. Ариэль ничего не может с этим поделать, только надеяться, что любимого обойдет чаша сия. — Ее Величество приказала перекрыть контрабанду наркотиков в Англию, выполняя ее приказ, я перешел дорогу одному влиятельном клану. Ловушка для них уже подготовлена, все решится в ближайшее время, однако я хочу перестраховаться и быть уверенным, что с Сиэлем ничего не произойдет. Ариэль понимающе кивнула. Иногда ей казалось, что время утекает сквозь пальцы, как песок. — Тебе требуется моя помощь? — Нет, я уже все решил, нужно только подождать. — Хорошо, — женщина откинулась на спинку плетеного кресла. — Угощайся, пирог сегодня дивно хорош. Но иногда, как в такие минуты, время замедляло свой ход. Неторопливо жужжали важные шмели у розовых кустов, смеялись Сиэль и Генри, исследуя очередные волшебные растения. И сердце билось ровно и спокойно, как будто безоблачный день будет длиться вечность. Винсент уже ушел, а Ариэль все еще продолжает сидеть в кресле, погруженная в собственные невеселые размышления. Между розами и гортензиями бегают Генри и Сиэль, ловят крупную бабочку с необычайно яркими желто-лиловыми крыльями. Наверняка наколдована из палочки старшей сестры, в этом Ариэль не сомневается. Винсент боится. Боится не успеть, увязнуть в болоте теневого мира глубже, оставив Сиэля без защиты. Никакая выучка Фантомхайвов не может подготовить к этому. Мир не стоит на месте, он движется, развивается стремительными темпами, то, что казалось странным еще десятилетие назад, сейчас вполне обыденное явление. Винсенту приходится подстраиваться, меняться. Он боится потерять семью, но не показывает этого. Горделивый Цепной пес. — Тетушка! — Сиэль забирается на колени. Улыбка этого ребенка солнечная, очаровывающая с первого мгновения. В синих глазах его Ариэль видит душу, ее глубину и чистоту. Из Сиэля вырастет сильная, смелая личность, уверенно идущая вперед. — Что мы будем делать? Варить зелье? Колдовать? Ради них она нарушила Статут секретности, но не жалеет и не будет жалеть в дальнейшем. Правда, если об этом узнают, Поттер не поздоровится. Недоброжелатели имеются у всех. У свободной, обеспеченной женщины, главы собственного рода, не желающей выходить замуж и воспитывающей наследника очень много завистников. Ариэль понимает, что ее положение гораздо лучше, чем у многих представителей аристократии. Их раздражает чистота репутации Поттеров, их связи в Министерстве, слава Ариэль, как лучшего специалиста по темным проклятиям. А еще то, что она может не подчиняться условностям вроде обязательного замужества и бесконечных родов. Ариэль все это знает, видит, слышит. И старательно ограждает брата от зловонных масс людских слухов и сплетен. Здесь, в Годриковой Лощине, она отдыхает душой и телом. — Я научу тебя играть в шахматы, — ласково обещает она и треплет сизые прядки. В глазах Сиэля загораются звезды. Лондон, 1880 год. — Для заваривания Дарджилинга лучше всего подходит чайник из исинской глины. Нужно очень тщательно следить за временем, если чуть-чуть передержать, напиток приобретает горьковатый и вяжущий вкус. Первая заварка длится всего три секунды, после чего сливается… Мисс Ариэль, вам в самом деле это интересно? — Разумеется! Никто не рассказывает вкуснее тебя, Танака! К тому же, не люблю готовить в тишине. Мне кажется, при веселой беседе пироги получаются слаще. Ариэль ловит снисходительно-умиленный взгляд пожилого дворецкого. Как на ребенка смотрит, честное слово! По какой-то неизведанной причине это совсем не раздражает. Наверное, потому, что Танака не имеет ничего плохого в виду. — Вам совсем не обязательно помогать мне… — Но я хочу, — Ариэль надувает губки, но не выдерживает ставшего укоризненным взгляда и смеется. Разве могла она подумать в свой первый визит в поместье, что будет вот так запросто сидеть на кухне, болтать с чопорным, степенным дворецким, печь персиковые пироги, ловя солнечные зайчики на блестящих поверхностях отполированных кастрюль и ковшиков. У Танаки здесь целый арсенал, хватит на небольшой ресторан высшего уровня. Несмотря на то, что существует кухарка, заваривать утренний чай — обязанность дворецких семьи Фантомхайв. А, если не везет с кухаркой, как было с предыдущей, то и готовить обеды, ужины. Ариэль легко на кухне. Вдыхать аромат персиков и меда, болтать ногами, сидя на стуле, болтать ни о чем, таская из вазочки печенье — специально приготовленное на случай ее визита. И хотя Танака не одобряет «перебивание аппетита» перед трапезой, никогда не запрещает и не прогоняет женщину с кухни, а кухарка покидает их компанию с улыбкой на губах. — Тетушка! — снаряд врезается и чуть не опрокидывает Ариэль со стула. Сиэль сияет, за ним по пятам несется Себастьян — песочного цвета лабрадор, подарок Дитриха. Тот поначалу хотел подарить немецкого дога, но почему-то не решился. Наверное, Ариэль слишком многозначительно покачивала палочкой в руках. Ребенку — немецкого дога? Это кого кому подарят? — Молодой господин, прошу вас, скоро ланч, я подам чай через пятнадцать минут, — Танака пытается угомонить ураганчик, но куда там. Ариэль приятно видеть Сиэля здоровым и бодрым. К большому огорчению Рейчел, сын унаследовал ее слабый организм и астму, легко простужался осенью, а весной совсем не покидал поместья, так как цветущие растения давали обширную аллергическую реакцию. Никакие чудодейственные средства тети Анджелины не помогали, пока за дело не взялась Ариэль, вернувшаяся на тот момент из длительной командировки в Германию, куда ездила вместе с братом. Теперь Сиэль здоровый, бодрый, и астма не так сильно беспокоит его. — Но, Танака, — мальчик делает большие глаза, и Себастьян вторит ему. — Мама с папой уехали на встречу, в особняке никого, кроме нас нет. Совсем не обязательно накрывать на стол в гостиной, когда мы можем поесть здесь. Тетушка обещала мне волшебный пирог! Ариэль поднимается, сажает Сиэля на свое место. — Ну, раз обещала, — пирог как раз подошел. Женщина отрезает широкий кусок, нож легко скользит в пропитанном соком тесте. Запах заставляет глотать слюну. Ведьма сводит ладоши в медленном, беззвучном хлопке, а когда разводит их, пирог усеивают золотистые звездочки. Они мерцают, прыгают, порхают, как крошечные мотыльки. Сиэль восторженно ахает, Танака улыбается и принимается разливать чай, отгоняя молодого господина к раковине — мыть руки перед едой. Подобные послабления возможны только в присутствии Ариэль, когда графская чета уезжает куда-нибудь. Разумеется, Винсент знает об этом, но не возражает, так как у Сиэля нет других друзей среди детей, кроме кузины Лиззи и Генри. Наследнику Фантомхайвов опасно появляться в обществе в столь беззащитном возрасте. Поэтому ребенку позволяются маленькие радости вроде трапезы на кухне в компании преданного дворецкого и тетушки-волшебницы. Мальчик берет вилку и не решается отрезать кусочек. — Так красиво! — восхищенно тянет он, а когда поднимает голову, золотистые искры отражаются в синих глазах. Ариэль смеется, садится напротив, усаживает Танаку — ему она наколдовывает бабочек — и они вместе пьют чай. Негласная традиция семьи Фантомхайв. Лондон, 1881 год. Да, теперь Ариэль видит это ясно и четко. У них с Анджелиной Барнетт много общего. Им досталось одно и то же чувство — страстная любовь к одному мужчине, Винсенту Фантомхайву. Горькая, отравленная безответностью и вечной близостью желанного недостижимого. Однако, оттолкнувшись от одной и той же ступеньки, пошли они все же разными путями. Ариэль была старше, нежели Анджелина Дюллес, когда познакомилась с Винсентом, более зрелая умственно и духовно, она сумела преодолеть тягу, сумела направить ее в другое русло. Анджелина не пожелала, до последнего цепляясь за горько-сладкое запретное чувство. В каждом движении ее, в каждом взгляде виден огонь неутоленной страсти, что убивает ее, сжигает изнутри. То, что раньше грело, теперь превращается в отраву. Ариэль видит короткие взгляды из-под ресниц в сторону Винсента и Рейчел, в сторону Сиэля. Анна не ненавидит их, но до этого недалеко. Уже сейчас она безумно завидует сестре и забывает про свою любовь к ней, а когда вспоминает, зависть переплетается с этим, не менее горячим, чувством. Взращенные на восхищении, обе эти страсти терзают женщину. Любовь к сестре, что всегда была рядом и поддерживала, любовь к мужчине, что первым восхитился тем, что сама Анна считала недостатком. У нее было гораздо больше шансов преодолеть зависимость, все же Рейчел ее сестра, убивать ее Анна не собиралась. В отличие от Ариэль… Возможно, именно этот факт переменил сознание ведьмы. Когда держишь на кончиках пальцев жизнь и смерть человека, когда ненавидишь кого-то без повода… Это ли не причина испытать к себе сильнейшее отвращение на свете? Ариэль ненавидела себя за слабость, за желание навредить невиновному человеку слишком долго, чтобы за это время успеть смириться с чувствами к Винсенту, с его свадьбой. Это не произошло быстро, но… в конце концов, сейчас она чувствует себя почти умиротворенной. Чего не скажешь об Анджелине Барнетт. Женщина больна другим мужчиной, ей повезло, что муж все понимает и не попрекает. Кстати, лорд Барнетт не сумел выбраться в поместье на рождественские праздники, Винсент собрал только самых близких: Рейчел, ее сестру, Ариэль и Генри. Не пригласил даже свою сестру, Ариэль подозревала — из-за присутствия волшебницы. Если бы Фрэнсис не задала вопросов, то ее детям и мужу пришлось бы все объяснять или лгать. Не хочется обманывать родственников. Поэтому семейство Миддлфорд направилось на праздники к дальней родне со стороны супруга. Гостиная сдержанно украшена в рождественские тона, сияют фонарики под потолком, гирлянды спускаются по карнизам до самого пола. А в углу распушила густые ветви красавица-елка. Завтра утром под ней окажутся подарки, волшебные и не очень. — Ариэль, не окажешь ли нам любезность и не сыграешь что-нибудь? — Рейчел подошла незаметно, Ариэль за своими мыслями не услышала приближения хозяйки дома. — Конечно. Что бы ты хотела услышать? — «Венгерский танец» Брамса, — тут же откликнулась подруга. Ариэль вскидывает скрипку на плечо, подносит смычок и на секунду замирает. Внимание всех в гостиной моментально приклеивается к ней, Винсент улыбается, Сиэль смотрит сияющими глазами — их маленькое солнышко. Сидящий рядом с ним на ковре Генри хлопает тихонько в ладоши, подбадривая. Они разные, принадлежат к разным мирам, тем не менее, волшебница ощущала себя на своем месте в гостиной поместья Фантомхайв. Может, потому что Винсент все еще ощущался чем-то неземным, нездешним. То, как он смотрел, как двигался, какое впечатление о себе дарил… как луна на темном небосводе. В свете пламени камина, в отблесках огня вознеслась к высоким небесам первая нота, за ней еще одна и еще. Мелодия парила, переливалась, как ручей, то веселясь, то падая вниз. Лично Ариэль предпочитала Вивальди, но не могла отказать Рейчел, которая любила не такого резкого и порывистого Брамса. "Пятый танец" не оставлял места раздумьям, он увлекал за собой в танец, так легко было представить кружащиеся на главной площади какого-нибудь городка пары. Ариэль изгибается вслед за мелодией, кружится вместе со скрипкой, улыбаясь Винсенту, подмигивая Рейчел. Маленький Сиэль ухватился за ее юбку и делает вид, что танцует с леди. Дерево скрипки согревает плечо и щеку, а музыка позволяет душе открываться. Ариэль любит играть — то, что невозможно произнести словами, то, чему не подобрать описаний скудным человеческим языком, можно выразить через музыку. Весь спектр эмоций, водоворот ярких красок: от любви до ненависти, от страстного обожания до не менее жаркого отвращения. Каждая имеет свой цвет, и под веками ведьмы вспыхивают фейерверки разных красок. Лазоревая нежность, нежно-розовая, как небо на рассвете, теплота, ярко-алая любовь, лиловая безбрежная тоска по несбыточному. Последней мало — Поттер не желает портить ею гармонию. Ариэль вылечилась достаточно, чтобы чужое счастье не стало для нее отравой.