Арктида. На краю Ойкумены.

      Когда Арктида проснулась, Солнце уже высоко сияло в небе. Она резко поднялась на постели, осознавая, что все еще находится в покоях Гефестиона. Усталость сыграла с ней злую шутку. Всю ночь даарийка не могла уснуть, но к утру, будто сам Морфей почтил ее своим присутствием и погрузил в глубокие грезы. Арктида уже давно так хорошо не высыпалась; снился дом и родные, так что, открыв глаза, она на мгновенье и вправду подумала, что оказалась на родине, особенно, когда в комнате повеяло пряным сладким ароматом какой-то выпечки. Даарийка улыбнулась, вспоминая стряпню своей тетки. Вот уж кто по-настоящему баловал и растил из девочки принцессу, так это она. Не имея своих детей, та с лихвой отдавала всю любовь племяннице, потакая любым капризам, желаниям и не давая ничего делать по дому. Такая непомерная любовь и забота явилась по большей части медвежьей услугой, делая и без того непростой характер Арктиды вздорным и неуживчивым.       Выглянув в окно, и с тоской оглядев все те же терракотовые скалы, она, быстро приведя себя в порядок, спустилась вниз. Ясим и другие девушки-служанки, вероятно присланные из соседней части дворца, вовсю суетились на кухне. — Вы только посмотрите, — обвел ее недовольным взглядом евнух, когда та приблизилась к нему, — госпожа изволила проснуться! Выспалась ли? — Какой же ты противный, Ясим, — поморщившись, ответила Арктида, запуская палец в тарелку со сладкой нугой. — Убери свои руки, негодная, — шикнул на нее юноша, звонко шлепая по руке. Даарийка состроила ему ехидную гримасу, демонстративно облизывая палец. — Не тряси своими космами в тарелки! Это для сегодняшнего ужина, царь желает трапезничать со своими гетайрами* и местной знатью, — пояснил он. — Ладно, — без интереса бросила она. — Что заставишь делать? — Толку от тебя на кухне, как от козла молока! Вот список, сходи на базар за недостающими продуктами.       Она взглянула на клочок папируса. — Я не знаю как выглядит и половина из написанного тобой, — недовольно фыркнула Арктида. — Просто отдай его торговцу! Он сам все сделает, ты лишь принесешь. Да смотри, чтобы гнилья какого не положил! По дороге ни с кем не говори и никуда не сворачивай. — Ладно, — в нетерпение она выдернула список из его рук. — И голову свою покрыть не забудь! — поучал евнух. — Какой же ты зануда! — бросила ему на ходу даарийка, спешно покидая пределы дворца.       Сегодня у Арктиды было хорошее настроение и город, который она считала своей тюрьмой, открывался перед ней совсем в новом свете. Находясь в плену, было не до изучения его красот, но сейчас не спеша, идя по узким улочкам, рассматривая местных жителей и торговцев, перед ней представал ни на что не похожий национальный восточный колорит. Да и сама архитектура Балха или Бактра (как называли его эллины) заслуживала внимания. Арктида считала, что эти варварские горные племена, словно птицы, вылепили свой город из глины в скалах, но приглядываясь к домам и сооружениям, она находила очень интересно украшенные постройки с высеченными фресками и изразцами, демонстрирующими тот или иной аспект и уклад жизни бактрийцев.       Естественно, словами Ясима Арктида пренебрегла, и, купив продуктов, вот уже несколько часов гуляла по Балху. Сначала она обошла весь базар, посмотрела лотки с украшениями и тканями, поприсутствовала на петушиных боях и теперь наблюдала за заклинателем змей. Старик в тюрбане виртуозно играл на своей флейте, заставляя кобру извиваться в такт его музыки. Когда мелодия стихла, Арктида, наконец, опомнившись, поспешила к дворцу.       Евнух был в ярости, наградив даарийку еще несколькими колкими прозвищами, он дал ей задания по дому, но ее оплошность снова привела к открытому конфликту. Не сдерживаясь в выражениях, оба осыпали друг друга оскорблениями. До рукоприкладства дело, к счастью, не дошло, но Арктида перегнула палку, угрожая Ясиму тем, что Гефестион продаст его за такое отношение к ней. Слова иноземки прозвучали так убедительно и злобно, что бедный юноша и впрямь в них поверил. Остаток дня они не разговаривали и не встречались. Арктида была рада, что избавилась от неусыпного внимания назойливого слуги и закрылась в кабинете македонца, изучая его свитки и книги, даже не подозревая о том, что Ясим все это время горько прорыдал, спрятавшись в какой-то каморке. Когда Гефестион вернулся после военных собраний с Александром, тот бросился ниц перед его ногами, умоляя не делать этого. — Неужели я так плохо служил господину, что он принял такое решение? — всхлипывал евнух, не вставая с колен, чем поверг последнего в ступор. — Ясим, успокойся и объясни что случилось, — попытался поднять его Гефестион, но мальчишка лишь рыдая, цеплялся за его ступни. — Ясим! — только повысив голос, он смог, привести его в чувства. — Она говорит, что господин решил избавиться от меня за неугодную службу и продать на рудники! — Так, — протянул Гефестион, — что вы не поделили на этот раз?! — но евнух был уже не в силах отвечать, снова вытирая нахлынувшие слезы. — Перестань реветь, как я могу продать своего верного помощника, что ты веришь всякому вздору! — пытался успокоить его македонец, но юноша продолжал плакать. — Ясим, — Гефестион внимательно посмотрел ему в лицо, — тебя мне дал сам Александр, что я скажу царю, когда он не увидит своего дара? — эти слова, казалось, подействовали более убедительно.       Гефестион тяжело вздохнул, видя какой сильный отпечаток наложило на юношу содержание в неволе при гареме Дария, чего нельзя было сказать о вольнорожденной Арктиде, которая довольно быстро забыла, о том, что еще недавно сама сидела на цепи, раз посмела кидаться такими угрозами. — Арктида! — сурово прикрикнул он, желая отчихвостить дерзкую девчонку, но на звук его голоса никто не явился. Тогда Гефестион стремительно поднялся наверх, открывая двери комнаты, но там тоже никого не оказалось, обойдя остальные залы, он нашел ее в своем кабинете.       Та сидела на столе, поджав под себя ноги и читала какой-то свиток, не обращая вокруг никакого внимания. Прежде, чем он сделал еще один шаг, Арктида, не поворачиваясь, вытянула руку в его сторону в останавливающем жесте, продолжая жадно вчитываться в текст. Тот на мгновенье опешил от подобной дерзости, но не успел возразить, как вдруг Арктида обернулась, громко шмыгая носом и вытирая слезы. — Прости, ничего не могла с собой поделать, — торопливо начала она, — я знаю, что не должна была копаться в твоих вещах. Но я хотела почитать, а здесь всюду неинтересные военные свитки, а потом, я нашла это, — Арктида показала ему довольно старый папирус, написанный знакомым почерком, некоторые чернильные буквы которого уже расплылись под капающими слезами. — Понимаю, это личное, — оправдывалась она, — но оно так потрясающе написано!       Гефестион в недоумении взял свиток из ее рук. Почерк Александра. О боги, да это же то самое сочинение, что царь еще в юности адресовал ему, выражая свои чувства через так полюбившихся им героев Илиады — Ахилла и Патрокла. Он думал, что папирус безнадежно утрачен в военных походах и уже не рассчитывал увидеть его вновь. Текст и вправду был весьма трогательным. Гефестион помнил, что сам чуть не пустил слезу, впервые читая его. Александр во всем был талантлив и когда по-настоящему любил, говорил и писал об этом так умело и открыто, что дух захватывало от полноты, глубины его чувств и мыслей. «И где только плутовка смогла отыскать его?» — мелькнуло в голове македонца, пока та смахивала слезинки со щеки. — Тот, кто написал этот текст, по-видимому, очень любил тебя. Наверно, это великий поэт? Я бы хотела его увидеть, — беспечно произнесла Арктида, словно ни в чем не бывало. — Этот человек поистине стал великим, но не поэтом, — задумчиво ответил Гефестион, сворачивая папирус. — Вообще-то, я искал тебя, чтобы поговорить. — Что случилось? — искренне не понимая спросила она. — Ты, правда, не понимаешь или делаешь вид? — не менее искренно удивился Гефестион. — Зачем ты сказала Ясиму, что я продам его? — А, это на счет нашей маленькой ссоры? Да, ерунда! — Арктида отмахнулась, звонко смеясь, вспоминая лицо евнуха, когда она пригрозила ему. — Мальчишка просто достал меня сегодня, как никогда. — Арктида, нельзя бросаться такими угрозами, — спокойно начал Гефестион. — Ясим всю жизнь провел в услужении, ты и сама побывала на цепи, неужели тебя ни чему это не научило? В нашем мире рабство — это не пустой звук, — она немного присмирела, внимательно слушая его слова, — я хочу, чтобы вы помирились, к тому же, сегодня вечером, мы все идем на трапезу к царю, и я не желаю, чтобы между вами были какие-то разногласия. — И все? — она удивленно захлопала глазами. — А что ты еще хотела? — не понял Гефестион. — Ты не будешь ругать меня или наказывать за то, что я рылась в твоих сундуках и читала личные письма? — Ты и сама понимаешь, что поступила нехорошо. К чему мне тебя наказывать? Слезь только со стола и впредь не делай так, ни по отношению к Ясиму, ни к моим вещам, — Гефестион довольно серьезно взглянул на нее. Арктида в легком смущении лишь молча кивнула и направилась к выходу. — Но я рад, что ты нашла этот свиток, он правда дорог мне, хоть и прошло уже много лет, — бросил он ей вслед. — А господин обещает когда-нибудь рассказать историю об этом красивом поэте? — лукаво произнесла она, оборачиваясь. — Возможно, если при этом вы помиритесь с Ясимом и не станете больше ссориться. — Как пожелаешь, но твой евнух тоже должен попридержать свой язык, — ответила та, удаляясь.       Некоторое время Арктида издалека наблюдала за персом. Тот впрямь расстроился не на шутку и проплакал видно не один час. Кто бы мог подумать, что ее дерзкие наигранные слова доведут мальчишку до такого отчаяния. Даарийке стало очень неудобно, что так все вышло. На самом деле она не питала к евнуху никакой ненависти, просто они не сходились характерами, и тот постоянно пытался ее поучать и контролировать, но она вовсе не желала ему зла.       Немного поразмыслив, Арктида, завязав волосы в узел и засучив рукава, скрылась на кухне. Спустя пару часов вся перемазанная мукой и сажей, она постучалась к Ясиму. Он открыл дверь, в удивлении шарахаясь от нее вглубь комнаты. — Спокойно, я пришла с миром, — заверила она, вытягивая из-за спины руку с тарелкой, на которой находилось что-то наподобие кекса. — В моей стране при примирительном жесте принято преломлять кусок хлеба или пирога, — пояснила Арктида.       Ясим на мгновенье опешил, садясь на краешек кровати. — Что, не желаешь со мной мириться? — негодующе произнесла даарийка. — Я не думала, что наша перепалка так тебя расстроит, но коли не хочешь — дело твое, — она уже собиралась покинуть комнату, но евнух вовремя ухватил ее за локоть. — Ты всегда спешишь и делаешь неверные выводы, — вздохнул он, отламывая кусочек от ее выпечки. На вид кекс был довольно безобразным и с одного края даже подгорел, на свой страх и риск Ясим, все же, проглотил его. Удивительно, но на вкус тот оказался вполне съедобным. — Я, правда, не ведаю в полной мере, что это такое — жить в неволе, если не считать последних месяцев, — виновато опустив глаза, продолжила Арктида. — Мне искренне жаль, что я ранила твои чувства, видно, к македонцу ты сильно привязан, для господина он и впрямь слишком добр и отзывчив. — Я знаю, что твоей вольнорожденной душе претит наш уклад и не гневаюсь за это, — честно ответил Ясим, — но мы должны быть благодарны судьбе, что оказались у Гефестиона, поэтому прошу тебя, не расстраивай его и не приноси лишних забот. — Как скажешь, — мгновенно повеселев, Арктида хлопнула его по плечу. Того всегда удивляла подобная смена ее настроений, секунду назад она была строга и серьезна, а сейчас напоминала расшалившегося котенка. — Ты думаешь приводить себя в порядок? Ведь нам скоро идти, — спросил он, оглядывая даарийку с ног до головы. — Конечно, — быстро кивнула она. — Если нужна помощь, только скажи, я попрошу девиц, они все сделают или сам могу помочь, — предложил Ясим. — Нет, нет, никаких слуг, я может быть и не умею вести хозяйство, но самостоятельна и могу позаботиться о себе, — заулыбалась Арктида, выходя из его комнаты.       Она отказалась от помощи отчасти из вежливости, а отчасти от того, что знала: местные девицы обернут ее в кучу цветастых бесформенных тряпок, как кулему и повяжут на голову ненавистный платок. Поэтому, оглядевшись по сторонам, она юркнула в комнату, где хранились сундуки с бельем и одеждой.       Раз прием будет у самого царя, значит и выглядеть надо соответствующе, думала она, запирая за собой дверь. Арктида знала, что Гефестион ходил одетым на персидский манер, хотя сам был македонцем, как и его царь, возможно, последний требовал от своих подданных, перенимать традиции и обычаи завоеванных народов, или же тому просто нравилось красивое убранство восточных тканей. В любом случае эллинские одеяния оставались лежать никому не нужными. Она открыла один из сундуков, и хорошенько порывшись там, достала белый длинный хитон, украшенный золотой каймой. Схватив ножницы, Арктида недолго думая, подрезала его, подгоняя под себя. Найдя вышитую тесьму, она умело и быстро обвязала ей тело, подчеркивая фигуру самым выгодным образом, чтобы вырисовывался приталенный силуэт. Покрутившись перед зеркалом, даарийка решила добавить какой-нибудь яркий акцент, поэтому из следующего сундука был взят роскошный пурпурно-красный персидский кафтан с вышитыми на нем орлами и соколами, который тут же, без раздумий, пошел на перекройку. Арктида вспомнила, как мать говорила, что в Элладе рабы и незнатные женщины не имеют право носить длинные одежды, поэтому, сооружая себе накидку через плечо (также подхваченную тесьмой к основному платью, чтобы не скрывать крутые изгибы талии и бедер), она позаботилась о том, чтобы шлейф тянулся на добрых полтора метра. Явно довольная собой и новым образом, Арктида совсем по-детски кокетничала со своим отражением. Дело оставалось лишь за прической. Здесь она все также упрямо следовала традициям своего народа, и поэтому, распустив узел красных волос, заплела из них замысловатую объемную косу, спускающуюся, словно большущая змея, по плечу и груди до самого пояса.       Выходя обратно, она столкнулась с Ясимом, евнух уже несколько минут разыскивал ее. — Где тебя носит? Нам давно пора идти! — поторапливал он, но когда Арктида вышла на свет, мальчишка охнул, пятясь к противоположной стене. — Я готова, — с довольной улыбкой произнесла она, видя, что наряд производит нужный эффект. — О, небеса! — застонал тот, вздымая руки вверх. — В чем я так провинился перед богами, что они послали мне тебя! — Ну, что опять не так? — подбоченившись возмущенно спросила Арктида. — Живо снимай все, что накрутила на себя! — Но мы же идем на пир к царю?! — Мы идем к царю, но не сидеть с ним за одним столом, а прислуживать его друзьям и почетным гостям, а ты вырядилась, словно богатая гетера! — всплеснул он руками и начал развязывать тесьму, удерживающую накидку. — Откуда только взяла это вещи? — не понимал евнух, борясь с очередным узлом. — В тех сундуках, — она указала рукой на дверь. Ясим внимательно пригляделся, добравшись до хитона. — Одежда господина! — в ужасе шарахнулся он, созерцая видоизмененный наряд. — Небеса меня точно прокляли! Не сносить мне головы, это его парадное одеяние! — Да, ладно, не убивайся, всего лишь кусок белой материи, к тому же, он не носит здесь эллинских нарядов, — как всегда беспечно отмахнулась она, но видя, что евнух снова норовит расплакаться, успокоила его тем, что возьмет всю вину на себя в случае гнева Гефестиона. — Ох, уж эти волосы, — причитал Ясим, наспех заворачивая длинную косу вокруг ее затылка и скалывая золотой шпилькой. — Пошли, скорее, — он схватил Арктиду за руку, и потащил за собой, желая как можно быстрее миновать многочисленные переходы дворца.