Сегодня не вторник

       Внутри что-то замирает на чуть-чуть, когда Чон переводит на него широко распахнутые глаза и поднимается с пола.        - Оденься, - Гук пальцами пускает волны по волосам, прикусывает губу и удаляется из комнаты, вытаскивая телефон из кармана штанов, радостно насвистывая мелодию, какую обычно на звонок ставят.        Чимин нервно проводит рукой по колючей ноге, так же прикусывает губу и тревожно выдыхает, понимая, что возможно допустил ошибку, жалеет, что никогда не покупал сам себе сигарет и всегда докуривал за Чоном, который похоже бросил подростковую привычку.        Пак хочет сорваться, отказаться от всего и сбежать, далеко и надолго, пускай в другой бордель, бар, клуб, да хоть на трассу, главное подальше от этого парня и чувств, за которые хочется просить прощения.        Так и не успокоившись Пак берет в руки единственную не тронутую временем кофту, натягивает на себя и оглядывает комнату, с которой так давно хотел расстаться. Он берет в ладонь разбитый телефон, пытаясь хотя бы капельку себя увидеть в нем. Парень недовольно выдыхает, и натягивает на себя трусы, которые хорошо бы постирать, но на это нет времени.        Рука в мелких ссадинах поднимает с пола чей-то дорогой браслет, еще бы вчера Чимин побежал бы сдавать его в ломбард, вымаливая максимальную цену, которую просадил бы этой же ночью, но рука откидывает украшение в сторону. Пак откладывает лишнее, пробегается глазами вокруг. Пусто. Чимин так долго пытался вдохнуть в эту комнату жизнь, но единственное, чем она дышала, это дешевой туалетной водой, болью и похотью ровно на час, потому что за большее время он брал двойную оплату. Почему? Просто ему так хотелось.        Босые ноги чувствуют дрожь земли, которой нет на самом деле, парень натягивает на ноги кеды с протертой подошвой, а сердцем молится всем богам, чтобы Чон и в правду забрал его к себе, не на день, два, пусть не навсегда, но надолго, так, чтобы он забыл все то, что совершил и хотя бы на немножко чувствовал себя человеком. Он сжимает телефон меж пальцами и не решается двинутся вперед, когда видит перед собой Гука, с нечитаемыми эмоциями.        - Что?        Чимин опускает голову на плечо, а внутрь лезут мысли о том, что он останется тут до конца своей жизни, глаза начинают поблескивать, плечи непроизвольно вздрагивают, будто сквозняк гулял от лопатки к лопатке.        - Что?        Чонгук опускает взгляд, а после сам делает шаг навстречу, ловя руками дрожащее тело.        - Если любовь живет три года, то у нас есть ровно год на то, чтобы исправить все ошибки, - не смотря в глаза, сорвано проговаривает Пак, смахивая одиночную слезу. – Всего год.        Голос тихнет, а грудь вздрагивает от сдержанных всхлипов, он опирается тыльной стороной ладони о лоб и прикрывает глаза, проклиная все подряд за то, что он дал волю чувствам.        - Когда я влюблялся в тебя классе в десятом, то автоматически подписывался на все к тебе прилегающее, - смеется Чонгук. – Либо я плохо считаю, либо любовь живет намного дольше, чем три года.        Руки скользят по футболке, а глаза наконец упираются в аккуратный нос, что вздрагивает от улыбки. Откуда эта улыбка? Паку не понять.        В голове нет и мысли о будущем, о завтрашнем дне, о том, куда его увезут. Он не понял и слова из всех Чонгуковских, но точно осознал, что что-то связано с любовью, скорее всего, ведь парень только о этом и говорил, словно глупый ребенок, ничего не замечая перед собой, кроме своих чувств и объекта обожаний, коим и являлся сам Чимин.        - Быстрее, - лоб встречается с чужим, губа поддевает радость и капельку любви. – Чон Чонгук, быстрее.        Все нутро колышется, когда в ладонях оказывается родной паспорт, с мятыми страницами и без обложки. Прошлой ночью Пак по венам первый раз пустил наркоту, а уже сегодня по ним бежит купленная не им свобода. Не им и не для него, но это пока ему не известно, и скорее всего он бы не додумался до этого.        Светловолосый решается на безумие, решается на глупость, он решается на Чон Чонгука, что превышает все перечисленное ранее.        - И что будет дальше? – вместо того, чтобы пристегнутся, он стягивает с ног жмущую ему обувь и кисло выдыхает в ответ на молчание.        Чонгук смотрит на дорогу и мучительно тянет, потому что не знает правильного ответа на вопрос парня, на светофоре он переводит взгляд на ноги с мозолями, которые Пак стеснительно прятал. Наконец он выдыхает и пытается сказать, что все будет хорошо, но слова путаются и он выдает совершенно иное, что-то о мази для ног, которую он попросит привезти.        Когда они подъезжают к дому со ставнями, то сердце почему-то пытается вырваться из груди и убежать куда-то к морю, чтобы охладится и перестать переживать о глупостях.        Чон смотрит на расцелованную шею Пака и пыхтит, ловя осознание того, что глупо злится, ведь совсем недавно парень был свободен и не должен был не разрешать оставлять на себе отметин, после вспоминает, что это его работа, опирается на тонированное стекло и зло выдыхает, доводя воздух аж до самого Чимина.        - Чье это? – он тычет пальцем в шею. – Ммм?        А тот готов сквозь землю провалится, лишь бы уйти от ответа, не рассказывать о своих клиентах и не опускаться еще ниже, чем есть, хотя, наверное, уже некуда.        - Мы уже приехали? – он с детства неумело переводил темы. – Я замерз, Гукки, мы уже приехали?        Чонгук выглядит немного раздраженно, Пак смущенно нервничает, сотый раз напоминая себе же о своей глупости.        Он кряхтит и выходит из машины, а Чимин остается на месте, замирая и смотря в ноги, не чувствуя любви, о которой так недавно кричал Чонгук, он чувствовал лишь колкую боль и ощущение того, что им пользуются, с чего бы это все. Парень смотрит на пустое место в машине, вглядывается в тонированное окно и пугается того, что остался один.        На глаза спадает челка, рука в панике открывает дверь машины, в нос тут же врезается свежий воздух, легкие ликуют, ноги вздрагивают от холодного асфальта. Пак двумя пальчиками сжимает обувь и смотрит на Чонгука переполненным взглядом.        В доме пусто не от того, что в нем нет мебели, ее было достаточно, в доме пусто от тоски, которая начала раздражать Чонгука. Он прижимает Чимина к сердцу и просит оставить все лишнее за стенами дома.        - Я все еще помню о наших отношениях, помню каждое твое слово, малейшее движение рук, каждый взмах твоих ресниц и пальцев дрожь, - он снимает с него одежду, выдыхая в ответ на удивленный взгляд. – Доверься мне.        Чим одной из пят ощущает подогрев полов и жуткую уверенность парня напротив. Темноволосый улыбается своей маленькой победе, поднимает плед с дивана и накидывает его на плечи Пака.        - Эти губы, руки, глаза, все идеально, - он проводит кончиками пальцев по пухленькой щеке, продолжая ненавистную загадку. - Если послезавтра не понедельник, значит сегодня не суббота.        Парень забывается, а Чимин хмыкает, мысленно добавляя, что уже где-то слышал это. Он молча садится на диван, продолжая глотать тишину в полной темноте. Подмечая, что освещение от гирлянды на стене в борделе схоже с естественным освещением луны. Ловя свое отражение в стеклянной столешнице, он поджимает губы, думая о том, что его не за что любить.        Когда-то идеальное тело выглядело весьма безобразно, шрамы перекрытые неудачными татуировками, синяками от пьяных клиентов и засосами от собственников на один день. Противный характер, плохие привычки и неумение общаться с людьми. Иногда ему казалось, что за всю свою жизнь он научился только трахаться и отсасывать, не получая совершенно никакого опыта и удовольствия от жизни.        Ему 22 года, а он все вспоминает школьные поцелуи, первые и последние отношения. Отношения с Чонгуком, который по нелепой случайности влюбился в парня, не умеющего и не знающего ровным счетом ничего.        Парень выдыхает и смотрит на Чона в своих ногах, что радостно прокладывал по ним дорожки поцелуев и соединял колени. А у Чимина в жизни такое впервые, а Чимин теряется и пугается от чего-то, когда слышит детский смех из прошлого и видит улыбку, светящую ярче луны на звездном небе.        Гук тянется к нему и обнимает расслабленные плечи, до конца лелея трепетные паковские чувства, разрешением на поцелуй, на которое Пак поглаживает его шею и робко целует, навечно забывая, как это правильно делается.        Хотелось бы подумать о том, что он совершает ошибку, но уже слишком поздно.        Он плавится. Тает. Рядом Чон Чонгук из прошлого.