Карнавал сомнений

15 июня 2015 года Торонборг, провинция Рагналанд, Канада

      С досадой смотрю на столик у зеркала в прихожей.       Проклятое приглашение на свадьбу сестры: белоснежный прямоугольный ‎конвертик, а на нём каллиграфическим почерком, буковка к буковке — мои имя и ‎адрес, никуда не исчезло, не растворилось в ‎воздухе, не рассыпалось пеплом в пальцах, повинуясь тайному желанию. Устроив западню, оно терпеливо поджидает в прихожей, как охотник — жертву.       И прошлое обрушивается на меня горькими воспоминаниями.       ...Отель «Венфель» похож на древний замок, где пусть не ‎очень высокие потолки, но кровати — с балдахинами, светильники — имитирующие ‎подсвечники, стены — под дерево и камень, и в каждом номере настоящий камин, ‎огонь в котором наполняет комнаты теплом и уютом. Да и сам городок радует глаз: узкие мощёные улочки, ряды небольших магазинчиков, уютные кафе и ‎ресторанчики, кованые фигурные фонари. Крохотный мир, затерявшийся среди ‎Скалистых гор и лесов. Именно в таком месте Стеффани и Лукас хотели ‎провести День валькирий с выключенными телефонами, подальше ‎от суеты.       Они приехали в Баадгард вчера рано утром. За временем не следили. Только когда вдоволь нагулялись, когда осмотрели ‎едва ли не каждый уголок, настал черёд лыж. Подъёмник находился на окраине: три ‎вагончика доставляли желающих на другую сторону ближнего, невысокого склона. ‎Там можно было взять на прокат или приобрести снаряжение, одежду и забраться ‎выше в горы. ‎       Сегодня о лыжах лучше забыть. Снег шёл всю ‎ночь и останавливаться не собирается. Не спеша, неизбежно он заваливает дорогу, отрезая ‎отель от остального мира. ‎Далёкие острые шпили гор практически ‎скрылись за белой пеленой; мягкие, крупные, похожие на вату, хлопья постепенно ‎укутывают деревья и всё вокруг.       Лукас спит, обняв обеими руками подушку. Чему-то улыбается во сне. Стеффани ‎сидит рядом, обхватив согнутые колени, наблюдает, как танцуют за окном ‎снежинки, и ждёт, когда он проснётся.       Она любит зиму, особенно февраль. Если ‎бы зависело только от неё, они бы поженились прямо здесь и сейчас, а не в июне. Но ‎спорить с мамой, которой приспичило устроить пышное торжество с тремя ‎сотнями приглашённых, себе дороже. Придётся подождать.       Осторожно, чтобы не разбудить, Стеффани наклоняется вперёд, нежно ‎касается губами тёплой, колючей щеки Лукаса. Поддавшись соблазну, снова ‎забирается под одеяло и утыкается лбом в его горячую обнажённую спину — прямо в ‎упругую ложбинку между лопаток. С наслаждением вдыхает такой знакомый, ‎родной запах.       Скоро придётся вернуться ‎домой, и чудесная сказка закончится. Начнутся будни, вернутся проблемы и ‎заботы. Но сейчас об этом не обязательно думать. Вообще — о будущем. И даже ‎о прошлом. Лишь жить этим мигом, наслаждаться, верить, что это и есть — ‎счастье. Никуда не спешить.       Снаружи всё ещё идёт снег, зато в номере тепло и уютно. Негромко потрескивает зажжённый камин, аппетитно пахнет свежей сдобой и кофе. Круглый металлический столик, уставленный маленькими тарелочками со всевозможными сырами, колбасами и закусками, буквально ломится от еды. Но есть не хочется.       ‎— Господи, как же я тебя люблю, — шепчет Стеффани, сильнее обнимая Лукаса.‎       Он шевелится, находит её руку, ласково сжимает.‎ Сонно бормочет:       ‎— Я тоже люблю тебя. И всегда буду.       Стеффани молча прижимается щекой к его спине. Наблюдает, как за стеклом в прощальном танце кружатся снежные хлопья.       — Скажи, у тебя когда-нибудь сбывались желания? — тихо спрашивает он. — Например, что-нибудь простое. Чтобы ты захотела, а оно раз и случилось?       — Вот чтобы раз и случилось?       — Ага.       — Наверное, нет.       — А в детстве? Какой-нибудь подарок или желание? Такое случалось?       — Ты случился, — улыбается Стеффани.       — А кроме меня? — Лукас поворачивает к ней голову.       — Не помню. — Стеффани приподнимается, встречаясь с ним взглядом. — Ты как-то слишком серьёзно спрашиваешь. Что-то произошло?       — Нет. Что у меня могло произойти? Только ты, — смеётся он, но его глаза не улыбаются. В них застыла печаль.       — Точно?       — Точно. — Лукас нежно чмокает её в щеку.       Стеффани не спешит верить.       — Мне начинать паниковать?       — Раз ты до сих пор не запаниковала, теперь уже поздно.       — Это ещё почему?       — Потому что неизвестность страшнее всего. Хотя, — озорная улыбка на его лице сменяется задумчивой гримасой, — иногда мне кажется, лучше не знать.       — Не знать чего? — настороженно уточняет Стеффани.       — Что нас всех ждёт впереди.       — Ты такой из-за отца, да?       Лукас отворачивается, пару минут сосредоточенно смотрит в окно.       — Может, погибнуть молодым — не так уж плохо, — произносит он. Глухо, печально. — Ты на пике. Вокруг бурлит жизнь, у тебя куча планов и желаний. А потом всё. Ты исчезаешь. Буквально. Был и больше нет. Раз, и пустота. Конец. — Он щёлкает пальцами, и Стеффани от неожиданности вздрагивает.       Лукас наверняка чувствует и тут же переворачивается на бок, лицом к ней. Обнимает, прижимаясь щекой к её груди.       — Извини. Знаю, ты бы предпочла ничего этого не слышать.       — Я бы предпочла, чтобы у тебя не было причин это говорить.       Стеффани забирается пальцами в его волосы, поглаживая затылок.       Ненавистное четырнадцатое февраля, день смерти Райнара Бека, отца Лукаса. Стеффани могла бы увезти его хоть на край света, но расстояние ничего не изменит: куда бы ты ни поехал, ты всё равно берёшь с собой себя...       Вхожу в квартиру, захлопываю входную дверь, прислоняюсь к ней ‎спиной, сползая на пол. В ‎отчаянии обхватываю руками согнутые колени. Прикусываю нижнюю ‎губу, чтобы не разрыдаться. Продолжаю вспоминать.       ...Звякает больничный лифт. Металлические дверцы, подрагивая, ‎разъезжаются в стороны. В ярко освещённом холле приёмного покоя пахнет лекарствами ‎и ещё, едва ощутимо, сыростью.       Стеффани, продолжая сжимать в руке сотовый, неуверенно делает шаг ‎вперёд и останавливается.‎ Моргает, задерживает ‎дыхание, и тут же судорожно выдыхает — как ей кажется: шумно, со свистом. Успевает подумать, что всё ещё не верит. Брат не мог... Только не он! В полиции наверняка напутали или…       За полукруглой регистрационной стойкой звонкой трелью взрывается телефон, и служащая, миловидная пожилая блондинка, что-то тихо говорит в трубку. ‎Хмурится, встречаясь со Стеффани глазами.‎       ‎— Фрёкен Тёгерсен? ‎       Стеффани прячет сотовый ‎в карман плаща, кивает.       Сзади доносятся громкие голоса. Из соседнего лифта, наверное, служебного, ‎в спешке выскакивают два санитара, помогают третьему ‎вытолкнуть в коридор каталку. На ней, неуклюже свесив перепачканную в крови руку, ‎лежит брат.‎       В отчаянии Стеффани бросается к нему:       ‎— Свен!       — Фрёкен! Фрёкен! Туда нельзя! — слышит она вслед, но даже не собирается останавливаться. ‎Распихивает санитаров, подскочив к каталке.       — Свен… — Стеффани прижимает пальцы брата к своей груди. —‎‎ Свен.‎       ‎Землистые веки дрожат, всегда смеющиеся голубые глаза потухли. Пересохшие окровавленные губы едва слышно шепчут:       — Стеффи.       Кто-то хватает её за предплечье, намереваясь увести, но Стеффани ‎только сильнее цепляется за ладонь брата.       — Кто это… с тобой сделал?.. — всхлипывает она, замечая, как его лицо, похожее на восковую маску, искривляется от боли. Машинально наклоняется к нему, ‎закрывая телом от стоящих рядом людей.       ‎— Лукас… Осторожно… — успевает прочитать по губам, когда на помощь ‎санитарам приходит охранник.‎       ‎— Фрёкен, вашему брату необходима срочная операция, — он ‎тянет её в сторону, вынуждая отпустить руку Свена. —‎‎ Пройдёмте, пожалуйста, со мной. Ваша мать уже едет...       Полгода назад похожую проблему я решила легко. Ни на мгновение не позволила себе ‎задуматься, что чувствую по поводу предстоящего бракосочетания бывшего жениха и подруги детства. Ни где, ‎ни как, ни почему, ни кому из них пришла в голову идиотская ‎мысль позвать меня на свой праздник. В моём положении это стало ‎бы непозволительной роскошью, поэтому всё было до банального просто: не читая, ‎я выкинула приглашение в мусорный контейнер по дороге на парковку. ‎Понадобилось бы — с лёгкостью соврала, что ничего не ‎получала. Никогда. Если бы вообще ответила на их звонок. Но, хвала богам, им хватило ума не ‎звонить с выяснениями.       К сожалению, поступить так же, ‎как тогда, не получится. Мои родные не заслуживают такого. ‎Сестрёнка не виновата в моих ошибках и страхах и уж точно не специально, назло мне, решила ‎выйти замуж по старинной традиции Флёдстена: на Мидзоммер в Саду невест. Именно так, как собирались пожениться мы с Лукасом: под открытым небом, в украшенной белыми ‎гиацинтами резной беседке в тени плакучих ив. Не вышло.       ...На входе в самолёт невысокий лысоватый стюард с прилипшей к лицу услужливой улыбкой кивает словно китайский болванчик каждому новому пассажиру. Пробормотав приветствие, Стеффани торопливо переступает порог и направляется по узкому проходу вглубь салона. С облегчением выдыхает, увидев нужные ряд и место. Можно наконец-то расслабиться и попытаться собраться с мыслями.       Когда она прилетит, будет почти ночь. Ещё один повод не звонить родителям.       Стеффани запихивает кожаную сумку под потолок в багажное отделение, опускается на сиденье и оглядывается по сторонам. Полупустой самолёт постепенно заполняется пассажирами. Незнакомые люди сосредоточенно двигаются по проходу, приветливо улыбаются, что-то говорят. Стеффани не вслушивается. Чтобы не встречаться ни с кем взглядом, отворачивается к окну.       Снаружи кипит непрекращающаяся ни на минуту жизнь аэропорта, мелькает в темноте яркими разноцветными огнями.       В Торонборге Стеффани никто не ждёт. Там никому нет до неё дела. И это именно то, чего ей хочется сейчас больше всего: раствориться среди людей, стать маленькой незаметной песчинкой. Отмолчаться, отболеть, не бередить раны сомнением и ложью, позволить себе забыться. И забыть.       Она поступила правильно. Делает то, что должна. Одиночество теперь — единственное спасение.       В горле комом стоят слёзы, перед глазами бледное печальное лицо Лукаса. Он просил… умолял её не уезжать.       Нет! Нельзя о нём думать. Лукас — прошлое. Надо сосредоточиться на будущем. Решение отменить свадьбу и уехать далось слишком тяжело, чтобы мучиться угрызениями совести и новыми сомнениями. Торонборг — город, где никто не знает Стеффани Тёгерсен и Лукаса Бека. Там можно начать жизнь сначала.       И плевать, что куда бы ни поехала, Стеффани всё равно берёт с собой себя...       Моя несостоявшаяся свадьба — первая и, возможно, ‎последняя отменённая брачная церемония за всё существование Флёдстена. Она должна была стать спасительным лекарством для города. Доказательством, что горе ничтожно в сравнении со счастьем, что любовь сильнее беды. Но ‎я не смогла. Предпочла убраться оттуда, увозя с собой за тысячи километров невидимый ‎для остальных «хлам».       Для большинства горожан гибель Свена — ‎всего лишь досадное прошлое. Убитый неизвестными единственный сын кандидата в бургомистры, сломленная тяжёлой утратой семья, ‎слетевшая с катушек сестра-близнец.‎ Чем дольше полиция не находила убийцу моего брата, тем старательнее ‎во Флёдстене пытались как можно скорее всё забыть и избавиться от болезненных напоминаний. Так проще ‎принять неизбежное, а потом можно и вовсе сделать вид, что ничего никогда не происходило. Уж я-то знаю.       Заводная мелодия выводит из размышлений.       Вздрагиваю, понимая, что всё ещё сижу на полу в коридоре, а по щекам градом ‎катятся слезы. Вытаскиваю из бокового кармана ‎пиджака мобильный, бросаю мельком взгляд на экран и обречённо вздыхаю — мама. Придётся ответить.       Как можно увереннее здороваюсь: ‎       ‎— Привет.‎       ‎— Стеффи? — после короткой паузы настороженно интересуется она. —‎‎ Ты в порядке? ‎       — Да-да, всё отлично, — изо всех сил стараюсь придать голосу беззаботные ‎нотки. — Простыла, наверное. — Не дожидаясь следующего вопроса, озвучиваю на него ответ: — Я получила ‎приглашение, мам. Как раз собиралась вам звонить.       Моя сестра счастлива и ни в чём не ‎виновата. А я не имею права омрачать ни её счастье, ни счастье своей семьи. Однажды я уже это сделала. Второго раза не будет.       — Значит, ты приедешь?       Заставляю себя улыбнуться.       — Конечно приеду, мам.       А потом вернусь обратно в Торонборг — в знакомый, пусть и ненастоящий мир. Буду зализывать ‎потревоженные встречей с прошлым раны в уютной квартире-студии, любоваться шикарным видом на острый шпиль Се. Эн. Тарн и ‎фиалками на окне. А ещё — молиться, чтобы самая младшая сестра выскочила замуж где-нибудь подальше от дома. Повторять предстоящую ‎пытку не хочется даже в перспективе далёкого-предалёкого будущего.       Короткий телефонный разговор помогает остановить рыдания, грозившие ‎закончиться настоящей истерикой. Не то чтобы я окончательно успокаиваюсь и ‎расслабляюсь, но хотя бы перестаю всхлипывать. Теперь можно ‎попытаться собраться с мыслями и обдумать всё, о чём сознательно не позволяла ‎себе вспоминать целый день с той самой минуты, как утром открыла дверь ‎посыльному. ‎       Ехать на свадьбу придётся, хочу я или нет. Это факт, особенно ‎теперь, когда пообещала матери. Рассчитывать на то, ‎чтобы сразу после венчания незаметно улизнуть обратно в Торонборг, не приходится. Мама не зря предупредила, что на торжественную часть приглашены ‎без малого человек сто: друзья, родственники, деловые партнёры и даже администрация ‎города. Для остальных горожан собираются устроить праздник в парке, а значит, там будет весь Флёдстен от мала до велика. Кто-то притащится из ‎любопытства поглазеть на местную элиту в свадебных костюмах и вечерних платьях, ‎кто-то придёт из уважения, остальные — ради бесплатных угощений и танцев. И для ‎большинства моя персона — один из пунктов развлекательной программы. Не ‎главный, но весомый. ‎       С досадой швыряю пиджак на покрывало двуспальной кровати. ‎Рывком расстегиваю молнию на брюках, рискуя сломать хрупкий пластмассовый ‎замочек. Я не люблю быть в центре внимания. Никогда не любила. А уж идея становиться ‎если не «хлебом», то «зрелищем» на свадьбе сестры, пугает меня до ужаса.       Горько усмехаюсь. Если уж совсем откровенно, толпа гостей — меньшее из зол в предстоящем ‎возвращении. Пусть глазеют, пусть провожают меня долгими взглядами и шепчутся за моей ‎спиной. В конце концов всё это можно пережить и забыть, как очередной страшный ‎сон. Уехать из родного города — ещё ‎не преступление. При тех обстоятельствах — даже закономерность. Ни у кого нет причин меня ненавидеть. Никто не ‎посмеет ни в чём меня упрекнуть. Никто, кроме Лукаса и его семьи. Вот с кем на самом ‎деле я боюсь встречаться даже взглядом.       Его жена сухо поздоровается и отвернётся. Она обижена на меня с тех пор, как я ‎свела на нет наше общение после отъезда из Флёдстена. Не страшно, да и не важно уже. Глупые детские клятвы о вечной дружбе не ‎выдержали на поверку даже первых ударов взрослой жизни, сразу дав трещину, а ‎потом и вовсе развалились на части. Захочешь — не склеишь. А я и не ‎собираюсь. Тем более теперь, когда моя дорогая подружка детства — давно не девушка брата, а жена ‎Лукаса. Моего Лукаса. Нам с ней вообще не о чем говорить. ‎       Младший брат Лукаса наверняка вырос, возмужал и всё так же пылко и яростно ‎готов вступить в схватку с любым, кто посмеет обидеть его героя. Есть ‎вещи, которые никогда не меняются, как не меняются люди. Мне сильно повезёт, если ‎он промолчит при встрече. ‎       Их мать, наоборот, не проронит ни слова, но именно её молчание ‎красноречивее всех обидных эпитетов, какими мог бы наградить младший из ‎Беков. Спокойный, проницательный взгляд мудрой женщины, в старшем ‎сыне которой я посмела усомниться.       Мне всегда казалось, что ‎ей известны настоящие причины моего отъезда. До сих пор охватывает ‎желание провалиться сквозь землю, стоит вспомнить наш с ней последний разговор и на ‎прощание — её многозначительное: «Надеюсь, ты знаешь, что творишь, Стеффи. На твоём ‎месте, милая, я бы обдумала всё снова. А потом ещё раз. Хотя врагу не пожелаю быть сейчас ‎на твоём месте». Да уж… Я с удовольствием поменялась бы с каждым, ‎только вот желающих не нашлось. ‎       Но всё это цветочки по сравнению с реакцией Лукаса на моё появление во Флёдстене. Невольно вспоминаю нашу с ним последнюю встречу шесть лет назад.       ‎...Зима в Рагналанде гораздо мягче, чем в Скрелингланде. Даже здесь, в Эквике, ‎пригороде Торонборга — никаких сугробов выше человеческого роста, ‎никаких морозов под сорок. Нулевая температура, колеблющаяся вверх-вниз в ‎пределах нескольких градусов. Единственный недостаток — всё, что успевало растаять ‎за день, ночью основательно подмерзало, превращая стоянку у дома в каток. ‎       Но Стеффани быстро приноровилась: возвращаясь с работы домой, паркуется задним ‎ходом впритык к лестнице, и тогда по утрам можно медленно скользить до заботливо посыпанной солью улицы. Первый раз, когда ей по ‎неопытности пришлось проделать то же самое задом, стал доходчивым уроком. ‎Стеффани чудом повезло остановиться за сантиметр до того, как она снесла бы соседский ‎забор и впилилась в столб.‎       Поэтому и сейчас, привычно маневрируя в темноте, Стеффани ставит машину у самого входа. Прихватив с переднего сиденья бумажный пакет с ‎продуктами, вылезает наружу и едва не роняет его из рук от неожиданности — на ‎каменных ступеньках двухэтажного коттеджа, где она снимает двухкомнатную ‎квартиру, сидит Лукас.       Стеффани так и не смогла его спросить, что означали предсмертные слова брата. ‎Сама не верила, что Лукас может быть замешан в его убийстве, ведь они были лучшими друзьями с ‎самого детства. Не нашла в себе сил перебороть страх: что будет, ‎если ошибается? Что, если её подозрения подтвердятся? Она не хотела… не могла и не собиралась обвинять голословно, поэтому скрыла свой последний разговор с братом от ‎полиции и родных. А потом поняла, что не может жить дальше, вечно ‎сомневаясь. Отменила свадьбу, наплела ерунды про надоевший, скучный городок. Заявила всем, ‎что достойна большего, и уехала. В один конец, не желая думать, что когда-‎нибудь, рано или поздно, придётся вернуться.       Корить себя, что не смогла ‎задать страшный вопрос вслух, а потому сбежала из Флёдстена, теперь бессмысленно. Лукас жив и здоров. С ним ничего не случилось. Значит, один из вариантов, о котором мучительно напоминала совесть, ‎можно смело откинуть в сторону. Что бы ни имел в виду Свен, умирая, это явно не было ‎предупреждением, что Лукасу грозит опасность. Ответ в любом случае не имел значения. Стеффани бы ‎продолжила сомневаться.       — Привет, — Лукас невозмутимо поднимается, стряхивает с ‎брючин прилипший снег.       — Как ты меня нашёл?..       Неужели сёстры проболтались? Они единственные, кому она удосужилась сообщить ‎новый адрес. На всякий случай. Вот только появление Лукаса под ним ‎не подразумевалось. ‎       — Это всё, что тебя интересует? — ухмыляется он.       Не всё.       В ушах снова звучит монотонный голос врача, повторяющий ‎страшные слова: Свен умер прямо на операционном столе. Нападавший не оставил брату ни единого шанса. Уже чудо, что ‎его довезли живым до больницы — слишком большая потеря крови, были задеты ‎жизненно важные органы.       — Мы не виделись ‎полгода, Стефф. Даже не говорили. ‎       — Логичное продолжение после слов: «Всё кончено. Не ищи меня». Не ‎находишь?       Злиться и грубить проще, чем ‎начинать прислушиваться к себе и анализировать, что она чувствует сейчас, когда Лукас стоит так близко. Стоит, как ни в чём не бывало, щурится, как будто ‎на улице не темень, а ярко светит солнце.       — Как видишь, нахожу, — не остаётся в долгу он. Прячет руки в карманы. — Может, пустишь ‎всё-таки в дом? Холодно.       ‎— Разве? Между прочим, во Флёдстене сейчас минус двадцать восемь и метель.       Продолжать стоять и ‎препираться действительно глупо, и Стеффани направляется вверх по лестнице.‎       — Приятно, что следишь за нашей погодой, — доносится ей в спину.       Стеффани молча передёргивает плечами, свободной рукой пытается открыть болтавшуюся ‎через плечо сумку. ‎       — Вдвойне приятно лицезреть твою эмансипацию в деле, но в принципе, — Лукас наверняка сейчас улыбается, — я ‎могу подержать пакет. Если ты мне доверяешь, ‎конечно. ‎       Не доверяю, хочется орать в ответ, и в этом как раз проблема. Но ‎Стеффани молчит, продолжая воевать с молнией на боковом кармашке сумки. Тихо выдыхает, радуясь, что та наконец-то сдалась, а пальцы уже нащупали ключи. Ещё через мгновение замок послушно открывается.       Стеффани распахивает дверь, ‎нащупывает сбоку на стене выключатель, перешагивает через порог. В полном ‎молчании входит в дом, опускает на стол пакет с продуктами и только тогда оборачивается, с ‎удивлением обнаруживая, что Лукас всё ещё стоит снаружи. ‎В кожаной ‎тёмно-коричневой куртке на меху, в чёрных джинсах и рыжих зимних ботинках на ‎рельефной подошве он кажется выше, чем она запомнила. Тёмно-русые ‎волосы отросли и непривычно свисают на лоб тонкими прядками. Лицо бледное, ‎осунувшееся, глаза уставшие. ‎       Едва ‎ощутимым холодком по позвоночнику проносится страх: вдруг Лукас ‎пришёл, чтобы убить, как когда-то убил Свена. И тут же сменяется ужасом от того, что она способна даже гипотетически допустить такую возможность. А ‎потом уже знакомое до боли сомнение, смешанное с чувством вины, сжимает ‎внутренности в огненный кулак. ‎       Стеффани вопросительно смотрит на Лукаса: ‎       — Ну и долго ты собираешься там стоять?       — Я не стану вламываться в твой дом без приглашения. ‎       — Да заходи уж, раз приехал.       Его не нужно просить дважды. Лукас закрывает за ‎собой дверь, бросает хмурый, оценивающий взгляд по сторонам. ‎       — Не беспокойся, я живу одна. ‎       — Я в курсе.       — Неужели…       — Ага. Брат проверил, — улыбается он. — На всякий случай.       ‎— Твой брат?       — Да. Он теперь работает в полиции. Как отец. Ты разве не знала?       ‎— Ясно.       Конечно, она не знала. Не знала, потому что не потрудилась ‎поинтересоваться. Стеффани вообще старательно избегала разговоров обо ‎всём, что хотя бы косвенно имело отношение к Лукасу и его семье, но озвучивать ‎это сейчас ему не собирается. Нарочито небрежно распахивает пальто, сдёргивает с шеи шарф.       — Ну и зачем ты приехал? ‎       — В прошлый раз мы не договорили, — Лукас делает шаг навстречу, сокращая и ‎без того пугающе близкое расстояние между ними. ‎       Стеффани машинально отступает к стене.       — Разве?       ‎— Ага. Ты предпочла соврать. Я сделал вид, что поверил, — он ‎продолжает приближаться. — А вчера подумал, что прошло достаточно времени и мы вполне можем поговорить ‎начистоту. ‎        — Я всё сказала тог…‎        — Стефф, пожалуйста! — Лукас останавливается ‎совсем близко от неё. — Не начинай снова врать. И не пытайся убедить, что вот это вот всё, — он выразительно обводит комнату взглядом, — то большее, о котором ты якобы мечтала и которого тебе не ‎хватило дома.       ‎— Ты не поймёшь, — бормочет еле слышно Стеффани.       — Попробуй. Я — умный. И всё ещё люблю тебя. Всё ещё хочу, чтобы ‎ты стала моей женой, Стефф. А ты всё ещё ‎носишь моё кольцо. Как думаешь, что это значит?..       С тоской признаю, что на самом деле уже не имеет значения, как Лукас отреагирует на мой приезд. Станет ли ‎показательно обнимать жену или, наоборот, отойдёт от неё на километр. Заговорит ли со мной или будет делать вид, что мы с ним не знакомы. Мне всё равно ‎будет больно. Себя бесполезно обманывать — я до сих пор его люблю.       Что ж, по-своему я тоже лечила раны Флёдстена, одновременно ‎разрушая его традиции. А теперь загнанные в самый потаённый, самый тёмный и глубокий уголок мысли и ‎чувства берут долгожданный реванш. Ведь сомнение подобно плесени — бесшумно, неумолимо ‎оно разъедает душу. И казавшийся ‎прочным замок рушится на глазах.       Рассчитывать на помощь не приходится. Пусть у меня есть Лоренсен — единственный, с ‎кем во Флёдстене, кроме членов семьи, я до сих пор поддерживаю близкие отношения. Но в ‎когда-то кристально прозрачной, полноводной реке нашей дружбы ‎течение с годами ослабло, а подводных камней лишь прибавилось. К тому же Лоренсен — всё ещё лучший друг Лукаса. Неизвестно, на чью сторону встанет, если ему придётся ‎делать выбор.       В юности было проще, выбирать не требовалось. Мы все были как детальки слаженного механизма. И Бьёрн Лоренсен — балагур, шутник, вечный двигатель вечеринок и автор почти всех наших безумств. Пятое, но никогда не лишнее колесо, пока был жив Свен. Пятое, так и не ставшее запасным, когда брата убили. ‎И всё развалилось на части.       Средняя сестра слишком занята собственной свадьбой, ей не до моих личных сражений. Младшая — слишком молода, хотя порвёт за меня в клочья ‎любого. Я невольно улыбаюсь, представляя её фееричную баталию с кем-нибудь из приглашённых. Тоже выход, ‎если бы не одно существенное «но». Устраивать скандал на свадьбе дочери бургомистра и ‎сына мирового судьи — точно не то воспоминание, которым хочется наградить родной ‎город.       С губ срывается нервный смешок. Пальцы машинально тянутся к висящему на ‎цепочке помолвочному кольцу, которое я так и не вернула Лукасу. Столько времени прошло, но сейчас мне кажется — всего лишь неделя. От силы — месяц. В итоге всё сложилось совсем не так, как я надеялась и хотела. Убийца брата до сих пор не найден и, что самое ужасное, скорее всего, по моей вине.       Со вздохом подхожу к окну, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. ‎ Снаружи вечерний город живет яркой и независимой жизнью. Искрит ‎переливающимися огнями на фоне антрацитового неба и торопливо летит навстречу ‎ночи, чтобы, скинув сладкую дрёму, встретить рассвет в лучах ‎поднимающегося над «озером сияющих вод» солнца.       В Торонборге легко затеряться ‎среди спешащих людей и машин, погрузиться в омут большого города и раствориться ‎в его шуме. И даже тогда я остаюсь пусть крошечной, но частью чего-то огромного ‎и важного. Во Флёдстене всё иначе и уже ‎навсегда.       Задумчиво ‎кручу в руках сотовый. Продолжать копаться в воспоминаниях не имеет абсолютно никакого ‎смысла. Гораздо полезнее сосредоточиться на настоящем, пока я окончательно не ‎расклеилась. А если и пускаться в путешествия по прошлому, то лишь с одной целью — ‎напомнить себе тот эмоциональный пинок, что позволил шесть с половиной лет ‎назад встряхнуться: найти престижную, хорошо оплачиваемую работу, ‎купить квартиру в центре Торонборга и убраться из Эквика, где даже стены напоминали о ‎Лукасе. ‎       Сумела тогда, сумею снова. Всё вернётся на круги своя, просто нужно ‎пережить эту свадьбу. А для этого мне необходимы союзники. Кто-то, кто надёжно ‎прикроет «тыл», пока мои силы и внимание направлены на охрану личных границ, на ‎случай, если прошлое объявит войну по всем фронтам.