Карнавал сомнений

      ‎— Ты не обязан это делать. — Я стою, прислонившись плечом к дверному ‎косяку, и наблюдаю, как Ронан крутится перед зеркальной раздвижной дверцей ‎шкафа. ‎       ‎— Знаешь, я всегда считал, что фиолетовый мне идёт. Но почему-то сейчас… ‎Что-то я не уверен… — Он критично оглядывает себя с ног до головы и останавливает взгляд на ‎вышитом на грудном кармашке справа принте чёрной розы.       Ручная работа и очень ‎дорогая, купленная две недели назад на показе какого-то друга-дизайнера, куда нас ‎затащил Ронан. Помешанный на шмотках, он не жалеет на них денег. ‎Рубашки идут отдельным списком программы, к ним у него особая слабость. ‎В начале нашего знакомства я даже думала, что Ронан — гей. Потом ‎несколько раз застукала его с разными подружками, что развеяло все мои сомнения. Ронан любит женщин и, судя по звукам, им ‎нравится, как он это делает.       — Как думаешь, эта рубашка меня старит? — продолжает рассуждать он. — Или ‎эти брюки? Может, лучше надеть джинсы? ‎       ‎— У тебя они есть? ‎       ‎— Обижаешь! — Ронан перехватывает мой взгляд в зеркале. Пожимает ‎плечами: — Взял на всякий случай. А ещё сапоги. Специально купил. ‎Подумал, вдруг мы решим кататься верхом в горах.‎       ‎— Верхом? Ты ‎имеешь в виду на лошадях? ‎       Он с воодушевлением кивает: ‎       — Здесь же они есть? ‎       — Есть.       У Лоренсена целая конюшня, например. Только откуда Ронан об этом знает? Неужели сёстры растрепали? ‎       ‎— Ну вот, — с довольной улыбкой заявляет Ронан, возвращаясь к созерцанию ‎собственного отражения и сомнениям. — Может, все-таки лучше тёмно-синюю? ‎       — Ты же знаешь, что не обязан ‎подыгрывать и идти на этот дурацкий мальчишник, правда? Если хочешь, мы можем остаться ‎дома. Посмотрим какой-нибудь фильм, — предлагаю я. — Или съездим в ресторан. ‎Или можем пойти с родителями на званый ужин. Не так увлекательно, как кино, конечно… Но если тебе необходимо общение, там будет вся моя родня. ‎       ‎— Ну-ка, иди сюда, Стефф.‎       ‎— Зачем? ‎       ‎— Просто подойди. Пожалуйста. ‎       ‎— Ну? — нехотя отлипаю от дверного проёма и делаю несколько шагов ‎вперёд. Смотрю в упор на Ронана, чтобы не видеть себя.       — Посмотри, — требует Ронан, не сильно, но настойчиво разворачивая меня за плечи к дверце шкафа. Сам отступает на шаг, оказываясь позади. ‎       ‎— Не хочу! — Упрямо мотаю головой, по-прежнему не поднимая глаз. ‎       Я терпеть не могу зеркала. В детстве они внушали страх, теперь — раздражают. Мне совсем не нравится то, что я там обычно вижу. ‎       ‎— Посмотри, я сказал, — повторяет он. Хватает меня за подбородок, ‎вынуждая выпрямиться и уткнуться взглядом в саму себя. — Я не стану спрашивать, ‎что видишь ты. Я расскажу, что вижу я. Красивую молодую женщину, но почему-то грустную, испуганную и напряжённую, ‎как будто над её головой держат бетонную плиту, и она вот-вот рухнет.       Выразительно закатываю глаза. ‎       ‎— Не придумывай.       — Смотри сама.       Заставляю себя ‎внимательно вглядеться в отражение.       — Ладно, ты прав. Я немного грустная. Но не испуганная. ‎Просто я устала и…‎       ‎— Да-да, — с насмешливой улыбкой перебивает он. — У тебя всегда в запасе ‎десяток «просто». Это вообще твоё любимое слово, ты заметила? — Последняя ‎фраза звучит, как утверждение, и я не спешу отвечать. — Как насчёт того, ‎чтобы хотя бы раз попробовать сделать проще? — Ронан рывком разворачивает меня к себе. — ‎Просто дыши, Стефф. Просто будь. Просто живи. Просто чувствуй. И выдыхай, это самое ‎главное. А дальше — по обстоятельствам. Ты — сильная. У тебя получится. А если нет — ‎у тебя есть сёстры, родители и я. Твой надёжный тыл. ‎       ‎— Тебе бы коучинг проводить, — пытаюсь отшутиться. — За деньги. Соберёшь целые стадионы.       ‎— За меня не беспокойся. — Сбить его с темы не получается. — Я справлюсь. ‎Правда, справлюсь, Стефф. Я — большой мальчик, который вполне в состоянии ‎пережить ещё одну холостяцкую вечеринку. Позаботься лучше о себе. Переоденься. ‎Сними эти дурацкие джинсы, надень красное короткое платье. Помнишь, я тебе подарил на день рождения? Я положил его в твой чемодан. И туфли на каблуке тоже. Распусти волосы и ‎намажь губы самой яркой помадой. Лучше — красной, — Ронан хитро щурится. ‎‎— У тебя вряд ли есть, но я видел у Дениз. Она наверняка одолжит. ‎       ‎— Всё-то ты видел, — смущаясь, бормочу я. — Зачем всё…‎       ‎— Затем, что ты могла не приезжать сюда вообще, но всё же решилась. Я догадываюсь, — он ‎снова говорит серьёзным тоном, — как это нелегко. Догадываюсь почему. Но ты здесь, поэтому ‎сделай себе одолжение. Оторвись по полной. Выплесни всё, что накопилось у тебя в душе. ‎Перестань убегать и прятаться. Позволь себе чувствовать. Проживи эту боль. Поставь ‎точку. Настоящую, жирную. После которой, как в фильмах — финальные титры под ‎музыку. Увидишь, станет гораздо легче. ‎       Обескураженная его словами, молчу.       Ронан прав. Все ‎эти годы я убегала, а оказалось, что неслась по кругу. Не позволяла себе вспоминать, ‎думать, говорить о прошлом, о Лукасе… Почему-то решила, что это выход. Что если делать вид, ‎что чего-то не существует, оно и правда исчезнет. Но в итоге превратила душу в ‎помойку, годами таская сомнения, страхи и ошибки тяжёлым бременем. Невысказанное только множилось и ещё больше тянуло вниз.       Да, мой родной город почти не изменился, но только внешне. Жизнь здесь продолжалась. Столько всего ‎случилось, люди встречались, расходились, сходились, забывали и влюблялись ‎снова. Даже Лукас с Микаэлой теперь женаты. Совсем уже насмешка судьбы, учитывая, ‎что именно из-за неё мы поссорились в ту ночь, когда произошла ‎авария.       А я, создав вокруг видимость благополучия, горстями глотала антидепрессанты ‎и сознательно строила замки, только всё равно погрязла в тлене прошлого и не ‎сдвинулась даже на миллиметр. Как будто умерла со Свеном. И лучше бы умерла, чем жить вот так, как я…       А ‎ещё лучше — если бы брат остался жив. ‎       ‎— Ладно, — нарушаю повисшее в комнате молчание. Улыбаюсь, признавая правоту Ронана. — Я ‎переоденусь и пойду на девичник. Обыграю всех в бильярд. И даже, может быть, ‎напьюсь до звёздочек, а потом влезу на барную стойку и буду горлопанить песни под ‎караоке. Может быть, даже не вернусь ночевать, — лукаво подмигиваю. — Но завтра ‎тебе придётся кормить меня аспирином и жалеть. ‎       — Супер! Звучит, как дьявольски удачный план, — смеётся он, ‎отпуская меня и легонько подталкивая к двери. — Иди уже, а то не успеешь. ‎       ‎— Хорошо. — Я делаю несколько шагов, но останавливаюсь в проёме и ‎оборачиваюсь. — Знаешь, мне, наверное, стоило сразу всё рассказать тебе. Лоренсен — не…‎       ‎— Ничего не желаю слушать! — перебивает Ронан. Встречается со мной взглядом, слегка наклоняя голову вбок. — Ты ничего не должна мне объяснять. Серьёзно, Стефф. Я с ‎удовольствием повеселюсь и скоротаю холостяцкий вечерок с твоими друзьями без ‎того, что ты расклеишь на них бейджики с пояснениями, кем они были раньше в ‎твоей жизни. Пусть всё останется так, как есть. Просто, как ты любишь. Просто я, просто Лоренсен, просто Макс, просто кто бы там ни ‎пришёл ещё. ‎       Просто Лукас, мысленно продолжаю за него.       Всё правильно. Просто Лукас, ‎ничего не усложняя.       Теперь он просто Лукас. ‎       ‎— Спасибо, Ронан, — я благодарно улыбаюсь.‎       — Всегда, — он шлёт мне воздушный поцелуй. ‎       Снаружи кто-то сигналит. Несколько раз, настойчиво. И тут же оживает мобильный ‎Ронана. ‎       ‎— А вот и Лоренсен, — хитро произносит он. — Мне пора. А ты не скромничай! — Ронан в шутку грозит мне пальцем. — Красное платье, высокий каблук и яркая помада, Стефф. И мир у твоих ног. ‎       — Хочешь, сходим куда-нибудь? Возьмём машину, съездим на каток или в боулинг? — предлагает Лукас, когда шаги Микаэлы затихают наверху. — Или в горы. Лоренсена позовём с собой, развеемся. Давай?       Стеффани не успевает ответить, потому что на кухню входит Микаэла в пёстром халатике средней сестры. Как будто свой из дома взять трудно. Видимо, чужое ей нравится больше.       — Свен ещё спит! Представляете? Ни на что не реагирует, — заявляет она с порога.       — Пинать пробовала? — ухмыляется Лукас, со стуком опуская на стол чашку. Кажется, внезапное появление Микаэлы ему тоже не нравится.       — Пробовала, конечно. И пинала, и щипала, — она возмущённо хлопает ресницами. — Твой брат дрыхнет, как сурок, Стефф!       — Что ты хочешь, чтоб я сделала?       Спит Свен, ну и пусть спит.       — Ничего. Наверное. Просто жалуюсь. — Микаэла потягивается, зевая. — Ладно. Будем тогда развлекаться по старинке. — Она по-хозяйски лезет в холодильник, но тут же захлопывает его и бросает виноватый взгляд на Лукаса. — Прости. Забылась. Жрать охота. Может, пиццу закажем?       — Есть в микроволновке. Вчерашняя, — напоминает он.       — Отлично, — оживляется Микаэла. — Поищите что-нибудь по телику. Не в тишине же с бодуна сидеть. А я пока проверю, как там Свен. Вдруг уже проснулся.       Она возвращается минуты через две, бледная и напуганная. Зовёт таким голосом, что Стеффани моментально передумывает язвить.       — Свен не реагирует. Кажется, у него жар.       — Что?..       — Жар. Может, отцу позвонить? — Микаэла, видимо, успела себя хорошенько накрутить. Что-что, а это она умеет, особенно, когда речь идёт о болячках.       Лукас забирает из рук Стеффани чашку с недопитым кофе, аккуратно ставит на стол.       — Пошли.       Втроём они поднимаются наверх.       Брат лежит на животе, подмяв под себя подушку, а на его обнажённой пояснице уютно свернулся гигантским клубком Граф — огромный серый котяра, любимец отчима Лукаса.       — Давай только его поливать не будем. Раздерёт до костей. Потом, правда, придётся неотложку вызывать, — предупреждает Лукас, и Стеффани согласно опускает на тумбочку кружку с водой. — Наглое ты животное, — теперь он обращается к коту. Граф даже не реагирует, только чуть шевелит кончиком пушистого хвоста. — Согласен, сами виноваты. Дверь надо закрывать, а они забыли.       Микаэла садится на край постели и кладёт на лоб Свена ладонь.       — Точно температура, говорю вам. Потрогай.       — Сейчас принесу градусник, — Лукас торопливо выходит.       Стеффани опускается на колени возле кровати. Осторожно дотрагивается до запястья брата. Действительно горячий.       — Чувствуешь?       — Да, — кивает она, встречаясь взглядом с Микаэлой.       — Может, у него инсульт? Я читала, при инсульте температура может доходить...       — Не истери. У него не инсульт. Цвет лица в порядке, дыхание, рвоты не было. Не было же?       — Не было вроде, — неуверенно мямлит Микаэла. — Я бы заметила.       — Давай положим его на спину.       — Уверена, что можно? В смысле, двигать. Вдруг инсульт? Папа рассказывал…       — Прекрати.       Микаэла виновато пожимает плечами.       — Я боюсь. Что с ним? Я же проверяла. Разве температура могла так резко подскочить?       — Не знаю. — Стеффани тоже страшно, но признаваться в этом Микаэле она не собирается.       — Надо что-то делать! Он ведь не приходит в себя.       — Мы делаем.       Перевернуть Свена не так уж просто. Хорошо, что в комнату возвращается Лукас и помогает. Заодно приносит градусник и выдворяет из комнаты кота.       — Лукас, он не спит!.. — Микаэла вскакивает, начиная метаться по комнате. — Он без сознания. Вдруг он в коме!       — Не ори, пожалуйста. — Стеффани сжимает запястье брата, считая удары. — Пульс в норме.       Микаэла замирает, глядя на неё:       — И что это значит? Это хорошо?       Стеффани пожимает плечами.       — Тридцать девять и семь, — нарушает молчание Лукас, вытаскивая градусник из подмышки Свена. — Многовато.       — Я же вам говорила! Ну почему я такая тупая, слепая, безмозглая дура, — причитает Микаэла. — А если он отравился?       — Вы что-нибудь принимали? — спрашивает Лукас. — Какую-нибудь наркоту?       — Нет! Ничего такого. Только травку, как всегда, — она растерянно переводит взгляд со Стеффани на брата. — Слушайте, может, у него анафилактический шок?       Стеффани закатывает глаза. Главное, не позволять Микаэле развивать губительные теории. И самой не паниковать. Паника — плохой советчик.       — Какой ещё шок?! Не говори ерунды.       — Думаю, лучше вызвать скорую, — предлагает Лукас. — Или отвезти в больницу самим.       Неужели всё так серьёзно? Не может быть. Это же Свен! Он ведь никогда не болел, даже ветрянкой.       — Нет, лучше позвоню отцу, — твёрдо заявляет Микаэла. — Вдруг его нельзя шевелить...       ‎— О чём задумалась, Стеффи? ‎       Вздрагиваю, возвращаясь в реальность. С удивлением оглядываюсь, ‎вспоминая, где нахожусь. Пробегаюсь глазами по стойке, за которой сижу в ‎одиночестве. Встречаюсь взглядом с Ирэн. Она стоит напротив, внутри бара, и по-‎хозяйски натирает бумажной салфеткой чистые бокалы. ‎       Мать Лукаса всё такая же: собранная, подтянутая, с неизменной ‎приветливой полуулыбкой на губах. В фиолетовом платье-футляре, строгих очках и с ‎распущенными до плеч тёмными волосами она кажется сейчас даже выше и моложе. ‎       ‎— Я…       Ирэн застала меня врасплох. Я не предполагала встретить её здесь, хотя Дениз, ‎отвечавшая за организацию девичника, предупредила ещё днём, где пройдёт ‎вечеринка — в баре Бек. Странный выбор, учитывая обстоятельства — две недели ‎назад сестра рассталась с Лиамом. Не говоря уже о нашем с Лукасом прошлом… Но сестра ‎уверяла, что идея изначально принадлежала Микаэле, и что Ирэн не возражала, а ‎менять планы в последний момент накладно. ‎       С тем, что с бывшей подругой так или иначе мне придётся встретиться и, наверное, даже поговорить, я смирилась ещё ночью в самолёте. Днём раньше, ‎днём позже, на девичнике или непосредственно на свадьбе — значения не имело. ‎Причин враждовать у нас с Микаэлой не было, дружить — тоже. Но я почему-то убедила себя, ‎что мать Лукаса предусмотрительно уйдёт из бара до того, как начнётся вечеринка. И ‎действительно, когда мы приехали туда одними из первых, Ирэн не было.       Она наклоняется вперёд, аккуратно расставляя шоты. Затем выпрямляется и опускает на ‎стойку между нами бутылку с текилой:       ‎— Не возражаешь, если выпьем за нашу встречу? Всё-таки столько времени ‎прошло.       Хмурясь, пожимаю плечами — максимум, на что я способна в данный момент. Тотальный игнор устроил бы меня больше, чем ‎задушевные беседы тет-а-тет с несостоявшейся свекровью. ‎       ‎— Брэдли заходил вчера. Рассказал, что ты приезжаешь. ‎       — Рассказал или предупредил? — невольно усмехаюсь. ‎       ‎— Я рада, что ты решилась, — невозмутимо продолжает Ирэн с намертво ‎прилипшей к губам печальной улыбкой, словно не расслышала мой выпад. Уверенным, ‎тренированным движением наливает текилу сначала мне, потом себе. Отставляет ‎бутылку в сторону. — Знаешь, в глубине души я боялась, что ты не приедешь, и венчание Эрики ‎постигнет та же участь, что и свадьбу моего сына, на которую я приглашала тебя ‎зимой, — Ирэн салютует мне в воздухе шотом. — Кстати, ты прекрасно выглядишь. Прямо ‎конфетка. За тебя, милая! ‎       На мгновение лишаюсь дара речи. Не то чтобы первоначальная теория ‎о том, что приглашение на свадьбу Микаэлы и Лукаса было послано одним из них, ‎выглядела логичней, но признание Ирэн окончательно сбивает меня с толку. И злит. ‎       ‎— Зачем? Сделать мне больно? ‎       ‎— А тебе разве было больно?       В последнюю секунду успеваю заткнуться, сообразив, что и так выдаю ‎себя с головой. Теперь даже самое уверенное «нет» прозвучит фальшиво и нелепо. ‎       ‎Ирэн залпом отправляет содержимое шота в рот. Морщится: ‎       ‎— Ух, крепкая… Нет, милая, — она качает головой. — Конечно, нет. Я не хотела ‎причинять тебе страдания. Ну, может, самую малость, — Ирэн печально ‎улыбается. — Чтобы заставить тебя задуматься и переосмыслить некоторые ‎вещи. Надеялась, ты не дашь моему непутёвому сыну совершить ещё одну страшную ошибку. Но, ‎видимо, ошиблась я. Или не судьба. Так тоже бывает. Иногда двум любящим людям ‎просто не суждено быть вместе, милая. ‎       Я ошарашенно хлопаю глазами. Не похоже, чтобы Ирэн издевалась или ‎иронизировала. Кажется, она говорит серьёзно и искренне. Но то, что она только ‎что заявила мне, не укладывается в голове. Брак с Микаэлой — ошибка? Почему? Лукас не ‎стал бы жениться, если бы не хотел… Или не считал, что должен. Неужели в этом ‎дело? Что ещё успела натворить бывшая подружка? А даже если и так, почему Ирэн ‎надеялась, что я вмешаюсь?       Оглядываюсь, пробегаясь по лицам ‎пришедших на девичник девушек. Бар постепенно заполняется, но Микаэлы среди гостей не видно. И слава богу. Не хватало, чтобы она ненароком услышала наш странный ‎разговор. ‎       — Брэдли сказал, ты приехала не одна, — мягко добавляет Ирэн, ‎внимательно наблюдая за мной. — Скажи, Стеффи, ты счастлива с ним? Так, как была с ‎Лукасом?.. ‎       — Я… — замолкаю на полуслове. Обмануть не получается, сказать правду — тоже. Искренний ответ потянет за собой десятки новых вопросов, а в итоге мы ‎увязнем в признаниях, легче от которых никому не станет. Разрушать брак Микаэлы с ‎Лукасом и вообще как-то вмешиваться в их жизнь в мои планы не входит точно, даже ‎если его собственная мать считает женитьбу большой ошибкой. ‎       — Не повторяй глупостей моего сына, ладно? Вы и так с ним натворили достаточно, — ‎с печальной усмешкой бросает мне Ирэн. — Прости. Ещё увидимся, — она кивает на прощание и неторопливо ‎уходит прочь, вдоль стойки к выходу. ‎       В ту же секунду рядом, на соседний стул, садится Дениз. ‎       ‎— Ты в порядке? — сестра выразительно косится в сторону удаляющейся ‎фигуры Ирэн: — Что она тебе наговорила? ‎       ‎— Так… ерунда. — Заставляю себя улыбнуться. Беззаботно и ‎непринуждённо, как мне кажется. ‎       ‎— Да конечно! — фыркает Дениз. — Поэтому у тебя физиономия, как у фарфоровой ‎куклы, да? Рассказывай уже, — требует сестра.       Что ж… Маленькая Дениз выросла и ‎превратилась в своенравную красотку, не обделённую мозгами и ‎проницательностью. ‎       ‎— Сначала объясни, как тебя угораздило связаться с Лиамом, а потом ещё и ‎бросить его.‎       ‎— Ирэн что?.. — Дениз кивает на только что закрывшуюся за хозяйкой бара ‎дверь. — Говорила обо мне? ‎       ‎— Нет, — я со вздохом качаю головой. — Обо мне. Спрашивала, как у меня ‎дела, — лучше уж полуправда, чем откровенная ложь. Сестра всё равно не отстанет. ‎Она и так проявила несвойственное ей терпение, не набросившись с расспросами ‎ещё дома. — Насколько я поняла, Лоренсен успел разболтать, что я приехала не одна. Вот ‎Ирэн и решила поинтересоваться, счастлива ли я.‎       ‎— Ну и? ‎       — В смысле? ‎       — В смысле, ты счастлива? — Дениз исподлобья внимательно на меня смотрит. — Со мной ‎можешь не притворяться. Я пойму. ‎       — Хорошо, не буду. У меня всё отлично. — Это даже не ложь. У меня ведь ‎правда всё замечательно. ‎       — А знаешь… Ронан милый, — ухмыляется вдруг сестра. Приподнимается на ‎стуле, перегибается через стойку, чтобы дотянуться до чистого шота. Затем по-свойски ‎придвигает к себе начатую бутылку, оставленную Ирэн, и садится обратно. — Я его ‎помню. Он — твой сосед, — она ловко наливает нам текилу, словно заправский бармен. — Из квартиры напротив, да? ‎       — Откуда ты?..‎       ‎— Ну… — Дениз хитро улыбается. — Пока ты работала, я осматривала местные ‎достопримечательности. Он — одна из них. Мы вместе в лифте поднимались, я запомнила. ‎Видный и симпотный. Кстати, ты ему сильно нравишься. Надеюсь, у него получится ‎тебя разморозить. Вообще-то вы неплохо смотритесь вместе, — сообщает сестра тоном ‎опытного эксперта по отношениям. — Ладно, давай, что ли, выпьем, — она ‎выразительно обводит глазами бар: — Всё-таки девичник. Раз Эрика запретила стриптиз, хотя бы напьёмся. ‎       Я молча поднимаю шот, все ещё переваривая услышанное. Хорошо, хватило ‎ума не ляпнуть утром, когда представляла Ронана родным, где мы познакомились. ‎       — Кстати, — добавляет сестра: — А насчёт Лиама ты сама виновата. ‎       ‎— То есть? ‎       ‎— Ну, я бы давно тебе рассказала, но ты же сама просила о них не упоминать.‎       ‎— Я не предполагала, что ты… что у вас… Нет, подожди. Сначала я должна выпить. За нас, сестрёнка! — Ладно, выкла… — пытаюсь отдышаться. Ирэн права: текила и правда крепкая. — Выкладывай ‎подробности. Что там у вас стряслось?       — Значит, братья Бек — больше не табу? — хихикает Дениз, ёрзая на стуле. ‎       — Учитывая, что мы сидим в баре Ирэн, пьём её текилу, которую сами себе ‎наливаем, — я бросаю выразительный взгляд на суетившегося бармена на ‎другом конце стойки, вокруг которого собралась пёстрая стайка пришедших ‎повеселиться девушек. Ухмыляюсь: — Думаю, выслушать, как ещё одна из Тёгерсен ‎разбила сердце ещё одного из Беков, я вполне в состоянии. ‎       ‎— Ничего я ему не разбивала! — возмущается Дениз. Опять приподнимается, чтобы ‎вытащить из заднего кармашка узких, потёртых джинсов начатую пачку сигарет с ‎воткнутой в неё голубой зажигалкой. Протягивает мне: — Будешь? ‎       ‎— Нет, спасибо. Здесь разве можно курить?       — Мне — можно. Это же закрытая вечеринка дочерей мэра. А ты бросила, что ли? — недоверчиво хмыкает сестрёнка. ‎       ‎— Типа того. Перекурила, и пока не тянет. — Наблюдаю, как Дениз с наслаждением затягивается. ‎В очередной раз поражаюсь, как быстро повзрослела сестра. Когда я уезжала в ‎Торонборг, она была ещё угловатым подростком, а теперь ей уже двадцать один — возраст, ‎когда всё кажется проще, чем есть на самом деле. Когда впереди — целая жизнь и ‎никакого страха. Океан возможностей, планы и свобода. — Так что там с Лиамом?       ‎— Он прикольный. — Дениз откидывается назад, выпуская в высокий, ‎отделанный деревом потолок тоненькую струйку дыма. Суетливо крутит головой, ‎снова вскакивает, перегибаясь через стойку, чтобы через мгновение плюхнуться ‎обратно с металлической пепельницей в руке. — Но слишком правильный. ‎Знаешь, такой… опекун.‎       ‎— Опекун? — повторяю я со смехом. — Это как? ‎       — Ну… Постоянно оберегает тебя, заботится… Скучно. Им бы с Эрикой ‎замутить. Они прям созданы друг для друга. ‎Хотя, — сестра хватается за бутылку, — Макс мне тоже ‎нравится. ‎       ‎— Лиам — полицейский. Они обычно такие… — я пытаюсь подыскать ‎подходящее слово. ‎       ‎— Отмороженные? — Дениз придвигает ко мне наполненный шот. ‎       ‎— Правильные и скучные.‎       — Ну, не скажи. Вот его начальница, например… Новый ленсман, ты её не ‎знаешь, — сестра затягивается и мечтательно улыбается. — Прелесть что такое! У неё ‎такой взгляд, знаешь… Смотришь на неё, и хочется, чтобы приковала тебя к спинке ‎кровати наручниками. А потом устроила сезон садо-мазо с плётками ‎и дельтапланами, — она громко, наигранно стонет: — Возьми меня, Бекка! Ещё, ‎Бекка! Пожалуйста, ещё! — Не обращая внимания на покосившегося на нас ‎бармена и толпу подружек вокруг, принимается часто и громко дышать: — Да, Бекка! ‎Да! Ещё! Не останавливайся! ‎Мне так нравится твой страпон!       ‎— Уймись, — торопливо хватаю сестру за руку. Пытливо ‎смотрю ей в глаза: — Надеюсь, вот это вот всё… не из твоего личного опыта с ленсманом? ‎       — Нет. Пока нет, — хохочет Дениз. — Но было бы круто! Лиам, конечно, потом ‎бы повесился. Или застрелился, — добавляет она без малейшего намёка на то, что сама ‎мысль об этом её каким-то образом если не пугает, то хотя бы смущает.       Алкоголь медленно, но верно делает своё дело. Внутреннее напряжение ‎улетучивается, сменяясь каким-то бесшабашным спокойствием и лёгкостью. ‎       ‎Я искренне сочувствую сейчас Лиаму. Пожалуй, он — единственный во всём Флёдстене, ‎кто мечтает не появляться на свадьбе Макса и Эрики больше, чем я. Удивительно, ‎как они вообще с Дениз сошлись хотя бы на время. Яркая, громкая, легкомысленная сестра ‎привлекала внимание, но, как ураган, безжалостно сметала всё на своём пути, а ‎младший брат Лукаса с детства рос тихим, флегматичным, до одури послушным и ‎правильным. Он легко мог ей увлечься, но выдержать напор и энергию Дениз ‎способен далеко не каждый. Для таких, как Лиам, она противопоказана. ‎       — Бедняга.       ‎— Ничего, переживёт. То, что нас не убивает, делает сильнее. Так ведь?       ‎— Надеюсь. ‎Мы с тобой — прямо настоящее проклятие для сыновей Ирэн. Странно, что она со ‎мной заговорила. ‎       — Кстати! — Насмешливое выражение на лице сестры сменяется серьёзной ‎миной. Дениз почему-то шепчет: — Ты ‎знала, что Ирэн и папа раньше встречались? ‎       — В каком смысле встречались? ‎       — В прямом. Давно. Ещё в школе. До мамы. ‎       — С чего ты взяла? — Ни отец, ни Ирэн никогда об этом ‎не упоминали. Не то чтобы теперь, спустя почти сорок лет, это что-то меняет в моей жизни. ‎       — Я видела фотографии. ‎       — Дома? ‎       — У Лоренсена в берлоге, — Дениз виновато отводит глаза, глубоко затягивается и смотрит на кончик ‎тлеющей в руке сигареты. — Он хранит все старые альбомы. Из-за родителей. ‎       ‎— Ты была у Лоренсена дома? ‎       ‎— Конечно. Сто раз, — слишком быстро и как-то неестественно отвечает сестра. — ‎Ты тоже была. И Эрика. Что такого? ‎       Несвойственное Дениз смущение, дрогнувший голосок, моментально ‎всплывшие в памяти обрывки утренней беседы в аэропорту наводят на мысль, ‎которую никак не получается чётко сформулировать. И как на неё реагировать — я ‎ещё тоже не понимаю, но бурная молодость отца и Ирэн в миг утрачивают для меня какое-либо значение.       ‎— Дениз, ну-ка, посмотри на меня.‎       ‎— Что? — она вскидывает голову, неохотно встречаясь со мной взглядом. ‎       ‎— Вы… — замолкаю, не зная, как озвучить промелькнувшую ‎догадку. Но этого и не требуется. Бравый эпатаж сестры куда-то испаряется, ярко-‎подведённые огромные синие глаза, как два бездонных колодца на худеньком ‎личике, виновато блестят и подтверждают мои догадки без слов. — Проклятый Лоренсен! Вот ‎засранец, а… — выдыхаю я. Залпом опустошаю очередной шот с текилой. — И давно? ‎       ‎— Ну… После моего дня рождения… ‎       То есть роману как минимум месяца три. ‎       — Лиам знает? Вы поэтому расстались? ‎       — Да, но он ничего не знает. Никто не ‎знает… то есть не знал… До тебя. Даже Лукас. ‎ — Сестра смахивает сейчас на вывалившегося из гнезда птенца: испуганная, ‎неопытная неумёха, но пытается не подать вида, что ей страшно, и всерьёз надеется, ‎что выглядит большой птицей, которая в любой момент вспорхнёт и улетит. ‎       Мне неожиданно становится весело.       Если отбросить в сторону предрассудки, ‎всякое «выросла на его глазах», «пешком под стол ходила» и прочие ханжеские ‎мысли, лучшей пары для младшей сестры, чем Лоренсен, представить сложно. Не зря ‎они всегда ладили. Даже с Лукасом, которого Дениз боготворила ещё ребёнком, не ‎было такой идиллии и взаимопонимания. ‎       ‎— Мама будет в восторге. Нет, правда, — хохочу я. — Она же обожает ‎Брэдли и всегда хотела, чтобы мы поженились, а теперь… Бойся своих желаний, ‎называется!       — Я не собираюсь замуж, — бурчит Дениз. Наверное, ‎приготовилась к нравоучениям старшей сестры, а взамен получает приступ ‎истерического гогота. ‎       ‎— Ещё не вечер! — Я пытаюсь вообразить физиономию Лукаса, когда тот ‎узнает о похождениях лучшего друга, отнявшего у единственного брата любимую ‎девушку, и снова давлюсь смехом. ‎       ‎— Вот вы где! Веселитесь без меня? — Оторвавшись от шумной свиты разодетых ‎подруг, к нам подходит Эрика. С крохотной, сверкающей диадемой в собранных ‎улиткой на затылке длинных светлых, как у матери, волосах, непривычно ярко ‎накрашенная, раскрасневшаяся и счастливая. Критичным взглядом пробегается по ‎наполовину опустошённой бутылке текилы, по брошенной в пепельницу тлеющей ‎сигарете, недовольно хмурится: — Дениз, только не напивайся, ради бога! Я не ‎потащу тебя домой, как обычно. Останешься блевать здесь. ‎       — Не гундось, — отбивает атаку Дениз. — Лучше сама сегодня напейся, — она ‎призывно, широко улыбается и протягивает сестре свой шот с текилой. — На! Обещаю, что ‎останусь и буду блевать с тобой. ‎       Наблюдать за сёстрами тоже весело. Такие непохожие и одновременно ‎удивительно напоминающие и словно дополняющие друг друга. ‎       — У меня идея! — Как там советовал Ронан? Быть, жить и ‎чувствовать, не забывая выдыхать? Что ж, разнообразия ради можно попробовать. ‎Тем более, красное платье и туфли на высоком каблуке я уже нацепила. Остаётся ‎напиться до звёздочек и уйти в отрыв. Когда-то у меня это неплохо выходило. — ‎Пошли! Блевать будем потом. Вместе.

***

      — Стеффани Тёгерсен? — уточняет высокий, симпатичный смуглый паренёк в тёмно-‎зелёной униформе без какого-либо логотипа фирмы. В шумном, накуренном баре, с ‎толпой танцующих девиц под орущую из колонок попсу, он выглядит ‎совершенно неуместно. Если только… ‎       ‎— Угу, — предвкушая продолжение, подтверждаю я. ‎Наверняка Дениз не послушалась Эрику и заказала стриптизёра. Я бы даже не ‎удивилась, узнай, что во всей этой затее Лоренсен, падкий на шалости, принимал самое ‎активное участие. А поскольку тема полицейских себя определённо исчерпала, неудивительно, что ‎парня попросили нарядиться посыльным. ‎       ‎— Это тебе, — стриптизёр протягивает мне маленький коричневый конверт, даже ‎меньше, чем обычный для писем.‎       ‎— Почему мне? — удивляюсь, но решаю подыграть. Послушно забираю — ‎конверт оказывается подозрительно тяжёлым, из плотной бумаги. ‎       — Распишись вот здесь.       Посыльный суёт мне под нос некое подобие ‎электронного сканера с маленьким экранчиком сверху и приделанной к нему ‎пластмассовой ручкой без чернил. У них ещё такое смешное название, которое я ‎сейчас не могу никак вспомнить. ‎       Я уверенно ставлю невнятную закорючку.       Всё же странная прелюдия к танцам с ‎раздеванием. Ну прямо как в офисе, когда присылают оригиналы документов.       Однако ‎парень, кажется, и не думает раздеваться. Окидывает ухмыляющимся взглядом ‎танцующих девушек и торопливо исчезает в дверях. ‎       — А… — запоздало реагирую я, понимая, что спрашивать некого. ‎       Хмурясь, кручу в руках конверт, затем осторожно надрываю его сбоку. Внутри ‎оказывается обычный одноразовый мобильник. Явно не самое последнее слово техники. ‎К нему простой канцелярской резинкой прицеплен обычный белый лист с ‎напечатанным посланием: «Загляни в сообщения, хотя смотреть не советую. Тебе ‎вряд ли понравится, но, если решишься, лучше сделай это без свидетелей, дома. Хотя опять ‎же — совсем не обязательно. Поступай, как знаешь. Ты — большая девочка. Друг». ‎       — Друг, как же… — На сомнения уходит минуты две. За это время я успеваю включить ‎мобильник и теперь тупо созерцаю оживший экран. Привычная тревога возвращается и ‎кислинкой жжёт язык, но мне отчаянно хочется верить, что это просто чья-то шутка. ‎Вполне в стиле Ронана или Лоренсена, решившего прислать доказательство их ‎безудержного веселья.       Я осознаю, что, если не посмотрю сейчас, сгрызу себя с ‎потрохами от любопытства, и решительно направляюсь на улицу. Если это всё-таки дело рук Лоренсена, ‎лучше последовать ненавязчивому совету и посмотреть послание в одиночестве.‎ Зря он предупреждать не будет.       После прокуренного помещения свежий, прохладный летний вечерний воздух ‎приятно бодрит. Неторопливо перехожу на другую сторону, останавливаюсь у ‎припаркованной напротив белой хонды, сажусь на капот спиной к бару. ‎       — Ладно, была не была, — со вздохом решительно нажимаю на иконку ‎с видео. ‎       Качество оставляет желать лучшего, но изображение достаточно чёткое, чтобы ‎разглядеть картинку. На мягком бордовом диване, точь-в-точь как в доме Лукаса, ‎обложив себя чёрными бархатными подушечками, в тёмном, едва доходившем до ‎колена облегающем платье с оголёнными плечами лежит Микаэла. Неяркого света ‎от торшера хватает, чтобы выделить из полумрака её самодовольную улыбку. Но не ‎настолько, чтобы определить, когда сделана запись — полгода назад, год, два или ‎гораздо раньше.       ‎— Стефф ревнивая, — видимо в продолжение оставшегося за кадром разговора ‎произносит она. Приподнимается на локте, небрежно проводит свободной рукой по длинным ‎распущенным волосам. — Представляешь, как она отреагирует, если…‎       На экране появляется Лукас. Спиной к камере, но вполне узнаваем. ‎       Алкоголь моментально испаряется.       ‎— У тебя своеобразное представление о помощи, — судя по тону, Лукас пьян: — ‎Может, сразу перейдём к приятной части? — он садится у Микаэлы в ногах. — Или тебе нравится ‎растягивать удовольствие? ‎       — Нравится, — кивает она. Тоже садится, обхватив руками согнутые колени. — Нет, ‎серьёзно. Почему я? ‎       — Потому что так вышло, милая. ‎       Микаэла кривится.       — Не верю. Ты же всегда шарахался от меня, а теперь вдруг… Чтобы забыть…‎       — Я не забуду! Никогда, ты ведь знаешь, — обрывает её Лукас. ‎ — Они сейчас вместе… И…       ‎Я замираю. Дышать ‎всё сложнее.       — Ш-ш-ш-ш, — Микаэла легонько касается ладонью его губ, вынуждая замолчать. ‎‎— Попробуй хоть раз просто трахнуть! Без всего этого… Любовь, верность, страдания… ‎Ну хоть разик, а? — она нахально улыбается. Наклоняется, обвивая двумя руками Лукаса за шею. ‎— Увидишь, тебе понравится.       Мне нельзя это видеть. Нельзя! Стереть нафиг и ‎выкинуть проклятый телефон на помойку!       Тем временем на экране проворные пальцы Микаэлы тянутся к футболке ‎Лукаса. Быстро, уверенно задирают её, обнажая его грудь, живот, скользят вниз к ‎ремню, лаская кожу. Лукас, не отрываясь ни на миг от губ Микаэлы, находит молнию ‎на её платье. Пытается расстегнуть, но, видимо, не получается, и он просто рвёт тонкую ткань вниз. ‎       Огонь из лёгких опускается в желудок. Я всё ещё не отдаю себе отчёта, ‎зачем смотрю, но не могу пересилить себя и выключить запись. ‎       А погружённые друг в друга, Лукас и Микаэла продолжают целоваться на экране, яростно срывают ‎одежду — следом за платьем на пол падает футболка, джинсы, кружевной лифчик, трусики… Лукас прижимает Микаэлу к спинке дивана, целует её шею, касается губами плеча, находит грудь. Его пальцы сильнее удерживают её запястья, видно, как напряжены все мышцы. А губы скользят дальше — по животу вниз… Через мгновение он сползает на колени прямо на пол, рывком раздвигает ноги Микаэлы, и с её губ срывается громкий стон. Накрашенные ноготки впиваются в плечи Лукаса и…       И я наконец-то прихожу в себя. Вскакиваю с капота, жадно хватая ртом ставший ‎ледяным воздух. Дрожащие пальцы не сразу находят нужную кнопку, чтобы ‎остановить запись. ‎       — Ненавижу! Ненавижу! — Замахиваюсь в темноту, собираясь швырнуть ‎сотовый в кусты. ‎       ‎— Боже, какая драма! — доносится сзади ироничный возглас Микаэлы. ‎       Я машинально опускаю руку, продолжая сжимать телефон, и резко ‎оборачиваюсь.       Бывшая подруга сильно пьяна. Стоит, раскачиваясь, на последней ступеньке ‎лестницы в крошечном зелёном платьице на тонких бретельках и высоких каблуках. ‎Нагло лыбится. Наверняка она-то и прислала это видео, а теперь пришла насладиться результатом. Что ж, у неё получилось. Слишком ‎точный удар, почти точечный. Ювелирный — в моё самое слабое и больное место.       Так мог ‎поступить только человек, прекрасно меня знавший, а их немного. Пальцев одной руки хватит, ‎чтобы пересчитать. Точно не Лоренсен. Он, сумевший простить мне гибель родителей, ‎никогда бы не опустился до такой низости. Тем более теперь, когда встречается с ‎Дениз. ‎Хотелось верить, что и не Лукас, но если уж семь лет назад я была готова ‎поверить, что он причастен к убийству Свена, тогда мерзкое видео — детская шалость. И всё же бессмысленно. Так уничтожить или пытаться добить он мог бы в самом ‎начале, после Эквика. Но сейчас, когда официально женат? Глупо и мелочно. А вот ‎для триумфа обиженной подружки детства и юности, для любовно подогретой к ‎моменту моего возвращения мести — вполне. ‎       ‎— Какого фига, Микаэла?! — сжимая в руке проклятый телефон как гранату, ‎я решительно иду навстречу «подруге». От боли, ярости и ‎алкоголя мысли путаются, в висках барабанной дробью стучит собственный пульс. — ‎Нет, правда, зачем?! У меня богатая фантазия. Я всё прекрасно могла бы представить ‎без наглядных пособий. Если бы захотела. Не обижайся, но я не хотела. Хотя ‎знаешь… — останавливаюсь перед этой сукой, смотрю ей прямо в глаза. — Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз ‎услышать. Я увидела и оценила. Спасибо.       Микаэла выглядит не ахти. ‎Бледная, с размазанной по лицу косметикой, с красными, как будто заплаканными ‎глазами, но жалости у меня не вызывает.‎       ‎— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — передёргивает она плечами. Медленно, растягивая гласные и спотыкаясь на словах, сообщает: — Но я рада, Стефф, что тебе хуёво. Может, поймёшь, каково было мне, когда ‎ты съебалась подальше и бросила меня одну…‎       — О, да! — Плевать! Пусть знает, что мне больно. Микаэла ведь именно этого хотела — сделать ‎мне больно. Ну вот пусть насладится триумфом. — Картину, как тебе хреново, я ещё долго не ‎забуду. И вряд ли развижу! ‎       Однако она, казалось, не слышит. ‎Или просто слишком пьяна, чтобы сосредоточиться.‎       — Ты всегда думала о себе. Только о себе, Стефф! Как последняя эгоистичная сука, — цинично хмыкает Микаэла. — Всё всегда крутилось вокруг твоего Величества. И вот ‎прошло семь… Семь грёбаных лет! И нифига не изменилось! Ты явилась, вся из ‎себя успешная, и всё снова крутится вокруг тебя. Стеффи приехала, у Стеффи есть жених, ‎Стеффи в городе, Стеффи… Стеффи… Стеффи… Ебать! Как мы только жили без тебя столько лет?! Как ‎не подохли с тоски?! ‎       ‎— Тебе напомнить, как? — со злостью размахиваю перед её лицом телефоном. ‎       ‎— А что ты можешь мне напомнить? Ты же ничего не замечала вокруг. Никогда! Ты ‎даже Свена считала своей собственностью. А когда его убили, это была только твоя ‎потеря, твоё горе! Больше ничьё! Моё горе тебе по херу! А потом ты взяла и ‎съебалась в туман в темпе вальса! Даже могилы мне не оставила, чтобы приносить цветы и плакать. ‎       ‎— Ты… Не смей! — Сквозь зубы, с ненавистью отчеканиваю: ‎‎— Никогда не смей говорить со мной о моём брате!       ‎— Видишь?! Видишь?! В этом вся ты! — Микаэла со злостью упирается мне в грудь ‎указательным пальцем. — Но он не только твой брат! Он был моим женихом. Я любила ‎его, понимаешь?! Любила! До сих пор люблю!       Да как она вообще смеет?.. После всего… Наглая, подлая шлюха! ‎       ‎— Любишь?! — я презрительно оглядываю Микаэлу с ног до головы. — Поэтому ты ‎неслась к Лукасу в постель при каждом удобном случае? Поэтому вышла за него ‎замуж, да?! ‎       ‎— Ты ничего не знаешь про меня с Лукасом, — неожиданно твёрдо и спокойно заявляет «подруга». — ‎Мы, как два одиночества, надеялись согреть друг друга. Не вышло. Видела бы ты его, ‎когда он услышал, что ты приедешь, — Микаэла горько усмехается. — Лукас до сих пор по тебе сохнет, хоть ты и не заслужила. ‎       ‎— Ну ты-то, естественно, заслужила! — Со всей силы швыряю в неё телефоном. — Ты так старалась заслужить. Я же ‎видела, как ты из кожи вон лезла! Сучка! Похотливая, лживая су…‎ — я не успеваю договорить. Сильный, звонкий, оглушительный удар по лицу заставляет меня ‎подавиться ругательством и пошатнуться. На мгновение в глазах темнеет от боли и ‎ярости, сердце бешено колотится.       Я ‎выпрямляюсь, замахиваясь в ответ, но, уже занеся руку, краем глаза успеваю заметить, ‎что мы, оказывается, не одни — дверь в бар приоткрыта, а на пороге толпятся ‎несколько девушек с вечеринки и глазеют на нас.       Ну уж нет, такого удовольствия я им не доставлю. ‎Заставляю себя проглотить злость, окидываю Микаэлу презрительным взглядом. И ‎молча ухожу прочь.