***
Слёзы принесли лишь временное облегчение. На смену рыданиям хлынули непрошенные мысли вперемешку с воспоминаниями. Но хотя бы хватило сил успокоить перепуганных сестёр и отправить их переодеваться, а самой подняться к себе. Классный девичник получился, ничего не скажешь. Хорошо, родители до сих пор не вернулись и Ронан не проснулся, а то могло быть ещё увлекательней. Таблетка обезболивающего, видимо, не дошла или просто отказывается действовать, и голова раскалывается на части. То ли от выпитого алкоголя, то ли от переживаний, то ли от всего вместе. Хочется хоть на время забыться и просто провалиться в сон без сновидений, однако заснуть не получается. Я сажусь на постели, подогнув под себя крест-накрест ноги. Бормочу сквозь зубы проклятия, упираясь спиной в деревянное изголовье кровати, и массирую пальцами виски. Проклятые стены давят на психику, как будто меня запихали в капсулу времени и насильно вернули в прошлое. Днём так остро не ощущалось, но сейчас, после бурного вечера, погруженная в полумрак комната юности сводит с ума сильнее воды, капающей из крана в абсолютной тишине. Все эти грамоты, плакаты, вещи и даже плюшевые игрушки, среди которых добрый десяток подаренных мне Лукасом, смотрят будто бы с немым укором и посмеиваются над моей тупостью. Всё-таки я — законченная дура. Так мучительно долго тянуть и сомневаться, чтобы в итоге проорать в истерике самый важный вопрос, который боялась задать все эти годы. Стараться забыть и снова возвращаться к одному и тому же тоскливому, безнадёжному пониманию: что бы ни ответил Лукас, я никогда не смогу быть до конца уверенной в нём. Так зачем тогда спрашивать? А тут вдруг случайно услышать его ответ и следом осознать, что верю. Вот так просто — верю и всё. Знаю, уверена, чувствую — Лукас не виновен. Только что со всем этим делать теперь — у меня ни малейшего представления. Оставить как есть, вернуться в Торонборг, словно ничего ровным счётом не произошло? Ходить на работу, видеться по вечерам с Ронаном, улыбаться его шуткам, пить вино. Ведь не смогу. Не смогу! Свихнусь от тоски, сожалений, ещё одной тысячи «если». И ведь никакой альтернативы. Разве что попробовать встретиться с Лукасом, ещё раз поговорить, но уже спокойно, начистоту. Попытаться понять, что каждый из нас чувствует, где находится, на какой прямой, и какова вероятность, чтобы они снова пересеклись в пространстве? Только станет ли он вообще со мной разговаривать? Я усмехаюсь. Неужели всерьёз допускаю такую возможность — опять сойтись с Лукасом? После всего? Вот так запросто? Поговорить, извиниться, начать с начала или продолжить оттуда, где всё оборвала сама? Фига с два так будет. Время не лечит, зато меняет. Людей, обстоятельства, желания. Учит жить с тем, что совсем недавно казалось нереальным. Лукас женат на Микаэле, хочет иметь от неё детей, раз бросил мне в лицо про выкидыш. Вряд ли он был настолько неосторожен, чтобы зачать ребёнка с ней случайно. Но уж точно речь не шла про аборт. Лукас бы никогда не позволил прервать беременность даже последней городской шлюхе, если бы считал себя отцом. Значит одна попытка обзавестись потомством была, или же беременность «подружки» — та самая причина, по которой он женился на Микаэле. Вот это бы многое объяснило, в том числе — странные слова Ирэн про ошибку и её приглашение на их свадьбу. Но даже если так. Пусть брак не по любви и трещит по швам, и Лукас до сих пор меня любит, главная проблема заключается совсем в другом: он не простит мне молчание и предательство. Никогда не сможет доверять. Лукас прав — я должна была рассказать сразу. Не родителям, не полиции, а ему. В первую очередь. Как есть. Посмотреть, что из этого выйдет. Позволить Лукасу объяснить странные совпадения, рассказать свою версию. Так было бы гораздо честнее и справедливее. Вряд ли последние слова Свена хоть как-то могли приблизить к раскрытию убийства, но моё признание помогло бы нам с Лукасом разобраться. Даже, если бы он сказал или сделал что-то, что только усилило мои сомнения, я бы знала об этом наверняка, пережила, почувствовала на собственной шкуре, а не предполагала бы. Это стало бы фактом, без намёка на сослагательное наклонение. Вот тогда бы и решала, идти ли с этим в полицию или нет, говорить кому-нибудь или молчать дальше, а вместо этого трусливо сбежала, предав всех: брата, семью, Лукаса, друзей. И всё ради чего? Чтобы сидеть здесь сейчас в слезах и соплях, не желая мириться с упрямой действительностью и фантазировать о шансах на возвращение? С тяжёлым вздохом подтягиваю согнутые колени к груди, утыкаюсь в них подбородком и обхватываю руками. Молодец! Поломала так, что ничего не склеишь. Ещё и Ронана притащила в город, познакомила с семьёй и вынудила притворяться. Теперь ведь не скажешь: «Простите, я пошутила, мы вовсе не жених и невеста, а так… просто хорошие друзья и соседи». Хотела точку? Вот и получай, идиотка! Из коридора доносится осторожное поскрёбывание, через секунду в проёме появляется голова Дениз, а затем и сама сестра. На удивление, не в пижаме. Потёртые узкие джинсы превратились в тёмно-синие блестящие леггинсы, открытый топ — в свободную, длинную рубашку в голубую клетку, туфли — в белые с золотыми кнопками сникерсы. Косметики на лице меньше не стало, зато распущенные волосы трансформировались в озорной хвост на макушке. Судя по всему, в ближайшие несколько часов спать сестрёнка не собирается. Она протискивается в комнату, тихо закрывает за собой дверь. — Мне надо уйти. Прикроешь? — Дениз умоляюще складывает ладони у груди. — Обещаю, завтра вернусь до примерки. Никто ничего не заметит. А Эрике скажи, что я уже сплю. — Ты к Лоренсену, что ли, собралась? Сестра, продолжая заискивающе улыбаться, кивает. — А ты уверена, что это хорошая мысль? Скорее всего, он напился и… И не самая лучшая компания сейчас, особенно, если… — я многозначительно замолкаю. — Не один? — И это тоже. — Зная Лоренсена, если ему понадобился праздник разврата, он себе его обязательно устроил. А вот как на загул отреагирует младшая сестра, выяснять даже в теории не хочется. — Главный вопрос, где он теперь. Сомневаюсь, что уже вернулся домой и собирается на боковую. — Где — ни разу не вопрос, — Дениз ловко извлекает из кармана на груди сотовый. Размахивает им в воздухе, хитро щурясь. — Я прекрасно знаю, где. Это не далеко, на машине минут пятнадцать. Приеду и верну домой в целости и сохранности, пока Бьёрн не наделал глупостей. — Ты что?.. Отслеживаешь его? — Ну, — мнётся сестра, пряча телефон. — Это только на сегодняшний вечер. Потом я удалю приложение. Наверное. Не сдержавшись, громко охаю. Великолепно! Что там Лоренсен говорил про отпущенный поводок? Других учит, а сам не заметил, как на него нацепили намордник. Ещё чуть-чуть, и кастрируют. — Считаешь, это подло? — с вызовом спрашивает Дениз. — Считаю, что для Лоренсена на мальчишнике в самый раз. — Уж кому-кому, но точно не мне читать сейчас мораль о взаимном доверии между влюблёнными. — Только как ты объяснишь, что нашла его там. Он же не сообщал тебе адрес, где они будут? — Ерунда! Скажу, что Лукас проболтался, когда привёз к нам Ронана. А завтра он даже не вспомнит об этом. — А если Лиам тоже там и увидит вас вместе? — осторожно интересуюсь я. Не хватает, чтобы между ними завязалась драка, когда Лукаса нет. Он — единственный, кто может приструнить обоих. Хотя почему нет? Вполне вероятно, после всех откровений решил вернуться на вечеринку, чтобы утопить горечь разочарования в алкоголе. На его месте я поступила бы именно так. — Тогда скажу, что меня прислала за ним ты, когда узнала, в каком состоянии Ронан. И вообще. Если я приехала за Бьёрном, это вовсе не делает нас автоматически любовниками. — Ну смотри, — пожимаю плечами. Бьёрн, значит? По имени Лоренсена в городе почти не называют, только по фамилии. — Мне начинать волноваться уже? — Ты же всё равно будешь, — усмехается Дениз. Посылает мне воздушный поцелуй почти так же, как частенько делает Лоренсен, когда добивается своего в споре. — А я буду за тебя. — Ладно, договорились. Только когда приедете к нему, обязательно отпишись, поняла? Я не хочу проснуться утром и обнаружить… — Без проблем, — Дениз торопливо машет на прощание и, юркнув за дверь, исчезает в темноте коридора. Моему одиночеству не суждено длиться долго. Буквально через минуту в комнату заглядывает Эрики. В отличие от младшей, средняя сестра определённо не планирует вызволять жениха из лап любвеобильных стриптизёрш. С влажными после душа волосами, в розовом шёлковом халатике и смешных тапочках-поросятах, без грамма косметики — простая и домашняя. Только на лице играет спокойная улыбка, под которой Эрика без особого успеха пытается замаскировать тревогу. — Дениз уехала? — спрашивает она. — К Лоренсену? Или не сказала? Врать бессмысленно. — К Лоренсену. — Вот засранка, — сестра возмущённо всплёскивает руками. — Не злись. У неё дурная наследственность. Помнишь, как я после больницы сбегала к Лукасу через крышу, когда мама запретила нам встречаться, а вы со Свеном меня покрывали? — Ага, — Эрика скидывает тапочки и садится на постель, поджав под себя босые ступни. — Я сначала не соглашалась. Считала, раз мама против, значит, так правильно, но Свен переубедил. У него был настоящий талант. Мы молчим. Вспоминать брата легче не становится, каждый раз не проходящая тоска острием ножа впивается в сердце. — Так ты знаешь про них с Лоренсеном? — зачем-то уточняю я, хотя и так понимаю, что ответ утвердительный. Я не удивлена. Эрика никогда не была дурой, а раз уж я сама догадалась почти сразу, то живя рядом с Дениз… — Мне рассказал Макс, — она плотно прикрывает за собой дверь и проходит вглубь комнаты. Садится на краешек кровати. — Он видел, как они целовались в её машине на заправке в Хинтоне, когда возвращался из больницы. Один из минусов маленького городка — захочешь, не спрячешься. В итоге последним, кто не в теме, по закону жанра окажется самый заинтересованный — Лиам. Зато, когда узнает, это будет та ещё бомба. — Насколько я понимаю, у них всё серьёзно. Тебе Лоренсен признался? — Нет, — качаю головой. — Дениз. Но она уверена, что про них никто не знает. Зря. Лукас, оказывается, тоже в курсе. — По-моему, она ещё в баре порывалась удрать. Но ты вышла, потом появилась Микаэла. Вы. В общем, я решила, что Дениз передумала, раз поехала со мной искать тебя. — Прости, что испортила тебе девичник, — я с сожалением сжимаю её руку в своих ладонях. — Почему испортила? Наоборот, такой экшен. Ещё долго не забудут, — смеётся Эрика. — А, главное, гости до сих пор веселятся. — Всё равно, так глупо получилось. — Что вы с Микаэлой снова не поделили? — Как ты думаешь? — я многозначительно смотрю на Эрику. — Не-е-е-ет, — она выразительно округляет глаза. — Не может быть! Из-за Лукаса, что ли? — Ну… — я тщательно подбираю слова. Рассказать про видео или ограничиться короткой версией? — Я назвала Микаэлу шлюхой. Ей не понравилось. Дальше ты знаешь. — Мило, — хмыкает Эрика. — Надеюсь, на свадьбе вы не собираетесь устраивать разбор полётов. Такого, — она нарочито строго качает головой, шутливо грозя пальцем, — я так просто не спущу. Это должно быть моё шоу. Я и так долго ждала. Слишком долго. — Я постараюсь, но ничего не обещаю. — Воображение вовсю рисует красочную картину, как на глазах изумлённой толпы родственников и гостей мы с Микаэлой начинаем выяснять отношения, а потом между нами завязывается драка. Интересно, Лукас сунется нас разнимать или предоставит брату-полицейскому право наводить порядок? — За мной должок после сегодняшнего цирка. — Уж постарайся. Даже не верится, — мечтательно произносит сестра, словно смакует каждую букву: — Завтра я стану фру Кнудсен. — Не волнуйся, — я сильнее сжимаю её пальцы. Эрика заслужила быть счастливой. — Насколько я помню, герр Кнудсен без ума от своей невесты и никому не позволит испортить ваш праздник. Я отлично помню, как и когда сошлись Эрика и Макс — почти сразу после убийства Свена. В тот страшный май каждый в нашей семье справлялся с горем, как мог. Лоренсена не было — он улетел в Нюланд за несколько часов до смерти брата и вышел на связь только через полтора месяца. Я замкнулась, погрязнув в сомнениях и чувстве вины, потом отменила свадьбу и уехала в Торонборг раньше, чем Лоренсен вернулся в город. Мама с головой погрузилась в расследование и выборы, отец нашёл спасение в работе. Дениз, как самую младшую, конечно же, окружили заботой и отправили в Видарсхавн к тёте и кузине на лето, а вот на долю средней выпало гораздо меньше внимания. Из нас троих Эрика считалась негласной любимицей брата, но Свена не стало, и ей пришлось возвращаться в университет и переживать трагедию практически в одиночку. Сестра тогда училась на юридическом в Эгерхусе, а Макс, которого она знала с детства, там же — на медицинском. И как раз стажировался в больнице в Хильмерстаде, куда привезли раненого брата. Именно благодаря Максу мы узнали подробности о случившемся гораздо раньше, чем нам удосужились рассказать врачи и полиция. А потом Макс взял негласное шефство над Эрикой, так нуждавшейся в поддержке и заботе. И за это я до сих пор испытываю к нему огромную благодарность. Спокойный, рассудительный, доброжелательный, светловолосый, с милой, озорной улыбкой и лучистыми карими глазами он сильно отличался от сероглазых тёмненьких Беков, но легко мог бы сойти за родного сына Ирэн. Впрочем, между собой они ладили и дружили с детства, задолго до того, как отец Макса и мать Лукаса поженились. Если бы не стычки время от времени Лукаса с отчимом, так и не смирившегося с гибелью родного отца и не желавшего признавать за Патриком негласный авторитет, семью Кнудсен-Бек можно было бы назвать образцовой. — Но ты всё равно постарайся, — на полном серьёзе просит Эрика, накрывая свободной рукой мою ладонь. — Микаэла — не плохая. Ей тоже не сладко пришлось. — Я знаю. Просто… мне было бы легче это признавать, если бы она не выскочила замуж за Лукаса. — Ну выскочила, — в её голосе слышится искреннее недоумение. — Что это меняет? — простодушно пожимает плечами сестра. — Ты же сама его бросила. — О, да! Броси… — предательский комок в горле снова напоминает о себе. — В этом и дело. Эрика несколько секунд пытливо разглядывает меня. — Ну-ка, рассказывай, — требует она. — В чём дело? Что с тобой происходит? — Ты о чём? — пытаюсь невозмутимо улыбнуться, чтобы хоть как-то избежать расспросов. Если сейчас заговорю, меня будет не остановить. Вывалю на Эрику всё, что наболело: про Свена, про свои подозрения, про настоящую причину расставания, про бесполезные попытки забыть и отдалиться, про липовые отношения с Ронаном, всё то вранье, что я годами возводила, как крепостную стену, вокруг собственной жизни. Вряд ли счастливой невесте нужны такие откровения накануне свадьбы. — Мне нечего рассказывать. — Ну да, — недоверчиво кривится Эрика. — Заметно. Можешь начать с конца. О чём вы говорили с Лукасом, что он вылетел отсюда как ошпаренный, а ты швырялась бутылками в стены? — Мы… — Необходимо что-то придумать, но, как назло, в голову не приходит ничего, что бы хоть отдалённо смахивало на правду. Я растерянно моргаю, встречаясь с сестрой взглядом, и вдруг, неожиданно для себя, начинаю рассказывать. Сбивчиво, путано, но искренне, уже не стараясь утаить детали, как-то сгладить углы, смягчить: — Помнишь, когда на Свена напали, его нашёл Лиам? Недалеко от их дома, на пустыре. Он заметил брошенную машину и решил проверить, а потом вызвал скорую и полицию. — Конечно помню. И?.. — Лиам пытался дозвониться до Лукаса, но тот не отвечал. Тогда Лиам позвонил мне. Я возвращалась с Эгерхуса, поэтому приехала в больницу раньше всех. Туда как раз привезли Свена, — перевожу дыхание, машинально отмечая, как меняется в лице Эрика. — Перед тем, как его забрали в операционную, я успела спросить Свена, кто… это сделал… с ним. — Он тебе ответил? — Я не уверена, что это был… ответ. Сейчас не уверена. Но тогда считала иначе. — Он ответил? — Да. В этом всё дело. Свен назвал Лукаса. А потом добавил всего одно слово — осторожно. — Что? — бледнеет Эрика. — Свен что, обвинил в нападении Лукаса? — Нет. — Сейчас я в этом уверена. — Понимаешь. Его ответ не звучал как обвинение. Свен не сказал что-то вроде: это сделал Лукас, берегись. Мне вообще теперь кажется, что он хотел о чём-то предупредить меня. Или Лукаса. Может, считал, что ему тоже грозит опасность. Или… не знаю, — замолкаю, осознавая, что пытаюсь обелить Лукаса. И себя заодно. — Потом Свена увезли в операционную и… — И ты всё это время молчала? — По тону сестры невозможно определить, сердится ли она или шокирована рассказом. — Да, — я смотрю на свои пальцы. — Сначала собиралась поговорить с Лукасом, но время шло, я всё больше сомневалась. Не могла поверить, что он способен. Боялась убедиться. — Бросаю виноватый взгляд на сестру. — Это же Лукас и… Мне не хватило духу. Я надеялась, что полиция выйдет на убийцу и всё само собой решится, но ничего не происходило. Расследование зашло в тупик. Они даже нож не нашли и… — Почему ты ничего не рассказала мне?! — с укором спрашивает Эрика. — Вместе мы… не знаю… — её голос дрожит, в глазах блестят слёзы. — Ты вернулась в Эгерхус, а я до последнего надеялась, что как-то разрешится, что… Не хотела тебя пугать. И втягивать во всё это. Лукас казался таким искренним. Я видела, что он переживает, что ему тяжело, и хотела верить, что не обманывает. Однажды спросила, где он был, когда на Свена напали, почему не отвечал на телефон. Я ведь тоже ему звонила, не только Лиам. А он… он сказал, что спал и не слышал. Мне показалось, что врёт. То ли скрывает что-то, то ли… не знаю. Что-то в его голосе. С той минуты всё пошло наперекосяк. В каждом слове, жесте, разговоре я пыталась заметить фальшь. Убеждала себя, что так нельзя, и снова сомневалась. А позже случайно у них дома услышала, как Патрик жаловался Ирэн, что не может найти какой-то разделочный нож. Мол, тот всегда лежал в ящике на кухне, а потом исчез, — я, стараясь подавить рыдание, задерживаю дыхание. Тогда в один миг всё перевернулось. Каждая фраза Лукаса воспринималась двояко. Я постоянно анализировала, пытаясь разобраться, где правда, где ложь. Изводила себя, желая верить и понимая, что не выходит. Накручивала, вздрагивала от прикосновений, избегала оставаться наедине, почти не целовала и одновременно отчаянно хотела верить в невиновность Лукаса. Убеждала себя, что стала параноиком, обещала каждый вечер начать новый день с вопроса и раз за разом откладывала. А потом сломалась. И сбежала. — В конце концов, я поняла, что свихнусь, если останусь. Что если спрошу, всё равно не поверю и продолжу сомневаться. Что никогда не прощу себе, если кому-то расскажу, а потом выяснится, что Лукас невиновен. У него ведь даже алиби не было на тот вечер. Он ждал меня и… Эрика вытирает мокрое от слёз лицо: — А сегодня, насколько я понимаю, ты наконец-то решилась поинтересоваться. Что же Лукас ответил? — Что он догадывался, почему мы расстались. Не сразу. Позже. После Эквика. Что моё молчание — предательство. Что он не способен притворяться и врать. Что я должна была рассказать ему, родителям и полиции сразу же, ничего не скрывать. — Он прав, — сестра сердито смотрит на меня. — Знаешь, что я сделала бы на его месте? Вот это, — она замахивается и бьёт меня наотмашь. Не сильно, но ощутимо. Многострадальная щека вспыхивает острой, жгучей болью. — Заслужила. — Не опускаю глаз, выдерживая гневный взгляд сестры. — Заслужила. Ты хоть понимаешь, что ты натворила? — Понимаю. Теперь понимаю. Если это имеет какое-то значение, то чувствую я себя препаршиво. — Нет, не понимаешь! — Эрика вскакивает, принимаясь метаться по комнате: — Ты же с ума всех свела! Заставила нас играть в дурацкую молчанку, шарахалась от Флёдстена, как будто тут все прокажённые. Я извелась, придумывая, как вынудить тебя приехать на свою свадьбу! Боялась, что откажешься! Что… А ты! Это же! . — Не кричи. Разбудишь Ронана. Он ничего не знает и не обязательно ставить его в известность, — прошу я. — Ты! — Эрика сердито всплёскивает руками, бросает на меня испепеляющий взгляд. Но всё же продолжает гораздо тише: — Ты вообще себя слышишь? Ему-то зачем врать? Вы встречаетесь. Рано или поздно придётся рассказать. — Ты ошибаешься, — с нажимом, многозначительно перебиваю я. — Мы — просто друзья. Соседи. Я не хотела ехать одна и уговорила его притвориться женихом. — Ты… вообще! Ты соображаешь, что творишь, Стефф?! Понимаю, что бессмысленно оправдываться, поэтому виновато молчу. — Ты ж завралась, как… Испортила жизнь себе, Лукасу, Микаэле, так ещё и своего соседа втянула! Ругаться шёпотом не получается. Мне уже всё равно, проснётся ли от наших криков Ронан и что подумает. — Ну допустим, Микаэле я ничего не портила! — Моментально вспоминаю про видеозапись. — Это я по уши в дерьме и страданиях. А она — жена Лукаса и вся в шоколаде! — В каком ещё шоколаде?! — Эрика замирает посреди комнаты. Возмущённо закатывает глаза: — Ты что, правда думаешь, что они счастливы? Что у них брак по любви? Что после всего, что между вами было, Лукас взял и влюбился в твою подругу? — Влюбился или нет, не знаю. А вот представить их интимную жизнь в картинках могу легко! Спасибо твоей драгоценной подружке, она позаботилась и об этом. — Что ты несёшь, Стефф?! Гаже, чем сейчас, вряд ли возможно. Сестра имеет право злиться, кричать, обвинять, врезать мне по физиономии ещё раз. Даже выгнать меня из дома и возненавидеть, никогда больше не видеть и не разговаривать. Вычеркнуть из своей жизни навсегда. Так же, как остальные: Лукас, родители, Дениз. Но обвинять в страданиях бывшей подруги — это удар в спину. Микаэле я лично ничего плохого не сделала! Всего лишь освободила дорогу к желанному телу Лукаса. — Сегодня в баре посыльный принёс мне телефон с запиской. Там — видеозапись, как Микаэла переспала с Лукасом. Моему счастью не было предела, Эрика! Поэтому я ушла с девичника. — Что?! — Её лицо вытягивается от изумления. — То, что слышала. Микаэла так кстати появилась на улице. Насмехалась, обвиняла в какой-то ерунде. Заявила, что Лукас меня до сих пор любит, а я, видите ли, не заслужила. Что я отняла у неё Свена, что считала его своей собственностью, что я — эгоистка. Центр Вселенной. Конечно, я взбесилась. — А… — Сестра мрачнеет. Снова садится на постель, нервно сцепив руки в замок на коленях. — С чего ты взяла, что видео прислала Микаэла? — Ну, а кто ещё?! — передёргиваю плечами. — На видео только они. Вдвоём. У него дома. Значит снимал кто-то из них, а Лукас бы ни за что не стал. — То есть теперь ты ему веришь? — с иронией замечает Эрика. — Теперь верю. И да, я — идиотка. Знаю. — Ладно, — после тягостной паузы нарушает молчание Эрика. — Я тоже ему верю. Лукас бы не стал снимать такое видео и присылать тебе. Тем более убивать Свена. Кое в чём Микаэла точно права. — Неужели? И в чём же? — После всего, что ты тут рассказала, ты абсолютно не заслуживаешь, но Лукас до сих пор тебя любит. Ты его, кстати, тоже. — Да не важно это теперь, — вздыхаю я. — Вся наша любовь. Он — женат, я возвращаюсь в Торонборг. А после моих откровений сегодня он даже смотреть на меня не захочет, не то, что разговаривать. Начнёт плеваться только от одного упоминания моего имени. — Лукасу понадобится время, чтобы переварить и успокоиться. И тебе. Мне — тоже. И знаешь… Сейчас я даже не понимаю, что сильнее: злюсь на тебя или жалею. — Ты имеешь полное право злиться. Жалеть не обязательно. Я знаю, что виновата, Эрика. — И всё же. Придётся с этим как-то жить, — она грустно улыбается. — Правда, теперь я сомневаюсь, кто из вас с Дениз дурнее, но люблю обеих. Я осторожно, опасаясь реакции Эрики, дотрагиваюсь до её руки. — Думаешь, ты сможешь меня простить? Она сплетает наши пальцы. — Конечно. Ты же моя сестра. Главное, чтобы ты сама себя простила. — Это вряд ли. На Лукаса я тоже не рассчитываю. Так что придётся довольствоваться вашим прощением. — В смысле, нашим? — Эрика хмурится. — Ты собираешься всё рассказать родителям? — Наверное, стоит, — неуверенно отвечаю я. — Раз уж. — Не вздумай! — Неожиданный совет от борца за справедливость и честность, — невольно ухмыляюсь я. — Предлагаешь промолчать и врать им дальше? — Нет. Предлагаю не портить мою свадьбу, — Эрика снисходительно улыбается. — Я и так начинаю жалеть, что позвала тебя. По-моему, идея держаться подальше от Флёдстена — не самая плохая. Шучу, конечно. Но насчёт откровений — вполне серьёзно. После стольких лет пара дней ничего не изменит.***
Вздрагиваю, почувствовав холодное, отрезвляющее прикосновение гладкого стекла к горячему лбу. Аккуратно сползаю с подоконника, выпрямляя затёкшие ноги, лениво потягиваюсь. Несмотря на раннее утро за окном вовсю сияет ослепительное солнце, как будто природа решила внести посильную лепту в сегодняшнее торжество. На лазурном небе — ни единой тучки, зелёные клёны вдоль дороги неподвижно замерли в безветрии. Милый, уютный, безмятежный Флёдстен просыпается. Такой родной и вместе с тем — чужой, незнакомый мир, где мне — не место. Теперь уже не место. Без Свена и Лукаса я здесь лишняя. Вчерашний день, как ни странно, прошёл быстро, спокойно, без происшествий и очередных разборов полётов. Учитывая, когда и в каком состоянии все разошлись по кроватям, неудивительно, что первой, кто «проснулся», стала Дениз. Она же и подняла всех на ноги. Я, глядя на младшую сестру, которая с аппетитом изглодавшей за долгую зиму волчицы уплетала традиционные по субботам оладушки, невольно завидовала неиссякаемой энергии, когда после бессонной ночи в компании Лоренсена Дениз как ни в чём ни бывало порхала невесомой, красивой бабочкой по дому. Остальные, включая меня саму, даже к полудню напоминали оживших мертвецов. Остаток дня «съелся» в последних приготовлениях к свадьбе: примерка платьев, проверка заказов и кейтеринга для традиционного фуршета после венчания, торжественный обед в кругу родственников в кантри-клубе, плавно перетёкший в ужин. Хуже всех пришлось Ронану, мучившемуся от не проходящего похмелья. Таблетки помогли снять головную боль и тошноту, но за весь день друг почти не притронулся к еде, хлебая кофе и минералку чуть ли не вёдрами. Впрочем, в его состоянии я обнаружила определённые плюсы — он не донимал расспросами, не тащил на прогулки по окрестностям, тем более верхом, не сыпал остротами и шутками. Вообще, мало чем напоминал брызжущего энтузиазмом и идеями обычного себя. А семейство, за исключением сестёр, благополучно сочло такое поведение за природную скромность, что только добавило Ронану плюсов в глазах многочисленной родни. Кое-кто из тётушек даже умудрился прозрачно намекнуть, что, мол, как хорошо, что следующая свадьба в нашей семье состоится в Торонборге. Я не переубеждала, не объясняла, не комментировала, старательно пряча мысли за любезной улыбкой и позволяя каждому думать то, что ему хотелось. Мне вообще каким-то чудом удалось сохранить тот настрой, с каким я заснула после долгого разговора с Эрикой. Обречённое равнодушие, наверное, самое точное определение. Два дня, которые надо просто пережить. Без размышлений, без кардинальных решений, без форсирования событий плыть по течению и беречь силы, чтобы добраться до берега. Всё, что случилось — случилось. Потом, позже, у меня будет время на остальное — мысли, чувства, эмоции, сожаления, решения и даже поступки. Потом, позже, я обязательно приеду во Флёдстен снова, но уже одна, без Ронана. Расскажу родителям, признаюсь Лоренсену, извинюсь перед Микаэлой. Может быть, даже поговорю с Лукасом. Кто знает. Вдруг он захочет меня слушать. А пока самое главное — свадьба Эрики. Сауна, массаж, визажист, гости, торжественный проход, церемония бракосочетания, фуршет, танцы. Завтра я снова увижу всех — Лукаса, Микаэлу, Ирэн — буду стоять совсем рядом. Завтра впервые за семь лет встречусь с Лиамом и даже прошествую с ним под ручку по усыпанной лепестками алых роз дорожке к алтарю следом за женихом и невестой. Завтра надену счастливую маску и, играя, сосредоточусь исключительно на своей роли. Без чувств, эмоций и драм. Всё это надо пережить, а потом я уеду.