В тесной, сырой и затхлой пещерке раздалось единичное фырканье, сменившееся постоянной вознёй и сдавленным рычанием. Протискиваясь в закиданный засохшими, отдающими вечерним плесневелым запахом листьями проход, Кичози умудрился зарядить задней лапой по щеке спящей Витани. После этого он со стремительной скоростью вылетел наружу и остановился под гроздьями падающим с небосклона ливнем, осматривая несколько лысеющих отметин, заботливо оставленных старшей львицей на бедре за свою неосторожность и неразборчивость.
Трясясь от пробирающего холода и острой влаги на всей поверхности шерсти, подросший львёнок пробрался к заветным и так давно вожделенным кустам.
— Я слышал, вы сегодня уходите, — сквозь дождевой гул раздался беспристрастный голос, внезапность возникновения которого повергла вылезшего из зарослей львёнка в шок.
— Да. Сегодня мы пойдём дальше, — отойдя от недоумения ответил Кичози, тряся головой из-за обмокшего и потяжелевшего загривка. Тихий мальчишеский голос был еле различим среди несмолкающих завываний ливня.
— Я лишь хотел спросить, — бежевый лев, чья грива расползлась по груди мокрыми прядями, подошёл ближе к своему приятелю, дабы слышать его сбивчивую речь, — может, ты хочешь остаться со Скитальцами? Тут явно безопаснее, варвары и носа сюда не сунут после разгрома их стаи.
Львёнок молча смотрел в туманную даль, осмысливая предложение. Его острый глаз поймал вдалеке, у тонких стареющих деревьев плавное движение, сотворенное до боли знакомым худощавым силуэтом.
— Прости, Дара, но мое место рядом с семьёй. Я не могу всех их бросить лишь из-за предосторожности, — рассудил он, глянув на короля.
— Как пожелаешь, моё дело лишь предложить. Но ты всегда будешь принят в этом прайде, кем бы ты ни был, в любые времена, — Дарайя поклялся под дождём, заботливо посмотрев на детёныша.
— Да… Спасибо тебе, — пробормотал смущённый львёнок, кинув взор в его потускневшие от тумана и постоянной тени серо-небесные глаза.
— На твоём месте я бы не шёл в пещеру, если не хочешь получить ещё раз за неверное движение, конечно, — отстранённо усмехнулся Дара, вновь переведя тему.
— Твоим подругам нужен сон, их ждёт нелегкое приключение.
— Тут ты прав, — понимающе кивнул Кичози, — я пока поброжу здесь. Дождь уже и не противен, — пожал он плечами, и несколько капель прозрачной воды скатились с коричневой чёлки на холодный нос.
— Я буду с Намири. Не убегай далеко, — лев лениво подмигнул, посмотрев на всё ещё дрожащего от холода друга. Тот лишь зажмурился и снова устремил взгляд в так волнующую его даль.
Чёрная тень срывалась с места на место, не находя себе покоя. Кисири представал перед младшим братом как нечто колючее и опасное, всегда готовое к злому слову или внезапной атаке. Но львёнок в какой-то степени понимал его стремление к безграничной свободе и лидерству — он был молод и полон сил, и, как и любой подросток, лелеял поскорее взойти на трон и стать великим правителем. Однако в его брате было что-то возвышенное, буквально заставляющее покориться и пасть ниц — словно тот был неразгаданным тёмным принцем, под кислой миной и угловатой мордой которого действительно существовала благодетельная и чистая душа справедливого монарха. Серый, окружённый туманной дымкой силуэт начал медленно растворяться в бесконечной дождевой стене — тряхнув растрёпанной в разные стороны чёлкой, Кичози бросился за ним, опасаясь упустить из виду.
Худая, подтянутая спина проскользнула сквозь поломанные ветки. Бессовестные лапы вновь предали Кичози — львёнок встал на сухую палку, и та с треском развалилась, выдав его присутствие с головой.
Бордовые огни злобно вспыхнули под тонкими чёрными бровями — подросток резко развернулся, скалясь в сторону посмевшего нарушить его покой детёныша. Кичози замер на месте, присев от боязни на промозглые сырые ветви.
— Что ты тут шатаешься? — прорычал молодой лев, выпустив для пущей строгости острые когти.
— Я просто… Искал, где бы погулять, пока они не проснутся, — промямлил львёнок, пятясь назад и ломая весом своего тела мелкие трухлявые сучки.
— О, занятно, — лукаво процедил охотник, — а что, если «они» больше никогда не встретят своего любимчика? — усмехнулся он, блеснув хищническим оскалом.
— Кисири, — сердце львёнка бешено застучало, — нет любимчиков. Ты достоин уважения куда больше, нежели я, — протараторил детёныш, отступая всё дальше к западне — скалистому обрыву.
— Нет, братец, ты — лакомый маковый цветок, когда я обглоданная крысиная косточка, — прошипел подросток, прогнувшись к земле и разминая плечи.
— Нет! — завизжал вжатый в разбросанные по каменному грунту ветки Кичози, сбитый на землю резким броском молодого самца. — Перестань! — взмолился он, вытягивая передние лапы вперёд для хоть какой-то защиты. Если раньше он и мог позволить себе соперничать с братом, то сейчас это было бессмысленно. Львёнка до жути пугали дикие бордово-красные глаза, находившиеся буквально перед его мордой, а эти острейшие клыки так и норовили вцепиться в кожу и вырвать знатный кусок вместе с мясом и шерстью.
Снизу раздался оглушительный треск и в спину врезался внезапный сквозняк — львёнок почувствовал, как трухлявая деревянная подстилка под ним рушится и ломается, и тот скатывается в пропасть. Зацепившись когтями за каменную стенку, Кичози отчаянно боролся за свою жизнь, но едкие проливные капли смачивали поверхность, отчего лапы соскальзывали по гладкой поверхности.
— Киси-и, ты там? — крикнул львёнок в матовую пустоту, пожирающую его тело. Из-за окутывающего страха и беспомощности он глотал звуки. — Помоги мне, пр-рошу, — заскулил он, чувствуя, как ледяной камень скользит под протёртыми в кровь подушками лап.
Детёныш упёрся лбом в каменную стену, безнадёжно царапая по ней когтями в попытках взобраться выше. Он выл, подобно гиене, загнанной в угол хищником пострашнее, но его голос заглушался ударами дождя о скалистый отвес. Жмурясь и рыча от натуги, он чувствовал, как силы покидают его, и ослабшее тело вот-вот сорвётся вниз и размельчится на миллионы крошечных кусочков от режущих ударов отточенного камня. Но вдруг что-то изменилось. Сквозь ледяной дождь он почувствовал плавное, лёгкое движение на своей шее — лапы инстинктивно дрогнули и отпустили загрубелую опору, тело поволоклось вниз под силой тяжести. Сверху раздалось раздражённое рычание, перед мордой львёнка пронеслась твёрдая бордово-рыжая лапа, врезавшаяся в крепкий валун. Детёныш резко оказался на сырой истоптанной траве, лишь колыхающиеся верхушки саванных деревьев мелькнули перед его взором. Отброшенный в сторону, рядом с провалом лежал Кисири, отползая прочь от обрыва и рассредоточено озирающийся по сторонам. Вытянув задние лапы из ямы, он вцепился когтями в землю и подтянулся, упав на траву рядом с братом.
В поджарую, покрытую редкой красно-бордовой гривой грудь упала округлая голова, и обессиленная лапа рухнула на нервно дёргающееся плечо. Кисири вздрогнул от внезапности, но единственное, что разглядел, приоткрыв глаза — слабую улыбку львёнка, полную благодарности и упоения.
Дождь лил не прекращая. Как только разгорячённые, уставшие мускулы пришли в прежнее состояние под проливной водой, подросток немедленно скинул с себя чужую конечность и вскочил с места, скрывшись в колыхающихся от сильного ливня джунглях. Кичози так и остался на поляне, окружённый грязно-серыми лужами и глубочайшим обрывом, в котором чуть было не лишился сегодня жизни.
Когда львёнок всё же решился вернуться к пещере, все его друзья уже стояли у входа и оживлённо беседовали. По мордам взрослых сквозило волнение, детёныши же скрывались в грязных, с проглоданными листьями кустах от нескончаемого дождя. Кисири возлежал под высоким деревом, отстранённо косясь по сторонам.
Кичози, сжав губы от большого скопления сородичей, проследовал к Витани и Халиси, стоящим вдалеке от эпицентра всеобщей суматохи.
— Где ты был? — фыркнула рыжая львица, уронив с распластавшейся по лбу чёлки несколько дождевых капель. Не ожидая ответа, она отвела взгляд и прошла к королю территории с намерением перекинуться с ним парой прощальных фраз.
Выслушав пожелания от всех Скитальцев, малый прайд покинул земли. За эти несколько недель шея Халиси значительно поджила, и рана почти что не ощущалась на теле.
Ливень капал который день, а теперь, вдали от беспросветных джунглей, вырисовывался молочно-белый туман, застилающий всё пространство. Витани было крайне сложно коротать время среди стольких львиц, львов и львят, и путешествуй она одна, давно бы сбежала из пристанища скитальцев. Она страдала, изводила себя, и ради чего? Львят, которые совсем скоро покинут её и обретут новый прайд? Или же лучшей подруги детства, которая была ранена в драке… Пожалуй, только Халиси и заставляла её заниматься подобным мазохизмом. Даже за детёнышами она присматривала только для того, чтобы не обидеть эту львицу и казаться не самым ужасным существом на планете. Ведь хорошего львёнка «демоном войны» не обзовут, верно? Витани вдруг вспомнила, что говорил ей старший брат. Когда тот убивал добычу, без разницы, мышь, жука или даже что-то существенное, он всю ночь «замаливал грех», прося прощения у своей жертвы и её сородичей. Нука слыл безумцем, да и самой Витани, обладающей явной хищнической натурой, это казалось бессмысленным и странным. И она вдруг осознала, что никогда в жизни не испытывала угрызений совести, смущения или жалости при убийстве. Ни многочисленные львы-охранники, ни добыча, ни песчанка не пробудили в её мозгу этих чувств. При битве Прайдов она убила Сарафину, уже престарелую львицу, мать королевы. И буквально через минуту она уже смотрела в глаза её дочери, желая растерзать на части и пролить ещё больше королевской крови на ненавистные земли. Воительница пространственно улыбалась, глядя на свою новую голубоглазую монархиню после объединения, а в её разуме пылали мысли о том, что именно Витани убила её мамашу, а скоро займётся и Налой. Но со временем жажда мести угасла. Витани не была такой сильной, как её мать, и не способна была посвятить всю свою жизнь одному благому делу.
Когда она приходила с лугов, чтобы полакомиться пойманной дичью, то не различала своих новых соплеменниц — все прайдлендеры были как отпочковавшиеся потомки одной праматери, и это заставляло аутлендера лишь насмехаться над ними. Даже Киара, имевшая более рыжеватый оттенок шерсти, сливалась с ними воедино. Витани тогда поняла, что со смертью «былого» поколения, Зиры, Шрама и Муфасы, которых знали все в Африке, наследие саванны обречено на безликость и посредственность. Её кузен, Симба, был совершенно бездарен и глуп. Киаре, возможно, досталась часть мудрости и благородства предков, но она была наивна и капризна, и её правление должно было ограничиться титулом «принцесса». Кову вовсе не лидер, а мальчик на побегушках, романтичный и влюблённый идиот. Тогда только Витани понимала всю эту ситуацию, и именно ей предстояло спасти прайд и встать в один ряд со своими печально известными родителями. Но она была одна. Каким бы «демоном войны» ты не являлся, нельзя поубивать или подчинить себе двадцатку вальяжных ртов, не желающих больше никаких конфликтов и плевавших на всех, кроме себя. Теперь же, когда Витани дралась плечом к плечу с Халиси, то чувствовала, что за их спинами целые армии, готовые проливать чужую кровь за их благополучие. Если бы прямо сейчас они решили вернуться в Прайдленд, то Витани бы ни минуты не сомневалась, что они вдвоём смогут одолеть всю эту кучу избалованных кошек и занять законное место у трона. На морде воительницы запылала горделивая и предвкушающая улыбка.
— Эй, Витани, — сбоку послышался знакомый голос, и сквозь слепящую белую дымку она заметила серебристый мех. — Может, лучше остановиться, пока туман не исчезнет?
— Он стоит в воздухе уже третий день и никуда не девается. Ночью отдохнёшь, — распорядилась воительница, лишь ускорив шаг. Позади раздалось фырканье, полное притворной обиды.
Витани почти что бежала вперёд, всё её сознание было поглощено внезапной идеей мести. Лапы нервно ступали на потускневшую лиственную подстилку, и шелест разрывающихся веток и трав умирал в безмолвии тумана. Ей казалось, что совсем скоро она выйдет из бескрайней дымки и увидит запомнившийся изгиб огромной скалы предков, где её поджидают верные подданные, жаждущие отмщения и готовые сражаться вместе со своей королевой. Но сколько она не бежала, сколько не озиралась по сторонам, всё, что попадалось в глаза львице — трухлявые старые кустарники, заполненные дождевой водой грязные лужи и дохлые насекомые, валяющиеся кверху брюхом на земле.
Львица остановилась, почувствовав странное головокружение. В глазах мутнело, всё тело пульсировало от возрастающего тёмного жара. Она загнала себя чуть ли не до потери сознания, и даже не заметила. Приоткрыв рот, Витани легла на мокрую траву, опустив отяжелевшую голову на передние лапы. Сквозь пыльную, влажную дымку она еле чуяла даже свой собственный запах. Халиси не найдёт её, сколько не будет пытаться. По крайней мере, пока здесь есть этот проклятый туман.
Вдруг львица заметила робкое движение вдалеке. Белый силуэт скользнул куда-то ввысь, оставив за собой лёгкую дорожку поднятого с почвы бледного пуха и тусклой травы. Незнакомка не могла быть песчанкой, по крайней мере такой, чей образ всплывает в голове при этой кличке. Кроме светлой шкуры их мало что объединяло. Та львица была хрупкой и мелковатой, по неподатливым движениям было видно, что она уже не молода и возможно чем-то переболела. Витани встала с земли и, чуть пригнувшись вниз и навострив уши для лучшей ориентировки по звукам, проследовала к оставленному незнакомкой пуховому облаку.
Воительница засекла её. На острой верхушке скалы вырисовывался ненасыщенный, клейменный белыми бликами силуэт, который, приметив на прожжённой траве Витани, юркнул прочь. Смотря под лапы, которые смутно вырисовывались на фоне коричневой и горелой растительности, охотница двинулась ей навстречу, вскакивая по извилистой тропинке всё выше на холм. В воздухе веяло сырым дождём и плесенью. Лапы воительницы то и дело скользили по крупным валунам, по которым та карабкалась наверх.
Львица оказалась на небольшой каменной площадке, закрытой сверху пышными кронами вековых деревьев и оттого не измоченной дождём. В глазах наконец-то перестало рябить от мелкой противной измороси и тяжёлого тумана, Витани тряхнула головой, чтобы скинуть с шерсти лишнюю влагу.
— Кто ты такая? — из глубины пещеры послышался подозрительный и словно чем-то напуганный голос. Из входа показалась округлая белая голова с такими же белыми глазами — незнакомка была слепа.
— Я подожду здесь, пока не прекратится дождь, — заявила Витани, явно не видя особой конкуренции со стороны этой львицы.
— Кто же тебе позволит? — усмехнулась собеседница, выйдя из пещеры и встав напротив неё.
— Я и не спрошу. Будешь сопротивляться — убью, — расхрабрилась воительница, вновь подгоняемая собственными идеями о битве и отмщении. Витани легла рядом со стволами деревьев, чтобы мелкая изморось, всё же летевшая извне, не холодила её спину. Сердце отчётливо пульсировало в груди, поощряя возрастающую ярость.
Белая львица фыркнула и легла возле пещеры, подгибая зудящую лапу. Она понимала, что перед ней сильная здоровая львица, с которой лучше держать ухо востро.
— Тогда тебе придётся ждать очень долго, — проронила она, отведя призрачный взгляд в сторону. — Это лишь начало дождевого сезона.
— И когда он окончится? — осведомилась Витани, явно не обрадованная новостью.
— Скажем так, за это время новорождённый львёнок научился бы бегать, говорить, играть и ловить полёвок, — подметила незнакомка, усмехнувшись с лёгкой хитринкой.
— Можно как-нибудь отыскать свой прайд в этом тумане?
— С чего мне тебе помогать? Минуту назад ты готова была меня убить, — львица прищурилась, поджав заднюю лапу ближе к животу.
— И сейчас не откажусь от этой идеи, — незнакомке будто бы удалось уловить лёгкий, устрашающий звук выпущенных когтей, впившихся в камень.
— Я не думаю, что тебе удастся это сделать, — оценила, наконец, белая львица, вставая с земли, — в этом тумане заплутает даже самый изощрённый хищник.
Незнакомка, чувствуя холод при зябкой и непривычной для Африки погоде, решила укрыться в пещере, лучше защищённой от ветра и дождя. Витани последовала за ней, но так и не успела переступить проход, как тонкая дрожащая лапа перекрыла ей путь.
— Здесь не место чужакам, — заявила белая львица, выпроваживая воительницу наружу. Незнакомка устало вздохнула, чувствуя, как та сопротивляется и всё равно рвётся к тёплому местечку.
— Ладно, слушай. Я дам тебе необычайно острое зрение на некоторое время, чтобы ты смогла найти своих и оставить, наконец, меня и это место в покое, — раздражённо сказала шаман, выходя из своего пристанища.
— Не вопрос, — лукаво согласилась Витани, получив желаемое. Разбросанные по всей площадке ветки, фрукты и корешки сразу дали понять, что этой львице не чужды всякие магические ритуалы.
— Иди сюда, — вздохнула белая, подходя к двум чашам кокоса. Витани покорно расположилась рядом, внимательно наблюдая процесс. Шаман по запаху отыскала нужные ингредиенты и небрежно побросала их в одну из половинок, раздробив когтями. Полученная вязкая жижа должна была быть нанесена непосредственно на морду испытуемой.
Миниатюрные лапы ловко распределили полупрозрачный гель по тёмным векам Витани. Воительница почувствовала неприятное жжение и пробирающую прохладу.
— Иди сюда, встань под дождь, — посоветовала незнакомка, легонько толкая воина бедром к спуску. Падающая с небес изморось лишь усилила жгучую боль.
Вдруг Витани почувствовала мимолетный, но очень действенный толчок — лапы заскользили на мокрых валунах, и воительница полетела вниз. Она успела разинуть зудящие, опухшие глаза и шаркнуть навострёнными когтями по морде предательнице, после чего обе львицы разлетелись по разные стороны обрыва. Хрипя от пульсирующего удара, Витани поднялась с серой, могильной земли и всмотрелась в верхушку горы. На морде незнакомки красовался красный шрам, предвещающий нескорое исчезновение. Белая львица оскалилась в сторону Витани, злобно виляя хвостом.
— Эти земли не принадлежат демону, — прорычала она себе под нос, отходя прочь от обрыва.
— Я убью тебя, — шипела себе под нос Витани, смотря на двоящиеся из-за удара головой лапы. — Убью… — бросила она, падая на землю от невыносимого головокружения.
Лишь после того, как блёклое, затёкшее волнистыми тучами солнце скрылось за горизонт, Витани нашла в себе силы подняться. Тяжёлые ватные лапы словно ступали не по пустынной траве, а по вязкому, обросшему сорняками и корягами болоту. Весь горизонт, всё небо окрасилось в алый цвет; бурая кровь, подобно дождю, летела сверху. Витани стряхивала с потемневшей шерсти мелкие кровавые капли, в волнении озираясь по сторонам. «Она обвела меня вокруг пальца», — крутилось в голове у воительницы. «Она заслуживает смерти за это. Смерти, смерти, смерти!» — в её голове торжествовали чужеродные голоса, как никогда готовые разделить отраду отмщения вместе с Витани. Грязно-бордовую морду львицы украсила мимолётная торжествующая улыбка. Передвигая окоченевшие лапы, она ринулась на пригорок.
Витани взбежала по отвесным камням, скалясь и вдыхая железный запах рдяного дождя. Площадка была лишена жизни — лишь всякие перья, листья и иссохшие частицы фруктов катались по полу, подгоняемые ветром. «Естественно, она уже сбежала», — пронеслось у охотницы в мозгу. «Но сегодня я буду искать другую львицу», — сверкнуло в подкорках утверждение, сказанное явно кем-то другим, а не Витани. Воительница дичилась этого полумёртвого, эхом доносившегося до её сознания шёпота, но посчитала, что именно так и следует поступить — попытаться найти прайд, пока с погодой творится что-то неладное и можно разглядеть сквозь пространство хоть отдельные очертания предметов.
Львица спустилась со скалистого обрыва и, пригнувшись к земле, последовала туда, куда вело её внутреннее ощущение. Она знала, что этот путь приведёт её к нужной цели — тело всё горячило и лапы становились более послушными, повинуясь неясному духовному прорицанию.
***
Бежевая охотница отчаянно следовала за сбежавшей подругой, но ту скрыли волны ливня и утренней дымки. Халиси остановилась посреди огромного серого поля, в смятении смотря вдаль и кружа носом по мокрому воздуху.
— Халиси! — позади раздался испуганный детский крик, и встревоженный Кичози вылетел из-за пригорка. Львёнок остановился рядом с подругой и с секунду глядел то на неё, то вдаль.
— Куда она убежала? — тихо спросил детёныш, присаживаясь на холодную землю.
— Я не знаю, — в отчаянии бросила львица, — она словно с ума сошла и помчалась куда-то, — её голос дрожал от тревоги и невозможности как-либо объяснить произошедшее.
— Она вернётся, — чуть подумав, твёрдо заверил её Кичози.
— Я хочу в это верить, — вздохнула львица. — Идём, нужно найти твоего брата и двигаться на запад.
— Почему именно туда?
— Витани говорила, что там мало одиночек и земли вполне благородные. В этом есть смысл, — львица повернула назад, принюхиваясь к воздуху.
— Да, наверное, она тоже пойдёт на запад, если не встретит нас по дороге, — рассудил детёныш. — Я поищу Кисири, он бежал рядом со мной. Побудь тут, у тебя от страха аж лапы трясутся, — с доброй насмешкой заметил он, окинув взглядом дрожащие конечности Халиси. Львица стыдливо скрестила их и кивнула.
Охотница легла на сырую траву, по-кошачьи поджав все четыре ноги под живот. Она оглядывалась по сторонам, прекрасно понимая, что не увидит среди белых холмов того, кого так ждёт. Рассудок Витани явно пошатнулся после всей этой череды неудач, и Халиси не знала, чем можно ей помочь. Она бы сделала всё что угодно, лишь бы ввести свою подругу в прежнее, безмятежное и готовое здраво рассуждать состояние, ведь какое-то дикое пламя испепеляло Витани изнутри, и Халиси чувствовала это, пожалуй, даже острее, чем сама воительница. Ночью она просыпалась из-за того, что сбивчивое, горячее дыхание ударяет ей в щёку. Охотница всегда как-то непринуждённо, от чистой души обнимала спящую подругу, и та медленно умолкала, чувствуя, что рядом своё, родное. Но сейчас Витани сбежала. Не из-за того, что её обидели, выгнали или не поняли, а просто… без причины. Такое вдвойне досадно, потому что начинаешь переживать не только за собственную шкуру, но и за пропавшего друга. Словно она ушла не из-за собственного желания, а по чьему-то злому велению.
Халиси зажмурилась и не размыкала век до тех пор, пока искристые синие контуры фантомных очертаний не начали мелькать во всеобщей темноте. Львица резко повернула шею и потрясла головой, чтобы избавиться от ненужных цветастых линий. Она вздохнула и, собрав силы, встала с прогревшейся под её боком травы. Кругом была беспощадная тишина. Охотница негромко зарычала, оповещая львят о своём местонахождении. Сквозь едкий туман проявлялись редкие очертания серых деревьев, доживающих свой век у ям и оврагов, но никто из братьев так и не отозвался на клик.
Львица осторожно прошла к паре молодых иссохших деревьев и вгляделась в горизонт. Глинисто-коричневая полоса ярко выделялась посреди тусклой и окутанной дымкой пустыни. Уши охотницы инстинктивно встали торчком — и от видения нового пристанища, и от раздавшегося за её спиной хруста веток. Она отпружинила в сторону, озираясь в попытках разглядеть незнакомца. Чужой запах — помесь сухих затхлых листьев и смолы — уже заявил о том, что львица здесь не одна. Охотница заметила в паре метрах от себя два тусклых зелёных огонька — к ней приближался крупный тёмно-рыжий лев, медленно, но властно перебирая мускулистыми лапами.
Львица выпрямила спину, холодно и недоверчиво косясь на молодого самца. Тот ухмыльнулся, встав прямо напротив львицы и оценочно оглядев её.
— Привлекательная погода, не думаешь? — размеренно вопросил он, надвигаясь ближе и принюхиваясь к её нежному запаху. На морде Халиси блеснула доля отвращения и нежелания, она чуть отступила назад, выпустив серые когти.
— Для того чтобы спрятать труп очередной жертвы? — подметила она, отодвигаясь дальше. Этот лев раньше был варваром — его выдал тонкий, но всё ещё заметный запах гниющего мяса и смолы, который не смоет с шерсти даже самый сильный ливень.
Чужак злобно усмехнулся, словно его задели слова охотницы. Он ещё раз бегло оглядел худое элегантное тело львицы и сорвался с места, повалив ту на землю и прижав к холодной траве.
Халиси ожесточённо зарычала, царапая его когтями по морде и вырываясь на свободу. Лев был куда тяжелее и устойчивее охотницы, потому та оказалась втиснута в почву без возможности сопротивляться. Прерывисто вдыхая горящий воздух, варвар вонзил клыки в загривок львицы, цепляя скользкими чёрными когтями её бока. Халиси почувствовала, как смердящая липкая слюна вытекает из его пасти и вмешивается с вечно чистым подшерстком, превращая нежный мех в клейкое жидкое нечто.
Собрав всю силу и злобу в лапы, охотница рванулась вперёд, по-звериному скалясь и истошно рыча. Плечо львицы ударило врагу точно в челюсть и, оставив в пасти варвара лишь клочки светлой шерсти и разодранной в кровь кожи, Халиси повалилась с обрыва. Крутясь колесом по песчаным камням, она вцепилась когтями в твёрдую горную породу и, чуть съехав вниз, оказалась на глинисто-земельной поляне, устланной почерневшими корягами и иссохшими черенками растений. Варвар насмешливо любовался на неё с верха обрыва, мигая едкими зелёными глазками и скаля желтеющие клыки.
— Ублюдок, — довольно громко прошипела Халиси, смотря на чужеземца и запоминая его отвратный самодовольный облик. Лев усмехнулся, посчитав лишним лезть вниз ради единичной случки. Он развернулся, удаляясь прочь с места происшествия.
Грязная, потрёпанная Халиси оскалилась, почувствовав острую боль в передней лапе после попытки встать. Кисть обмякла, её невозможно было разогнуть; она болталась по воздуху подобно поломанной от урагана ветке дерева. Кое-как львица встала на три лапы, поджимая раненую. Она огляделась по сторонам — земля была сырая, мелкие дождинки летели с небес; неяркое белое солнечное свечение проглядывалось сквозь тучи. На горизонте виднелась та самая рыже-коричневая полоса, которую львица приметила ещё стоя у обрыва. Крутая высокая скала возвышалась вверх, не было видно её края — Халиси поняла, что не сможет залезть наверх с повреждённой лапой. Тогда она громко и пронзительно зарычала. Её могли услышать одиночки, остатки клана варваров, но также и Кичози с Кисири, может, даже Витани смогли бы узнать её голос. Немного подождав ответа, она двинулась вперёд, навстречу плодородным землям.
***
Под синим беззвёздным небом мелькало два силуэта, рысцой двигающихся по голой равнине. Подростки бесшумно спешили к месту, откуда ещё днём слышали зов своей подруги.
— Чуешь этот запах? Она была тут недавно, чуть вывернула на восток, — определил Кисири, почти вплотную трогая чёрным кончиком носа землю.
— Она шла прямо и никуда не сворачивала, — возразил младший брат, оглядев смутную дорожку львиных следов, наполовину размытую дождём, но сохранившую яркий тёмно-синий контур.
Кисири окинул недовольным взором брата, молча признавая свою невнимательность. Они покрались по тропинке из львиных следов, даже не оборачиваясь друг на друга. Кичози позволил себе бросить беглый взволнованный взгляд в сторону компаньона, но незамедлительно отвернулся, поняв, что тот заметил этот жест. Младший из львят сжал клыки от нервной тревоги, застоявшейся в его мозгу. Он резко остановился, с укоризненным испугом смотря в спину брату, и молодой лев инстинктивно застыл, как вкопанный, потеряв силуэт львёнка из виду.
— Мне стыдно, — с дрожью признался львёнок, — что я не верил тебе. Там, у обрыва, я был уверен, что ты даже лапой не шевельнёшь, чтобы помочь мне, может, даже скинешь дальше в пропасть, — он зажмурился от презрения к самому себе. — Мы столько времени вместе, уже стали как родные братья, но я не могу тебе доверять. Моя безумная душа полна грязи, глупых подозрений; я совершенно не разбираюсь в других, но сейчас вижу, что тебе не безразличен.
Кисири в остолбенении слушал тираду младшего брата. Этот львёнок с детства несёт странную и нелепую чушь, но теперь его слова имеют смысл, причём весьма ясный — он раскаивается в недоверии. Кисири мысленно перенёсся в пустоту, припоминая свой и его образ. Он предстал в собственных иллюзиях чёрной демонической сущностью с выпирающими острыми костями, которая бросалась на беззащитного детёныша, бормочущего под нос невнятные, увядающие слова словно какую-то молитву. Кисири сморщился и помотал головой, чтобы выгнать эти образы прочь.
— В чём ты можешь быть виноват, — перебил он взволнованный трепет брата, — ты не сделал мне ничего плохого. Давай просто забудем тот случай у обрыва, — подросток совестливо отвёл взгляд в сторону.
— Нет, как же мы сможем? — удивлённо провыл Кичози, — ты хотел побить меня, но когда дело коснулось настоящей опасности, то без колебаний помог. Ты двуличен, а моё сердце продано…
— Хватит нести бред, — рявкнул подросток после очередного иносказания, — мы продолжим искать Халиси. В тишине. Без твоих безмозглых бесед, — он покосился на львёнка, поворачивая корпус вперёд.
— Я просто хочу разобраться в тебе, — промолвил Кичози, ступая следом.
— Начни с себя, — посоветовал молодой лев, вильнув длинным тёмным хвостом.
***
Львица, лежавшая посреди полумёртвых коряг и кустарников, почувствовала в воздухе тёплое дуновение. Она приоткрыла ярко-жёлтые глаза и заметила поодаль своего сородича, гордой и уверенной походкой приближающегося к ней. Халиси привстала, одарив подходящую Витани светлой улыбкой. Пушистая золотая макушка коснулась её щеки, и обе охотницы замурчали в знак приветствия.
— Ты выглядишь побитой, — оповестила Витани, плюхнувшись рядом с подругой.
Сама воительница тоже смотрелась неважно — потускневшие уставшие глаза, небольшие ссадины по всему телу, красноватая сыпь на морде — Халиси с жалостью смотрела на неё, прижимаясь головой к плечу.
— Мне пришлось нелегко, — процедила бежевая львица, глядя на сломанную лапу и вспоминая утреннее покушение.
— Что случилось? — Витани уже смекнула, что кто-то чужой хотел причинить вред её другу.
— Меня нашёл варвар и хотел надругаться… Но я кое-как вырвалась, — с горьким осадком сказала она, прижимаясь всё ближе к Витани.
— Ты сможешь идти? — словно пропустив её слова, спросила воительница.
— Почему тебя не было рядом? Что вообще с тобой произошло утром, Витани? — Халиси хотела посмотреть ей в глаза, но собеседница отвернулась.
— Он всё равно заплатит за свой проступок, — сказала она в сторону, сжав клыки.
— Думаешь, судьба его покарает? — с горькой усмешкой переспросила львица, — этот мир жесток, несправедлив и полон несчастий. Если… если даже Айхею существует, ему нет дела до нас.
— Мы его дети. Любой родитель заботится о своём потомстве, — Витани повернула морду к Халиси и начала зализывать её окровавленную лапу.
— По твоей логике, тот варвар — тоже его дитя, — охотница вздрагивала от жгучих прикосновений к повреждённой коже.
— Грешный сын будет убит праведным отцом, — она с лукавством посмотрела на подругу, подмигнув вновь оживившимися синими глазками.
— Надо найти львят, — чуть подумав, вспомнила Халиси, отодвинув морду Витани от своей лапы и приготовившись вставать.
— Лежи, набирайся сил, — воительница не позволила ей совершить задуманное, — я справлюсь и одна.
Халиси хотела возразить, даже приоткрыла рот, но затем лишь улыбнулась ей, кладя тяжёлую голову на траву. С её Витани ничего плохого не может случиться. Никогда.
Рыжая львица отошла от подруги и вгляделась в пустынные холмы. Далеко за горами виднелись две размазанные красные точки. Сами камни тоже имени ярко-алое свечение, к которому глаза Витани уже более-менее привыкли. «Они дойдут сюда и без моей страховки», — решила Витани, поворачивая в противоположном направлении.
***
Крупная, гладкая кость скользила по желтоватым клыкам. Хищник глодал её в надежде хоть как-то утолить голод. Лев вцепился клыками в жалкий остаток чьего-то вчерашнего обеда и терзал его, проникая всё глубже.
Сквозь заросли привиделась рыже-золотая шерсть. Бесшумно шагнув ближе, львица уже не скрывалась за кустарниками — она в открытую смотрела на худощавого льва, скорчившегося на земле с забитой объедками пастью. Он горел адским красным огнём в её воображении.
Наконец, тот оторвался от своей трапезы и дёрнул ушами, заметив перед собой незнакомку. Лев чуть шатнулся назад от неожиданности.
— Одна ушла, другая пришла, — пробормотал лев, удивляясь счастливому стечению обстоятельств. Он встал во весь рост, но к собственному удивлению обнаружил, что был выше этой львицы лишь за счёт своей гривы.
— Эй, ты, случаем, не из королевских кровей? — осведомился он, глядя на беспристрастную и холодную Витани. — А то отыщет меня потом твой папочка или муженёк, — игриво сказал он, прицокнув языком.
— Утром ты уже напал на ту, за кого готовы мстить, — произнесла она, облизнув засохшие губы и выпустив чёрные когти. Лев недоверчиво выгнул бровь и попятился назад — эта охотница выглядела куда солиднее и крепче своей утренней приспешницы.
По-крысиному хитрые зелёные глазки блеснули в сумраке деревьев — крупная львица буквально вжала его в угол, не убирая с морды безумного, полного ненависти оскала. Витани почти что вплотную приблизилась ко льву — вольный варвар опомнился и, не потерпев подобной наглости, кинулся с когтями на свою соперницу, но был перекинут на спину, словно котёнок. Злобный, совершенно дикий взгляд чудовища, а не львицы, сверлил его — изгнанник нервно сглотнул ком, задержавшийся в горле, вставая на дрожащие костлявые лапы.
— Ты дерёшься не со мной, а со всеми моими сородичами, готовыми мстить за невинную жертву, — словно в трансе прошипела она, передвигая тяжёлые ватные лапы и наблюдая испуганный, сбивчиво дышащий силуэт, сквозящий чёрно-красным свечением.
— Да ты просто сумасшедшая, — качая головой твердил он, пятясь назад.
Совершенно забыв свой прежний гонор, варвар бросился прочь от этой демонической сущности, но тут же в его спину впились острейшие когти. Лев взвыл, и неведомая сила потянула его назад, роняя на мокрую землю. Мстительница вцепилась в шею своего злейшего врага, прокусывая редкую гриву, и вся поляна залилась совместным рычанием и воем. Алая кровь, струящаяся по земле, застыла тёмным пятном в сознании Витани — львица сделала резкий рывок, и вязкая горячая смола оросила её лапы.
Неся тяжёлый груз на своей потрёпанной душе после сладостного отмщения, Витани двинулась к прайду. Красные пейзажи медленно сменялись тихими, белыми бликами.
***
Два подросших львёнка ковыляли рядом с бежевой охотницей, поддерживая ту от падения — общая слабость и полученный недавно перелом давали о себе знать. Они разглядели вдали Витани, несущую что-то тёмное в пасти. Почуяв запах крови, львята облизнулись, надеясь на хоть какой-то завтрак. Оставив свою больную спутницу, они рысцой поспешили к воину, ещё не до конца веря этой скорой встрече.
Чем ближе они подходили, тем отстранённее и испуганнее становился их взгляд — подростки замечали тонкие контуры львиной морды на той тушке, что тащила их подруга. Худосочная тёмно-рыжая голова упала им под лапы; на чёрных лохмотьях гривы запеклась бордовая кровь. Львята приоткрыли рты, переглядываясь и ища взглядом Халиси. Воительница стояла напротив, открыв уставшую от тяжёлой ноши пасть и глубоко вдыхая воздух. Серебристая львица подошла к ним, в смятении наблюдая произошедшее.
— Это будет со всяким, кто посмеет тронуть тебя, — прорычала львица, резко развернувшись в сторону. Львята расступились, пропуская свою королеву к лежанке, где недавно покоилась Халиси.
Серебристая охотница долго смотрела на принесённый в её честь подарок. Уже окоченевшая, дурно пахнущая плоть у её ног чётко намекала на то, что проблемы с головой были явно не только у этого варвара.
