Колыбель пламени

      Она с трудом смогла бы вспомнить, как неслась, словно в тумане, по холодным, неприветливым переулкам к единственному родному для неё месту на всей Земле.       Красным вихрем Риана ворвалась в квартиру. Дверь жалобно скрипнула и качнулась. С открытого балкона повеяло едким ароматом дорогого одеколона и прожжённых асфальтированных трасс. — Миссис Кери! — девушка вбежала в спальню и остановилась, как вкопанная. Её мама лежала на кровати, дыхание было неровным и прерывистым — по-видимому, её мучил бред. Рядом сидела пожилая женщина с добрым лицом и лучистыми глазами, в которых застыла глубокая печаль. — Риана, моя хорошая… — Что с мамой? Старушка тяжело вздохнула прежде, чем продолжить. — У неё пневмония, моя милая…доктор сказал… — она нервно теребила в морщинистых руках маленький платочек. -Ч-что сказал? Ну же! — откуда-то изнутри поднимался пронизывающий, леденящий холод понимания. — Ей недолго осталось быть с нами.       И снова звенящая тишина. — Пневмония лечится, — отрезала девушка. Она не отрывала взгляда от белого, как полотно, лица матери. Старушка снова тяжело вздохнула. — Бывают такие случаи, когда лечение бесполезно, дорогая… Оказывается, твоя мамочка болеет очень давно. — Но она никогда не…она просто немного кашляла, это же была обычная простуда… — Я столько раз говорила ей в последнее время, хоть бы чуть-чуть себя поберегла, да и ела, как котёнок. А теперь вот…-женщина осеклась.       Риана молчала. Она медленно протянула руку к стене, ища опоры. «Всё это какой-то ужасный сон…невозможно. Бред. Нужно просто проснуться».  — Я полагаю, тебе нужно поговорить с ней. Она была в лихорадке последние два часа, но сейчас приходит в сознание. Ох, хвала небесам.       Бросив умоляющий взгляд на старушку, как будто там она могла бы найти спасение, девушка подошла к матери. — Мамочка?.. — Риана опустилась на колени перед её постелью, взяв её руку в свою. — Мамочка, как ты? Это я, Риана…       Нелли подняла на дочь тусклый взгляд, и на её потрескавшихся губах появилась слабая улыбка. — Девочка моя… — хрипло прошептала. — Моя бедная девочка… — Мамочка, не надо… — Риана судорожно поцеловала холодные пальцы мамы. — С тобой всё будет хорошо! Этот доктор, он просто ничего не знает, он… — Тш… — женщина осторожно отняла свою руку и ласково погладила дочку по голове. Её бледные пальцы сразу же утонули в расплавленном красном золоте. — Тише…мистер Сайленс — замечательный врач, он понимает, что говорит. Послушай, я…       В этот момент она посмотрела куда-то за спину Рианы, и её взгляд просветлел. Даже не сомневаясь в том, кого она там увидит, девушка обернулась и поймала встревоженный взгляд тигриных глаз. — Иди ко мне… Раф… — Нелли с трудом приподняла руку и протянула её навстречу черепахе.       Он осторожно приблизился, стараясь не побеспокоить больную, и прижал её ладонь к своей щеке. Никто не заметил, как миссис Кери неслышно покинула комнату. — Милая, что с тобой? — Я умираю, Рафаэль.       Риана дернулась и отвела взгляд, как будто эти слова причинили ей физическую боль. — Я хотела сказать вам обоим…столько лет я молилась лишь об одном. Я хотела, чтобы мы все снова воссоединились, стали семьёй. И видеть вас сейчас здесь вместе, рядом, — это такое огромное счастье, что мне будет намного легче уйти, зная, что вы есть друг у друга, — Нелли осеклась, прерванная хриплым, тяжёлым кашлем. — Нелли, не смей! Ты…ты… — саеносец чувствовал, будто бы его сжигают изнутри, всё вокруг неотвратимо летело в пропасть. — Я отнесу тебя к Донни! — он решительно потянулся к её талии, но она подняла на него свой кроткий, нежный взгляд, в котором было столько мольбы, что мутант просто обессиленно уронил руки и рухнул на пол у изголовья её кровати. — Пожалуйста, не оставляй меня… — по его лицу градом катились крупные слёзы. — Родная, нет…я столько не успел тебе сказать. — Я всё знаю, я знаю… — женщина осторожно провела ладонью по его щекам. — Я тоже тебя люблю. И всегда любила. Позаботься о Риане. Прошу… — Мама, нет! — Риана снова сжала её ладони. — Не уходи! Мама! — Я всегда буду с тобой. Вот тут, — Нелли приложила ладонь к её груди. — В твоём сердце. Мы всегда будем вместе, и никто у нас этого не отнимет, — она потянула друг другу и соединила ладони Рианы и Рафаэля.       В последний раз она посмотрела на двух самых дорогих существ в её жизни и с нежной улыбкой опустилась на подушки. Её взгляд на секунду расширился в унисон последнему удару сердца, а потом потух навсегда, устремившись вслед летящий прямо в сверкающий голубой купол неба душе. — Мама? — Риана резко подняла голову и судорожно вцепилась в плечи матери. — Проснись! Нет… Мама!!! Она больше никогда не произнесёт её имени. Рафаэль сидел, как громом поражённый, но вопль дочери вернул его в реальность. — Мама! — Риана, — Он мягко дотронулся до неё, но она тут же грубо оттолкнула его руку. — Оставь меня! Мама… я не верю, нееееет… — она надрывно всхлипнула и уронила лицо на грудь матери. — Не ух-ходи… Ма-моч-ка…       Девушка так и уснула у неё на груди, откуда саеносец бережно переложил её в соседнюю комнату на кровать. Затем он вернулся, чтобы наедине попрощаться с любимой.       Казалось, её черты стали тоньше, а лицо спокойнее. Словно ангел, она лежала среди белоснежных простыней, и ветер ласково играл с её длинными, мягкими, как у ребёнка, волосами.       Перед глазами темперамента пробегали, одна за другой, всё его воспоминания с их самой первой встречи.       Вот, он случайно заваливается к ней, поспорив с Кейси по пьяни и перепутав нужный балкон.       Вот она сердито наматывает повязку на его кровоточащую рану и при этом очень смешно хмурится и сдувает непослушную прядь волос.       Потом долгие разговоры на балконе по ночам, как бы случайные, трепетные касания, поддразнивания… Самая любимая, младшая дочь богатых родителей, без пяти минут светская львица и он, «панцирный извращенец с донжуанскими наклонностями», по её словам. Сколько раз она это повторяла, и только однажды прибавила, совсем тихо… «зато любимый». Что-то тёплое шевельнулось в душе Рафаэля и тут же свернулось в тугой комок в горле.       Больно. Невыносимо больно.       Вот её умоляющий взгляд через стекло огромной белой машины. Конечно, они ей не поверили. Решили, что она сошла с ума, заставили проходить этот отвратительный курс лечения в одной из лучших неврологических клиник города, откуда он её благополучно и выкрал. Ну и привёл в логово.       С этого момента и начинается самый счастливый период в его жизни. Удивительно, но она быстро подружилась с его братьями, смогла найти подход к каждому из них, сенсей в ней души не чаял. Им так не хватало поистине женского тепла и уюта в их подземном убежище, мягкой женской руки. И вот теперь они были по-настоящему счастливы. Как им тогда казалось.       Рафаэль с шумом втянул носом воздух.       Да, он был невероятно горд собой. Настоял на своём, сказал, что будет жить нормальной жизнью и стал. Но…так много раз, несмотря на свою внешнюю, казалось непоколебимую, как скала, уверенность в себе, он в душе спрашивал себя, как? Как такая, как она, смогла полюбить его? Чудовище, по сути? Бросить всё и навсегда уйти в канализацию, посвятить себя пятерым отверженным существам вместо той роскошной жизни, которую ей, казалось, сулила сама судьба? В свете её считали самоуверенной гордячкой: смелая, остроумная, удивительно красивая девушка с лёгкостью завоёвывала толпы поклонников и с такой же лёгкостью разбивала им сердца, словно снежинки в ладони.       А его…пожалела, что ли? Полная ерунда!       Однажды она всё-таки заметила, и, взглянув ему в глаза, сразу всё поняла. Раф и сейчас отлично помнил, как она взяла его огромные ладони в свои, как всегда делала, чтобы утешить, и, чуть сдавив их, долго-долго рассказывала ему о том, что жила — была девочка, и однажды она встретила совершенно удивительного, непохожего на других парня, в которого умудрилась влюбиться с первого взгляда, но не во внешность, а в душу.       «Они монстры в душе, Рафаэль, а у тебя сердце золотое, что бы ты там ни говорил».       Надо ли говорить, как сильно он хотел ребёнка. Донни всегда предупреждал его о том, чем это может закончиться, но её вера пересиливала всё. А потом случилось чудо.        Несмотря на то, что беременность протекала тяжело, плод, согласно показаниям приборов в лаборатории Донни, развивался нормально. Когда она была на девятом месяце, на логово напали. Им с братьями удалось прогнать футов со своей территории и перестроить систему защиты. Никто не пострадал, и, казалось, всё должно было вернуться на круги своя, но не для него.       Темперамент не мог забыть того мимолётного, всепоглощающего страха, когда один из дротиков пролетел в каких-нибудь нескольких сантиметрах от неё.       В тот самый день он вернулся с вечерней тренировки уставший, как никогда. Как только он с наслаждением опустился на кровать, в его комнату ворвался Донни, весь взъерошенный и гораздо более зелёный, чем обычно. — Раф, скорее. Она рожает.       Восемь самых мучительных часов в его жизни, и вот, он уже держит на руках её…свою дочь. Такая крохотная…но ощущение, которое он испытал в этот момент, было мощнее любого адреналина. «У неё твои глаза… Она прекрасна, правда?»       Уставшая, но невообразимо счастливая, она смотрела на него, улыбаясь сквозь слёзы. «Да. Прекраснее всех на свете».       Тогда его словно что-то ударило. Он понял, что отныне для него нет ничего дороже вот этого чудесного существа, маленькой частички его самого, его и женщины, которую он любит больше собственной жизни. И он больше никогда не позволит им стать мишенью и — от этой мысли у Рафаэля внутри всё скрутило — приманкой. Футы любят играть на слабостях. Он до сих пор помнил, как они похитили Донни и пытали его в лаборатории электрошокером.       Он не выдержит такого ещё раз.       Никогда.       Люди примут её, возможно, у неё получится стать счастливой с кем-то другим… Сердце разрывалось при одной мысли об этом, но решение саеносец не поменял. В один из вечеров он осторожно, с помощью братьев перенёс её и малышку в съёмную квартиру одной его знакомой старушки, которая знала ещё их сенсея. Ей можно было доверить тайну. Она сама жила в соседней квартире и сразу вызвалась помочь Нелли обустроиться. Надо сказать, что вся его семья проявила небывалую тактичность, несмотря на то, как сильно все они были к ней привязаны.       Первое время он заходил к ним каждый день, мягко настраивал на то, что им предстоит пережить, а в один из вечеров он, как ему казалось, в последний раз пришёл туда, совсем поздно. Бесшумно подошёл к кроватке, посмотрел на свою крохотную дочь, очень осторожно дотронулся до её ручки и чуть было не упал в обморок от счастья, когда она во сне сжала его огромный зелёный палец своим кулачком, а потом улыбнулась. Он не помнил, сколько простоял так, не смея убрать руку. Уже стоя на карнизе он услышал тихий голос Нелли: — Ты уходишь?       Чутьё подсказывало, о чём именно она спрашивала. Она вообще всегда понимала его без слов, всё, что он не умел облачать в слова — читала, как открытую книгу. И эта была одна из причин, почему он так любил её. — Я бы должен пожелать тебе счастья…но тогда я был бы совсем подонком. — Раф, я понимаю…правда. Мы справимся. А ты вернёшься, когда почувствуешь, что можешь это сделать, что ты готов.       Она подошла к нему, вся в белом, такая невыразимо прекрасная и мудрая, ласково погладила по щеке. И что-то внутри оборвалось. Он не выдержал, поддался вперёд, крепко обнял её, зарывшись носом в волосы. — Я никогда не смогу простить себе, если с вами что-то случится… Тогда она просто прижалась к нему, и они стояли так до самого рассвета. — Я всегда буду ждать тебя, Раф. Всегда. Мутант наклонился и с мучительной нежностью поцеловал её в лоб. — Я не уберёг тебя родная… Но я сделаю всё, чтобы наша дочь была счастлива. Обещаю тебе.       Он почувствовал едва различимое тёплое дуновение ветра за своими плечами. Словно объятие. «Я всегда буду ждать тебя, Раф…»