***
Пикник решено было провести прямо на полянке перед домом. Пёстрый и мягкий плед, величиной с озеро, как показалось Риане, напоминал скатерть- самобранку: горячие пирожные и пирожки, свежие сэндвичи, домашние лимонады и панкейки, политые вареньем или сгущёнкой, ароматный травяной чай, тарелки со спелыми фруктами и ягодами и огромная плошка греческого салата — Эйприл была приверженцем культуры зож. — Не буду я есть эту траву, — фыркнул Рафаэль, демонстративно отодвигая от себя тарелку с овощами. — Я самурай, а не жираф. — Черепаха-самурай, — мягко поправил брата Донателло. — Это не означает, что я обязан любить эту зелёную ересь! Эйприл иронично улыбнулась: — А говорят, мы то, что мы едим. — Вот Рафа сразу видно — типичная зелёная ветчина в сеточке. Часики тикают — жирок наплывает. — Майки! — Леонардо кинул в брата пирожком, тот тут же ответил фундуковым залпом, куда органично вписался сэндвич с ветчиной от Рафаэля. -А ну прекратите! — Эйприл возмущённо привстала, когда почувствовала на своём носу полоску джема. — Уймись, любимая, мы же отдыхаем, — под общий хохот Кейси сгрёб её в объятия и поцеловал. Риана и Рафаэль одновременно скривились. — Меня щас радугой стошнит, — темперамент потянулся за ещё одним сандвичем, последним мясным на блюде, но его дочь оказалась проворнее. Воин недовольно засопел. — А ну отдай сандвич. — А ты меня догони, — подмигнув черепахе, девушка ловко перекатилась по пледу, вскочила на ноги и удрала в сторону коттеджа. Почти следом за ней унеслась зелёно-красная туча. — Ну, я тебе сейчас… Какое-то время они наматывали круги вокруг дома под дружное улюлюканье всех собравшихся, а потом Рафаэль пошёл на хитрость. Он бесшумно затаился за огромной клумбой гиацинтов и выпрыгнул прямо на девушку, когда та замешкалась, перестав слышать его шаги, и остановилась оценить обстановку. — Отпусти! — Согласен на половину сандвича. — Ладно! — Риана неохотно протянула отцу уже изрядно помятую половинку бутерброда под бурные аплодисменты компании, которой Рафаэль отвесил шуточный поклон. Несмотря на проигрыш, на душе у девушке заметно потеплело. Эта странная компания людей и мутантов больше не вселяла в неё страх и недоверие. Наоборот — она наконец-то чувствовала себя своей. Раны, нанесённые годами отверженности и непонимания, потихоньку заживали. И дело было даже не в том, что это был первый пикник в её жизни. Впервые никому не нужно было объяснять, почему у неё такой цвет волос или глаз, да вообще ничего не нужно было объяснять. И этот факт приносил с собой чувство незнакомой, доброй свободы и уюта. Вечером того же дня уставшие, но разомлевшие от удовольствия, смеха и сытости люди и мутанты передислоцировались на край мыса, чтобы полюбоваться закатом. Пушисто-рваные облака плыли в кровавой пене уходящего солнца. Воздух, перенасыщенный травами и звонким стрекотом сверчков, растворялся в лёгких. Риана помогла Эйприл убраться, а затем девушки скромно устроились на краешке пледа, прямо напротив душистого цветочного ковра у обрыва, вдали от самодовольно галдящей мужской половины компании. Некоторое время они молчали, а затем Риана, неожиданно для себя, первой нарушила тишину: — Мама просит меня простить отца… Ну, там в письме. — Возможно, тебе нужно некоторое время на обдумывание… — осторожно заметила её собеседница. — В конце концов, твоя жизнь круто поменялась в последнее время. Девушка не отрывала глаз с горизонта: — Когда всю жизнь защищаешься, как-то трудно поверить в «добрые руки». В этом мы похожи с бродячими собаками. — И в то же время ни у кого нет более благодарного и любящего сердца, чем у них. Точнее…я просто верю, что и ты сможешь, — с улыбкой поправилась Эйприл в ответ на фырканье Рианы. — Может быть. — Риана прикрыла глаза и вдруг выпалила, — Всё своё детство я представляла семью именно так. Все друг друга любят и понимают, все счастливы и радостны. Дом пропитан ароматом вкусностей, а главное… — Она запнулась и закусила губу. Золотистые глаза блестели. — Ты знаешь, что тебя никогда не предадут и не бросят. Девушка яростно перевела дыхание: — И вот теперь у меня есть семья, но уже слишком поздно. Мамы с нами нет. Она робко посмотрела в лицо Эйприл, которое неожиданно осветилось нежной, грустной улыбкой. — Когда у нас появилась ты, я чувствую, что она рядом. — И я тоже, — пробасил за их спинами незаметно подошедший Рафаэль. Голоса затихли, а Риана поймала добрый, понимающий взгляд каждого из присутствующих. Кажется, пора поверить в чудо.***
— Так значит, тебе понравился пикник? — Ороку Саки с невозмутимым видом набивал себе курительную трубку — маленькая слабость, которую он позволял себе в особенно спокойные дни. Впрочем, его вопрос был лишь средством поддержать беседу — сияющие глаза Рианы красноречиво подтверждали все его догадки. Сенсей довольно хмыкнул. — Это был мой первый в жизни пикник, да ещё и в таком живописном месте! Я и не думала, что мне настолько понравится. — Значит, ты помирилась со своим отцом? Девушка замялась. — Ну…мы стали ближе. Мне впервые захотелось назвать их всех семьёй. — А они — это твои дяди и их подруга? — Да. — Что ж, — старик медленно поднялся, чтобы дотянуться до чайника и наполнить аккуратные фарфоровые пиалки. — Я искренне рад за тебя. Береги своих близких, девочка. Видишь ли… Боюсь я должен тебя предупредить: в городе сейчас неспокойно. Необъяснимое предчувствие холодком пробежало по спине Рианы. — Вы о чём? — О том, о чём я долго молчал, потому что не хотел тебя тревожить. Теперь ты чаще гуляешь, и, чтобы успокоить своё сердце, я обязан это сделать. Девушка не сводила с него внимательного взгляда. — Моё настоящее имя — Ороку Саки, и я на данный момент являюсь главой клана Фут — так называемой террористической группировки. Но я бы скорее назвал нас «президентской гвардией», — Саки улыбнулся. — Сейчас объясню, почему, а ты, пожалуйста, постарайся мне поверить. И чай пить не забывай, — он пододвинул к гостье дымящуюся пиалку. Но девушка даже не взглянула на чай. — Простите, сенсей… Но, насколько мне известно, о клане Фут ходят разные слухи, в том числе и… — Ну, конечно, ты об этом слышала, — Ороку Саки тяжело вздохнул, намеренно отводя взгляд. — В этом мире, Риана, возможны любые аномалии. Едва ли тебе рассказывали об этом в школе. Например, генетическая мутация. Возможны даже ситуации, когда животные приобретают антропоморфные признаки. Я ни в коем случае не против науки или эволюции, но у меня болит душа за вероятные последствия такого риска. Риана почувствовала, как в горле застревает ком. Бросив на неё быстрый, цепкий взгляд самурай продолжал с красноречивым пафосом: — Нью-Йорк не стал исключением для природного энтузиазма, поэтому в нём появились некоторые существа, которые угрожают городу. Страшно представить, на что они способны, но ещё страшнее, на что способны люди, в чьих руках они окажутся. Именно поэтому я счёл своим долгом защитить их и взял ответственность за все их преступления на свой клан. В действительности мы лишь стараемся ликвидировать ущерб, насколько это возможно. Рука Рианы так и застыла, не дотянувшись до тарелки с печеньем. Это не укрылось от глаз её собеседника. — Ты и сама, наверное, видела объявления в газетах о преступлениях, якобы спровоцированных кланом Фут. В конце концов, пусть это будет только моя проблема. Эти существа разумные, они не чудовища, просто по-другому видят этот мир. Они не виноваты в том, что их создали. Грустно лишь, что они пользуются своим разумом в основном для обмана и выгоды. Всё хорошо, милая? В голове у Рианы всё плыло. Ей казалось, что рёбра сдавливают так, что она слышит их треск. Твой отец и правда спасает этот город, Риана, причём регулярно. — Эйприл звонко смеётся и протягивает ей свежеиспечённый эклер. — Ежедневно спасает мирно спящих жителей от козней клана Фут. Ты можешь им гордиться! — Я…Я, наверное, пойду, простите. Мне что-то нехорошо. Вот увидишь, совсем скоро твой отец вернётся, и ты поймёшь, что всё, что он делал и всё, что он делает, было только из любви к тебе, к нам обеим… — Ты выглядишь очень бледной… Может быть, позвонить доктору? — Не нужно. Я…я пойду отдохну. Должно быть, солнечный удар. — надломленный голос девушки становился всё тише. — Простите. Я пойду. — Будь осторожна, моя девочка. Со звуком закрытой двери, беспокойство на лице самурая мгновенно сменилось маской леденящего спокойствия с ноткой удовлетворения. Однако он должен был признать, что в его чёрством сердце что-то болезненно кольнуло, когда он увидел, как стремительно гаснут глаза любимой ученицы. Саки подошёл к стене, открыл заветную дверь и прошёл в мемориальный сад. Он снова закурил. Да, он поступил жестоко. Она этого не заслуживала. Но обещание есть обещание. Девочке придётся стать главным козырем в печальной игре, началом которой стала смерть его дочери.