Наше теплое дыхание смешивается. Дай волю безумию и инстинктам. Укуси меня, не отводя взгляда, И проведи кончиком языка, чтобы не пролилось. Прекрасный дьявол в постели...
"My Devil On The Bed". The GazettE
- Подожди, Така... - Помолчи. Меня затыкают очень действенным способом - жадным глубоким поцелуем. Настолько голодным, что мне кажется, будто этот мужчина намеревается съесть меня, если я вновь запротестую. Я не знаю, что случилось с ним за секунды после выхода из его персональной комы, но это действительно можно назвать безумием. Его губы сминают мои, заставляя впустить наглый язык в теплоту рта - я почти задыхаюсь от этих необъяснимых и ранее не проявляемых чувств вокалиста по отношению ко мне. В этом нахальном проникновении я ощущаю плотоядность и силу. Даже больше - я ощущаю... собственничество? Это на самом деле почти животная страсть, почти звериный голод. Кажется, что этот напор сейчас раздавит меня - настолько сильны были чувства Матсумото и настолько беспомощным показался сейчас себе я сам. Даже не могу остановить его... Его руки начинают блуждать по моему телу, будто оно принадлежит не мне, а ему. Пальцы в перчатках, которые он так и не снял после ухода со сцены и избавить его от которых у меня не было времени, скользят по моей груди, почти отрывая пуговицы сценического костюма. Они распахивают ткань моей одежды, касаясь обнаженной кожи своим теплом. Это кажется еще более неприемлемым, ведь обычно инициатива лежит на мне. Так непривычно отдавать ее Таканори, что это кажется неправильным, из ряда вон выходящим. Даже неуютно. Я пытаюсь перехватить лидерство в этом сумасшествии, но Руки останавливает меня, ловя за запястья. И я вдруг понимаю, что сейчас лучше подчиниться - взгляд, который я встречаю, горит похотью на дне больших чернильных зрачков. Он кажется мне твердым. Я проигрываю ему, не начав сражение. Наконец он оставляет мой рот в покое. Истерзанные губы горят и ноют от этой страсти, но я не жалуюсь. Я всегда любил его поцелуи, какой бы характер они не носили. И этот тоже не будет исключением. - Така, ты правда в... Меня прерывает опустившаяся на мой пах узкая ладонь - от этого я задыхаюсь, проглатывая окончание фразы. Его улыбка... на самом деле хищная. - Ты что-то хотел спросить? - шепчет он мне на ухо, опаляя дыханием кожу. Я не в состоянии повторить недосказанную фразу - красивые длинные пальцы, занятые изучением моего тела ниже линии ремня, блокируют мои мысли и голос. Снова пароли... Взамен тех, что я уже взломал? Я никогда не видел его таким. И никогда не ощущал чего-то подобного. Действия вокалиста кажутся на самом деле чем-то невероятным. Я чувствую кожей, как он довольно улыбается моей реакции на столь смелые действия. Я бы тоже улыбнулся, не будь в таком состоянии. Резкий укол боли заставляет меня дернуться. Он укусил меня?! Это на самом деле шокирует, я даже распахиваю глаза. На шее пульсирует алым клеймом след укуса, распространяя ожог и дальше. Крошечные капли крови не успевают убежать по коже на обивку дивана - ловкий язык любовника слизывает алые бусинки раньше. И я бы возмутился и разозлился на это, но вот только... мне нравится. И это пугает. С каких пор я получаю удовольствие от боли? А может... все потому, что ее причиняешь мне именно ты, Така? Возместить затраты... кажется, это действительно будет так. Самое страшное то, что я даже не думаю останавливать его, даже продолжая ощущать смесь сильных эмоций, исходящих от его тела. Многочисленные поцелуи, спускающиеся вниз по шее, замирают на моей ключице, и я вновь вздрагиваю от нового укуса - непроизвольно. По коже пробегают мурашки, и меня захватывает сладкая истома, туманящая взгляд. Это действительно больно! Но только первые секунды - после по венам пробегает волна наслаждения. Мне кажется, что вместе с укусом он впрыскивает в мое тело сильную дозу яда. Он призван заглушать мысли и отстранять от реальности. Призван ломать дыхание и затруднять движения. Мир перед моими глазами медленно расплывается, теряя четкие линии. Краски сливаются в одно непонятного цвета пятно... Пока пальцы в черных перчатках не проникают под ткань брюк и не касаются возбужденной плоти напрямую. Судорожный вздох-хрип рассеивается в воздухе, оставаясь звенеть только в моих ушах, пока моя грудь покрывается новыми ранками. Навряд ли я испытывал хотя бы половину того, что чувствую сейчас, раньше. Это отличается от обычных ласк и так сильно, что голова идет кругом. Я ощущаю жадные губы на своем животе. И как бы не пытался выдавить из себя слова отказа или хотя бы имени своего любовника, наружу пробирается только новый рваный выдох. Мы вместе уже два года, но то, что происходит сейчас, происходит впервые. Горячие требовательные губы добираются до намеченной ладонью цели. Я даже задерживаю дыхание, на миг содрогнувшись при мысли, что эти белые зубы могут побеспокоить мою кожу своей остротой даже здесь. Но все опасения были напрасны, а мысли об этом вылетели из головы сразу же, едва наглый рот принялся за дело. - Черт... - только и могу выдохнуть я вместе со стоном, прогибаясь навстречу своему мучителю. В глазах темнеет, я уже не могу понять, где нахожусь - все мое внимание сосредоточено только на действиях этого безжалостного искусителя. Таканори, это правда ты?.. Это ведь ты, да?.. Ты способен и на такое? Поверить не могу... Да где ты вообще всему этому научился?! Это настолько порочно, что все твои выходки на сцене кажутся детскими шалостями. Я готов провалиться сквозь землю от звуков собственного голоса, когда полные губы отстраняются - из груди был выпущенный странно-просящий стон. Мне кажется это моим крахом. А Таканори - победой. Я могу разглядеть его улыбку, то, как он развратно облизывается, скользя кончиком языка по губам и зубам. А после его язык принимается вылизывать схватившую его пальцы черную кожу перчаток. Так бесстыже, что я ощущаю дрожь дикого возбуждения по всему телу, не в силах отвести взгляда от красивого лица. Что ты делаешь, черт бы тебя... Он склоняется ниже, влажные от его слюны пальцы касаются моих раскрытых в дыхании губ, медленно обводя их и оставляя блестящие следы на коже. И я с такой же жадностью облизываюсь сам, слыша совсем тихий возбужденный смешок, хриплый от желания и неудовлетворения. Дьявол. Собственной персоной. Прямо надо мной. - Назови меня по имени. - Таканори... - хрипло шепчу я в его губы, чувствуя, как пересыхает во рту. Если сейчас я не почувствую их на своих собственных, я точно умру от ломки. - Таканори. Его губы растягиваются в улыбке. А меня поглощает его же безумие, заражая меня этим сладким ядом. И это солнечное утро мгновенно погружается во грех, такой глубокий и постыдный, что мы наверняка попадем в Ад... *** - Ты изверг, - уже какой раз обвинительно выдает голос Урухи. Кай лишь поднимает глаза к небу. Идущий позади Аой прожигает взглядом две спины впереди, и оба мужчины ощущают его на себе слишком сильно. Главное, не оборачиваться, иначе в коридоре действительно останется лежать два трупа. - У нас есть серьезные проблемы. Так что ранний сбор просто необходим. И опоздать тебе я бы не позволил. Кою дергает бровью, меря скептическим взглядом любовника, а после закуривает прямо на ходу. Но если лид-гитарист не представляет угрозы, то не выспавшийся Юу на самом деле может сгоряча зарядить кулаком в "солнышко" при первом удобном моменте. И при чем не слабо - у него действительно тяжелая рука. Но Кай прав - у них есть проблемы. И они на самом деле ужасны. Так что даже риск попасть под гнев Аоя не смог остановить лидера. Руки, их друг и вокалист, может на самом деле не вернуться на сцену. Да и удалось ли ему вообще вернуться в реальный мир - тоже вопрос серьезный. Если Таканори не сможет петь, что будут делать они? Всем было ясно - Gazette не станет продолжать свое существование без этого человека. Все будет совершенно иначе. Даже если тексты будет писать Матсумото, никто другой не сможет спеть их так, как делает это Руки. Ни у кого не получится вложить столько чувств и силы в эти строки и передать их в звучании залу. Голос Таканори на самом деле уникален, а его эмоции и мир... Нет, они не смогут продолжать. Группа расколется, подобно ореху, и ее обломки расползутся в разные стороны. И тогда их больше ничего не будет связывать. Десять лет, всегда вместе, каждый день... Если не будет Таканори, они больше не будут видеться. По крайней мере, если найдут себе работу в другом составе. Это казалось таким невозможным, что они до сих пор были не в силах поверить в то, что произошло. - Стой, - Уруха преграждает путь ритм-гитаристу, и Юу дергано ломает в пальцах сигарету. Его черный взгляд касается "будущего трупа", а пальцы сжимаются в кулак. - Да подожди ты! - Кою, успевший изучить все опасности за долгую дружбу с коллегой по инструменту, ловит мужчину за запястье, ловко увернувшись от удара в последний миг. - Слышите? Оба мужчины замолкают, вслушиваясь в затихшее от остановки движения пространство. - Не может быть... Первым с места срывается Кай. Аой и Уруха тут же следуют его примеру, и все трое бегом подлетают к приоткрытой двери комнаты для репетиций. Они переступают порог, мгновенно замирая на месте. На полу у стены сидит Рейта, неторопливо затягиваясь сигаретой. Взгляд его прикован к противоположной стене, у которой стоит установка... Звуки ударных наполняют комнату громовыми раскатами. - Таканори... - выдыхает Уруха, распахивая шире глаза. Их вокалист, сидящий за инструментом, перебирает палочками по барабанам Ютаки. Как всегда это получается у него отлично. Четкий ритм, красивая "мелодия". Барабанщики никогда не бывают бывшими, так Руки постоянно говорил. Навыки остаются навсегда. Он играет не так, как Кай, его руки двигаются иначе и выражение лица совсем другое. Но любой скажет - это завораживает. На самом деле завораживает. И друзья не верят в то, что видят. Давненько он не возвращался к установке лидера. Рейта замечает ворвавшихся через минуту, переводя взгляд на друзей, а после медленно и тихо поднимается, боясь потревожить ушедшего в игру любовника, и проскальзывает к двери, выводя всех троих в коридор. - Акира! Как... - Он часов в пять очнулся, - басист выглядит уставшим и сонным. - И захотел прийти. - У тебя получилось вернуть его? - Ютака хватает друга за плечи, но взгляд его вдруг натыкается на два багровых пятна на шее. Их замечают и остальные. Акира широко зевает. - Всю ночь пытался. А как вышло - не знаю. - А это что? - не выдерживает Кою, указывая пальцем на следы. Рейта мгновенно просыпается, отклоняясь назад и закрывая ладонью шею. - Тебе показалось. - Нет уж, может, я не выспался, но не ослеп! - руки лид-гитариста смыкаются на запястье музыканта, и ему удается отнять кисть от открытой шеи - у Рейты просто нет одежды, которая могла бы спрятать от посторонних взглядов нечто подобное. - Отвали! - Укусы? Рейта оскаливается, но скрывать это уже нет смысла. Оба гитариста поднимают ошарашенные взгляды на раздраженного мужчину. Тот лишь отворачивает лицо в сторону. Один Ютака выглядит спокойным. - Глазам не верю... - И как оно? - Кою касается пальцем ранки, и басист резко шипит, отталкивая его руку подальше от себя. - Не трогай, идиот, это больно! Три пары глаз продолжают прожигать Акиру любопытными взглядами. И тот просто не выдерживает - все равно докопаются до истины, он-то их знает. - Я сам ничего не понимаю. Как с цепи сорвался. - И много таких "срывов" на тебе? - Проще сказать, есть ли на мне вообще живое место. - А по-моему, это прямое заявление своих прав на тебя, - усмехается Кай, и басист дергает бровью. Ударник тихо кашляет в кулак. - Что? Я что-то не то сказал? Кою тоже порой так делает. - Не правда, не слушай его! - выпалил мгновенно гитарист. Его глаза, перескочившие на лидера, явно говорили: "мы об этом дома поговорим, милый". - Права? - переспрашивает мужчина, потирая ладонью ноющее место. - Тупица, - выплевывает слова все еще разозленный ритм-гитарист. - Это словно крик: "Он - мой!". Акира давится дымом и закашливается. Звуки ударных затихают в тот же миг, а через несколько секунд дверь вновь отворяется. - Доброе утро, - с легкой улыбкой приветствует всех вокалист, обращая на себя внимание подпрыгнувших на месте друзей. Он ловит взглядом Ютаку, хлопающего басиста по спине ладонью, помогая остановить кашель, и подходит ближе. Пальцы Таканори смыкаются на запястье любовника, и довольно неоднозначно отводят его от лидера. Ютака тут же отступает назад. - Привет! Слава богу, ты снова с нами! Как ты? - осторожно интересуется Уруха, стараясь делать вид, что ничего не замечает и замечать не желает. - Лучше. - Тебя ждет врач. Тебе надо обследовать связки, - непреклонно вставляет Кай. - Я уже договорился, поэтому, если ты хорошо себя чувствуешь, пожалуйста, сходи на прием. Таканори отводит взгляд в сторону. Потеря голоса... действительно слишком сильный удар для него. Разговоры о больницах лишь осложняют ситуацию. - Когда? - В любое время. - Хорошо. Акира наконец замолкает, вытирая свободной рукой слезы, вызванные глотком дыма. Он уже не знает, что происходит. Он уже не знает, как ему вести себя с собственным любовником. Только одно въедается в мозг басиста устойчивым эхо. Только одно ощущается ноющим телом. Хватка длинных пальцев на запястье. Слова Аоя. "Он - мой". ______________________________________________________ "My Devil On The Bed". The GazettE - см. "Дополнение к главам"