Злоба углубляет раны так, что их больше не стереть Сверля слабоумную голову, она придает гул роящимся жукам Биения завихряются, искажаясь ...Прямо на моих глазах Мир прогнил насквозь Прямо на моих глазах Ты убиваешь Слишком ужасно, чтобы оставаться с тобой По вращающемуся замкнутому кругу Исчезаю в механическом небе Проведи шершавым языком по желанию Покажи бездушной кукле мечту И страдания обратятся в радость
"Vortex". The GazettE
- Аой! Мужчина дрожит в руках лидера, смотря на него широко распахнутыми глазами. - Господи Боже... - Кай утыкается лицом в его грудь, стараясь привести в норму дыхание. Сидящий рядом Уруха, поддерживающий гитариста за спину, с облегчением закрывает глаза. - Что случилось? - вновь вскидывает лицо Ютака, смаргивая слезы. Он действительно сильно испугался за друга. - Вы... не поверите, но я... видел Ад. Двое мужчин быстро переглядываются в ужасе. - Все хорошо, - тут же продолжает Юу, сжимая пальцами плечо лидера. - Ты был там? В... Искажении? - тихо спрашивает Кою, в ответ получая короткий кивок. Значит, это был не сон. Самая настоящая парадоксальная реальность Руки! - Что там? Расскажи! - Кай выпрямляется, отпуская мужчину. Аой еще какое-то время не может придти в себя, и лид-гитарист срывается в кухню, чтобы найти там хоть что-то, что могло бы привести друга в чувства. Лишь после глотка чего-то крепкого, побывавший в Аду музыкант сумел описать ребятам то, что успел увидеть и сделать где-то за пределами человеческого разума. В комнате повисает тишина, пропитанная все тем же страхом. - Они... должны выбраться... - шепчет Кою, сжимая в пальцах рюмку с сакэ. - Ведь так?.. Аой опускает голову. Он не знает ответа на этот вопрос. Все, в чем он может быть уверен - так это в собственных силах. И если потребуется... он вернется в этот черный хаос. Вернется, даже не высказав протеста, без раздумий бросившись на помощь. - Вы можете рассчитывать на меня. В любое время... только пожалуйста, вернитесь к нам... *** - Разрушать это я хотел в последнюю очередь, но... Я распахиваю глаза, не веря им. Сцена... Огромная, массивная сцена. И не просто сцена, это... Tokyo Dome! Невозможно! - Таканори! - Я подумал, что тебе здесь будет комфортнее, - заканчивает предложение вокалист, поднимая голову вверх. - Но это же... - Ну и что? Все равно этому миру суждено рухнуть, так давай сравняем его с землей красиво. Как на том концерте в честь нашего десятилетия. Я не знаю, что сказать, что сделать. Я даже не могу представить, сколько сил и времени ушло у Таканори на воссоздание этой картины. Впрочем, это лишь воспоминание? Но и оно создается по крупицам, по мелким деталькам, замеченным взглядом. Металлическая конструкция, держащая на себе подиум внизу и прожекторы и экраны наверху, выглядит действительно внушительно. Я быстро оборачиваюсь, обводя взглядом зал, и меня словно парализует. Кресел нет. Вместо них множество длинных дополнительных подиумов, напоминающих коридоры, с металлическими ограждениями... Они складываются в извилистый лабиринт. А между ними - пустота. Обрыв, который кажется бесконечным. Я опускаю взгляд вниз - там действительно ничего нет! Если я оступлюсь и упаду с подиума... - Падать придется долго, - словно читая мои мысли, говорит Таканори, вставая рядом со мной на краю сцены и тоже опуская взгляд. - Под этим сооружением - океан. Но он действительно далеко. Разбиться о поверхность воды - не очень приятная смерть. Я перевожу на любовника ошарашенный взгляд. Он такой спокойный, что мне хочется еще раз хорошенько встряхнуть его и выплеснуть на него весь гнев, вызванный ужасом. Но я даже шевельнуться не могу. Пока наконец не понимаю - это всего лишь комната. Не важно, где бы мы сражались - везде есть свои плюсы и минусы. И в отличие от Парка аттракционов, это действительно цветочки. Опорные стойки, стремящиеся вверх и исполосованные блестящими ломанными "прутьями", кажутся мне единственно надежным, что есть здесь. - Но подожди, Таканори, - я выпрямляюсь, стараясь собраться с мыслями. - Если мы разрушим это место, мы все равно рухнем вниз! Матсумото на миг закрывает глаза, а после, держа руки сложенными на груди, оборачивается ко мне. - Рухнем. Но эта платформа должна выдержать, - он кивает на основной подиум, где замерли барабаны лидера. Белые цилиндры без мембран, пустые. Тарелок тоже нет, и оттого установка выглядит старой и скудной. Незавершенная и несовершенная... Аппаратура, стоящая на сцене, кажется, никогда уже не выдаст звука, а микрофонные стойки лишены самого важного - самих микрофонов. Что касается подставок для гитар - они пустые. Это же его мечта... Одна из них. Этот большой зал. Мы все мечтали о нем. Наверняка, он был тут задолго до того, как мы взошли на эту сцену в реальности. Разрушать это... неправильно, жестоко! То, к чему стремились, то, чего желали... Во что вложили всю душу! Именно здесь мы все и стояли, смотря на пришедших на концерт зрителей, не в силах сдержать слез, что катились градом по щекам всех пятерых. Это больше, чем сцена, больше, чем простое желание! Уничтожить эту комнату... - Зажги прожекторы. Я вздрагиваю, оборачиваясь на любовника, чей взгляд направлен вглубь сплетенных ровных поверхностей, и понимаю - времени на разговоры и ностальгию не осталось. Удар по струнам заставляет это место наполниться светло-голубыми огнями, бросившими свои вспышки на подиумы и выхватывая из темноты женскую фигуру на одном из них. Женщина смотрит в нашу сторону, сжимая пальцами перила ограждений. Во второй руке она держит, кажется, единственное свое оружие - сухую длинную ветвь сакуры. Это такая же нереальная картина, как и все предыдущие. Отличается от других она лишь красотой голубого света и лабиринтом перед сценой, под которым клубами замирает тьма. В воздухе морозными крупицами зависает ощущение опасности. Я смотрю на то, как Таканори направляется навстречу балерине, доставая взглядом из тучи одну единственную иглу и ловя ее кончиками пальцев, вновь опуская руку вниз. Эта встреча... здесь я не в силах вмешиваться. Их разговоры остаются неотъемлемой частью сражения. И мне это не по душе. - Хороший выбор, милый, - мурлычет женский голос. В нем так много знакомых нот... - Здесь в проигрыше остаюсь я, верно? Таканори останавливает шаг. - Но разве эта комната не вызывает боль в твоей груди? Сцена, которую ты потерял, микрофонная стойка, которая пуста. Свет прожекторов, уже не освещающих тебя. И зрительный зал - пустой. Никто больше не придет на выступление вокалиста Gazette. Я хотел бы затолкать эти слова обратно в ее глотку, но молчу. Матсумото закрывает глаза, глубоко втягивая в легкие воздух. - Но если я больше не смогу выйти на сцену... Этот концерт я отработаю с блеском. - Какая прекрасная уверенность. Пусть это станет твоим последним выступлением. И последней сценой. - Что ж... - он отворачивается и возвращается ко мне. Это... - Таканори! Полетевшая в спину мужчины ветвь отражается блестящим шаром и возвращается в женскую кисть. Лишь потом я понимаю, что этот возникший в одно мгновение шар был множеством шипов-игл, отчего напоминал со стороны морского ежа. Вокалист резко разворачивается, пуская этот комок лезвий по прямой поверхности длинного подиума. Он катится на женщину так быстро, что та едва успевает увернуться, перескочив на другую платформу с помощью ограждений. И я тут же принимаюсь дергать струны, теперь вполне ясно понимая свою задачу. Железные ограждения начинают падать одна за другой, срываясь вниз, в эту бездну, и оказавшаяся в стороне женщина едва не следует за очередной железной решеткой, о которую оперлась руками. Но скинуть ее так просто не выйдет. - Ты никогда не играла в боулинг, но ты ведь знаешь, что это такое? - слышу я голос Матсумото, отдаляющийся от меня. Он устремляется по теперь опасным черным линиям лабиринта, уворачиваясь от затанцевавших в воздухе лент, вглубь этого поля боя. - Хочешь попробовать? - Когда ты научился?! Она вновь отскакивает в сторону от нового игольного шара. Ветвь в ее руках, кажется, начинает жить своей жизнью, из ее сухости наружу выползают корни, оплетая собой этот обломок дерева. Они вытягиваются, становясь все крепче и длиннее и уже через минуту с оглушительным грохотом, по велению узкой кисти, импровизированный клинок проносится прямо перед Таканори, разрубая путь. Платформа вздрагивает, слышится треск и скрежет, и широкая поверхность раскалывается надвое, начиная клониться вниз. - Уходи оттуда! - я бросаюсь навстречу мужчине, отпрянувшего от разверзнувшейся перед ним пропасти, устремляясь назад. Этот противный скрежет наполняет звоном все пространство, перекрывая посторонние звуки, и вот потерявшая ограждения дорога гнется, смотря разрывами на дно. Железные прутья с нее сыпятся, словно развалившийся карточный домик. Матсумото едва успевает наступать на еще ровный пол, который с каждым оставленным позади шагом искривляется за спиной, норовя утянуть любовника за собой в чернила. Я хватаю мужчину за пиджак и дергаю к себе на сцену как раз в тот миг, когда эта махина, обратившись в дугу, отделяется от основного подиума и срывается в океан. Всплеск волн, от удара о поверхность воды этой тяжести, поднимается высокой стеной прямо к нам, чем и пользуется нисколько не потерявшийся вокалист, направляя чернила на вновь приближающееся к нам тело в белом. Они ударяют по нему тяжелым потоком, не дав новым лентам подобраться ближе, и женщина теряет равновесие, оступаясь. Хрупкая фигура срывается и повисает на краю платформы. - Я больше... не буду медлить! - кричит мужчина в моих руках, и дождь из игл накрывает балерину, пронзая ее хрупкое тело. Но даже так она легко поднимается на гладкую поверхность, не ощущая боли, а вырастающие на глазах из ветви сакуры корни сплетаются в деревянный зонт на манер нашей с Такой защиты, скрывая ее от атаки. Она быстро оглядывает свои руки и ноги, пронзенные лезвиями. Из них хлещет черная кровь... - Убьешь меня, мой милый? Таканори вздрагивает, зажмуривается. - Да. Даже я задерживаю дыхание. Не знаю, насколько тяжелым было это решение, но уверенность в ответе заставляет и меня взять себя в руки. И я почти пропускаю момент, когда в пальцах Матсумото выстраивается из вернувшихся лезвий длинное копье, которое он без раздумий пускает в поднимающуюся женщину. Оно со звуком, свойственным разбивающемуся фарфору, пронзает ее грудь, заставляя безликую качнуться назад, оставаясь в ней на середине. - Получилось? - Промахнулся. - Что?! Я вскидываю голову. Копье вошло в правую часть груди, не задев сердце. Выпрямляющаяся фигура в белом медленно опускает голову к торчащему из нее острию, и мы тут же отступаем на шаг назад, физически ощущая растущую в ней ярость. Она подобно волнам исходит из балерины, заставляя наши сердца сбиться с ритма. И мне кажется, что именно сейчас начнется настоящая битва... Ее оглушающий крик ненависти распространяется эхом по этому месту, и то, что происходит потом, кажется нашим концом. Воздух закручивается в смерчи, возникая прозрачными воронками меж пустотой подиумов, разрезая собой пространство. Их сила чувствуется ветром, ударившим по нашим телам, и женщина, вырвав из груди копье, отбрасывает его в одну из этих спиралей, которая мгновенно летит на нас. - Така! Широкий игольный щит принимает на себя воздушный удар, вздрагивает, и оттесняет меня и вокалиста назад. Упираясь ногами в землю, мы ощущаем, как скользит подошва обуви по гладкому полу, толкая нас все дальше на платформу. Я упираюсь ладонями в блестящую стену вместе с Таканори, чтобы удержать и остановиться, но даже наших сил не хватает. - Дурак, ты должен играть! - Нас выбросит отсюда, если не удержимся! - Играй!! Железные балки от рядом поставленных подиумов отрывает силой вихря, они смертоносными копьями летят навстречу, ударяясь о щит. Звон стали дрожью припадает к нему, и наши руки не выдерживают напора. Отскакивающие от ударов отдельные редкие иглы рвут кожу на кистях рук. - Акира, черт бы тебя взял, убери руки и играй! Я сжимаю зубы, опуская голову... и все же отпускаю щит. Израненные пальцы, игнорируя кровь и боль, ударяют по струнам вновь и вновь. Вырвавшееся наружу рыжее пламя разлетается по коридорам так, словно по ним был разлит бензин, обращая лабиринт в горящий узор. Огонь набрасывается на балетную пачку, но разрастающиеся ветки сакуры укрощают его. Они разлетаются в стороны, пронзают собой решетки опор платформ, вплетаясь в них, словно в ленты, крепко удерживая от падения. Второй закрученный смерч врезается в щит в помощь к первому, и нас просто отбрасывает назад, щит разлетается, не выдержав напора, и мы с Таканори падаем на пол, прокатываясь мимо дрогнувшей барабанной установки прямо к обрыву. Я лишь чудом успеваю схватиться за один из четырех "столбов", держащих собой прямоугольник с прожекторами и экранами, ловя мужчину за запястье... Сердце вот-вот вырвется из груди. Я - лежу на полу, держась за сталь. Таканори... оказывается за пределами сцены, повиснув лишь на моей руке. Если я не выдержу, он упадет в эту бездну... я потеряю его! - Така! Держись, я вытащу тебя! Вокалист вскидывает голову, ища хоть что-то, за что можно было бы схватиться и облегчить мне задачу, пока я стараюсь подтянуть его, ощущая, как натягиваются струнами мышцы в руках. - Вытащишь его? Этот голос прямо надо мной заставляет ледяному страху застрять в груди, а глаза - распахнуться. Веки Таканори тоже широко раскрываются - он видит над моей головой испачканное черным женское тело. - Это больно, милый? - бросает она вокалисту, вынимая из своей руки иглу. Я задыхаюсь от вспышки боли уже в следующую секунду - тонкое блестящее оружие пробивает мою голень. - Прекрати! - кричит любовник, видя в ее пальцах и второе лезвие. Он старается ответить тем же, отправляя в нее режущий поток, но с этой позиции не может попасть в нее. - Хватит, остановись! Я не позволяю себе даже стона, когда новая острая прохлада вонзается в мое плечо на той руке, что все еще держится за опоры. Я... не отпущу его. Даже если буду усыпан чертовыми иголками, как подушечка для булавок! И следующие иглы пробивает кисть и предплечье. - Не надо, пожалуйста! - из его глаз льются слезы... А моя ладонь начинает слабеть. Сцена вздрагивает и жалобно скрипит, бушующие вихри отрывают от нее куски дерева, что лежат на поверхности, пожирая их и размельчая в щепки. Перед глазами темнеет... Я должен сморгнуть эту пелену и постараться вытащить Матсумото! Мышцы, кажется, рвутся от этого сейчас непосильного труда, но я все равно приподнимаю его тело к платформе, не удерживая хрипов от ранений, продолжающих покрывать мое тело. - Давай! - кричу я и рывком притягиваю мужчину к себе. Его пальцы ловят стальные прутья, по которым он пытается забраться на платформу. Мне остается лишь немного помочь ему, хватая за одежду и помогая продолжить подъем. Новая игла чудом проходит мимо моей головы, срывая с лица светлую ленту. Я... больше не продержусь. Последнее движение, последний рывок, последние силы - и я все же затаскиваю вокалиста на сцену, оседая на пол без сил. Опустить прибитую к железному столбу руку невозможно. Как и понять, почему за моей спиной возникает грохот. Чтобы узнать причину его, я могу лишь обернуться через плечо, замечая, как потоки воздуха выбрасывают острые щепки в новый щит. Взгляд Матсумото кажется мне действительно страшным. - Никогда. Я никогда не прощу тебя! Я без сожалений вырву из твоей груди жизнь! - рычит он, резко бросаясь в сторону. Оставленные на месте иглы тут же принимаются перестраиваться, складываются в человеческую фигуру, а пятая золотая струна из рук любовника летит в блестящую грудь. И темно-синяя фигура падает назад, ударяясь об пол спиной и теряя стальной оттенок. То, что раньше было тучей в беззвездном небе... - Садись за барабаны, Укэ Ютака! ______________________________________________________ "Vortex". The GazettE - см. "Дополнение к главам"