Я заполнил пустоту черной краской Где я начал сходить с ума? Я уже не такой, как в тот день. Отвратительное соперничество Из-за того, что я слишком долго смотрел ослепительные сны, Сейчас я ничего не чувствую Ты, что предалась «фантазии» Твои ослепительные сны наверняка такие же, как и у меня И сейчас ты лишь наблюдаешь за временем Мой личный враг Нужно нарушить его покой сейчас Твой личный враг Никогда не избегай взгляда Знай своего врага
"Remember The Urge". The GazettE
Лучший друг со школы, да? Действительно, прекрасная связь. И чувства, вложенные в эти руки... Надо чаще фотографировать их вдвоем. Если вспомнить, эти двое всегда были вместе. "Мы создадим группу, которая точно не распадется!" Все начиналось с нас троих. Аой и Кай пришли позже. Могу ли я считать себя частью вашей крепкой связи? Вы действительно очень дорожите друг другом. Когда я думаю о своих друзьях, лица перед глазами встают по отдельности. И только вы всегда возникаете вдвоем. Нерушимая крепкая стена. На фоне серого мира - два ярких пятна, нераздельных. Если сравнить это с краской, вылитой на холст разными цветами, можно увидеть третий цвет, получившийся при смешивании, неизбежном, даже если ты не хочешь соединять их... - Кою! Я вздрагиваю. Не время углубляться в воспоминания. Мужчина на моих руках сильно дрожит, отчего его дыхание вновь сбивается, становясь прерывистым - Акира замерзает. Снег действительно источает холод, но даже не в нем дело - басист потерял достаточно крови, чтобы она перестала согревать ослабевшее тело. Он не может пошевелиться, из-за яда, всего несколько минут назад выведенного из вен. Он уже не угрожает его жизни, но все равно тело остается парализованным до полного восстановления. И даже мой пиджак и куртка Урухи не могут согреть его должным образом. А тепла моего тела не хватает, как бы крепко я не прижимал его к себе. И все равно, даже в таком состоянии, он не забывает о друге, что бросился в сражение мгновенье назад вместе с тигром, появившимся в этой комнате так же неожиданно, как лид-гитарист. Акира привел его сюда? Ру не нашел бы самостоятельно пути. Сейчас бас-гитара нужна больше всего. Растопить снег, впустить тепло в землю, чтобы отогреть музыканта... Но даже если я создам новую гитару, играть он все равно не может. - Акира, давай-ка сюда руки, - я дергаю полы своей рубашки, срывая пуговицы с ткани. Они тонут в снегу с обрывками ниток, а я распахиваю свою одежду, поднимая ладони любовника с его торса, сводя их вместе и прижимая к своей груди. Не удерживаюсь, вздрагивая от обжегшего голую кожу холода, но терплю, притягивая к себе и его лицо. Оно прижимается щекой к ключице. - Что ты... делаешь?.. Ты замерзнешь... - его зубы стучат, а голос дрожит и запинается. - Помолчи. Черные ленты, взметнувшиеся вверх - мы замечаем их оба. Они устремляются к небу, чтобы потом упасть режущими жгутами на тело Кою. Свист разрезает тишину этого места, и я задерживаю дыхание, когда эти хлысты ударяются о землю, разбрасывая белые хлопья в стороны, словно брызги. Уруха легко уворачивается от обеих полос, оставляя тигра позади четкой командой. Это действительно выглядит феерично - он собран, тверд и, главное, спокоен. Хоть мы и жалуемся на его медлительность, присутствующую порой даже в мыслях музыканта, реакция его тела в моменты опасности на удивление хороша. Сейчас он просто уворачивается от атак, рассыпающих в воздухе белый пух, который, словно туман, окружает гитариста, заставляя потерять противника и хлысты из виду. Но знаете, мы же музыканты. У нас есть нечто другое - чуткий музыкальных слух. Я смог ориентироваться в пространстве только благодаря этому, с Урухой так же - даже не различая взглядом смертоносных лент, он умудряется уворачиваться от них, лишь улавливая свист в воздухе. И даже это делает красиво. Гибкое тело словно танцует среди искусственной метели. И я бы восхитился этим, если бы не знал, какой опасности подвергается мой друг сейчас. Я не могу помочь ему, потому что из-за этой белой стены вероятность задеть друга вместо нашего общего врага очень большая. Я просто не вижу, куда пускать иглы. Это даже смешно - мне вернули глаза, но они все равно бесполезны. Он сражается совсем один... Но я не могу бросить Акиру. Что делать мне? Я не могу разорваться на части... - Така... не переживай... Кою, он... не может проиграть... Вера, которая способна вызвать друга в Искажение без моей помощи. Очень и очень сильная вера. Какова она у меня? Эта битва - словно испытание нашей дружбы. Мы не нуждаемся в этой проверке. Мы всегда были едины. Мы... Я распахиваю глаза. Точно! Нам не нужны доказательства. Мы всегда были одним целым. Связанные друг с другом общей судьбой. Акира вызвал его сюда, а значит... "Я подумал, что Кою смог бы остановить это". - Уруха! - кричу я сквозь свист, оборачиваясь к гитаристу. - Играй!! Музыкант отскакивает в сторону от новой атаки, не раздумывая обхватив ладонью гриф. Он тоже доверился мне - все так, как и должно быть. И его пальцы ударяют по струнам... Летящая в него лента резко замирает в воздухе перед его лицом, вздрагивая при звуках заструившейся из-под рук мужчины мелодии. Вторая тоже теряет свою цель, проходя мимо его груди, и обе полосы резко меняют свой цвет, окрашиваясь в алый от концов. А после эти красные линии отлетают назад. Они перестают слушаться женщину и атакуют ее же, с треском врезаясь в фарфоровое тело. Женщина падает на землю лишь из-за силы удара, которую не смогла принять на себя и которую не ожидала. - Что случилось? - Он обратил ее атаку против нее самой. Акира пытается приподняться, чтобы разглядеть лучше сложившуюся ситуацию. Еще одна попытка балерины заставить уже алые хлысты пронзить своего врага заканчивается тем же - ткань врывается в тонкие руки, распространяя по их гладкой поверхности трещины. - Почему? Я перевожу взгляд на Акиру, во все глаза смотрящего на своего друга, выпрямившегося в оседающих на землю хлопьях. - У каждого из нас здесь есть своя роль. Я - Создатель. Аой - Разрушитель. Ты - Свет. А у Кая есть способность возвращать вещам их первозданный вид. Что насчет Урухи... - я наклоняюсь вперед, скрывая лицо любовника от отголосков ветра, принесших с собой миллиарды колючих снежинок, своим телом. - Это твое желание. Ты хотел, чтобы он остановил это. Поэтому... Ты наградил его силой возвращать обратно направленную на нас опасность. - То есть теперь... - Она не сможет сражаться. Акира откидывает голову на мою руку, чтобы встретиться со мной взглядом. Я не могу сдержать легкой улыбки. - Что бы она ни делала, мы останемся невредимы. - Я тоже так хочу! - Акира фыркает, опуская взгляд обратно на Кою. Ты не понимаешь... не важно, что могут остальные наши друзья - мою тьму может разогнать лишь твое пламя. Ведь если здесь не будет балерины, способности Кою не будут нужны. Как и способности Аоя и Кая. И лишь твой свет будет нужен всегда... Не важно, сколько мы знаем друг друга. Толчок из-под земли заставляет вновь чувству тревоги пробраться в грудь. Я резко оборачиваюсь на женщину, сидящую на земле. Это... корни деревьев. - Таканори! Я резко дергаюсь назад, обхватив любовника руками. Вырвавшийся штык из-под снега едва не пронзил грудь басиста насквозь, а дрогнувшая, словно в землетрясении, твердая поверхность заставляет нас рухнуть на белых пух и прокатиться по нему подальше от сухого оружия. Я чувствую новые толчки... Штыки начинают вылететь из земли один за другим, выстраиваясь в ряд, и все, что остается мне - прижимая к себе басиста откатываться подальше от атак, собирая на одежду липкую белизну. Но движение кувыркающихся тел слишком медленное, чтобы ускользнуть от всех колов, они догоняют нас, задевая мое плечо острым краем, и я ощущаю, что следующий штык пронзит нас обоих... остановить уже катящиеся не по нашей воле тела в одно мгновение невозможно... Возобновившаяся игра останавливает новый корень как раз в тот миг, когда меня подвел инстинкт самосохранения, замораживая мышцы новой порцией страха... Я падаю прямо на тело Акиры, уже без сил - кажется, я просто не в состоянии сейчас вновь придти в себя. Мы оставили за собой багровую дорожку крови на снегу... - Я, кажется, предупреждал... что не позволю трогать моих друзей! Этот яростный крик вонзается в мозг отрезвляющим импульсом, и я тут же нахожу в себе силы подняться. Не время жаловаться на усталость, мы все еще на поле боя. Мне некогда смотреть на то, как корни возвращаются в землю и выскакивают штыками на другом конце заснеженного поля, целясь в женщину без лица. - Аки! Эй, Акира, ты цел? - Черт... - он с трудом открывает глаза, морщась от боли - кажется, нервы начинают отходить от отравления. - Така! У тебя кровь! - Царапина, - отмахиваюсь я, поднимаясь на колени и тут же подтягивая к себе мужчину, оборачиваясь в поисках более безопасного места. Мой взгляд останавливается на погибшем пауке. - Нет! Не пойду! - Акира замечает направление моего взгляда. - Куда угодно, даже под атаки, только не к этому жуку! - Но сидеть на нем теплее, чем на снегу! - Я не сяду на эту тварь, ни за что в жизни, нет, нет и нет! - Ты ведешь себя, как ребенок! - осаждаю я мужчину, стараясь поднять на ноги все еще не способного стоять самостоятельно музыканта. - Я не приближусь к этой мрази! - Не спорь со мной! - Опусти меня обратно на снег! - Хочешь умереть? - Да! И что мне делать с ним?! Эй, ты же мужчина! Ты должен перебороть свою... ненависть к насекомым. К тому же, мне больше нельзя отсиживаться. Если я буду уверен, что Акира не замерзнет без меня до смерти, я смогу помочь Кою... Впрочем, оглушительный треск говорит только о том, что помощь моя навряд ли нужна гитаристу. Мы оборачиваемся на звон, и я даже дар речи теряю при виде этой картины - острый сухой кол нашел свою цель. Пронзив живот женщины и подняв ее высоко над землей, оставив барахтаться на верхушке. Это... довольно жестоко. Даже несмотря на то, что она не чувствует боли и что эта рана никак не повлияет на ее движения и желание расправиться со всеми нами. И все же... - Эй, Руки! Поиграем в дартс? Надо ведь попасть в сердце, да? И все закончится. Я вздрагиваю. На самом деле, это конец нашим испытаниям. Я могу одним ударом прекратить это. Она не сможет увернуться... - Таканори, что ты стоишь? - слышу я голос Акиры рядом со мной. - Давай, нам все равно... пришлось бы закончить это чьей-нибудь смертью. Это всего лишь кукла. В ней ничего нет. Это сердце - твое. И голос в ней - тоже твой. У нее нет собственной воли, желания жить, нет голоса разума. Это все равно, что робот, запрограммированный убивать. Да знаю я... Знаю. У нее никогда не было души. Я знаю... Даже ее чувства - мои. Это даже убийством не назовешь. Если бы она хотя бы умела чувствовать - я бы вообще не смог сражаться. Но... - Давай. Я опускаю голову, на миг плотно закрыв глаза. Это всего лишь манекен, который движется. Вынимая из игрушки батарейки, ты же не плачешь, что она больше не будет говорить... Верно? Я поднимаю свободную руку вверх, заставляя потерянные в снегу иглы подняться в воздух из сугробов. Осталось лишь прицелиться. - Мой милый! Этот голос вновь сбивает нас всех. - Ты правда думаешь, что это будет так просто? Вы убили только одного паука. - Что?! Этот звук... Я распахиваю глаза. Мерзкое ощущение. Деревья дрожат так, словно кто-то трясет их, так легко, будто тростинки. На стволах, сливаясь с черным небом, оживают новые мохнатые тела с длинными лапами и огромными клыками. Яд с них капает на снег, заставляя его таять под ударами отравы, и проснувшиеся по команде жуки нехотя принимаются сползать на землю, облепляя ветви тягучей белой нитью. - А вот это очень плохо... - тихо проговаривает Кою, отступая к нам спиной подальше от деревьев. Глухие удары, следующие один за другим - знак соприкосновения тяжести с землей. И эта тяжесть движется прямо на нас в одном лишь желании - поужинать участниками группы Gazette. Мы оказываемся в самом центре поляны, окруженные слепыми существами со всех сторон. Это не атаки балерины - игра гитариста здесь бессильна, а значит... Мы снова в ловушке. И скорее всего, на этот раз из нее нет выхода. Иглы навряд ли остановят их... - Кою, ты должен уйти. - Что?! - гитарист резко оборачивается к Акире, который, с трудом удерживаясь на ногах, смотрит прямо на друга. Я перекидываю руку любовника на свои плечи и молчу. Он прав. - Я никуда не пойду! - Уруха делает шаг к музыканту, резко хватая его за одежду на груди. - Не смей выбрасывать меня! Басист смотрит мужчине в глаза твердым непоколебимым взглядом. Тот не уступает в решительности и упертости школьному другу. - Твоя смерть будет напрасной. Не забывай! - Акира вдруг поднимает руку, достаточно легко, хоть и не замечает этого, тоже впиваясь пальцами в ворот одежды Урухи. - У тебя есть, что терять! Тебя ждет любимый человек! Неси ответственность, которую однажды принял! Если Ютака не дождется тебя, это станет слишком сильным ударом для него! Хочешь, чтобы он последовал за нами? Думай о тех, кого привязал к себе, потому что сердца любящих людей не выдерживают подобного горя! Я вздрагиваю от этих слов. Сердца любящих людей... - У тебя есть обязательства и долг перед этим человеком. Он сильный, но такой удар сломит его в два счета. Даже Аоя сломит. Уходи. - И что ты будешь делать? Что вы будете делать?! У тебя нет гитары, а игл Руки просто не хва... - Держи его! - вскрикиваю я, подтолкнув Акиру в объятия гитариста и резко опускаясь на землю. Руки отошли. Он может двигать ими! Остался только сам бас... Если у него получится, мы спасены. - Ты же сможешь играть, Акира? - я судорожно вывожу иглой фигуру гитары на снегу. Басист отпускает ткань костюма Урухи, стараясь понять, на что способны ранее недвижные деревянные пальцы. Они довольно сильно дрожат, но кулак сжимается свободно. - Да, я попробую. - Отлично, - быстро оглядев движение вокруг нас, я заставляю себя поторопиться и заканчиваю рисунок до того, как заминка стоила бы нам жизни. Отбросив в сторону иглу, я погружаю пальцы в снег по обе стороны от линий грифа гитары, растягивая губы в улыбке. - Готово. И я вырываю из снега белоснежный инструмент, вновь выпрямляюсь, стряхнув с грифа снежинки и протянув его любовнику. Оба мужчины смотрят на меня так, словно я только что достал кролика из цилиндра. - Научишь меня потом этому фокусу? Я как раз хотел обзавестись новой гитарой, - наконец выдает Уруха, помогая Акире перекинуть ремень через плечо. - К сожалению, это невозможно за пределами моего прекрасного, доброго мирка. Мне остается лишь встать позади Акиры, обвив руками его талию, чтобы удержать от падения - ноги до сих пор не слушаются его. - Нежнее, дорогой, - слышу я в свою сторону от басиста, вскинув бровь. - Может мне тебя отпустить? - А вам не кажется, что сейчас не время для нежностей? Мы вновь переводим взгляды на полчище пауков, успевших подползти к нам на довольно близкое и опасное расстояние, смыкая круг своими телами. Вновь оказавшийся рядом с нами Ру прогнул гибкую спину в готовности наброситься на первого "смелого". - Знаете... Мне что-то не очень хочется умирать в этом "прекрасном, добром мирке". Поэтому, - Кою поворачивает к нам голову, пока я собираю вокруг нас блестящие синие шипы. - Давайте сделаем их. - Ну наконец-то, - усмехается Акира, уже не замечая золотых струн, резко вытягивающихся на белом корпусе. - Это же то, чего я так долго ждал! И яркая вспышка пламени прокатывается по всей поляне, распространяя рыжее беспощадное пламя, мгновенно схватившее в свой плен черные массивные тела и принявшееся обращать белизну в молочную воду. Ру тут же срывается с места, и я замечаю, как он набрасывается на одного из наших противников, одним толчком повалив насекомое на землю, вгрызаясь в голову длинными клыками. Игра гитариста накладывается на звуки баса, призывая корни отогревшихся деревьев вернуться обратно к нам. Тот, который пробил живот женщины, тоже уходит под землю, заставляя тонкое тело столкнуться с ее твердостью, чтобы в следующий миг пробить другое - с длинными уродливыми лапами. И его пример начинают повторять другие серые прутья... - Ууух! Руки, мне захотелось остаться тут подольше! - Уруха направляет сухие пики так точно, словно всю жизнь только и занимался нанизыванием пауков на веточки. Я усмехаюсь, отпуская синие лезвия от наших тел в стороны - они недалеко, но отбрасывают назад ядовитых тварей, превращая их в живые игольницы, которые одну за другой ловит в свои лапы перепачканный черной кровью тигр. Это повторяется вновь и вновь, пока Ру не заставляет своих жертв прекратить движение, позволяя мне возвращать обратно свое оружие и повторять удары. Земля под ногами становится рыхлой, ее дрожь, кажется, вот-вот расколет тот островок на части, а вспахивающие ее корни никак не прекратят движение, пронзая собой обезумевших от жара насекомых. На самом деле... хоть фильмы снимай. И если поднять голову, то можно наткнуться взглядом на извивающиеся на кольях пятна с восемью ногами. Они тоже начинают полыхать, распространяя противный писк по всему этому месту. Звучит невинно, но мы в самом центре этого импровизированного "царства Влада Цепеша". И выглядит это на самом деле жутко. - А по-гуманнее нельзя? - А? Тебе жалко паучков, Таканори? - Нисколько. Я больше люблю гусениц. - Мерзость. - Но потом они становятся бабочками. Акира и Уруха с трудом давят смех. - Смотри, договоришься. Не хочу в следующий раз столкнуться с гусеницами размером с дерево. Кстати, с бабочками - тоже. - Бабочек убивать мне будет тяжелее всего. С губ обоих мужчин срывается приглушенный хохот. Что ж... давайте закончим с этим красиво. ______________________________________________________ "Remember The Urge". The GazettE - см. "Дополнение к главам"