Давайте преподносить невыдуманную реальность, Песня, как гордость за неудачу. Я извергаю первоначальную боль, И только она – истинная проверка человека. У меня есть любимый человек и семья, Я ничем не отличаюсь от тебя, И выгляжу как обычный человек. Репутация и высокое положение не важны, Помнишь об этом? Они превращают тебя в урода. Частичка свободы, о которой я знаю, Мечта, которую должен хранить, Может однажды раствориться. Тот ли я, кто поёт о правде? Это не так! Я здесь, Ложь никого не спасёт.
"In The Middle Of Chaos". The GazettE
- Где Така?! Сонный Кай старается, правда старается, понять панику басиста, которой он и поднял его так рано. Что было вчера? Умм... кажется, они вернулись из Искажения, потом съели все запасы еды после ванной, а после Кою нашел спиртное... И всех вырубило в крепкий сон, в котором не было ничего, кроме спасительной темноты - и слава богу. Да, именно так и прошло возвращение. А что происходит сейчас? - Рей, объясни понятнее. - Таканори нет! - Как нет? - Вот так! Лидер протирает ладонями сонные глаза. - Ну, может, пошел прогулять Корона. Скоро вернется. К тому же, Руки не ушел бы в никуда без предупреждения. Не паникуй. - А вдруг что-то случилось?! Что могло случиться с ним тут? Тут очень безопасно, в отличие от его нереального мирка. Ни пауков размером с комнату, ни Чернил, которые душат тебя в своих глубинах, ни лент, похожих на хлысты, ни сухой сакуры... Ни балерин без лица. В общем, обычная адекватная реальность. - Успокойся. Ты ему звонил? - Интересно как, его телефон здесь. - Ну так тем более скоро вернется. Таканори может оставлять у других только незначительные вещи, телефон никогда бы не забыл. А раз оставил, значит, придет. И лидер без зазрения совести рухнул обратно на кровать в объятия Урухи, который тут же - даже не проснувшись - сцапал барабанщика в свои жадные ручонки, прижимая к себе мужчину. Акира, кстати, тоже не отказался бы разделить так утро в руках любовника, только вот нет его. И черт знает, где искать теперь Матсумото и что снова взбрело ему в голову. Впрочем, Корона тоже нет, может, действительно, пошел прогулять крошку? Провернувшийся во входной двери замок тут же заставил басиста броситься обратно в коридор, ловко обогнув дрыхнувшего на полу Юу с потекшей косметикой - гитарист вчера на радостях перебрал крепко. Успокаивали рыдающего мужчину всей группой, во время чего он раскаивался во всех грехах и просил прощения, а после сразу вырубился. Так что будить музыканта сейчас не то что не стоит - это смертельно опасно. - Така! Мужчина, вошедший в квартиру, вздрогнул, не ожидая услышать столь громкого восклика рядом с собой. - Разбудишь Юу, - вздергивает бровь вокалист, отпуская собаку со своих рук. - К чему такая пани... Басист заключает в объятия своего любовника так крепко, что Таканори кажется, что он задохнется, если эти руки сожмутся чуть сильнее. - Мог бы оставить записку! - Я не думал, что ты проснешься так рано. К тому же... - вокалист медленно отстраняется, и только сейчас Акира замечает стоящий позади Матсумото предмет. - Здесь я точно никуда от тебя не денусь. - Что там? - не выдерживает музыкант, и Таканори усмехается, потянувшись к своей ноше. - А разве не ясно? Это твой новый бас. Белого цвета и любимой марки. - Не может быть! Ты что, правда его купил? Басист распахивает глаза в изумлении, а после забирает скрытую под чехлом гитару из рук любовника, тут же нетерпеливо расстегивая его. Белый гриф, выглянувший из-под ткани, заставляет мужчину замереть на месте. - Псих. Сколько ты... - Не так уж и дорого, - отмахивается Матсумото. - И вообще, разве ты не знал этого? Десять лет вместе, а то, что я псих, ты понял лишь сейчас? Кстати, на счет благодарности за подарок. - А? - Сузуки поднимает взгляд на вокалиста, чьи губы улыбаются... как-то нехорошо. Не к добру. - Акира... - Что? - тихо и боязно. - Пойдем домой вместе... *** Дверь моей квартиры распахивается слишком резко и слишком громко. Она ударяется о стену, жалобно взвыв, но мы не в состоянии обратить на это внимание, поглощенные лишь друг другом. Впиваясь губами в губы, лишь на ощупь срывая с тел одежду... В этом мире мы давно не обнимали друг друга. Поцелуи этого мужчины слишком горячи тут, слишком быстро сводят с ума, чем то было в Искажении. Он вновь так привычно обнимает меня за талию, прижимая к своему телу мое, что мы уже оба ощущаем, в каком состоянии находятся они. Голод и жадность, которые поглощают нас, заставляют голову идти кругом. До кровати слишком далеко... - Акира... подожди немного... - Нет. Как категорично. Впрочем, я совсем не против сделать это даже в прихожей, опираясь на вот эту самую стену, в которую меня вжимают наглые руки, сдергивая с плеч пиджак. Его губы смыкаются на неприкрытом расстегнутым воротником горле, вызывая сладостную дрожь по всему телу. - Я соскучился по твоим стонам... Те приглушенные меня не устраивают... Хочу услышать их в голосе, который теперь с тобой. Ты просто ужасен, ты знаешь это? Всегда с таким упоением слушать, как я выпускаю наружу эти звуки удовольствия... - Я хочу... чтобы ты был моим. Только моим... Эти слова перехватывают дыхание. - Оставь на моем теле побольше меток, малыш... Его ладони скользят по моей талии, опускаясь к косточкам на бедрах, которые он сжимает пальцами под линией ремня и притягивает к себе мое тело вновь, заставляя расставить ноги шире. Судорожный вздох вырывается из горла, едва его колено проскальзывает между моих бедер, заставляя выгнуться навстречу прикосновениям всем телом. Горячие губы продолжают покрывать поцелуями мою шею, оставляя влажные следы на коже от кончика языка, что очерчивает собой все линии моего горла, заставляя задыхаться в тесной одежде. Этого мало... - Акира... ниже... Его губы трогает едва заметная улыбка. Я знаю, он заставит меня показать свой голос в мгновение ока, но я все же хочу немного подразнить его. Рубашка распахивается довольно грубым способом, вырывая пуговицы из петель. Она, вообще-то, дорогая, но... Кого волнует все это? Совсем не жалко... - Еще... Минуя ключицы, которые были одарены ожогами его дыхания и языка, он подчиняется мне так легко, спускаясь еще ниже требовательными ласками. Мои пальцы хватаются за крепкие плечи, чтобы удержать равновесие, но даже когда его губы смыкаются на темной горошине на груди, мне все еще не хватает его жара. Ты должен... Сжечь весь воздух вокруг меня. И заставить меня расплавиться, подобно пластику, под своим огнем. Даже если потом я не смогу себя собрать. Сделай это. Я опираюсь на его плечи, надавливая на них ладонями и заставляя любовника и вовсе опуститься на колени передо мной. Я становлюсь развратным в моменты возбуждения, это так? Обычно я не все помню из-за тумана в голове, но сейчас хочу запечатлеть в памяти каждое его движение, каждый поцелуй. Все, до мельчайших подробностей... Только вот эти губы навряд ли дадут мне остаться в сознании. - О боже... Даже сквозь ткань брюк, так и не расстегнутых, ласки этого мужчины заставляют дрожать от нетерпения. Я знаю, он дразнит меня... Чтобы услышать, как я в очередной раз сдаюсь под его напором, требуя большего. И губы, сомкнувшиеся на плоти сквозь ткань - слишком жестокий способ добиться желаемого. У тебя всегда так хорошо получается выбить из меня спокойствие... И эти поцелуи, донельзя развратные, заставляют ткань намокнуть от слюны. - Акира! - Не нравится?.. Кажется, я снова проиграл... - Черт... ты... - Что? Я закусываю губу, чтобы не выразить свои желания в более грязных словах, чем то требует ситуация. Хотя и очень хочется заставить его выполнить мое, сейчас непреодолимое, желание. Он ждет моего полного краха, играясь зубами с замком ширинки, и это становится последней каплей моего терпения... - Расстегни... - И? Я убью тебя однажды... - Пожалуйста... не заставляй говорить это вслух... - А со сцены ты говоришь эти слова без стеснения. Ты обвиняешь меня в распутстве, но всякий раз сам требуешь этого. И я сдаюсь, склоняясь ниже к мужчине у моих ног, и грубые слова, которые он так хотел услышать, ударяются тихим шепотом в его ухо. И улыбка, возникшая на его лице, говорит все без лишних слов и объяснений. Звон расстегивающегося ремня, а после и замка, вырывают из груди облегченный вздох, чтобы после он сменился первым несдержанным стоном от ощущения принявшего меня рта любовника. И теперь это точно можно назвать моральным падением, ведь звуки, разнесшиеся по всей квартире, наверняка заставляют соседей покраснеть и сделать погромче свои телевизоры... Я путаю пальцы в светлых прядях волос, притягивая его лицо еще ближе, на что он молчаливо соглашается, поощряя это сумасшествие глубокими умелыми ласками. Теперь мне на самом деле нечем дышать... Мои глаза... Мне снова плохо видно тебя, но это уже не проблема моего зрения - ты причина всего этого. Как всегда. И то, что мое тело перестает подчиняться мне, двигаясь само по себе. Это все твоя вина. Нет! Не смей останавливаться... - В спальню? Что? Я не могу понять этого вопроса сразу, мозги не работают. - К черту... - Я того же мнения. Я хочу стереть с твоего лица эту улыбку. Хочу, чтобы ты тоже, как и я... потерял рассудок и контроль. Оттого и впиваюсь губами в приоткрытые губы, вновь вернувшиеся ко мне, нетерпеливо сорвав с мужчины футболку, игнорируя треск швов. Мы целуемся так яростно, что даже больно, переплетая языки в борьбе и кусая чужие губы, Моя очередь заставлять тебя просить. Кажется, это и есть та самая грань? Когда память стирается, а я становлюсь развратником? И едва я провожу кончиком языка по своей верхней губе, взгляд басиста заволакивается туманом. - Я выжму из тебя все силы. - Давай, малыш... Только этого я и хочу. Два года... нет, уже больше. И все же... так долго. А мы никак не остынем друг к другу. Когда погаснут это пламя, эта страсть, эта жадность? Когда мы утолим этот голод? Два года, а ты все еще так сильно хочешь меня... И я - тоже. Словно только вчера мы впервые проснулись вместе. И ведь этот интерес друг к другу и это желание не просто остаются такими же сильными на протяжении этого времени - они продолжают расти. И если так пойдет и дальше, мы и вовсе не сможем работать... Окунувшись друг в друга. Глубже... Еще глубже... На самое дно расплавленного золота. *** - Мы опаздываем! - Ну да, немного, - спокойно отзываюсь я, направляясь к машине. Акира, наспех застегивающий куртку, бежит следом. - Немного?! Кай нас убьет! Это все из-за тебя! - Прости, я не удержался. Весь день напролет... А потом и ночь после недолгого сна. Как только нас хватило на все это? А утром я не сдержался, и вместо сборов на репетицию... Затолкал басиста в ванную, где под шум душа заставил мужчину еще раз окунуться в это безумие. И вот теперь мы опаздываем на сборы, впервые по моей вине. Наверняка лидер уже придумал длинную поучительную речь. - Быстрее садись. - Умм... - Таканори! Что значит "умм"?! Я поворачиваюсь к любовнику, с улыбкой притягивая его к себе. - Мне лень двигаться. - Это потому что ты десять минут назад... - я заставляю его замолчать глубоким поцелуем. Акира теряется от неожиданности, но почти сразу отвечает. И это затягивается еще на какое-то время, пока он не подскакивает на месте от зазвонившего сотового. Кай не выдержал. Я тихонько посмеиваюсь, неторопливо садясь в авто, пока Акира пытается оправдаться, рухнув на водительское кресло. Когда мы добираемся до репетиционной, я уже знаю о том, как я ужасен, ибо Акира не перестает повторять мне это всю дорогу. Оставив машину на парковке, он заставляет меня бегом добраться до нужной комнаты, у которой, покусывая фильтр сигареты, нас уже ждет Кай. Завидев нас, ударник скептически вздергивает бровь, встречая опоздавших на полчаса друзей на пороге. - Это он виноват, - тут же выдаю я вместо приветствия, указав пальцем на ошарашенного подобной выходкой Рея. - Эй, я не... - Акира! - Кай складывает руки на груди, направив все свое внимание на басиста. - Да он лжет! - Руки трудоголик! Он не опоздал бы никогда! Сколько раз говорить тебе, не задерживай его... Пряча улыбку от ударника, я тихонько проскальзываю мимо обоих в репетиционную, слыша, как Кай начинает читать нотации блондину. Спорить и прерывать его бесполезно - пока не выскажет все, не успокоится. Уруха, опоздавший всего на десять минут, переводит на меня удивленный взгляд. Ему вторит другой - черный, но, кажется, спокойный. Выговор Кая не прекращаются, и по моему виду оба гитариста догадываются, в чем дело. Они так же замечают совсем свежие следы на шее басиста, которые он не мог скрыть одеждой - такой просто нет. Уруха тихонько подходит ко мне, чуть склонившись, наблюдая за картиной у порога. - Таканори, но это же ты виноват в том, что вы опоздали, - шепотом замечает он. - Но Кай-то этого не знает. - А ты, оказывается, опасный человек, Таканори Матсумото! Я с трудом удерживаю смех. - Ну уж прости, злой Кай - еще страшнее не выспавшегося Юу. А попадать под раздачу как-то не хочется. - А попадать под несправедливо обвиненного басиста, значит, не страшно? - Ну... с этим я как-нибудь управлюсь. - Действительно, очень опасный. Надо быть с тобой поосторожнее, - тихо рассмеялся Уруха, бросая взгляд на басиста, чье выражение лица обещает мне долгую мучительную смерть... Кажется, через постель. Впрочем... разве я не этого добивался?