Подари мне ночь, подари мне день

— Это — платье, честное слово, — попыталась я уверить Эйовин, присев на скамеечку у стола, на котором стояли лекарства и моя аптечка, и наблюдая, как она меняет компресс на лбу спящего Тэйодреда и поправляет его одеяло. — Не понимаю, почему он сказал, что я в ночной рубашке.  — Знаешь, может там, откуда ты прибыла, это и называют платьем, но у нас в подобном наряде разве что спать ложатся, — ответила рохирримка, обернувшись и окидывая меня изучающим взглядом. — У тебя нет другой одежды?  — Есть спортивный костюм в багажнике машины, но здесь его, наверное, за пижаму примут, к тому же Эйомер у меня ключи забрал, — вспомнив, что помимо костюма в спортивной сумке лежат ещё и кроссовки, я тут же оживилась. — А ты можешь взять у брата мои ключи?  — Пока он в таком дурном настроении об этом лучше даже не заговаривать, — покачала она головой, направляясь к дверям. — Побудь здесь, я найду, во что тебе переодеться.       Кивнув, я плотнее закуталась в шаль и посмотрела на Тэйодреда: он был почти спокоен, лишь иногда бледное лицо искажала судорожная болезненная гримаса. Это было невероятно страшно находиться в одной комнате с человеком, часы которого уже сочтены, знать, что с ним происходит, и быть не в силах ему помочь. Но что я могла сделать? Я не врач и не целительница, которой назвала меня Эйовин, чтобы отвязаться от Гримы, оказавшегося гораздо более мерзким, чем в фильме. Со своими всклокоченными грязными волосами и гнусным взглядом он напоминал, скорее, не змею, а гарпию. Мысли вертелись в голове, как стайка назойливых, жмущихся к огню мотыльков: от переживаний за брата и родителей, которые наверняка сходят с ума от беспокойства, ныло сердце, но при этом я ещё не могла не думать о том, в какой трудный, сложный момент оказалась в Рохане. Конунг, одурманенный чарами Сарумана и наушничеством Гнилоуста, творит невесть что в то время, как его племянники пытаются хоть как-то удержать хрупкий мир среди череды наставших Тёмных Дней, которые всё глубже затягивают Арду в хаос войн и разрушений. Нет ничего удивительного, что Эйомер принял меня за шпионку, я даже почти не злилась на него, только совсем немножко хотела огреть сковородкой. Очень тяжелой сковородкой. Впрочем, ну, а что бы я делала, если бы он даже не забрал у меня ключи от Ауди? Куда бы поехала? Разве хоть где-то в Средиземье меня ждут с распростертыми объятиями? Есть хорошая поговорка: «Где родился, там и сгодился», вот и мне нужно попытаться сгодиться там, куда меня занесла судьба. Конечно, никаких глупых мыслей о том, что я заброшена сюда с некой геройской всеспасающей миссией не было, но сейчас я могу помочь Эйовин, буду с ней рядом, ведь ясно же, как она одинока и нуждается в поддержке. Не такая уж она холодная и неприступная Ледяная Дева, просто вокруг одни мужики, ну когда и кто из них мог поддержать девушку? Они ведь всегда погружены в свой эгоизм и думают только о себе. Женщина с женщиной всегда поделится теплом, а мужчина способен только брать его. Я много раз слышала об этом от матери и её подруг, да и сама успела убедиться на собственном опыте. А потом, когда Тэйодреда не… когда на Курганах Марки появится новый усеянный белыми цветами холмик, когда в Медусельд придут Гэндальф и остатки расколовшегося братства, отправлюсь в Хельмову Крепь, у них ведь мало воинов, а я хорошо владею мечом. Прятаться я не собираюсь, так почему нет? Я здесь чужая, вряд ли стану так дорога, что меня будут удерживать, а Арагорн против лишней пары рук возражать точно не станет. Но главное, главное это молчать о том, что я знаю о предстоящих событиях наперёд, а то точно решат, что я ведьма и прислужница Саурона. К тому же, а что я, собственно, знаю? Вдруг здесь всё будет развиваться по-другому, иначе, чем в книгах Профессора? Тогда получается, что я ничего не знаю, и тем более лучше помалкивать, чтобы не выставить себя дурочкой.  — Посмотри, вот что я смогла найти, — прерывая мои раздумья, в комнату вошла Эйовин, в одной руке она держала свёрток, в другой — поднос с обещанным завтраком: пирогом и кружками дымящегося ароматного чая. — Примеришь?  — Конечно, — поспешив навстречу, я взяла у неё поднос и поставила его на стол. Есть и правда хотелось очень сильно, особенно после приёма таблеток, от которых до сих пор крутило в желудке, но всё же синее платье, белая рубашка и тряпичные туфли, которые извлекла из свёртка рохирримка, заинтересовали меня гораздо больше.  — Ну вот, теперь гораздо лучше, — похвалила она, когда, немного смущаясь, я облачилась в новую одежду и расправила длинный подол платья. Ткань была очень плотной, и от этого по продрогшему телу разошлось блаженное тепло.  — Спасибо, — улыбнулась я девушке, и я действительно была безмерно благодарна ей и за одежду, и за неожиданную поддержку, и за пирог с овощами, который мы запивали крепким чаем, и за тихую беседу после того, как обмыли от крови и испарины всё также бредившего Тэйодреда. Я постаралась как смогла описать своё появление во дворе Медусельда, единственно умолчав о своих мыслях о параллельных мирах, сказав вместо этого, что живу в далёком королевстве за морем, о котором здесь, в Средиземье, и не слышали.  — Мне кажется, эти светлячки, о которых ты говоришь, появились там неспроста, они ведь и впрямь зимой не летают, — заметила Эйовин, когда, покончив с делами, мы присели на скамью у окна. — Мне думается, это было колдовство, тебя нарочно заманили и перенесли сюда.  — Да кому я нужна? — удивилась я, рассматривая сквозь толстое стекло, как конники выгуливают своих жеребцов. — Разве что по ошибке, или это какой-то побочный эффект.  — Побочный эффект? — переспросила сестра Эйомера, протянув мне гребень, которым до этого расчёсывала волосы кузена.  — Ну знаешь, когда лечат одну болезнь, а лекарство тут же вызывает другую, — стараясь скрыть неловкость, пояснила я. Мне было непривычно пользоваться чужой расчёской, но отказаться я не могла: похоже, для Эйовин это было нормально; к тому же в Средиземье придётся привыкнуть ко многому, и по сравнению с тем, что ждёт впереди, это ничтожная мелочь. — Возможно, кто-то хотел или делал что-то иное, а меня просто зацепило. Наверное, я оказалась не в то время и не в том месте, но пойми, я самая обычная девчонка, и сомнительно, чтобы кому-то здесь понадобилась.  — Сколько тебе лет?       Вздрогнув от неожиданности, мы с Эйовин одновременно обернулась к дверям — там стоял Эйомер. Похоже, у них с сестрой имеется дурная привычка подслушивать.  — Восемнадцать.        Знаю, что из-за своей худобы и вечной бледности выгляжу не старше шестнадцати, поэтому даже не обиделась на его недоверчивый взгляд. Смутило другое, если он считает меня такой маленькой, то почему так стремится поцапаться? Не стрёмно, малолетку цеплять?  — Ты можешь остаться, — после минутного раздумья наконец произнёс племянник Конунга. — Тебе ведь некуда идти, я правильно понимаю? Но запомни, если я только заподозрю тебя в чём-то недобром, вышибу дух собственными руками.  — Эйомер! — попыталось было возразить его сестра, но я остановила её взмахом руки и низко склонила голову в знак благодарности:  — Спасибо.        Конечно, внутри всё кипело от его грубости, но если Сенешаль задумает меня выгнать, то идти действительно будет некуда, поэтому приходилось проявлять внешнюю покорность и лишь в душе мечтать отомстить ему и высказать всё, что думаю о его высокомерии и оскорбительных обвинениях.        Пока брат с сестрой, тихо переговариваясь, сидели у кровати Тэйодреда, я, устроившись на скамье, стоящей недалеко от камина, принялась распутывать свои волосы. Боюсь, после минувшей ночи они представляли собой ещё то всклокоченное птичье гнездо и слушаться никак не желали. Пришлось потратить больше получаса, чтобы распутать густые длинные пряди и заплести их в тугую косу. Оглядываясь в поисках ленты или тесёмки, чтобы завязать волосы, я едва не подпрыгнула с перепугу, когда с улицы донёсся гулкий раскат грома. Твою мать! И они ещё про мою машинку говорили, что она громыхает? Да против этого грохота она вообще ласковая тихоня!  — Что это? — подскочив со скамьи, я бросилась к окну, с удивлением глядя на небо, которое ещё пару часов назад было лазурно-голубым, а теперь налилось свинцом и грозило обрушиться на землю сильнейшим ливнем.  — Гроза, должно быть, — безразлично отозвалась Эйовин, у неё кроме непогоды неприятностей и невзгод хватало, чтобы ещё о дожде волноваться. — Так бывает в наших краях в самом конце зимы.  — Гроза? — положив гребень на стол, я с мольбой взглянула на Эйомера, который пытался устроить кузена поудобнее на подушках и не обращал на меня ровным счётом никакого внимания. — Мне нужно убрать машину, она не должна мокнуть, это может привести к коррозии.  — Что? — он непонимающе взглянул на меня, отбросив с лица пшеничные пряди. — О чём ты?  — Прости, — конечно, Эйомеру сейчас не до меня, у него кузен сгорает в лихорадке, а тут явилась невесть откуда взявшаяся девица да ещё и сетует на свои проблемы.       Решив, что находиться здесь далее нетактично, я поспешила к дверям. Коридор был полутёмным, да и в главном зале, к которому он вывел, горело всего несколько факелов. Накрытые для завтрака столы давно опустели, лишь несколько воинов обсуждали что-то, рассматривая разложенные на столешнице карты. Установленный посреди залы очаг нещадно дымил, и воздух полнился едкой гарью, но этого казалось не замечали ни воины, ни сидящий на троне пожилой, старчески немощный Конунг. Он казался сонным и едва держал спину прямо, а на скамеечке у его ног сидел бубнивший о чём-то Грима. Прижимаясь к стене, стараясь быть незаметной, я украдкой взглянула в сторону выхода и, выдохнув, поспешила к нему. Атмосфера в зале была такой напряжённой, что хотелось поскорее покинуть его. Трудно было объяснить, с чем связанно это напряжение, ведь никто не ссорился и никого ни в чём не обвинял, но всё же я была рада оказаться в коридоре. Заняться было совершенно нечем, а мысли всё возвращались к Ауди. Знаю, многие спокойно оставляют свои автомобили в непогоду на улице и ничуть не тревожатся за них, но мой отец всегда говорил, что машину нужно беречь, как живое существо, нужно вовремя возить её к хорошему механику и держать в обогреваемом гараже, о ней нужно заботиться, а не бросать где попало. Моя Ауди — всё, что у меня есть в этом чужом мире, и сейчас безумно хочется просто оказаться в её салоне и, сомкнув веки, представить, что всё происходящее лишь привиделось, что это неправда, что я скоро поеду домой и, выпив с родителями чаю, спрячусь от всего мира в своей уютной маленькой спальне. И даже, возможно, помечтаю там о Средиземье, но только помечтаю, а не окажусь в Арде на самом деле.       Ноги сами вывели меня на широкую мраморную площадку, улыбнувшись стоявшим в карауле воинам, которых уже видела с утра, и удостоившись их кивков и заинтересованных взглядов, я спустилась по ступеням и направилась к сараю, который ночью не протаранила лишь по чистой случайности. Сейчас любопытные мальчишки уже разошлись, охранять Ауди, очевидно поняв, что она самостоятельно не сбежит, тоже перестали, и я смогла спокойно осмотреть передний бампер, на котором виднелась лишь едва различимая царапина. Оглядев просторный двор и отметив, что конюхи, предвидя непогоду, уже заводят лошадей в конюшни, я обратила внимание на широкий навес, под которым, наверное, летом сгружали привозимое с полей сено перед тем как сложить в сараи на хранение. Вот хотя бы туда переставить автомобиль! Но как это сделать, не имея ключей? Разве что толкать. Обойдя машину и упершись в багажник ладонями, я надавила изо всех сил, но она, разумеется, не сдвинулась и на миллиметр. Глупая была затея.  — Кто из вас кого возит?        Вновь подивившись способности Эйомера неслышно подкрадываться, обернувшись, я встретилась с его усталым взглядом. Сейчас Третий Сенешаль не выглядел таким грозным и несокрушимым, усиливающийся ветер трепал его светлые чуть вьющиеся волосы, вокруг глаз залегли морщинки, туника под кольчугой помялась, очевидно, он не отдыхал и не переодевался с тех пор, как привёз Тэйодреда.  — Обычно она меня, но ключи у тебя, а мне очень нужно переставить её, — указав рукой на навес, я зябко поёжилась: на пыльную землю уже падали первые капли дождя. — Машина из металла, а металл, как бы ни был хорошо обработан, имеет свойство ржаветь. У меня на родине мы ставим автомобили в гаражи, как вы своих лошадей в конюшни. Ты бы ведь не оставил своего жеребца в грозу без крыши над головой?  — Жеребец? — удивился Эйомер, обходя Ауди вокруг и с опаской прикоснувшись рукой к её багажнику. — Именно так вы их называете?  — Да, их мощность измеряется в лошадиных силах. Пожалуйста, позволь мне её переставить.       После нескольких секунд раздумий он подозвал одного из конюхов и, велев ему отпереть двери амбара, обернулся ко мне.  — Там твоему коню будет лучше?  — Да, разумеется, — я радостно улыбнулась, чем вызвала его недоумевающий взгляд.  — Не будет такого грохота, как ночью?  — Не должно, хотя у вас гром гремит громче, — пожала я плечами и тут же загорелась шальной идеей. — Ты можешь сам проконтролировать.  — Это как же?  — Сядешь со мной в автомобиль и проконтролируешь, чтобы я чего не натворила, — вот стоило же додуматься до такой глупости, чтобы увидеть его округлившиеся глаза. — Ты ведь не боишься какой-то железки?  — Конечно нет, — выпятив подбородок и окинув меня подозрительным взглядом, Эйомер достал ключи и вложил их в мою протянутую ладонь.        Сердце колотилось от радости, когда оказавшись за рулём, я потянулась, чтобы открыть дверцу пассажирского сидения.  — Садись.        Он так долго раздумывал, прежде чем неуклюже влезть в автомобиль, что казалось, его придётся уговаривать.  — Нужно дверцу захлопнуть, — пояснила я, но видя, что Сенешаль не понимает, что от него требуется, перегнулась через него и захлопнула дверцу сама. Получилось очень неловко: рохиррим заполнил своей мощной фигурой почти весь салон, и мне пришлось прижаться к нему, чтобы это сделать.       Оробев от пусть и секундной, но столь тесной близости, я вставила ключи в замок зажигания и завела мотор. Двигатель утробно заурчал, отчего Эйомер уставился на меня так, словно я готовилась вздёрнуть его на дыбе. Нет, ни страха, ни ужаса в его глазах не было, скорее ярость от того, что сам согласился на подобную затею.  — Клянусь, она не кусается, — брякнула я, поворачивая руль. — И я тоже.  — Зато я могу, — хрипло ответствовал он, вцепившись в сидение, когда, дав прогреться двигателю, я плавно отъехала от сарая. — Помнишь, о чём я тебя предупреждал?  — Спасибо, на память не жалуюсь.       И очень хорошо помню, как мечтала утром о мести. Искоса наблюдая за тем, как Сенешаль то краснеет, то бледнеет и мужественно скрипит зубами, я отлихачила по двору целых три круга, прежде чем загнала машину в любезно предоставленный амбар. Душу переполнял детский восторг от невинной шутки, сменившийся паникой, когда он, выбравшись наружу, смерил меня убийственным взглядом.  — Ты ведь нарочно это сделала?        Надо же, какой сообразительный!  — Ну должен же мой стальной конь размяться, — стараясь не показать страха, я с сожалением заперла автомобиль и протянула Эйомеру брелок с ключами. Всё равно ведь отберёт, так зачем провоцировать лишнюю ссору? — А то форму потеряет.  — Ещё раз позволишь себе такие шуточки, — схватив за руку, он резко притянул меня к себе, очевидно пытаясь запугать не только своим ростом, но и недюжинной силой. — То я…  — Знаю-знаю! — пытаясь вырваться, перебила я. — Укусишь, ты же уже предупредил.       Похоже, растерявшись, Эйомер ослабил хватку, и этого мне было достаточно, чтобы, освободившись, выскочить во двор. Вышел он за мной уже вполне величественной походкой, а в следующую минуту я поняла свою очередную ошибку: напуганный рёвом невиданного зверя — автомобиля конюх поспешно запер амбар. В отчаянии топнув ногой, я под первыми струями дождя поспешила к ведущим во дворец ступеням. Было тошно смотреть на высыпавших на площадку воинов, которые с восхищением приветствовали своего совершившего подвиг мужества и бесстрашия Маршала. Вот чёрт, если бы любой мальчишка из моего мира узнал о том, что прокатиться на автомобиле это геройский подвиг, то веселился бы по меньшей мере час.