Ангелы во тьме

Уютный полумрак «Голубого экспресса» [1]. Мягкая, опутывающая, словно воздушная вата, тишина. Тусклый свет, успокаивающе знакомые очертания поезда. Убаюкивающий стук колес, погружающий в недолгое забвение. Все хорошо. Все слишком хорошо. Это просто сон. Это не может быть правдой. Наверное, ей все приснилось. Этот промозглый вечер, ужин с незнакомцем, их танец среди пар, которые вовсе не влюблены, и чарующая прогулка по Парижу. «Все слишком хорошо», — прошептала Ада, ощущая, как внутри горит знакомый огонек счастья, трепетный, как крылья мотылька. Как бы не обжечься потом. Все в этой жизни так призрачно и непостоянно. Счастье такое хрупкое, беззащитное и короткое. Нужно поспать после бессонной ночи, но Ада не может спать. Не получается. Слишком много чувств, как в бурлящем котле, кипит в ней. Она прикасается к лицу, локтям, словно проверяя, все ли с ней в порядке. Ее ли это тело или нет? Та же она или уже совсем другая? Нет, с ней не все в порядке. Ей до сих пор не верится в то, что случилось с ней в Париже. Еще только вчера она была совершенно другой: немного потерянной, уставшей от всей этой светской жизни, забывшей про любовь, решившей, будто ее совсем не существует для нее, но после этой ночи в нее словно вдохнули новую жизнь, подарили новые крылья. Она снова улыбнулась, поудобнее откидываясь назад. Закрыла глаза, ощущая, что несмотря на пасмурный день, у нее в душе сияет солнце, согревая своим теплом. Ада еще раз дотронулась до щеки. Нет, ничего не изменилось. Внешне она все такая же: невзрачная, спокойная, немного грустная. Но это всего лишь оболочка, не говорящая ни о чем. Никто не заподозрит самую добродетельную женщину Англии в измене мужу. Да-да, именно в измене. Она переступила черту дозволенности и нисколько не испытывает мук совести. Разве можно упрекать себя за любовь? Конечно же нет. Это звучит очень глупо и странно, ведь нельзя влюбиться за одну ночь. Нельзя. Невозможно. Действительно глупо. Но Аде все равно. Она влюбилась. В Гая Данбара. На ее губах опять дрогнула улыбка. Опоздав на поезд до Кале, она совсем не ожидала, что вечер закончится так. Случайная встреча. Разговор в фойе отеля. Ужин в ресторане, их спор. Гай оказался прав. Она проиграла. «Другим нужны недели и месяцы, чтобы полюбить, и полюбить едва-едва, так что им еще необходимы встречи, общие интересы, взаимное узнавание, сомнения. Для меня все уложилось в один взмах ваших ресниц. Считайте меня безумцем, но постарайтесь мне поверить», — так, кажется, ей сказал Гай. Откуда он знал эту простую истину? Такую понятную, такую древнюю. Может, он любил и страдал, так же как и она когда-то? Ада опять дотронулась до локтя. Только вчера утром, глядя на сестру, она была уверена, что никогда не сможет предать Адриана, как Элиза делала это с Михаэлем. Но стоило только ей поцеловать Гая, стоило только переступить порог отеля вместе с ним — и все прежние принципы рассеялись в полумраке холла. Они вместе поднялись по лестнице, нисколько не сомневаясь, прошли в его номер. Гай нетерпеливо сжал ее плечи, прижимая к стене, заглядывая в голубые глаза. Он провел ладонью по шее, убирая пряди русых волос назад. Гай чувствовал, как она глубоко дышит, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Она сомневается. Для нее это явно впервые, как и для него. Никогда прежде не приходилось ложиться в постель с женщиной, которая не изменяла своему мужу. Гай медлил. Ждал, когда Ада опомнится. Скажет ему, что так нельзя и она не может сейчас остаться у него на ночь. Но этого не происходит. Ада тянется к нему, целует в теплые губы, ощущая на языке вкус вина и парижской ночи. — Ты всегда можешь уйти, — прошептал ей на ухо Гай. — В любую минуту. — Нет, — тихо выдохнула она. — Только не сейчас. Ада сжала его плечи. Прерывисто вздохнула, переводя дыхание, и снова прильнула к его губам. Она еще сильнее стиснула его плечи, боясь отпустить, упустить этот волшебный миг навсегда. Только не сегодня. Сейчас ей так хочется отпустить все печали, забыться в объятьях этого незнакомого мужчины. Наверное, это безумие, и завтра она будет проклинать себя, но сейчас она живет, а завтра готова страдать. «Только несчастный знает, что такое счастье. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: он только демонстрирует эту радость, но она ему не дана. Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме» [2], — вспомнились ей слова из какой-то книжки. Ада нахмурилась: это строки из ее любимого романа «Три товарища». Да, точно, когда она встречалась с Гарри, не было никакого света; он появился сейчас, когда она пребывала во тьме уже много лет. Нет, она благодарна Адриану, что он спас ее от безысходности и отчаяния. Рада, что в итоге стала его женой, но все могло сложиться иначе. По-другому. Почему она не встретила Гая пять лет тому назад? Почему? Этот вопрос тонет в темной тишине комнаты. На него нет ответа. Никто не знает, как порой судьба сплетает нити. Тысячи маленьких незаметных столкновений и пересечений, ударов в спину и попыток угадать, поиски и потери, миллионы расставаний и одна встреча, способная перевернуть все с ног на голову. Эти странные паутинки судьбы. Такое тонкое кружево, которое порой легче порвать, чем распутать. Проще разрубить все узлы и начать все сначала, сбежав от прошлого, оставив позади все, откинув сомнения и предрассудки. Только не каждый способен решиться — большинство так и живет в этом спутанном кружеве, боясь в один миг все изменить. Ада сняла с него пиджак — тот упал на пол. Она стала расстегивать мелкие пуговки белой накрахмаленной рубашки. Ада старалась не торопиться, чтобы насладиться каждым мигом, запечатлеть в памяти каждое движение, чтобы потом переживать миг этого счастья — обладания наедине, не смея ни единой душе признаться в этом. Ей так хотелось прикоснуться к нему по-настоящему, ощутить вкус его кожи, ощутить себя свободной рядом с ним. Она тихо выдохнула его имя, и он почувствовал облегчение. Сколько раз чужие жены даже в порыве страсти могли назвать его именами своих мужей, и сейчас он боялся этого. Но сейчас все иначе, так ведь? Это отозвалось в его душе волной нежности и радости. Сегодня только он один будет в мыслях этой женщины с большими грустными глазами, с изгибом ресниц, пленившим его с первого взгляда. Ладони нетерпеливо скользили по ее спине, сминая мягкую ткань синего платья. Ада покрывала поцелуями его шею и лицо. Ее охватывал легкий трепет и слегка потряхивало. Наверное, сейчас стоило одуматься, остановиться, сказать Гаю, что она не может и она все же замужняя женщина. Но он знает все это — ему не нужно повторять дважды. — Ада… — тихо произнес он, разжимая объятия и отпуская ее. Гай подошел к двери и открыл ее. Ада непонимающе посмотрела на него. Неужели он сейчас вспомнил, что у нее на пальце обручальное кольцо, и поэтому ее нужно выставить за дверь? Гай не производил впечатления мужчины, думающего о таких правилах приличия. Мужчина, знакомящийся с женщиной в фойе отеля и приглашающий ее на ужин, не слишком часто думает о том, что будет на следующий день с добродетельной женщиной. — Тебе лучше уйти, — охрипшим голосом произнес он. — Нет, я не хочу, — отчаянно произнесла Ада, хватая его за локоть. — Только не сейчас. Я так не хочу оставаться там одна в темноте. Только не этой ночью, когда мне так одиноко. — Я не хочу скрашивать твое одиночество, — просто ответил Гай. — Этого у меня было слишком много в жизни. — Ты сказал, что многим людям нужно потратить полжизни на узнавание друг друга, и только лишь у немногих все укладывается в один взмах ресниц, — повторила она его слова. — Гай… — Ада… — Он провел ладонью по волосам. — Я не хочу становиться способом забыть, как несчастлив твой брак. — Ты выиграл… — проронила она. — Нет, я хочу, чтобы утром ты бросила все ради меня, отправившись навстречу неизвестности. Впрочем, ты этого не сделаешь, но и врать себе тоже не сможешь. — Он закрыл дверь, делая шаг к ней. Гай прикоснулся к ее щеке. — Я не могу изменить прошлое, но постараюсь изменить будущее, — прошептала она, ощущая, как отчаяние готово затопить ее. Ада замерла на миг. «Почему я навязываюсь ему? Почему унижаюсь? Почему отчаянно хочу, чтобы он не оставлял меня в эту ночь? Зачем я это делаю? Для чего? Словно я люблю его, а он собирается уйти от меня к другой женщине», — раз за разом спрашивала себя Ада. Ответ был слишком простым и очевидным для нее. Он как вспышка, как гром среди ясного неба возник у нее в голове — это страсть говорила в ней. Неожиданно вспыхнувшая страсть, способная перерасти в любовь. В такую, которую не каждый поймет, потому что ее надо пережить самому. И только от них будет зависеть, перерастет ли в нечто большее вспыхнувшая как спичка страсть, или никто из них даже не вспомнит об этой ночи спустя долгие годы. — Вот что ты делаешь со мной? Только что, впервые в жизни я хотел поступить правильно. Не так, как до этого, как делал это раньше, каждый раз встречая замужнюю женщину, считая, будто с ними намного проще и легче. — Гай легко улыбнулся. В его голубых глазах, пронизанных золотыми искорками, Ада окончательно утонула. Она снова потянулась к нему, обхватывая руками шею, ощущая, как ступни выскальзывают из туфель. — Я не буду потом сожалеть, — прошептала она ему на ухо. — Правда. — Я верю. — Гай поцеловал ее между глаз. Он подхватил ее на руки, донес до кровати, опуская на белое покрывало. Ее туфли со стуком упали на пол. Ада сама скинула с себя пальто и как только принялась за пуговицы на платье, Гай ее остановил. Нет, он хотел сам стянуть с нее остатки одежды, прикоснуться к ее телу так, чтобы это ослепительное ощущение запомнилось надолго, ведь первое прикосновение к обнаженной коже бывает лишь только раз. Самое интересное в женщинах — открывать их, находя в них что-то новое. Каждый раз — будто впервые, словно прежде ничего не было, и только так можно сохранить новизну всех чувств, но не у всех это получается. Ты ничего не поймешь в жизни, пока впервые не разденешь женщину. Пуговица за пуговицей, застежка за застежкой, словно в зимнюю стужу очищаешь обжигающий маниок [3]. Гай хотел было спросить у нее еще раз о сомнениях, но та приложила палец к его губам, призывая к молчанию. Вопросы уже ни к чему. Они только испортят этот миг обладания, лишив его всякой интимности. Нет, разговорам сейчас не место. Возможно, потом, когда все страсти улягутся и они утолят свой голод. Сейчас был только один миг. Только они одни в этом маленьком номере, пропахшем табаком. Может, завтра Аде будет больно, но это случится завтра, а сегодня она ощущала счастье в его объятиях, задыхалась от восторга рядом с ним. В эту минуту она хотела быть рядом с Гаем Данбаром, и лишь только взрывающиеся бомбы над Парижем могли бы ее остановить. Платье сброшено на пол, следом за ним полетели тонкие чулки и кружевная комбинация. Ада нетерпеливо стала раздевать мужчину, ловя себя на мысли: она забыла тирады матери о приличии, забыла все, что та говорила о таких мужчинах, как Гай. Даже если он поутру ее бросит, это все равно не изменит того, что произойдет с ними сейчас. Пусть все думают, будто это обыкновенная жажда плоти и она ведет себя как обыкновенная сучка. Всего этого сейчас просто не существует. Ада так долго слушала всех вокруг, делала то, что все хотели, в то время как Элизу никогда не волновали чужие мнения. Хоть сегодня, на одну ночь, этому придет конец. Между ними не осталось никаких преград, ничего, что бы могло их разделить хоть на миг. Ада посмотрела на Гая. Ему так нравилось удивлять ее, ставить в тупик, заставлять краснеть. Она ощущала себя какой-то особенной рядом с ним, наверное, потому что он хотел открыть ей целый мир, хотел доказать, что все происходящее может оказаться для них ничего не значащим эпизодом или же стать началом чего-то совершенно нового. Она поцеловала его в губы, мужские руки скользнули по гладкой коже. Какой же хрупкой она казалась в его объятиях. Он сжал ее талию, оторвал от себя, чтобы заглянуть в глаза. Когда он увидел их, затуманенные страстью, то понял, что еще никогда не испытывал таких чувств. Ада перехватила у него инициативу. Растворилась в нем, забылась. Их взгляды встретились. Ее глаза изучали тепло и безопасность, волосы рассыпались вуалью по спине, а на лице читались загадочность и одухотворенность. Она осыпала его ласками, и ощутила, как нега разливается по телу. Пропала слабость, рассеялись сомнения, и остались лишь только чувства. Она действительно не могла остановиться. От одного прикосновения его губ и ладоней ей становилось не по себе. Она удивлялась. Прежде всего удивлялась самой себе. Легкий толчок. Простое движение. Стремление плоти к плоти. Обычное слияние тел, похожих на клубок извивающихся змей. Как Адам и Ева, познающие плотский грех. Гай двигался в ней, словно для них двоих это в первый раз, словно ни у кого до этого не было любовных побед, будто они оба невинны, как первые люди в момент их сотворения. Но это отнюдь не так. Ада откинула в сторону все лишние мысли о прошлых женщинах Гая, а он решил забыть на миг о ее муже, обозвав идиотом, раз его жена сейчас не лежит в родной постели, думая о нем, а предается любви с мужчиной, с которым познакомилась только сегодня вечером. Да, он точно дурак, раз не понимает: Ада несчастлива в браке, но почему-то продолжает оставаться замужней дамой. Гай замер, зарываясь лицом в изгиб шеи Ады. Он сжал ее хрупкие плечи и только спустя время решился взглянуть в глаза. — Обещай, что мы встретимся в Лондоне, — вдруг произнес он, нарушая тишину. — Что это не последняя наша встреча. — Я не могу, — выдохнула она. — Я… — Просто пообещай, даже если знаешь, что не исполнишь обещание, — снова попросил он. — Да.

***

Ада снова улыбнулась, дотрагиваясь до лица и шеи. Воспоминания прошлой ночи не отпускали. Кажется, они никогда не отпустят ее. Гай просто вырвал у нее обещание, заставил это сделать, но она особо и не сопротивлялась. Гай действительно выиграл их странное пари, ведь она была готова убежать с ним. Но этого не произошло, потому что он не позволил. Ада нахмурилась: поезд приехал на «Викторию» [4]. Нужно возвращаться в прежнюю реальность.