Перечитав еще раз записку Ады, Гай смял ее и кинул на блюдечко для сжигания бумаг. Клочок сухой тонкой бумаги сразу загорелся, превращаясь в пепел. Наверное, как и всякому влюбленному, стоило бы сохранить записку от своей любовницы, но не в его случае. Ада замужем, а значит, никто не должен знать, что происходит между ними.
Он не видел ее вчера и сегодня сможет поговорить с ней на чаепитии у миссис Франклин. Мероприятие будет скучным и затяжным, но самое главное, что он увидит Аду. Иногда у него складывалось впечатление, будто весь Бат знает, что происходит между ними, и ее мать специально делает все, чтобы у Ады было не так много времени. Может, поэтому вчера она попросила остаться на чаепитие.
Гай вздохнул, бросая взгляд на ворох исписанных листов у себя на столе. Ада писала, что ее мать не особо хотела видеть его у себя дома, но все же решила отправить приглашение, которое лежало сейчас в кармане брюк Гая. Из-за этого они даже поссорились с матерью, и та даже не поняла, в чем дело.
До встречи с ним Ада была глупенькой девчонкой. Вроде у нее муж политик, но она совсем не понимала, что творится в мире и стране, верила, будто войны не будет и Гитлер ни на кого не нападет, но стоило ей почитать отрывки записок Гая, послушать, что происходит в Германии и Испании, как она сразу же стала думать иначе. Ада больше не верила, что этот мир удержится на краю бездны, возможно, поэтому они оба жили так, будто завтра все закончится, стараясь как можно больше времени проводить вместе. Оба понимали, что, когда начнется война, Гай отправится на фронт как военный корреспондент, а она останется в Англии, скорее всего, став медсестрой.
Вот почему он не хотел строить далеко идущих планов, просить ее уйти от мужа, подать на развод, пройдя через эту унизительную процедуру, заглушил в себе желание иметь от нее ребенка. Впервые за столько лет Гай задумался о том, чтобы стать отцом, учить всему своего сына или дочь, наблюдать за тем, как их ребенок растет. Но всему этому не время. Совсем. Если бы они встретились тогда, когда он только приехал в Париж. Если бы вместо Сильвии он познакомился с Адой, но вряд ли бы их роман начался. Гай не стал бы встречаться с юной девчонкой, хотя… Мог бы. Он же встречался с Элизой, хотя и не он совратил ее и извратил.
Нет, сейчас мечтам совсем не место — нужно наслаждаться счастливыми минутами, что есть у них сейчас, пока все это не окончилось в один прекрасный день. Надо вобрать в себя весь мир, что окружает их, что живет сейчас в их отношениях, и тогда смело можно будет сложить голову на войне, которая будет совсем не такой, как прошлая, а станет самым беспощадным зрелищем на свете.
Гай убрал стопку листов в стол, взял полотенце с кровати и отправился в ванную комнату, чтобы умыться и побриться. Мужчина посмотрел на свое отражение в затуманенном от горячего пара зеркале. Что ж, если миссис Франклин считает его волокитой и бабником, то пусть так и думает. Гай специально решил выглядеть на чаепитии так, чтобы все юные леди поворачивали свои хорошенькие пустые головки в его сторону, а замужние дамы начали тайно вздыхать по нему. Пусть думает так: все равно уже поздно беспокоиться за репутацию дочери, если та уже давно изменяет мужу, совсем не собираясь прекращать эту связь.
Мужчина еще раз посмотрел на себя в зеркало на двери большего шкафа. Вот теперь можно идти. Гай решился до дома Франклинов пройтись пешком, не тратя деньги на кэб, хоть у него они были, однако он совсем не относился к тому социальному классу, что мог бы себе позволить сорить деньгами на каждом шагу. Причислить себя к элите Гай никак не мог.
До этого момента он не ощущал социальную разницу между ними, не думал, что однажды это почувствует, и вот наконец-то момент наступил. Их действительно многое разделяло: происхождение, воспитание, образование, доходы, местожительство. Они были из разных миров, но при этом вместе — оставалось лишь только гадать, надолго ли хватит их естественного запала или все же он угаснет, и разница в происхождении даст о себе знать, и они непременно расстанутся. Но сейчас Гай совсем не хотел думать об этом. Это просто ни к чему. Все должно идти своим чередом. Не нужно забивать голову такими вещами.
В доме у Франклинов находилось немного гостей, но все равно среди них можно было затеряться, хотя на чаепитии сделать это несколько сложно. Гай вглядывался в лица гостей, узнавая их, но не видел Аду. Неужели ее все же не будет, или она уехала в Лондон, или просто заболела и сейчас лежала в одиночестве в своей комнате, а ее мать даже не могла зайти к ней — проверить состояние дочери, потому что совсем не привыкла проявлять чувств?
Вдруг взгляд Гая скользнул по толпе престарелых леди, среди которых была молодая женщина с русыми волосами, убранными в простую прическу, одетую в кремовое платье в пол с закрытыми руками и плечами, расшитыми черным кружевом, с талией, подчеркнутой кушаком. Это была Ада. Она натянуто улыбалась кому-то, словно ей все это не нравилось. Гай улыбнулся, понимая ее. Ему тоже все это не нравилось, но нужно играть свою социальную роль, что бы ни происходило.
Ада чуть обернулась и легко улыбнулась Гаю так, чтобы никто не понял. Им не удастся поговорить — нужно смириться с этим. Главное, что она увидела его. Главное, что он рядом. Все остальное не так уж и важно на самом деле. Сейчас все гости вместе сядут на диваны, будут пить чай, вести светскую беседу, а потом мужчины уйдут играть в карты, обсуждая свои мужские дела. Женщины же останутся вместе, и вряд ли их разговор пойдет о войне, ужасах, творящихся в Европе или о переменах, которые обязательно произойдут в ближайшее время.
Миссис Франклин, бесконечно уверенная в порядочности дочери, посадила ее рядом с Гаем, решив, что бабнику не место рядом с двумя юными сестрами Розанной и Дианой Клеменс — дочерьми промышленника. Верена решила, что Ада с головой и не станет вестись на дешевое обаяние мистера Данбара. Вот только стоило им оказаться рядом, как оба ощутили дрожь в теле — странное чувство, будто они только что испытали хорошо знакомый им любовный восторг.
Светская беседа была такой утомительной, что Ада не слышала всех, а лишь только делала небольшие глотки чая и брала с тарелки маленькие сэндвичи, стараясь спокойно реагировать на то, как Гай касался ее бедра, ощущая тепло его ладони даже через плотную ткань платья. Гай успевал не только касаться ее, но еще и отвечать многим, и похоже, его ответы не всем нравились, будто он говорил нечто странное и ужасное, но того это явно не заботило. У них была одна истина, у него — совершенно другая, и лишь только время покажет, кто окажется прав.
Чуть позже мужчины ушли в другую комнату, и Ада испытала легкое разочарование: сейчас придется слушать это кудахтанье, сестры Клеменс вряд ли ее поддержат, скорее, будут соглашаться со всеми, особенно со своей матерью. Сегодня у нее нет союзников, но Аде не впервой за последние недели отстаивать свои права на независимость.
— Сразу видно, что такие мужчины, как мистер Данбар, не принадлежат к нашему кругу, — вдруг произнесла Верена.
— Потому что он американец? — зачем-то спросила Ада.
— Нет. — Верена бросила злой взгляд на дочь, совсем не понимая, куда подевалась ее покорность. — Дело в том, что он подстрекатель.
— О, мама, брось, неужели это не факт, что фашисты победили в Испании? — Ада ощутила на себе взгляд гостей.
— Факт, — робко согласилась Диана Клеменс. Нельзя было назвать красивой эту девушку, но что-то в ней заставляло смотреть на нее непрерывно. Может, все дело в больших серых глазах, или острых скулах, или худобе. А может, в том, как она одевалась. В ней явно жил дух феминистки. — Я тоже согласна с мистером Данбаром.
— О, неужели он и тебя очаровал, — сухо заметила миссис Клеменс, дама с темными волосами, худая, как жердь. — Диане всегда нравились такие мужчины, немного наглые, немного чудаковатые. Дорогие мои, наше правительство еще в прошлом году обещало, что войны не будет. Так что не будем переживать по этому поводу.
— Давайте лучше поговорим о предстоящем сезоне, — предложила Верена, понимая, что тема приняла несколько опасный оборот.
Ада хотела сказать, что ей совсем опостылела эта тема, что она только и делала, что обсуждала ее последние пять лет, как стала женой Адриана, но смолчала, решив дождаться нужного момента, чтобы уйти из гостиной. Она отвлеченно участвовала в беседе, делая вид, будто ей интересен предмет обсуждений, постоянно поглядывала на часы и спокойное лицо матери.
— Мне нужно выйти, — вдруг произнесла Ада, поднимаясь с дивана. — Простите меня.
— О, ничего, дорогая, — холодно сказала Верена. — Мы будем ждать твоего возвращения.
Прозвучало несколько фальшиво, но Ада не придала этому значения, а следовало.
***
Ада прошла в маленькую библиотеку, чтобы побыть в одиночестве, выкурить спокойно сигарету и просто унять свой гнев, возникавший каждый раз, как мать пыталась заговорить на серьезные темы или хотела обсудить Гая. Она прошла в полутемную часть комнаты, садясь в кожаное кресло. Ада не стала включать бра, решив, что во мраке легче привести себя в подобающее чувство, присущее английской леди, как часто любила говорить мать. Хотя Аде уже не очень-то хотелось вести себя тихо и спокойно. Ей хотелось кричать, чтобы достучаться до всех, сказать, что все не так на самом деле, как многие думают, но она отчего-то не делала этого. Может, ей пока не хватает смелости, но и это придет, ведь несколько месяцев назад она не могла представить, что сможет вот так разговаривать с матерью или остальными ее гостьями.
Женщина затянулась, выпуская белые колечки табачного дыма. Она замерла на миг, прислушиваясь к шагам за дверью. Вдруг она приоткрылась, и Ада только сейчас поняла, что зря надела белое платье: в черном ее вряд ли получилось бы разглядеть. Она сжалась в комок, чтобы не выдать себя.
— Ада? — послышался знакомый мужской голос. — Ада, ты здесь?
— Да, я здесь, — произнесла она, не вставая с кресла.
Она хотела, чтобы Гай сам подошел к ней, тоже скрылся во мраке кабинета, где не было окон, потому что располагался под лестницей. Гай действительно сам подошел к ней, опускаясь перед ней на колени, уткнувшись лицом в мягкую ткань платья. Они недолго так сидели, понимая, что не смогут провести здесь слишком много времени вместе. Это было слишком опасно и рискованно.
Ада вздохнула, ощущая хорошо знакомую тяжесть внизу живота, с которой ей всегда было сложно бороться. Гай поднялся на ноги и подошел к книжным полкам, бросая на любовницу теплый взгляд. Ада потушила сигарету в фарфоровой пепельнице, тоже вставая. Гай дотянулся до нее рукой, притянул к себе, находя губы. Он улыбнулся, ощущая вкус помады: наверняка Ада накрасила губы назло матери. Как же ему нравилось это тихое бунтарство в ней.
Гай мял ткань платья, понимая, что Ада подталкивает его к креслу. Он упал в него, видя ее нехорошую улыбку, как серые глаза блестели в полумраке кабинете. У него пересохло во рту, и, вероятно, поэтому он не мог сказать ей, что так делать не стоит. Им стоило остановиться, но никто не мог. Это было сильнее их.
Ада расстегнула несколько пуговок на рубашке Гая, целуя теплую шею, затем дрожащие пальцы добрались до армейского ремня и «молнии» на брюках. Она приподняла юбку вверх, садясь на Гая, направляя возбужденную плоть в себя. Больше она не могла ждать, не могла жить без его прикосновений, теплых губ, касающихся ее кожи. Они двигались слаженно, как две притершиеся детали одного механизма. Все это было знакомо им, но почему-то до сих пор ощущали остро все происходящее с ними. Чувство новизны, острота восторга так и не иссякла, продолжая заряжать кровь, заставляя ее быстро течь по жилам.
Взрыв произошел одновременно. Ада устало опустилась на Гая, слушая его сбившееся дыхание. Тот лениво обнял ее, но Ада не стала нежиться в его объятиях и соскользнула с колен. Гай вытащил из кармана пиджака платок и протянул его ей. Ада наспех вытерла следы их утех, потом они быстро привели себя в порядок и поодиночке вышли из комнаты, возвращаясь к гостям.
Ада села на софу в гостиной и улыбнулась. Никто не знает, что случилось с ней, судя по взглядам маминых подруг, и это самое главное.
Но она заблуждалась.
***
После того как последний гость покинул дом, Ада поднялась к себе в комнату. Ей хотелось принять ванну — не ужинать, а рано лечь спать, ведь завтра она собиралась играть с Гаем в теннис. Скинув с себя платье, Ада подошла к большему зеркалу, мечтательно глядя на свое отражение, совсем не слыша, как скрипнула дверь.
— Не стыдно тебе? — прогремел голос Верены.
— Ты о чем? — непонимающе спросила Ада, не оборачиваясь к матери.
— Я о тебе и твоем поведении. — Верена остановилась посреди спальни дочери. — О том, как ты себя ведешь. Ты замужняя женщина…
— Я не понимаю, о чем ты, мама, — спокойно ответила Ада.
— Ада! Я видела тебя в библиотеке с этим журналистом! — крикнула Верена. Ада почувствовала, как холод и ужас сковали ее. Только не это. Только не сейчас. — Я видела, как ты бесстыдно прыгала на нем. Думаешь, что раз я родилась в прошлом веке, то не знаю, чем вы там занимались?! Я беспокоилась о тебе, и Валери сказала, что ты в кабинете с кем-то разговариваешь. Я просто хотела проверить тебя, а вместо этого увидела бесстыдную картину. Моя дочь — потаскуха.
— Ты ничего не понимаешь, мама! — ледяным тоном произнесла Ада. Верена залепила ей пощечину.
— Нет, это ты ничего не понимаешь, Ада. Посмотри на себя. Кто он, а кто ты. Он нищий журналист, которого все зовут к себе в гости, боясь, что он дурно напишет о них. Он хуже паразита. — От тирады матери Аде становилось не по себе. Нет, мать не права. Совсем не права, потому что никогда не любила отца, вернее, была влюблена в ту жизнь, что он дал ей. — Ты понимаешь это?
— Нет, и не хочу понимать. — Ада приложила руку к щеке. — Ты ничего не скажешь Адриану и остальным, иначе я всем расскажу, как ты изменяла отцу!
Верена раскрыла рот удивления. Она даже не знала, что и сказать. Откуда ее дочь могла это знать? Откуда Ада знала, что когда-то у нее был короткий роман с одним женатым банкиром? Это было так давно, что Верене казалось, будто все забыли об этом, но Ада узнала. Боже — Верена закрыла рот ладонью, — она читала ее дневники. — Я знаю уже давно. Ты всегда учила меня, как надо себя вести, но забывала, как самой надо вести себя. Не научила Элизу простым правилам. Ты, наверное, не знаешь, но у нее был роман с Гаем и еще с множеством других мужчин, и все в Лондоне сплетничают о том, с кем она еще успела переспать. Тогда как ты смеешь меня обвинять?
— Бог тебе свидетель, Ада. Поверь мне, ты не будешь с ним счастлива. — Верена развернулась на тонких каблучках и направилась к выходу.
— Еще как буду, — прошептала Ада, ощущая, как горит щека.
