Ангелы во тьме

Ада не уехала из Лондона, как хотел Адриан. Верена, конечно, поспешила отправиться в загородное небольшое поместье в Девоншире, ожидая немецких бомбежек. Грейс тоже покинула город. Осталась только Элиза, которая так и не оставила надежд вернуть Гая, и еще несколько подруг, не верящих, что Лондон будет в руинах. Признаться, Ада вздохнула спокойно, когда мать и свекровь уехали за город, перестав ей докучать, ибо и так надоели своими сборами и охами на протяжении двух недель, пока ждали начала активных боевых действий и паковали вещи. В начале октября стало понятно, что пока Гитлер не собирается обрушивать всю свою мощь на Англию, и тогда Ада начала беспокоиться, что мама и свекровь вернутся в Лондон и начнут снова ее беспокоить. В нынешнем положении не было ничего хорошего, кроме одного: больше никто не устраивал помпезных светских вечеринок, если только скромные чаепития в домах тех, кто решил остаться в городе. Трудности начались только в середине месяца, когда правительство ввело жесткий контроль над трудоустройством и топливом, и Германия объявила о полной морской блокаде Великобритании, а это могло значить только одно: товары из колоний, постоянно попадающие на прилавки страны, скоро станут недоступной роскошью. Пока не было проблем с деньгами, покупками, походами в рестораны. Лондон хоть и немного затих, но музыка все еще звучала по вечерам, а шампанское все так же было доступным. Но в воздухе витало какое-то странное ощущение, словно многие проживали каждый день как последний, особенно когда провели перепись населения: раз чиновники обеспокоены количеством людей в стране, значит собираются считать потери на этой войне. Выходит, пожара не избежать. Однако Ада наслаждалась в это странное и непонятное время. Адриан постоянно пропадал в правительстве и порой приходил домой поздно вечером. Редко приезжал домой на обед, поэтому Ада спокойно встречалась с Гаем. Она считала, что нужно проводить побольше времени вместе, ибо в любой момент его могут отправить на войну, и тогда кто знает, как все сложится в дальнейшем. Не хотелось думать о плохом, но и обнадеживать себя не хотелось. Конечно, стоило опасаться Элизы, и Аду действительно порой по ночам пробирал страх, отчего она стала спать намного хуже. Это был страх, похожий на ревность. Она боялась, что Элиза все же добьется своего, или Гай просто поддастся соблазну, или же в его сердце еще тлеют угольки былой любви, и он вернется к бывшей любовнице. Ада боялась этого больше всего. Да, она доверяла Гаю, осознавая, что тот продолжает любить ее и желает с такой же силой, но ревность грызла ее как червь. Гай же оставался спокоен. Ему было все равно до Элизы, хотя ее преследование порой беспокоило. Она любила бесцеремонно врываться в его жизнь, приходить домой, ища его общества, бывать в тех же теннисных клубах, что и он. У нее словно была мания. Он столько раз пытался ей сказать, что между ними все кончено, что он ее не любил и никогда не полюбит, но она словно не слышала его. — Гай, дай мне шанс, — любила она говорить, при этом закуривая и глядя на него томным взглядом, будто это могло снова покорить его сердце. — Я стала другим человеком. Гай… — Прости, Элиза, но все кончено. — Он всегда старался уйти, если появлялась она, словно боялся, что ей удастся добиться желаемого. Иногда он ловил себя на мысли, что хочет ее так же, как и в былые времена, но быстро включал здравый смысл, понимая, чем на этот раз может обернуться для него связь с Элизой. Нет, он не боялся осуждения со стороны общества. Ему, как внештатному агенту, даже выгодна подобная связь, ведь Элиза могла не просто так оказаться в Англии. Однако он мог потерять Аду и то чистое чувство, что было между ними. Она — его свет, его путеводная звезда, спасшая от отчаяния, в котором он оказался после Испании. Всего одним взглядом, взмахом ресниц. Он пленился ею в один миг и совсем не хотел терять всего этого благодаря грязным желаниям Элизы. Он понимал, что наверняка Ада испытывает муки ревности из-за сестры, но и сам был подвержен этому низкому чувству. Когда ее муж был в Москве, то Гай ощущал себя куда счастливее, чем когда Адриан приехал домой. Он прекрасно понимал, что Аде не избежать объятий мужа, его ласк, и все время ссылаться на мигрени и усталость, что вызовет определенные домыслы. Каждую ночь, засыпая, Гай ловил себя на мысли: Ада сейчас с мужем, и тот, конечно, посягает на ее тело. Он одергивал себя в такие минуты, призывая к здравому смыслу. Это у Адриана Равенхарта были законные права на Аду, а не у него. Ему же не дозволено ничего, хотя на дворе давно уже не викторианская эпоха, и в обществе по-другому смотрят на многие отношения. — Сейчас Адриана больше интересует работа, — спокойно рассказывала Ада, явно стараясь утешить его, дать понять, что мужа возбуждает лишь дипломатическая почта. — Я знаю, что супружество — неотъемлемая часть твоей жизни, — отмахивался Гай, прижимая к себе Аду. Он знал, что Адриан Равенхарт взлетел в последнее время. Когда-то он был простым служащим в министерстве транспорта, несмотря на то, что имел блестящее образование. Затем попал в министерство иностранных дел, и, конечно, дело совсем не обошлось без покровителей, ведь все знали, что в его семье всегда искали выгодные знакомства. После женитьбы на Аде его стали часто отправлять на различные международные конференции, и теперь Адриану доверяли многие переговоры. Такому мужу совсем не нужна жена, которая ему изменяет. Самое время оставить его и быть счастливой. Никому не будет дела до развода, и скандал утонет в сводках с фронтов. Пока все было относительно тихо, если не считать трагических событий в Польше, где немцы не гнушались ничем. Кого-то это пугало, кто-то сочувствовал полякам, но Гитлер уже давно предупреждал, что поляки, евреи и французы — его злейшие враги. Нет, пока еще не время бросать Адриана. — Ада, я уйду на войну и, возможно, умру, а ты останешься одна. Такой женщине нельзя оставаться одной. — Гай сжал ее руку, глядя на нее, ощущая, что та полна решимости прийти домой и все рассказать мужу. — Я начинаю уставать от лжи, — прошептала она. — Я знаю, но тебе лучше сейчас оставаться с Адрианом, а время покажет, что будет дальше. — Он поцеловал ее в лоб, понимая, что Ада послушается и не будет предпринимать столь радикальных мер. Между ними все так же тлела страсть, хотя появилось больше нежности. Теперь им не нужно было быстрее оказаться в постели, сейчас они могли встречаться пару часов в день, наслаждаясь обществом друг друга, а затем отправиться в дешевый отель, где на узкой кровати, на которой предавались любви другие парочки, наслаждались собой. — Я не переживу, если ты не вернешься с войны. — Ада затянулась, возвращая ему сигарету. — Я совсем пропаду без тебя… — Не говори так, потому что я пока еще здесь. — Гай выпустил клубок едкого дыма. — На данный момент я сейчас в Лондоне. С тобой. — Но так не продолжится вечно, — горько отметила Ада. — Ведь скоро эта странная война в окопах окончится, и правительство начнет посылать людей на фронт, выполняя обязательства перед французами. Гай был согласен и старался не делиться с ней мыслями, и что начальство обещало его отправить в Голландию в начале года. Эта осень будет последней спокойной в его жизни — дальше совсем не известно, что готовит судьба. Гай ни в чем не был уверен в последнее время. Не сомневался только в одном: Аде все же будет лучше с Равенхартом — плевать на ревность, ибо она сейчас не имела никакого значения. Конечно, Майло сказал, что он просто боится и не готов жить с женщиной, которая бы стала его женой. Он назвал Гая трусом, и отчасти пришлось согласиться. Но Майло не понимал, почему Гай заставляет Аду жить с Адрианом. Никому не понять. — Я беспокоюсь о ее будущем, — спокойно ответил Гай, на что Майло странно улыбнулся. — Ты просто не хочешь хотя бы пару месяцев жить как все нормальные люди, — отозвался Майло, делая глоток кальвадоса. — А после она будет одна. Майло, она знает его, замужем за ним уже пять лет, и по-своему ей хорошо с ним, пусть она его и не любит, — пылко произнес Гай. — Что ж, как знаешь. Я бы не упустил момент, особенно сейчас, когда могут упасть тысячи бомб и разнести этот город к чертям собачьим. — Майло заказал еще кальвадоса. На этом их разговор закончился. Гай задумался о словах друга, но ему не хотелось поступать как эгоист, вырывать Аду из ее привычного мира, чтобы исполнить свою прихоть — побыть с ней несколько месяцев. Никто не знает, что произойдет завтра и что с ним будет в Голландии, пока там нет немцев. Многие уверены, что Гитлер продолжит расправляться с Польшей, но ведь время не стоит на месте. — Так что мне нужно будет делать в Голландии? — Гай стряхнул пепел с сигареты, внимательно глядя на мистера Портера, руководившего всеми внештатными агентами. — Собирать информацию. Мы ждем самого худшего, ждем, что Гитлер проглотит в итоге и Нидерланды, а это значит, что Франция будет в опасности. Мы внедрим вас в «Хет фольксдагблад» [1], где вы будете работать и заодно следить за настроениями в прессе. — Мистер Портер потушил сигарету. — Я не знаю язык, лишь только французский и немецкий, а также пришлось выучить испанский. — Гай снова затянулся, догадываясь, каким будет ответ. — У вас будет преподаватель и время выучить язык, — ответил мистер Портер. Теперь помимо встреч с друзьями, Адой и работой, Гай занимался с преподавателем голландского, чего не смел рассказать любовнице, ибо тайна должна оставаться тайной. Конечно, он скрывал от Ады свое будущее назначение не только потому, что боялся за нее, но из-за того, что подписал конфиденциальные бумаги. — Ты стал таким задумчивым, — отметила Ада, пряча лицо у него на груди. — Все время где-то витаешь. — Новости не радуют, — нашел причины Гай. — Не думай ни о чем, все хорошо. — Сегодня Элиза приходила. — Ада подняла голову, заглядывая в глаза любовнику. — Что она хотела? — Он провел ладонью по ее обнаженной спине. — Опять пыталась разузнать обо мне? — Нет. Мне совсем не нравится, что она делает и говорит. — Ада напряглась. — Она надеется тебя вернуть. Гай на это тихо рассмеялся. Признаться, ему уже давно все равно, что будет с Элизой, он знал только одно: она одержима и ей надо лечиться. Но никто не отправит ее в больницу по нескольким причинам: это уронит престиж семьи и ударит по самой Элизе, ибо ни один мужчина не захочет жениться на неуравновешенной женщине. «Я догадываюсь, что он с кем-то встречается и сделаю все, чтобы узнать, кто она», — Ада запомнила слова Элизы, и это ее беспокоило. Она знала, что если Элиза чего-то хочет, то получит. Такое у нее было воспитание. Из всех своих детей именно Элизу Верена больше всех баловала, и той почти все сходило с рук. Мама догадалась, почему Элиза приехала в Берлин и не поверила ее словам, что той тягостно жить с врагом, но решила сделать вид, будто ложь младшей дочери убедила ее и она верит ей, как и в прежние времена. Это задело Аду. Нет, она всегда знала: Верена будет выгораживать Элизу, но почему той можно уйти от мужа, а ее мать осудила за роман с Гаем? — Надеюсь, ты не встречаешься с ним больше, а если и продолжаешь, то, пожалуйста, порви с ним, пока не стало слишком поздно, — предупредила ее Верена, когда уезжала из Лондона. Ада ничего не ответила, просто улыбнулась и указала матери на машину, ждущую их с отцом. Если бы Элизу застали с любовником, то ничего бы не произошло: ни пощечины, ни гневной тирады, ни просьбы порвать порочную связь. Ничего. Верена просто сделала бы вид, будто ничего не случилось, а потом еще постаралась оправдать ее и сделала бы все ради счастья дочурки. Так отчасти и произошло. Верена наняла лучшего адвоката, чтобы развести Элизу с Михаэлем, вернее, аннулировать их брак в кратчайший срок. Разумеется, было понятно, почему она так спешит, ведь Великобритания объявила войну Германии, и теперь все, кто говорил на этом языке, был гражданином вражеской страны, считался злейшим врагом. Да, и совсем недавно правительство объявило, что находит в Англии агентов Абвера [2], поэтому Верена так торопилась. И Ада нисколько не сомневалась, что ей все удастся и Михаэль будет забыт в их семье, словно Элиза никогда не была замужем и не бывала в Берлине. — Сегодня Черчилль одобрил, что Советы оккупировали Западную Белоруссию и Украину [3]. — Гай потянулся за сигаретами. — Я думала, что Чемберлена раздражает, что они заключили договор с немцами и заняли Прибалтику. — Ада нахмурилась. Адриан так восторгался, что премьер-министр осуждает агрессоров. — Мысли Чемберлена многих не особо волнуют. Черчилль станет премьер-министром, и очень скоро. — Гай закурил, предлагая женщине сигарету. — Значит, Польша не будет последней. — Ада опустила взгляд на серую простынь, какими часто застилали кровати в дешевых отелях. — Не будет, — согласился Гай, дотрагиваясь до ее руки. — Что ж, этого стоило ожидать. — Ада тяжело вздохнула. — Будь осторожен, Элиза сказала, что сделает все, чтобы вычислить твою любовницу. — Я знаю. — Он поцеловал ее в губы, и она ощутила вкус табака на языке. Ада пыталась отбросить все тревоги, но не получалось, потому что Элиза пугала ее. Каждый раз, стоило ей появиться на пороге ее дома, Ада начинала жутко нервничать. Элиза стала напоминать ей вампира из немого фильма «Носферату» [4]. После каждого ее визита у Ады начинала болеть голова, и Флоренс постоянно заваривала различные успокоительные чаи. Порой даже приходилось врать слугам, что хозяйки нет, лишь бы Элиза Мюнс не переступала порог дома. Если Элиза узнает, что именно родная сестра мешает ей вернуть Гая, той придет конец. Элиза разрушит ее жизнь, превратив в пепел, — в этом Ада нисколько не сомневалась. Ради Гая они обе были готовы рискнуть всем, вот только Ада его любила, а Элиза просто хотела. Этим они отличались, и это делало их не подругами, а врагами. Это означает, что беды не миновать, и нынешнее спокойствие — всего лишь отсрочка перед скорой бурей. *** Ада закуталась в теплую шаль, глядя на падающий за окном снег. Обычно в это время все начинали суетиться, готовясь к Рождеству. В этом же году все намного иначе. Пока на их островах не было войны, но ее отголоски уже доносились до них. Постепенно начала меняться Англия. Новости отнюдь не радовали, хотя кто-то надеялся, что беду можно избежать — только нужно заключить мир с Гитлером. Все это казалось немыслимым и просто глупым, особенно учитывая тот факт, что немцы давно захватили и растерзали Польшу. И никто ничего не сделал, чтобы остановить эту адскую машину. Странная какая-то была война: фашисты раздирали Польшу, Советы напали на Финляндию, «Ройял оук» потоплен немцами в заливе Скапа-Флоу [5], король Бельгии и королева Нидерландов просят английского короля заключить дьявольскую сделку с Гитлером, а Японцы наводят порядок на свой лад в Азии. На самом деле ничего такого серьезного и не происходило, однако берега Англии были заминированы магнитными минами, ставшими причиной гибели многих кораблей. Признаться, Ада ожидала конца с неким страхом. Она понимала, что так дальше не может продолжаться и скоро война станет куда страшнее, чем сейчас. Вот поэтому она пошла на медсестринские курсы, хотя мать, свекровь, Элиза и многие другие совсем не одобряли ее решения. Адриан тоже не понимал ее, но потом, спустя время, смирился с выбором жены, решив, что пусть делает, что хочет. Один только Гай понимал ее. Последние два месяца стали похожи на какую-то вереницу пустых дней, наполненных разговорами о том, что их правительство уж точно не допустит захвата страны фашистами, ведь больше ста лет тому назад страна выдержала блокаду Наполеона. Единственной радостью Ады стали короткие встречи с Гаем. Теперь они виделись не так часто, ибо он все время пропадал, а Ада часто бывала в Королевском госпитале, куда ее устроил на учебу Саймон. Наверное, в этом были свои плюсы: так они избегали лишних подозрений и вопросов, учитывая, что Элиза так и не оставила притязаний на Гая. Хотя в последние недели Элиза как будто затаилась, и Аде это совсем не нравилось. Она боялась, что может сделать Элиза, понимая, что та потопит сестру при первой же возможности. Сейчас можно было расслабиться: у Элизы появилось временное увлечение — потрясающий мотогонщик Хамфри Эдвардс, богатый наследник горных рудников и дерзкий обольститель. — Пусть поиграет, — смеялся Гай. — Может, оставит меня в покое окончательно. Сам Гай тоже сильно изменился. Она не понимала, почему он бывал временами нежным, а потом холодным с ней. Ада оправдывала его тем, что скоро он уедет в Европу, но не знала наверняка. Гай ей ничего не говорил, предпочитая держать в неведении, закладывая в ее голову мысль, что Адриан всегда будет ее запасным вариантом. Женщина не хотела его слушать, потому что для нее существовал лишь только Гай и никто другой. С Адрианом тоже не все ладилось. После того как он вернулся из Москвы, что-то надломилось в их отношениях. Ада больше не ощущала себя благодарной мужу, нужной и, самое главное, перестала его понимать. Адриан и его дурацкие стремления по достижению мира в Англии просто раздражали. Она стала резко отвечать ему, холодно или раздраженно смотреть и часто делать вид, что спит, когда тот приходил в ее спальню. Все вообще не ладилось в последнее время. Свекровь вернулась сразу после двух месяцев за городом, решив, что раз пока бомбы не падают, то она вполне может вкусить столичной жизни. Мать тоже устремилась обратно в город и стала заниматься активной общественной деятельностью. В этом было столько фальши, и Ада с трудом сдерживалась, чтобы не нагрубить матери. Она знала, зачем та вяжет носки и свитера для солдат, знала, что причина крылась в том, чтобы показать всем, как она работает на благо Англии. Элиза просто не участвовала во всем этом, говоря, будто совсем не приспособлена для подобной работы, и, конечно, Верена молчала. Однажды Ада просто не выдержала и, высказав всю правду о сестре, получила пощечину. — Ты не знаешь, какой ужас пережила Элиза! — крикнула Верена. — Твоя дорогая дочь весьма неплохо устроилась в Берлине. Одевалась в дорогие шмотки, заказывая лучшие ткани, жила в особняке, ела и пила как принцесса. И не надо думать, что она не замечала, как растут гетто и факельные шествия у себя под окнами. Ей очень хорошо там жилось. Она сбежала, потому что муж ее бил, считая той еще шлюхой. Верена ничего не ответила. Просто ушла и около месяца не появлялась у них с Адрианом дома, что радовало Аду. У нее были причины так говорить. Она помнила лето 1937 года, когда они с Адрианом случайно встретили чету Мюнс на озере Комо [6]. Элиза была дорого одета, купалась в роскоши, не замечая бед вокруг себя. Она и сейчас такая же. Могла запросто закатить вечеринку где-нибудь в джаз-клубе или ресторане, пригласив старых и новых друзей, где рекой лилось шампанское. Она же не свои деньги тратила, а родителей и своих любовников. В этом была ее сестра, и Аде не терпелось, чтобы она поскорее получила развод и чтобы хоть кто-нибудь женился на ней, увезя опять из Лондона. Жаль только, это нескоро произойдет, потому что бракоразводный процесс из-за войны затянулся. Ада откинула в сторону шаль. На часах давно уже пробило полночь. Адриана дома сегодня не было — опять пропадал в правительстве, — поэтому она могла побыть с собой наедине. Жаль, что у ее мужа нет любовницы, это бы все упростило, и можно было бы с чистой душой делать все, что вздумается, потому что всегда есть оправдание — супруг тоже не верен. Она тихо прошла в кабинет Гая, набирая его номер. Он не ответил, и это немного смутило ее, но, с другой стороны, у него была своя странная жизнь, совсем непонятная ей, куда он не спешил ее впускать. Нужно думать о том, что послезавтра Рождество. Наверное, последнее спокойное Рождество.