***
Следить за Габриэль оказалось легко. Она ничего не подозревала, свято уверенная, что дружба с Деленcи и его подпевалами обеспечивает ей полнейшую безопасность. Гай выслеживал шпиона в их кругах, пока маленькая тварь за чулки и белье была готова продать себя с потрохами немцам. Порой он задавался вопросом, что та делает в Сопротивлении. Что она вообще забыла среди тех, кто мог с легкостью убить или обмануть? Габриэль Марси была его подопечной. Красивая, высокая, с точеной фигуркой и светлой головкой, голубыми глазами, ярко сияющими в темноте. Ничего в ней не было такого, чтобы ее подозревать в связи с теми, кто работал на немцев и не испытывал при этом мук совести. Иногда Гай ловил себя на мысли, что многие операции проваливаются, потому что кто-то сливает некоторые данные. Их не накрыли еще потому, что кто-то не хотел терять своего положения: получать подачки от англичан и немцев одновременно. Ему приходилось сдерживался, чтобы не свернуть ее прекрасную шейку, и чтобы Габриэль не поняла, что на нее ведется охота. Гай даже был готов спать с ней, лишь бы поймать ее и заодно каналы информации. В последние месяцы Гай курировал партизан, собирая их в более организованное движение. От партизан, что сбились в несколько групп, совсем не было никакого толку, и поэтому следовало собирать их в звенья. Это было непросто, но все же вполне возможно. У Тэмми была своя роль, у него — своя, поэтому они не мешали друг другу. Поэтому Гай не сказал ей, что займется поимкой шпиона в своих рядах и пропадет на несколько лет. Да, она будет волноваться, но с другой стороны, меньше знает — лучше спит. Гай вздохнул, продолжая курить. До прошлого месяца Габриэль практически не покидала пределов двух районов Парижа. Однако нынче ее жизнь, судя по всему, круто переменилась. Теперь Гай не сомневался: именно Габриэль выдала Мишеля и Этьена, его людей, и наверняка тех уже замучили в гестапо. Да и про него явно рассказать успела. Он судорожно рылся в памяти: есть ли у Габриэль его фотография? Нет, иначе снимок уже бы красовался на плакате вместе с остальными партизанами, которых разыскивали сегодня по всему городу. И в отделении их разведки начался бы переполох. С арестом многих людей образовалась бы брешь, и все бы об этом знали. Габриэль беспечно и уверенно шагала по улице в новом темно-синем пальто с меховым большим воротником. Откуда у нее деньги на это пальто? Гай ненавидел ее с такой страстью, что сам поражался — ему никогда и в голову не приходило, что он способен убить женщину. Да, он возненавидел Сильвию, когда та изменила ему, но сейчас прекрасно с ней общался. Ненавидел Элизу, но сейчас считал ее просто дурочкой и больше ничего к ней не чувствовал. Но Габриэль ничем не лучше всех прочих коллаборационистов. Строго говоря, даже хуже, ведь у нее не было ровным счетом никаких причин поддерживать немцев — ни детей, ни угрозы, что ее угонят на принудительные работы, да и жила она в маленькой квартирке вдали от основных событий. Поначалу все думали, что она патриотка Франции, готова вести подрывную деятельность, пока немцы топчут ее землю. Пригни бы она свою светлую головку пониже, не участвуя ни в каких тайных организациях, и прекрасно просидела бы всю войну. И тем не менее она сотрудничала с врагом, способствовала смерти честных французов, своих знакомых, с которыми не раз смеялась и болтала. Она не заслужила милосердия. Идет война. Габриэль сама решила, на чьей она стороне. Когда-то она болтала с подругами о мире, парижанках, кухне, вине, а потом хладнокровно смотрела, как этих подруг, рыдающих и взывающих к милосердию, безжалостно швыряют в фургон для арестованных. Габриэль наверняка знала, что Мишель любит ее, однако преспокойно выдала его Деленси. У этой женщины нет сердца… а в душе нет страха перед Богом. Гай не верил в Бога, но теперь в такие минуты, вдали от Лондона, Ады, ему нужно было находить хоть в чем-то пристанище. Он и сам не заметил, как стал ходить на католические мессы, вспоминая, как они с мамой по воскресеньям посещали службу в протестантской церкви. Сейчас он не знал, где на самом деле его дом. Америку он покинул больше десяти лет тому назад, прожив там двадцать один год. Сейчас ему тридцать три, и у него не было ни жены, ни детей. Он завтра может умереть, а после ничего не останется, возможно, даже его женщина забудет его и предаст. Гай зажал сигарету в озябших пальцах. С безопасного расстояния он смотрел, как Габриэль заходит в бар и усаживается за длинный стол. Заказав что-то, она вышла из-за стола и направилась в глубь зала — наверняка в дамскую комнату. Поднялась по лестнице… Вот он, его шанс. Гай бросил взгляд на часы. Ничего, есть время свернуть ей шею. Но не успел он пошевелиться, как появился Деленси. Гай вжался, чтобы тот не заметил его. Альбер Деленси был когда-то его другом в той прошлой жизни, когда Гай жил в Париже, а сейчас Деленси работал на немцев. Этот невысокого роста добряк, круглолицый, со светлыми глазами, всегда любил отпускать грязные шуточки про женщин и политику. По субботам они вместе пили и разговаривали о многом. А теперь… Теперь Альбер полицай. Втянув в себя воздух, Гай отодвинулся подальше в тень подворотни. Официант рассыпался в приветствиях перед полицаем и показал ему на выбранный Габриэль столик. Гай увидел, как девушка вышла из дамской комнаты и трижды поцеловала жирную щеку Альбера. Скользнув на стул рядом с Деленси, она игриво захихикала, когда тот облапал ее. Гай опустил взгляд. Его вдруг затошнило, но он сдержал приступ. Когда-то он говорил Аде, что давно перестал удивляться, будто война сжигает все прекрасное в душе. Однако сейчас его удивило, что знакомые ему люди сотрудничали с этими монстрами, отправлявшими на смерть тысячи людей каждый день. Габриэль — не только коллаборационистка, но еще и любовница Альбера. Похоже, полицай торопился — в два глотка осушил бокал вина. Габриэль к своему напитку притронуться не успела, а Деленси уже вскочил из-за стола. Красотка улыбнулась и последовала за ним. Гай тоже. Всю дорогу до гостиницы, где часто сдавали комнаты для немцев и их шлюх, он думал над тем, как убьет Деленси и Габриэль. Кругом было тихо. Парочка вошла внутрь, не замечая соглядатая, а Гай принялся ждать, поглядывая на часы. Прошло двадцать семь минут. Стоит ли выполнять задуманное? Мудро ли? Многие ответили бы «нет» по обоим пунктам. Здравый смысл Гая твердил то же самое. Но сердце — самый ненадежный судья — противоречило мудрости. Он не сможет жить в ладу с самим собой, если хотя бы не попытается. Не сможет спать спокойно, зная, что мог отвести беду от своих людей, но не сделал этого. Гай скользнул за угол дома, на задний двор. Он старался быть незамеченным, но не получилось. Кажется, какая-то старуха, что решила выглянуть в окно, увидела его. Мужчина прошел в дешевую гостиницу. Хозяйка враждебно метнула в его сторону взгляд. Сразу было понятно, как же ее достали эти немецкие офицеры и их проститутки. — Приходи попозже, — продолжила женщина, теребя нитку жемчуга на тонкой шее. — Когда накормим постояльцев. Может, немного супа останется. А может, и просто хлеб. Наверное, такой вывод она сделала, увидев круги под глазами у Гая, ведь тот почти не спал в последнее время и не ел: было некогда — приходилось постоянно менять места, бегать по городу. Гай улыбнулся. — Спасибо. А много у вас нынче постояльцев? Старуха несколько секунд пристально разглядывала его, затем покачала головой, продолжая делать записи. — Только полицейская свинья со своей шлюхой, — ответила она, сплюнув себе под ноги. — Будь они неладны. Дай мне волю, придушила бы их собственными руками. Кажется, удача его не оставила. Гай сделал серьезное лицо, чтобы хозяйка гостиницы не поняла его истинных мотивов и ни в чем не заподозрила. — В каком номере, мадам? — тихо спросил Гай. Старуха обратила к нему тяжелый взгляд и изучала так долго, что судорожно заколотившееся сердце едва не заставило Гая броситься наутек. Но он сдержался, как и делал это раньше. Сейчас не место страхам и сомнениям. — В пятом, — ответила она наконец еще тише, чем он. — Первый этаж. Погоди, пока закончат. Он пьян, так что минут пять, не дольше. Выждав семь минут, Гай бесшумно перебрался с крыши прачечной в открытое окно и на узкую лестничную площадку за ним. Подождал, прислушиваясь. Ничего. Спустившись на цыпочках в коридор, остановился под дверью пятого номера. Изнутри ему послышалось легкое постукивание, померещился смех, потом вроде бы скрип кроватных пружин. Гай повернул ручку двери. Он ждал, что комната окажется заперта, возможно, даже надеялся, что будет закрыта на замок изнутри. Но дверь тихо отворилась. Из кромешной тьмы слышался храп Деленси. Из-за другой двери доносился плеск воды: Габриэль набирала ванну. Пока девица занята своими делами, можно тихо убить Деленси. Конечно, полиция будет спрашивать, но старуха вряд ли его заложит. Хотя были сомнения по этому поводу. Гай осторожно подошел к Альберу, взял рядом с ним лежавшую подушку, положил на лицо бывшего друга, быстро достал пистолет из кармана пальто и выстрелил. Вот так — одной фашистской свиньей стало меньше. Смерть его была мгновенной, он не мучился, так что Гай поступил очень милосердно. Осталось разобраться с Габриэль. Двигаясь точно во сне, Гай открыл дверь ванной комнаты. Внутри горела маленькая лампа. Габриэль лежала в ванне, замотав волосы в полотенце, чтобы не намочить. — Ты заснул так быстро, я и не думала, что захочешь продолжения, — проворковала девушка, совсем не понимая, кто стоит у нее за спиной. Гай глубоко вдохнул. Инстинкты призывали его бежать. Шагнув обратно в комнату, он аккуратно прикрыл за собой дверь. Но тут же остановился. Если он оставит Габриэль живой, то она и дальше будет сдавать гестапо их ячейку, пока всех не перестреляют. Этого просто нельзя допустить. С предателями только один разговор. Дверь ванной открылась: Габриэль вышла посмотреть, чем занялся ее любовник. И застыла в дверном проеме, совершенно обнаженная, ошеломленно глядя на Гая. В следующую секунду взгляд ее метнулся к постели. Чары молчания рассеялись, но за ту пару биений сердца, достаточных для осознания увиденного, Гай, стремительным прыжком преодолев разделявшее их расстояние, со всего размаха ударил девушку по лицу — в тот самый миг, как она набирала воздух, чтобы закричать. Впервые в жизни он поднял руку на женщину… Крик замер на ее губах. От потрясения и неожиданной боли Габриэль отшатнулась, поскользнулась на мокром полу и, неловко взмахнув руками, упала, с душераздирающим криком ударившись затылком о край железной ванны. За окном остановилась какая-то машина. Гай на цыпочках подкрался к окну. Гестапо. Габриэль не шевелилась; Гай хотел посмотреть, дышит ли она, но не смел терять ни секунды, зная, что долго та не протянет и скоро испустит последний вздох. В Испании он видел, что такое агония. Бесшумно выйдя за дверь, он запер комнату, а потом вылез в то же окно в конце коридора, через которое проник. Прополз по крыше, спрыгнул и со всех ног помчался вниз по холму. Пока отыщут запасной ключ, пока поднимут тревогу, он окружным маршрутом вернется домой. Поймать его уж точно не смогут. Сразу будет понятно, что орудовал сегодня здесь не просто энтузиаст из партизан. Поймать агента всегда тяжелее: чаще всего они попадаются в руки гестапо по своей глупости или же из-за предательства. Гай вдохнул полной грудью ночной зимний воздух. Он никогда до этого дня не убивал, но теперь, кажется, не получится держаться от всего этого в стороне. Больше нет прежнего Гая Данбара.***
— Гай Данбар, где ты был? — Тэмми сразу же набросилась на него, стоило Гаю появиться на пороге их номера. — Я чуть с ума не сошла. — И подняла все наше руководство? — Гай скинул с себя пальто и жакет. — Да. — Она не мигая посмотрела на него. Почему-то Тэмми ожидала, что он начнет сейчас ругаться на нее, но Гай был спокоен, как удав. — Посмотри, не осталось ли на пальто следов крови, — попросил он. — Гай Данбар, у вас просто паршивый вид, поэтому марш принимать ванну, а потом я буду тебя кормить, — приказала Тэмми, подбирая с пола его пальто. — Ты — меня кормить? Не смеши меня. — Гай устало опустился на кровать. — Прости, дорогая, но ванна отменяется. Мне надо поспать. Ей оставалось только гадать, что же на самом деле с ним случилось. Тэмми не нашла следов крови на его одежде. И совсем не понимала, к чему эта фраза. Может, он все же убил Мюнса, но тогда… Тогда гестапо стояло бы на пороге их дома. Тут явно что-то совершенно другое. Только сам Гай скажет ей, в чем дело. Он проспал целые сутки. Звонили с его работы, спрашивали, не выздоровел ли он и когда сможет вернуться, потому что без Гая часть работы просто не сделается. Тэмми сказала, что завтра он точно сможет прийти, хотя сама в этом сомневалась. Гай ничего не стал ей рассказывать. Поначалу она обиделась на него, но потом перестала дуться. У каждого своя работа и задача. Она следила за нацистской верхушкой, а Гай занимался партизанами. Эти два вида тайной работы никогда не пересекались, так что хорошо, что никто из них ни в чем не осведомлен. — Скажи, ты действительно так переживала за меня? — Гай аккуратно провел ладонью по бедру Тэмми. — Я чуть с ума не сошла. Никогда не делай так. — Она надула губы. — Теперь ты поняла, что ощущаю я, когда ты пропадаешь со своим Мюнсом? — Да. — Гай довольно на это улыбнулся. Оба замолчали. — Я люблю тебя. — Услышал сквозь дрему Гай и ничего на это не ответил. Он решил сделать вид, будто ничего не слышал. Так будет лучше для них двоих. Чувства не должны затягивать их с головой.