Ангелы во тьме

Гай огляделся. Сейчас, когда немцы стали проводить жесткие чистки, не стоит забывать о предосторожности. В воздухе витало какое-то странное ощущение, и Гай прекрасно знал, что это такое. Скорая свобода. Если верить тихим слухам среди начальства, то открытие второго фронта произойдет совсем скоро, а это означало только одно: война подойдет к концу. Хотелось верить, что слухи и все эти намеки на скорую помощь перестанут быть таковыми. — Месье. — Услышал Гай тихий голос Жюстины. — Это вам. — Она достала из сумки письма, которые успела стащить у военачальников, пока те были в борделе, предаваясь наслаждениям. — Хорошо. — Гай засунул письма во внутренний карман пиджака. — Хорошая работа. — Он извлек несколько франков из брюк, протягивая девушке. — Продолжай в том же духе. Жюстина стала незаменимой помощницей, в некотором роде значила больше, чем Тэмми. С последней они почти не виделись в последнее время. Чаще всего та разъезжала вместе с Мюнсом. Это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что не надо было объяснять, почему за последний год он так изменился, и скрывать свою тайну, греющую его в трудные минуты. Плохо, потому что чаще всего Гай оставался один на один со своими демонами. Наверное, Жюстина была бы не прочь усмирить их, но она так молода, и Гай просто не представлял, как ее затащить в постель. Еще год тому назад он думал совсем иначе. Но теперь… Теперь многое для него изменилось. Гай помнил тот теплый майский день, когда его вызвали в управление в кабинет месье Леблана. Помнил, как Паркер говорил с ним сначала о делах, рассказывал о том, как Тэмми слила им много полезной информации, позволяющей узнать часть нацистских планов. Гай, как всегда, пил виски со льдом, ощущая, как на время все тревоги уходят прочь, ведь о будущем они говорили гораздо увереннее, нежели год назад. Потом Паркер встал и стал рыться на столе, нашел желтый конверт и передал Гаю. Письмо не было подписано — можно подумать, предназначалось для кого угодно. Гай не стал его разворачивать — просто сжал между пальцев. — Это письмо из Лондона. Для вас, — произнес Паркер, расстегивая пуговку серого пиджака. — Оно долго кочевало по нашим каналам, но это вынужденная мера. Сами понимаете, какие сейчас непростые времена. В любой фразе может скрываться то, что нанесет большой урон всему нашему предприятию. — Да, конечно, — согласился Гай, убирая письмо в карман. — Это из управления? — Нет, — отрезал Паркер. — Это для вас. Личное письмо. Его передал в службу Хьюго Беккет. — Гай замер, услышав это имя. Оно означало только одно: послание от Лорен, сообщавшее о делах Ады или о какой-нибудь ужасной новости. — Потом его переправил Джош Эмсворт уже по нашим каналам. Джош Эмсворт. Его мнимый соперник. Мужчина, которого Гай ненавидел по ночам, когда не мог заснуть, представляя, как тот обнимает его женщину, пока он тут рискует жизнью. — Дальше письмо уже попало к нам. — Услышал Гай. — Сожгите его сразу, как прочтете. Никто не должен найти письмо, какой бы характер оно ни носило. — Разумеется. — Гай взял шляпу со стола и направился к выходу. Он прочитал его в дверях дома. Просто жадно проглотил каждую строчку. И не мог поверить увиденному. Новость обрушилась на него, как лавина в горнолыжном курорте. Настолько обескуражила, заставила на время чувствовать себя таким уязвленным, а потом ощутить силу, родившуюся где-то глубоко внутри его естества. У него была дочь. У них с Адой был ребенок. И Гай даже не хотел ставить под сомнение ее слова. Гадать, врет ли она или все же нет. Он верил ей. Верил, что это правда. Он никогда не думал об этом. Никогда не думал, что может стать отцом. Вот так просто. В один миг. Всего лишь мгновение — и у него есть тот, в ком бьется его кровь. Та, что наследует черты его внешности или же характера. Вот почему Гай не мог соблазнить Жюстину, как бы ей того ни хотелось. Каждый раз, как она пыталась льнуть к нему, он представлял, что какой-то тип домогается его дочери, и ненависть душила его. Его ребенка воспитывает Адриан Равенхарт. Кэт носит его фамилию, унаследует его состояние, потому что, судя по всему, Адриан стерилен и не способен произвести на свет хоть какое-то потомство. В такие минуты Гай сожалел, что так и не дал Аде уйти от мужа, но, с другой стороны, на какую жизнь он бы ее обрек, поддавшись собственному эгоизму? Ада бы утопала в нищете и человеческом презрении. Всем было бы все равно, что ребенок от любимого мужчины, что это самое лучшее, что случилось с ними за последние годы. Никто бы не слышал всех этих доводов. Нет, все же хорошо, что Ада осталась с мужем. Так лучше для них всех. И, возможно, лучше бы ему вообще не знать о том, что у него есть дочь. Было бы спокойнее. Проще выполнять ежедневную работу, не думая об Аде или Кэт. Гай свернул на другую улицу, убедившись, что хвоста за ним нет и можно спокойно идти домой. Оставалось лишь надеяться: Тэмми все же вернулась из Мюнхена. Он открыл дверь, ощущая в воздухе аромат ее тонких духов. Тэмми стояла посреди комнаты, пытаясь раздеться. У нее явно это получалось с трудом. Было видно, как пальцы ее почти не слушаются. Гай подошел к ней, помогая расстегнуть застежку на алом платье. Красный цвет всегда безумно шел к цвету ее глаз и волос — неудивительно, что для встреч с Мюнсом она часто выбирала вещи именно этого цвета. — Когда ты вернулась? — спросил Гай, когда Тэмми обернулась к нему. — Час назад. Я так устала, Гай. — Она зевнула, мужчина ощутил запах алкоголя, исходивший от Тэмми. — Как же я устала от всей этой жизни. Спать с двумя мужчинами. С тобой, чтобы поддерживать твое эго, доказывая, что ты все еще герой-любовник и кому-то нужен. С Мюнсом ради дел Англии. Устала похотливо смотреть на немца с погонами, потому что он может предоставить нужную информацию. Как же я устала от всего этого. — Да-да. — Гай обнял ее за талию. — Тебе нужно поспать. Ты ужасно пьяна. — Я пьяна. — Она тихо засмеялась. — Я не пьяна. — Нет, ты пьяна, как свинья. — Гай взял ее на руки и понес в душ. Ничего, холодная вода приведет кое-какие мысли в порядок. Тэмми сопротивлялась, но Гай был уверен: ей надо прийти в себя. Сейчас совсем не до слабостей, учитывая, что совсем скоро откроют второй фронт. Еще несколько месяцев — и Франция будет свободной, а де Голль с победой вернется домой. И им можно вернуться домой. — Послушай меня, Тэмми Грэм, не смей сейчас давать слабину. — Гай завернул ее в покрывало. — Только не сейчас, когда осталось совсем немного — и Франция будет свободной. Ты и я сможем вернуться домой. — Ты так уверен? — дрожащим от холода голосом произнесла Тэмми. — Я в этом уверен. — Он положил ее на кровать. — А теперь просто поспи. Тебе надо отдохнуть. Гай налил себе немного вина, чтобы хоть как-то расслабиться. Нужно уйти сейчас в глубокое подполье. Если это правда и союзники придут со дня на день сюда, то всем придется несладко. Немцы будут пристреливать любого, кто хоть как-то замешан в подпольной борьбе. Потери им сейчас не нужны, как и аресты. Ни к чему хорошему это в итоге не приведет, потому что фашисты будут в спешном порядке убивать, зачищая при этом следы. Им сейчас нечего терять. Русские уже перешагнули границу, и кажется, будут продвигаться все дальше. Черчилль, этот старый лис, строит планы по освобождению Европы с другой стороны. Не стоит забывать и про американцев, ждущих своего звездного часа. А если учесть тот факт, что Гитлеру скоро перестанет хватать ресурсов и прежде всего военных, то война действительно приближается к концу, но какой ценой? Потерь, смертей и большой крови. Жюстина достала для него весьма занятные документы. Немцы, конечно, имели представление о том, что коалиция вела переговоры по открытию второго фронта, но, кажется, подробностей они не знали. Гай закрыл глаза, устало откидываясь в кресле. Нужно поспать, но почему-то в последнее время не очень получалось. Гая беспокоили прежние кошмары. Каждая смерть, которая задела его, давала о себе знать. Все это совесть, нежелание принимать ужасную реальность, в которой он поневоле оказался. Его усталость в итоге могла сказаться на всех его людях. Любой просчет с его стороны — и все… Смерть. Кровь. Париж в огне и боли. Гай нашел таблетки успокоительного. Опустил на язык. Он знал еще одну причину его расстройств: Ада и Кэт. Гай понятия не имел, что творится с ними. Терзался ревностью. Злился, что Ада посмела родить от него ребенка сейчас, а не тогда, когда он еще не ушел на войну. Но, с другой стороны, такие вещи нельзя запланировать: дети появляются на свет тогда, когда должны. Особенно когда их не ждешь. Скорее бы вернуться домой. *** Жюстина подала Гаю зажигалку. Это было сродни ритуалу, когда он приходил к ней в бордель. Он закурил, ощущая, как табак наполняет легкие. Взор Гая остановился на узорах на потолке: былая роскошь Парижа времен рококо — историческое здание в итоге стало борделем для фашистов. Он устало закрыл глаза, слыша, как Жюстина разливает им вино. Она подошла к нему, подавая бокал. Гай не сразу принял его. Он почему-то немного замешкался, а Жюстина решила, что начальник такой заторможенный оттого, что устал. Она часто видела, каким опустошенным бывает Гай, словно из него высосали всю силу, поэтому Жюстина просто давала время ему отдохнуть. — Что с вами? — спросила она, усаживаясь на пол рядом с ним. — Вы такой… — Со мной все в порядке, — отмахнулся Гай, выпив одним глотком вино. — Просто думал над тем, что ты достала для меня на днях. — Я могу еще что-нибудь найти для вас, — прошептала Жюстина. — Пока не стоит. Сейчас один из самых опасных периодов. — Гай посмотрел на девушку. — Тебе не стоит просто тут сидеть. Однажды твоя мадам поймет, что здесь происходит на самом деле и тогда тебе будет плохо. Она все поймет, что мы тут с тобой водим беседы, а не занимаемся тем, чем должны. — Месье… — Жюстина потупила взгляд. — Месье… — Только не думай, что я согласен с тобой переспать, — прохрипел Гай. — Во-первых, я не совращаю малолеток, а во-вторых, у меня уже есть женщина. — Вам не стоит приходить сюда больше, — спокойно произнесла Жюстина, будто не совсем понимала, что это значит. — Я больше не смогу все скрывать. — Жюстина! — Гай схватил ее за руку. — Ты должна и дальше все скрывать, иначе тебя расстреляют. — Как и вас! — возразила она, пытаясь вырвать руку. — Да, как и меня, — согласился Гай. — Как и других людей. Нас всех могут расстрелять. За малейшую провинность. Ты видела, как немцы расправляются с нашими товарищами? — Нет, — пролепетала девушка. — Тогда знай, что сначала они жестоко пытают, а потом, когда не добьются желаемого, расстреливают. — Гай снова отпил вина. — Участь каждого из нас не прекрасная. Однако мы можем все исправить и решить проблемы. Или хотя бы их часть. Жюстина плакала. Она и не знала, что сказать. Хотя Гай прекрасно ее понимал. Он понимал ее куда больше, чем все остальные. Он помнил себя, когда попал на службу в Ми-6. Тогда он был моложе и не совсем понимал, чем вся эта авантюра может в будущем для него обернуться. Гай помнил, как принял решение: нисколько не колеблясь, просто дав положительный ответ. Хотя ему дали время на принятие решения. Гай был удобен для английской разведки. Молодой, напористый, журналист без дома, без семьи, способный иностранец, по собственному желанию оказавшийся в Европе. Он был им нужен, и Гай решил оказать услугу, совсем не заметив, как втянулся в большие политические игры. Да, он хорошо понимал Жюстину. Тем более она девушка, а столь нежные особы склонны сомневаться и пугаться. Гай погладил девушку по руке, она вздрогнула от прикосновения, поднимая на него глаза. — Все хорошо, если что — ты можешь уйти, — вдруг произнес Гай. — Нет, уже не могу. — Она тяжело вздохнула. Она была права. Не могла. Пути назад уже нет. Если ты однажды связал судьбу с Сопротивлением, то будешь до последнего вздоха бороться с врагом, пока не наступит мир. Жюстина понимала это, но иногда давала слабину, как и любой другой человек. Больше полугода тому назад Гай нашел ее в борделе. Он зашел сюда не для того, чтобы развлечься. Гаю вообще никогда подобные заведения не нравились. Он зашел сюда по делам, а потом Жюстина подошла к нему, ласково с ним заговорив, спросив о том, что ему нужно. Он просто думал, что выпьет, и девчонка отвяжется от него, но вместо этого она попросила с ним подняться наверх. С тех пор она работала на него. Да, Гай сказал, что она не обязана делать это, спать с нацистскими свиньями, но Жюстина быстро смекнула: секс порой — самый лучший способ достичь поставленной цели. Просто раздвигай ноги, и пока свиньи спят, можно обыскать их карманы и чемоданы. Так Жюстина стала поставлять Гаю всякого рода сведения. — Мне нужно идти. — Гай поднялся с кресла. — Будь осторожна, сейчас каждое неловкое движение может восприниматься как повод для подозрения. — Конечно, — прошептала Жюстина, запрыгивая на кровать. Она знала, что нужно сделать, и мадам не будет косо на нее смотреть утром. Гай оставил несколько банкнот на столике у зеркала и покинул девушку. Ему тут не место. Хоть бы Тэмми сейчас оказалась дома. *** Крутить роман с Михаэлем Тэмми жутко надоело. Мюнс сохранял оптимизм и верил, что в один прекрасный день, когда великая Германия победит в войне, они смогут зажить счастливо вместе. Тэмми соглашалась с этим. Иного пути у нее не было. Главное, что она знала правду: вместе им долго не быть. Придут американцы с англичанами и тогда судьба Франции решится окончательно. Это уже витало в воздухе. Ощущение того, что скоро наступит желаемая свобода. Тэмми чувствовала это, находясь в компании немецких дружков Мюнса. Все они только и делали, что пытались убедить ее: ничего не случится и союзникам просто не одолеть армию Гитлера. Но все видели, что случилось в прошлом году, как в танковом сражении немцы проиграли. Еще немного — и русские поднимут свой флаг над Бундестагом. Тэмми ждала, когда наступит этот день. Тогда она сможет вернутся домой, к матери. Перестанет заниматься журналистикой, лучше напишет пару романов под псевдонимом, которые наверняка быстро раскупят, ведь они будут о любви и войне. Женщина услышала стук. Она остановилась перед дверьми, не решаясь открыть. Гай бы просто воспользовался ключами. Она прислушалась к стуку, каким пользовались лишь только члены подполья. — Это Хуан. — Тэмми резко открыла дверь и впустила испанца в квартиру. — Что случилось? — обеспокоенно спросила женщина. — Сильвия… — Он сбился, не зная, что и говорить. — Что с ней? — Тэмми тяжело вздохнула. — Ее арестовали пару часов назад. — Хуан стал ходить по комнате. Его слова обескуражили Тэмми. Морально она давно приготовилась к этому. Знала, что когда-нибудь все так и закончится. Гай всегда предупреждал ее: каждый день может стать последним и каждого из них могут арестовать в любой миг. Она просто не понимала, как Сильвия, такая осмотрительная и дальновидная, могла попасться нацистам. — За что? — поинтересовалась Тэмми. — Они поняли, что та сливала сведения. И не один год. Ты понимаешь, что будет дальше. — Хуан был в отчаянии, хоть и пытался держать себя в руках. — Да, — согласилась Тэмми. — Я могу все сказать начальству, они что-нибудь придумают. — Не думаю, им сейчас не до людей из Сопротивления, — отрезал Хуан. Тэмми не совсем его понимала. — Осталось только надеяться, что скоро здесь будут наши люди. — Ты прекрасно понимаешь, что за неделю союзники не освободят страну. — Тэмми стала искать сигареты. — А что если попробовать через Мюнса? — Он, может, и ничего не поймет, но его дружки уж точно обо всем догадаются. Не такие уж они и тупые. — Хуан тоже закурил. — Нужно дождаться Эберта, он что-нибудь придумает. — Я очень надеюсь, но он не такой всесильный, каким порой хочет казаться нам всем. — Хуан сел в кресло. — Даже лучшие из нас бывают бессильными и не способными ни на что в самые критические ситуации. Тэмми тяжело вздохнула. Где же Гай? Где его вообще сейчас черти носят? Наверное, опять пропадает в своем борделе. Пытается найти ответы на свои сложные ответы, собирая информацию по городу. Они мало сейчас общались, и это совсем не шло на пользу. Тэмми это понимала, но поделать ничего не могла. Между ними стояла стена. Плотная стена, которую разрушить никак нельзя. Но стоит все же постараться. Гай пришел через час. Он был возбужденным, и кажется, пьяным. На его лице сияла улыбка. — Это стоит отпраздновать, — сказал он, снимая пальто. — Вчера в Нормандии, Па-де-Кале и Бретани высадился десант союзников. Скоро этот ад закончится. — Нет, Эберт, не скоро. Он только начался. Для нас всех.