Исправляя историю.

Девочку мы отвели домой: она поклялась Всевидящим Оком Ра молчать о том, чему она стала невольной свидетельницей. Мне казалось, что нужно покориться правосудию фараона, сдаться на милость Божественного правителя. Да только Верховный Жрец рассудил, что про тех, кому получится затаиться, подозрительный фараон на своем смертном одре даже не вспомнит. Ведь смерть от яда черной мамбы очень страшна – паралич, расползающийся все дальше и дальше по телу. Трудно искать виновных, когда легкие сдавливает тяжелый обруч, препятствующий каждому вдоху и выдоху. Мы шагали по бескрайней пустыне: под ногами поскрипывал остывший от дневной жары песок, где-то вдалеке затянули печальные песни голодные шакалы. Несмотря на отсутствие звезд, Имхотеп шел ровно, уверенно выбирая дорогу. - Зачем ей нужно было убить фараона? – я, наконец, озвучила мучавший меня вопрос, - Ведь он дал ей все… - Разве? Она мечтала стать главной женой воплощения Бога на земле, а стала всего лишь одной из жен гарема, - с нескрываемым презрением начал объяснять жрец; милосердная темнота скрывала его выражение лица, - Я должен был догадаться. Еще рано утром она манила меня властолюбивыми речами, предлагала занять место фараона, когда Небка отправиться на встречу с Богами. По ее словам, это ради меня она ушла в его гарем… - Ты все-таки ее до сих пор любишь, - боль его голоса острым ножом полосовала мое сердце. Он тяжело замолчал, потом все же ответил. - Нет. Но я не могу поверить, что ее душа оказалась столь мелочной. Тяжелая круглая луна залила округу серебряным светом, обрисовала строгие линии высоких пальм. Журчание воды развеяло все сомнения – мы стояли на краю оазиса. Темная гладь воды застыла неподвижным зеркалом, отражавшим томную жаркую ночь. - Это место мне приснилось после первого жреческого обряда, - разорвал тишину непривычно тихий голос жреца, - И лишь спустя много лун мне удалось найти его. Красиво? Я лишь молча кивнула – слишком поражало величие нетронутого творения Богов, рядом с которым все людские дела были лишь муравьиной суетой. - Иди сюда, - Имхотеп взял меня за руку. Несколько шагов в сторону озера – и я увидела небольшую скалу, в которой скрывалось отверстие пещеры. - Заходи, не бойся, - он широко улыбнулся, заметив мой ошарашенный взгляд. Внутри пещера не отличалась от обычной хижины землепашца: пара циновок на полу, рядом свалены кучей грубо выделанные шкуры, свитки папируса по всем углам. Эта естественная простота так не вязалась с дворцовым великолепием! - Иногда я сбегаю сюда, - словно услышав мои мысли, продолжил египтянин, - Скрываюсь от городской суеты. Как будто бы напрямую общаюсь с Богами… Он сидел на циновке, причудливо скрестив ноги. Мне нестерпимо хотелось обнять его, поделиться теплом, приободрить. Ну, что же, иногда стоит прислушиваться к своим желаниям: я устроилась рядом с ним, коснулась ладонью его руки. Жрец накрыл ее своей, а потом сильно, но очень осторожно притянул меня к себе. Впервые наши губы встретились, дыхание смешалось, став одним на двоих. Его ласковое прикосновение к груди вызвало жар и истому; я скользила губами по его шее, словно демон, жаждущий крови любимого. Потом были объятия – сильные и нежные, дарящие чувство защищенности и неведомой сладости. И резкая, ожидаемая боль. - Ты берегла себя для кого-то, украденная чужеземка? – уже после, сжимая меня в своих руках, спросил Имхотеп. - Я люблю тебя, я выбрала тебя, я принадлежу тебе, - уверила я его. Нагие, словно безгрешные дети, мы плавали в теплой густой воде, ловя и отпуская друг друга. И шелестели по песку мягкие лапки черной Богини Баст, охранявшей новое царство любви.