Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Лишь тени смутные скользят... Откройтесь, нижние глаза! Но перед ними пелена, непроницаема она и тьмой полна. Так тяжело смотреть из двух... Так что ж, надеяться на слух? Но звуков нет, вокруг слышна лишь тишина.    Земля под боком ощутимо подрагивает. Значит, бой еще идет, и в отключке проваляться довелось лишь пару мгновений. Хорошо, есть надежда, что проблемы со слухом и зрением это не контузия, а так, короткое оглушение.    Моргнуть. Моргнуть еще раз, варрен подери! Нельзя среди боя с половиной зрения. И как только люди обходятся?    Мимо, покачиваясь, крадется кто-то. Видны только сапоги. Не двигаться...    Ушел. Туда ему и дорога, наверняка ведь человек шастал, проверял трупы.    Прислушаться... Нет, пока не определить, как далеко отошел. Лучше и дальше не шевелиться. Мгновения тянутся в попытках проморгаться, и Балак впервые в жизни жалеет, что у него зрение сложнее человеческого. Наверняка ведь дольше и восстанавливаться будет.    Прикрыть глаза. Да, так гораздо легче. А то с открытыми впечатление, что каждый из них косит в свою сторону.    Земля снова вздрагивает. Словно издалека, доносится глухой взрыв. Отлично, хотя бы слух возвращается. Снова шаги.    — Офицер? Старший!    Кто-то трясет за плечо. Неясно. Видно смутно.    — Ближе наклонись, — требует Балак. А, теперь понятно. Один из новичков. — Что с прорывом?    — Удался, если так можно сказать, — печально усмехается. — Давайте, встать помогу.    Спецназовец, ухватившись за протянутую руку, садится. Тут же приходится схватиться за землю, чтоб не упасть.    — Погоди, — выдыхает. — Сейчас, отойду немного, тогда пойдем. Давай пока дальше докладывай.    — Потери, офицер, — боец мрачно смотрит в сторону. — Из наших вырвался каждый третий. Из пехоты — каждый десятый. Пулемет люди успели подорвать. Вас вот взрывом приложило. Мы искать пошли, от остальных отстали.    Да, верно. Балак как раз собирался запрыгнуть на крышу дота, когда бойница, которую он использовал, как ступеньку, вдруг плюнула пламенем, а стена просто рассыпалась... Все, провал в памяти. А сидит он теперь у подножия холма. Нехило, видимо, полетал, да еще и головой приложился. Хорошо, что хоть в шлеме.    — Ясно. Человека не видел? Здесь бродил, вынюхивал что-то.    — Видел, три минуты назад он в овраг сиганул — может, меня заметил, может, просто на всякий случай. Больше, вроде, не появлялся. Вы как?    — Вроде бы, цел. Идти смогу.    Три минуты? Видимо, все-таки отключился еще раз.    — Вот ведь живучий вы тип, — удивленно моргает боец.    — Посчитаю за похвалу, — усмехается Балак. Ругать подчиненного за фамильярность незачем. Пусть хоть один постоянно в рот заглядывать перестанет. Может, еще и разумной инициативе научится и остальных научит. Мечта тогда будет, а не отряд.    Из темноты понемногу подтягиваются остальные уцелевшие пластуны.    Спецназовец уже пришел в себя настолько, чтобы встать и подобрать первую попавшуюся штурмвинтовку. Хм... Не батарианская. А модель? Ох, ты ж, хренасе! Неслабо у людей спецура экипируется.    Так. Теперь — сосчитать отряд по головам. Как и сказано, выжила только треть. Опять, как на Мендуаре. Треть. Это число проклято, не иначе.    На миг офицер вновь прикрывает глаза. Нужно будет потом выбить охрану для брахманов. Пусть окажут павшим последние почести. А пока — прочь посторонние мысли. Битва еще не окончена. Время для горя еще наступит.    — Разобраться по парам, разойтись в цепь. Будем пробираться к зениткам. При контакте с врагом — первыми делом сигнал по связи. Двигаем.    Бойцы явно удивлены краткостью командира — в прошлый-то раз он только что каждое слово не разжевал. Но теперь такой необходимости нет. Они прошли первый бой, значит, в какой-то степени, проверены. Уж приказ понять и выполнить точно способны.    Хрустит под ногами лед мелких луж, холодит легкие стылый воздух. Приглушенно стучат сапоги в покрытую ледяной коркой грязь.    Отряд по широкой дуге заходит на точку между батареями и продолжающейся схваткой. Бой, судя по трассам от выстрелов, сместился вперед и влево, так что путь к зениткам свободен. Однако, неплохо бы помочь тем, что сейчас держат людей — все на тех же батареях лишнего народа точно не будет. Теперь-то держать их придется без поддержки дота: то есть, с одной стороны двуглазым уже ничто не мешает, и драка на этом направлении выйдет жесткая...    Новая вводная уходит по внутренней связи. Аккуратно обойдя линию фронта, отряд занимает позиции в тылах у своих. Одна за другой пары рапортуют о готовности.    Балак высматривает цепь альянсовцев. Ловит на мушку одного, неосторожно высунувшегося. Показывает остальным "стреляй вслед за мной".    Задержать дыхание... Пли!    Есть попадание. Под дробный перестук очередей, ударивших с нескольких направлений, люди поспешно раскатываются, занимая укрытия. Отряд, который они медленно, но упорно гнали, сориентировавшись, бросается под прикрытие спецназа.    — Балак, — облегченно вздыхает знакомый командир. — Так и знал, что вас бомбой не пришибешь.    — Я тоже рад встрече, — ухмыляется спецназовец, возвращаясь к обстрелу. — Двигайте дальше, найдете позицию — прикрывайте. Так к батареям и доберемся.    Пехота, по примеру спецназа рассыпавшись на мелкие группы, отгребает куда-то за спину. Вскоре и оттуда доносятся очереди.    — Подъем, — командует Балак. — Отходим.    Бок немилосердно саднит, плевав на застывший коркой панацелин. Морщась, рассматриваю стенку челнока перед собой. Вздыхаю и, в который раз ерзаю на сиденье, без толку пытаясь найти положение поудобнее.    — Тихо ты, не крутись, — глухо советует боец с соседнего места. Затем, помолчав, с каким-то болезненным интересом спрашивает. — Так что, там совсем никого не осталось из наших?    — Совсем.    — Но ведь вы наваляли батарам, — вздыхает. — Значит, не зря. Очень жарко там было?    — Полная жопа. И они прорвались.    — Да сколько их проскочило-то... — отмахивается. Мнется, но все-таки продолжает допытываться. — А кто там остался-то, ты не знаешь?    — Нет. Я там никого не знал, кроме сержа.    Так и хочется добавить "отстань уже", но сдерживаюсь. Он-то уж точно не виноват в том, что было.    — Просто у меня там знакомый был, — поясняет, отводя взгляд. — Вот я и думал, может хоть кто-то еще успел выбраться? Ты ведь сумел.    — Не верить в неисправимое, — выдыхаю. — Хороший способ сойти с ума. Я не знаю ничего о твоем знакомом, я только знаю, что вырваться из того мяса сумел бы только чрезмерно везучий тип, вроде меня. Может, и твой друг из таких. Может, нет. Я просто не знаю.    — Ну, уж... — запинается, мрачно молчит. — Да, ты прав. Буду надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.    — Хороший подход, — одобряет возникший в дверях рубки пилота Шепард. — А теперь, тезка, давай без истерик и по порядку: что у вас там стряслось?    Шепарду отвечать легче, почему-то. Рассказать о прорыве под пулеметным огнем. О стычке с пластунами. О безумной карусели винтовка-нож-пистолет-винтовка... О взрыве, поставившем многоточие из огромного количества точек, оставленных на земле осколками.    Легенда молчит. Хочется надеяться, что он просто ищет правильные слова, как всегда. Такие, от которых становится хоть немного легче.    — Все правильно сделали, — наконец, констатирует Шепард. — А ты, тезка, просто везунчик... Только не думай, что удачи хватит на всю войну. Нет, будет и у нас с тобой шанс свернуть себе шею. Ты только вовремя его распознай и постарайся пройти мимо. Глупо будет, выжив в такой мясорубке, в итоге все равно сдохнуть из-за банального невезения. Что же до павших... Помянем их после войны. Нам, живым, только это и остается.    — Умеете вы утешать, лейтенант, — испускаю хриплый смешок и немедленно затыкаюсь, так нелепо это звучит. — Я ведь, по идее, от таких слов и вовсе рехнуться бы мог.    — Ты? Вряд ли. Не истеричная барышня ведь, да и сам только что говорил, насколько безнадежное это дело — отрицать очевидное. Так что ноги в руки, боец, у нас еще есть дела.    — Понял вас, лейтенант. Собственно, можно было в этот раз и не утешать салагу, сам бы справился.    — Я тебя утешал? — изображает непередаваемое изумление. — От таких "утешений" свихнуться можно — опять же, твои слова. Нет, я просто сказал правду, до которой ты сам додумался бы нескоро и, возможно, не вовремя.    — Лейтенант, сэр, — окликает его мой сосед. О чем там они беседуют, уже и не слушаю. Думаю.    Думаю, как так? Ну как так Джон "наше все" парой фраз умудряется все поставить с ног на голову? Или, если точнее, наоборот — вернуть на места. Причем, фразами, вроде бы и не относящимися к делу. Да дай он мне волю, еще полчаса назад, я бы его засыпал вопросами по типу: "какого хрена?" Какого мы снова улетели в самый разгар битвы? Какого понадобилась нам та высотка, будь она срыта под основание? Какого вообще происходит?    Хотя, на самом деле, вопрос был бы всего один, который ничто вроде и не мешает задать напрямую, но мало кто догадается. Что мне-то теперь, после такой глобальной задницы, делать?    А он ответил именно на этот вопрос. Распознать шанс свернуть себе шею. И постараться пройти мимо. А остальное — после. Как по мне — очень разумный подход. Жаль, не я сам до такого додумался.    У батарей царит оживление — суетятся войска, организуя оборону, сами зенитки садят в темное небо, по только наводчикам видимым кораблям. Сунувшегося к дежурному офицеру Балака, тот сходу берет в оборот:    — Спецназ?    — Так точно. Только у наc Альянс на хвосте...    — Да они тут уже везде, — отмахивается. — Так. Офицер Балак?    — Я...    — На ваш отряд тут особый заказ от контрразведки. Вводную получите непосредственно от заказчика.    На границе оцепленной территории уже слышны выстрелы, и спецназовец невольно сжимает винтовку. Опять улетать в разгар боя?    — Да вы не расстраивайтесь так, — ухмыляется дежурный. — Могу сказать, что и на вашу долю двуглазых хватит. Они, видите ли, срочно выслали куда-то целый караван челноков, сразу же после того, как на вас поступил запрос. Так что, скорее всего, это ваши конкуренты — в такие совпадения я просто не верю. У них ведь здесь тоже каждый боец на счету. Вот, линия связи, общайтесь.    Офицер выходит, а с монитора станции связи смотрит на Балака знакомое лицо.    — Нарат.    — Балак, — кивает тот. — Подробности дам при встрече, сам понимаешь, дело секретное...    — Я уже догадался. Куда лететь?    — На Акузу. И бойцов набери, там одной группой дело явно не обойдется.