Город из-за штор в мою комнату впустит темноту, И я покину дом, сквозь потолок уйду, Через квартиры соседей, мимо антенн на крыше нашей девятиэтажки, Это совсем не трудно и не страшно. Все дома внизу как будто из кубиков сложены, А я, наверно, оттуда кажусь размером с горошину. Машины ездят крошечные, как игрушечные: В любую, кажется, можно пальцев подушечками Вцепиться и покатать ее, куда хочется.
Таисия сидела в своей комнате, крепко зажав уши ладонями и зажмурив глаза, но даже это не помогало. Девочка напоминала маленького беззащитного котёнка, который, забившись в угол, дрожал от страха. Она отчётливо слышала, как с кухни всё ещё доносятся громкие крики Вики и Максима, к которым время от времени добавлялись недовольные реплики Марии и плач Егорки. Сколько времени это продолжалась — она уже не помнила: кажется, с тех пор, как Макс пришёл с работы, а это — часа два, может, три. Самое страшное для Таи было то, что Вика и Макс ссорились и-за неё, а вернее — из-за Лёши, по которому Тася безумно соскучилась, но увидеться, видно, не придётся: Максим не хотел, чтобы они ехали к Лёше, и хотя Виктория пыталась его уговорить, всё было тщетно. Чем дольше они ругались, тем хуже становилось на душе у Таси. Она жила с Викой уже полтора года и очень дорожила ею, но вместе с тем всегда чувствовала, что Макс просто согласился и смирился с её присутствием, и если она вдруг исчезнет, он даже переживать не станет, и это чувство было самым большим её страхом. Тае повезло — в подкорку её сознания ещё не успели вшить нацистскую идеологию, внушить ей, что она принадлежит к особой расе сверхлюдей, и вовсе не обязательно считаться с чувствами обычных людишек. Таисия умела любить и очень хотела, чтобы любили её. Считая всё произошедшее в школе ужасным, девочка прекрасно понимала, что после того, что сделала её бабушка, никто не обязан её любить. Первое время она даже думала, что ни Надя, ни Алиса отныне не захотят водить с ней дружбу. Однако, вопреки опасениям, всё сложилось иначе: подружки её не бросили, а Вика почти сразу забрала к себе жить. Тая теперь очень дорожила людьми вокруг, больше всего боясь быть отвергнутой и обречённой на одиночество. Но чем громче становилась ругань за стеной, тем больше Тасины страхи походили на реальность, ведь, если подумать, она уже одинока: на самом деле у неё никого нет, а Вика — лишь тонкая соломка в быстрой реке жизни. Но если Макс заставит выбирать, то она, конечно, выберет его: Морозов — любовь всей её жизни, а она всего лишь чужая девочка. Так может, не ждать, пока оборвётся соломинка и бурная река унесёт её, а научиться плавать? Девочка вытерла слезы и, уткнувшись взглядом в пальму на обоях, стала размышлять.***
— Макс, перестань! — Вика рухнула на табуретку и, массируя пальцами виски, искоса посмотрела на своего жениха: как она и предполагала, денёк выдался ещё тот. — Что перестать? — он наклонился вплотную к ней. Виктория почувствовала его горячее дыхание на своей шее и то, как у него заканчивалось терпение: точно вот-вот разгромит половину квартиры и уйдёт, хлопнув дверью. — Полную ахинею несёшь ты, а не я! — Почему? — упрямилась Вика, хоть и сил на сопротивление осталось мало. — Девочка просто хочет увидеть брата, что в этом такого? — Что такого? — повторил Морозов слова любимой. — А ты не понимаешь? — Нет, — Вика отрицательно покачала головой, что раскалывалась от адской боли, в сотый раз выражая взглядом искреннее непонимание. — Хорошо, объясняю в фиг знает какой раз, — парень обошёл невесту и, встав у неё за спиной, начал неспеша перечислять, загибая пальцы. — Он предатель, он нацист, он преступник, он к тебе неровно дышит, — Макс сделал глубокий вдох, — и вообще, от него можно ожидать чего угодно. Достаточно? — Максим, там же везде охрана, это ж тюрьма, — Вику начинал давить истерический смех: ревность Макса переходила все возможные границы. Девушка вновь вскочила с табурета и отбежала в дальний угол кухни. — Сынок, — в дверном проёме возникла Мария — уже в пятый раз за этот бесконечный вечер. Женщина укачивала на руках сына и, несмотря на надрывный плач малыша, решила снова вмешаться. Шевцова обвела спорщиков строгим взглядом и постановила: — А что ты её держишь, Максим? Если так хочет, пусть едет к своему Лёше. — Да почему он мой-то?! — девушка предпочитала не конфликтовать со свекровью, всегда выбирала стиснуть зубы и промолчать, но сегодня чаша терпения переполнилась. — Мам, — Макс перебил Марию, которая только хотела сказать что-то ещё, давая понять, что разберётся сам и попытается не допустить ещё одной ссоры. — Ну что «мам»? — несмотря на явные протесты старшего сына и крики младшего, женщина униматься не собиралась, ведь все мамы считают, что они всегда правы. — Я вообще не понимаю, почему ты с ней. Лиза такая девочка была… умная, спокойная, а главное — любящая. — Мама! — терпению Макса пришёл конец на долю секунды быстрее. — Иди Егора уложи, он спать хочет, — продолжил он намного тише: слишком много мама пережила его стараниями, и кричать на неё теперь не позволяла совесть. — Да, — согласилась вдруг женщина. Вздрогнув от громкого крика, Маша вдруг почувствовала свою вину перед старшим ребёнком: в конце концов, её не было рядом полжизни, она не пела ему колыбельные, не читала сказки и теперь вряд ли имеет право указывать, с кем ему делить постель. — Спокойной ночи, не засиживайтесь, — почти выйдя из кухни, она обернулась и, подойдя к Максу, добавила: — Может, с Викой посоветоваться? С Родионовой, она же очень хорошая… следователь… Слова о том, какой хороший у Макса начальник, стали последней каплей, упавшей в чашу терпения: вулкан, бушевавший внутри Кузнецовой весь день, после этих слов вырвался наружу. Его кипящая лава больно, до крика, обожгла душу, выдавив из глаз глупые предательские слёзы. Девушка прекрасно знала, что будущая свекровь её недолюбливает, в тайне жалея о его расставании с Лизой и всей душой мечтая хоть когда-нибудь снова их воссоединить. Вика привыкла. Она смирилась. Но вот так открыто обвинять её в недостаточной любви к Максу, да ещё и приплетать сюда Родионову — пусть пока безобидную, но это не значит, что так будет всегда. Оттолкнув возлюбленного плечом, не сдерживая слёз, Вика выбежала из кухни: не глядя на свекровь, стремительно покидая поле боя поверженной, но пока не побеждённой.***
Картина поменялась: теперь с кухни доносились крики Маши и Макса. Мать и сын на повышенных тонах выясняли, имеют ли они право вмешиваться в личную жизнь друг друга. Главным аргументом Маши было то, что Вика — не та девушка, с которой стоит связывать свою жизнь. — А может, я твоего этого повара тоже терпеть не могу, прям тошнит, но я ж ничего тебе не говорю! — парировал Макс, прекрасно понимая, как сильно эти слова заденут мать, но Рубикон уже был перейдён. — Ну, знаешь, — женщина поджала губу и спешно покинула помещение, радуясь лишь тому, что супруг этого не слышит. За час до этого Володя, несколько раз заглянув и предприняв несколько бесплодных попыток успокоить разбушевавшихся жену и пасынка, поспешно одел сына и убрался «дышать воздухом перед сном»: пусть разбираются сами. Макс, оставшись на кухне один, достал пачку сигарет и, наплевав на запрет курить в квартире, чиркнул зажигалкой.***
Тася не знала, куда себя деть: малышку мучило отнюдь не детское чувство вины за всё, что происходило сейчас за стеной. Вика продолжала горько плакать, Макс поссорился с мамой и курил прямо на кухне — запах ментоловых сигарет был слышен по всей квартире. И всё из-за чего? Из-за неё! А может, правда — кровь не подводит, и она всегда будет приносить всем только несчастья, как бабушка? Но она любит Вику и не может этого допустить, а значит… Значит, она всё решила правильно, нужно действовать.***
Дождавшись, когда в квартире наступит долгожданная тишина и слышно будет лишь тиканье часов и как из крана капает вода, когда все наконец отправятся в царство снов, храбрая девочка решится на побег. Тася на цыпочках пробралась на кухню, стараясь действовать как можно тише и незаметнее: она, не зажигая света, открыла холодильник и стала перекладывать в заранее приготовленный рюкзак продукты: маленькую пачку сока, яблоки и контейнер с сыром и котлетами — на первое время хватит. Затем девочка прикрепила на дверь холодильника записку и вышла из кухни прочь. В прихожей, бесшумно одевшись, Барышникова просмотрела в зеркало, висящее на стене, и, скорчив себе смешную рожицу, решительно повернула дверной замок. Обернувшись, она посмотрела на то место, где прожила столько времени, где её, может, не все любили, но никто не обижал… И хотя бы ради этого стоило совершить побег: пусть не думают, что она такая же, как бабушка. Напоследок Таисия прислушалась к ночным звукам и выдохнула: всё было тихо, никто не проснулся, можно смело идти. Выйдя из подъезда, девочка поёжилась — в лицо ударила ночная прохлада. Привычный двор, где она любила пропадать до вечера, где Маша гуляла с коляской, пока она каталась на качелях, отчего-то стал казаться необъятным и враждебным, а все звуки и запахи майской ночи вдруг стали острее и нагоняли страх. Темнота старательно окутала землю, до утра ещё много времени, очень много. Тася обернулась и с тоской посмотрела на знакомые окна с зелёными шторками: ей вдруг захотелось вернуться обратно — в тёплый и уютный дом, где всё просто и понятно, где она всегда под защитой. Несмотря на арийскую кровь, сейчас она была обычной девочкой, слишком маленькой и хрупкой в сравнении с огромной пустой улицей, окутанной тьмой. Ветер трепал её рыжие кудри, и она уже готова была заплакать, как вдруг ей вспомнилось одно из напутствий брата: «Барышниковы смелые и сильные. Никогда не сдаются и всегда добиваются своего». Лёша всегда говорил, что нужно быть храброй и никогда не менять принятых решений. Вспомнив об этом, она сделала шаг вперёд. Главное, что всем так будет лучше.***
Вика ворочалась с бока на бок: ей никак не удавалось заснуть. Слова свекрови слишком сильно задели девушку, впившись в душу острыми иглами. Память устроила для Виктории бесплатный киносеанс: как сюжеты старой затёртой киноленты, перед ней мелькала её жизнь в «Логосе». Она всё делала только для Макса: однажды даже решилась на воровство, переступив через собственные принципы и унеся из медкабинета единственную дозу вакцины. Ведь если хорошо подумать, она готова была пожертвовать ради него жизнями всех «пленников» школы, в том числе и маленьких детей… а тут, оказывается, Лиза любит его сильнее? Только не был ли это обыкновенный эгоизм и нежелание терять объект своей любви? Для кого она делала всё это на самом деле: для него или для себя? Но Вика слишком поздно задумается об этом, а сейчас волна возмущения и обиды вновь и вновь накрывала её с головой, каждый раз вызывая новую порцию слёз. Брюнетка повернулась на другой бок и посмотрела на своего жениха. Макс мирно спал и видел сны, а в них, возможно, план завоевания мира или просто длинноногая Екатерина Варнава из известного шоу: но точно не она. И снова злость. Он, видите ли, даже не думает переживать! А если и переживает, то скорее из-за ссоры с матерью. А она что, пустое место? Виктория встала и, всунув ноги в тапочки, отправилась на кухню. Тишина и горячий мятный чай — лучшее лекарство от тягостных мыслей: всегда помогало — и в этот раз поможет. «Эх, Кузнецова, Кузнецова! Это ты его всегда любила, а не он тебя! Добилась своего — теперь пожинай плоды», — внутренний голос девушки и не думал униматься. А, впрочем, всё было действительно так: только она не ожидала, что плоды окажутся такими горькими. Виктория стояла на кухне с кружкой горячего чая в руках, не зажигая свет: хватало падающего света фонарей и лампочки над раковиной, и вдыхала аромат мяты. И вправду — успокоилась немного: по крайней мере, перестала плакать. — Май, почти уже лето, — тихо произнесла Вика, глядя в окно. Сделав ещё один глоток, она решила полакомиться конфеткой и с этой целью подошла к холодильнику, где лежала новая коробка сладостей, старательно припрятанная от жары и детей. Взгляд упал на листок, старательно прикрепленный к двери холодильника множеством маленьких магнитиков, который она сразу в полумраке и не заметила. Виктория тут зажгла весь свет, уже не боясь кого-то разбудить, и обомлела. Через секунду в глазах потемнело, ноги подкосились, чашка едва не выпала из рук. На листке детским почерком с удвоенной аккуратностью было написано: <tab>«Вика! Я тебя очень люблю, но из-за меня все только ссорятся, поэтому я ухожу. Но ты не волнуйся, я не пропаду». Сорвав ни в чём не повинный лист с двери так, что на пол посыпались все магнитики, Виктория побежала в комнату. Максим сквозь сон услышал сначала шаги, потом, кажется, зажегся свет, а затем он отчётливо почувствовал резкие удары в районе ребер — резкие, но не сильные. Решив, что ему всё же снится, парень даже и не думал открывать глаза. — Макс! — прокричала Вика над самым ухом, и Морозов осознал, что это не сон, но просыпаться по-прежнему не хотел. — Что? Приснилось, что я вернулся к Лизе? — сонно пробубнил молодой человек. — Ты не бойся, это просто сон. «Твою мать, и тут Лиза!» — про себя выругалась Вика: вообще, она была донельзя приличной девушкой, но, видимо, сейчас на приличия не осталось сил. — Какая Лиза?! Тася! — Тася? — пробормотал Максим сквозь сон, явно желая досмотреть красочное сновидение и совсем не вникая в слова своей невесты. — Тем более не волнуйся, педофилия — точно не моё. К тому же, за это сажают, не хватало ещё поселиться по соседству с её братом. — Проснись, дурак! — брюнетка, потеряв терпение, что есть силы пнула своего возлюбленного коленкой в бок. — Тася пропала! — С ума сошла? — подскочил Морозов, вытаращив глаза: сон как рукой сняло. — Как пропала? Это ж не кошелёк! — Ушла из дома, — Кузнецова подсунула ему листок. — Причём из-за тебя! — Из-за меня? Обалдела? — Морозов явно не понял сути обвинений в его сторону и взбунтовался. — Ты меня ещё в мировом финансовом кризисе обвини! — Максиму иногда казалось, что в этом доме он лишний и с его мнением никто особо не считался, особенно когда вопросы касались Таи: любимая всегда вставала на её сторону, и это начинало откровенно бесить. — Это же ты не разрешил нам ехать? — возмутилась она, помахав перед лицом парня запиской. — И вот результат! Неизвестно, сколько бы продолжалась эта перепалка и вспомнили бы они, из-за чего спор и что Тасю нужно искать, если бы, как всегда, не вмешалась мама: нет, всё же иногда жизнь с родителями бывает даже полезна. — Вы будете ссориться или ребёнка искать? — раздался тихий голос: оба спорщика вздрогнули и, синхронно повернув головы, увидели в дверном проёме Марию: неизвестно, сколько времени она вот так бесшумно здесь простояла. — Искать, я одеваться, — бросила Вика и удалилась в ванную. — Мам, вот только не начинай, — протянул Максим, пристально глядя на мать. — Разбуди Володю, пожалуйста, у него больше опыта в таких делах. — Ты же его терпеть не можешь, — пользуясь случаем, припомнила женщина сыну его слова, дабы показать, как больно он ей сделал. — Ну, мамочка… — он состроил жалобную гримасу и тихо добавил, — прости… — Володя! — крикнула Маша, ничего не ответив сыну.***
Виктория уже в третий раз пыталась застегнуть блузку, но руки не слушались и дрожали: по большей степени в том, что случилось, она винила себя. Нет, Макс, конечно, виноват, но она же знала, что у Таси за характер! «Мы, Барышниковы, просто так не сдаёмся», — кажется, так говорил её брат. Знала, что девочка импульсивна и упряма, весь «Логос» страдал от её выходок: то за оцепление захочет выйти, то мукý рассыплет в классе, то в гроб спрячется… Как учудит что-нибудь — волосы дыбом. За ней глаз да глаз! И вести себя с ней нужно крайне осторожно, чтобы случайно не задеть что-то важное для неё: например, любовь к брату. И ведь Вика знала об этом. Просто последние полгода Таисия была идеальным ребёнком, вот она и расслабилась, а теперь придётся потрудиться, чтобы найти её и вернуть домой. — Вик, Викуш, прости, что… — тараторил Макс. — Ладно, сейчас не до этого, — отмахнулась Вика от извинений парня, хотя, чёрт возьми, приятно. — Да я не тебе, — Макс махнул рукой в её сторону, типа «не мешай», и девушка заметила прижатый к уху телефон. Да уж, приятно было недолго, это он с Родионовой… «Викуша… Мало мне Лизы», — мысленно возмутилась Кузнецова. Только стоило Вике вспомнить о школьной подруге, как из сумочки донеслась настойчивая трель телефонного звонка: в оглушительной ночной тишине звук казался особенно громким. Вика достала звонящий аппарат и вновь чертыхнулась^ с дисплея на неё смотрела Лиза. — Вот только тебя здесь и нахватало, помяни чёрта! — нажав «принять», девушка постаралась говорить как можно убедительней и быстрее: — Лиз, привет, у тебя что-то срочное? А то у нас… — Вика осеклась, взглянув на часы, и выпалила: — Случилось что?! Ты обычно не звонишь в такое время. — Привет, думаю, да — Елизавета отвечала в тон подруге: так же сдержанно и невозмутимо, быстро и конкретно. — Вы там случайно Тасю не теряли?