И пребудете на земле (Изгнанники и скитальцы)

Don´t think I need anything at all. All in all, it´s just another brick in the wall. (Pink Floyd)

О первых двух годах в Стэнфорде Сэм помнит немного. Как он узнал из курса психологии, избирательная амнезия может быть механизмом защиты. Он знает, что было много черной работы и долгое-долгое лето перед началом курса. Знает, что были соседи по комнате, у которых воняли ноги, и что ему многого стоило привыкнуть ко всей этой рутине, которая другим казалась совершенно нормальной. Все ночи он спал в одной и той же постели, ел горячую еду и даже мог проснуться и поужинать одновременно. Когда он учился в Стэнфорде, никто на него не смотрел странно, словно он марсианин и только зря теряет здесь время. На самом деле от него ожидали хорошей учебы, и чем лучше он себя проявлял, тем больше сам втягивался в процесс, получая от этого удовольствие. Ему не хотелось никаких вечеринок, никакого алкоголя и пивных баров. А хотелось огромных аудиторий, свободного времени, чтобы делать, что хочется, а главное - собственную постель, читать Витгенштейна, ничего не понимать и улыбаться от того, что простыни не пахнут порохом. Ему хотелось думать, что он поступил правильно. И отчаянно хотелось не скучать по своему брату. Злость на Джона, а вместе с ним и на все, что касается Винчестеров, была довольно сильной для того, чтобы поддерживать его большую часть времени. Каждый сданный на отлично экзамен, каждый аплодирующий профессор, каждый сокурсник, удивленно восклицающий: «Ничего себе, да ты в этом шаришь!», каждый куратор, у которого он изучал законы или медицину, подпитывал его гнев против отца. «Видишь, отец? Мир подтверждает мою правоту, а ты ошибаешься». Он делал все, как примерный ученик и как примерный гражданин, и если и не помнит многого о том времени, то только потому, что делал все будто на автомате, не думая о том, там ли он находится, где должен, и к чему приведет его этот самостоятельно выбранный путь. Он видел себя, как бы со стороны, и так ему было проще, не думая, двигаясь по инерции, завязывая поверхностные приятельские отношения, привыкая больше не опасаться называть свое настоящее имя и фамилию. - Сэм Винчестер, - говорил он. И обязательно находился кто-то, кто спрашивал: «Это как ружье?» - Это было ружье, которое использовалось для того, чтобы покорить Запад, - сказал Марк, с которым они познакомились на лекциях по физике, и который имел привычку при встрече хлопать его по спине. – Круто, что у тебя такая фамилия, но она тебе не подходит. Ты не похож на того, кто хоть раз держал в руках оружие. Я убивал демонов своими собственными руками. Но он никому ничего не говорил. Он знал, что это хорошая жизнь, и его удивляло, что он смог в нее влиться. Что никто не присматривался к нему и ко всем тем мелким деталям, которые могли его выдать. Он никогда не говорил о своей школе – их было слишком много, никогда не ездил домой на Рождество, никогда не получал писем, ему никогда никто не звонил. Два долгих года, пока на одной из вечеринок, посещения которой не удалось избежать, Сэм в итоге не оказался в одной ванной на пару с незнакомым футболистом, от которого несло пивом. На самом деле Сэм уже выходил, а парень собирался войти, и они слишком сильно столкнулись плечами, Сэм не был пьян, если только немного, один взгляд, момент и что-то произошло такое, из-за чего парень сказал: «Зайдешь?», и они просто помогли друг другу разрядиться. Не особенно запомнившийся Сэму момент, разве только запахом пива и расширенными зрачками напротив, и мыслями: «Пожалуйста, пусть мне это понравится». Пожалуйста, пусть это будут члены, в смысле члены вообще, а не именно моего брата. Он не молился об этом никому конкретному, и тем более не получил никакого божественного откровения. Это просто был секс, короткий, взрывной и горячий пока продолжался, и ничего не значащий уже на следующий день. Все, что в том парне напоминало о Дине, заставляло Сэма чувствовать себя больным. - Сэм? – первый раз он услышал ее голос, когда сражался с задачами по статистике. – Я в твоем классе по мифологии. Меня зовут Джессика. «Суеверия, культура, фольклор: Мифы, прошедшие через века». Он предпочитал не думать о причинах, по которым она записалась на этот курс. Рука Джессики была теплой, и при пожатии он ничего не почувствовал, и когда она попросила его ему помочь с примечаниями – тоже, а когда она предложила: «Можем как-нибудь сходить выпить вместе кофе», какой-то внутренний голос сказал: «Блядь, Сэм, да она же с тобой заигрывает, ебать». Конечно же это был не его голос, а голос его озабоченного братца. Живо выдворив эту мысль из своей головы, Сэм сказал: «Да, конечно, кофе» раньше, чем сообразил, что именно он говорит. Ему понравилось говорить «да», но он пропустил тот момент, когда влюбился. Помнит только, все началось очень легко и приятно. Помнит, что Джесс постоянно смеялась и была такая красивая, что к этому невозможно было привыкнуть, и Сэм частенько поражался ее красоте и раз за разом думал «уау!». Помнит, что они много разговаривали, но совершенно не помнит о чем. Помнит, как не понимал, что такая девушка вообще могла в нем найти («Я же некрасивый брат», - думал Сэм и все ждал, что она это рано или поздно поймет и увлечется кем-то другим, реально красивым). Помнит, как она подкалывала его: «Ты классический ботаник, Сэм, извини, что я тебе это говорю, но ты не умеешь веселиться даже если тебе выдать инструкцию». Как хвалила: «Не думаю, что ты отдаешь себе отчет в том, как ты умен на самом деле», и ее голос был слаще всего виденного и слышанного Сэмом раньше. Помнил, что она всегда уважала его право на уединение: «Я не буду тебе постоянно названивать, хорошо? Буду ждать, пока ты сам позвонишь мне», и что чувствовал себя счастливым, когда ее впервые поцеловал. Помнит, что никто и никогда так заботливо не относился к нему, и именно из-за этого, а не по какой-то другой причине, ему иногда хотелось плакать, и возможно именно из-за этого он так сильно ее любил. В его чувстве к Джессике не было ничего, что нужно было подавлять, из-за чего испытывать вину или страдать так, будто с тебя живого сдирают кожу. Когда Сэм впервые подумал «Я люблю тебя», то сказал ей совершенно другое: - У меня есть брат. - Серьезно? Ты никогда..., - она приподнялась на кровати, опираясь головой на руку, а локтем в матрас. – Ты никогда не рассказываешь о своей семье. - Его зовут Дин. Джессика повторила «Дин», словно хотела уловить смысл. И спросила, какой он, как бы Сэм мог его охарактеризовать. «Он упрямый и невыносимый, и его манера заботиться обо мне не давала дышать. Он сразу, едва познакомившись, начнет флиртовать с тобой, но никогда не преступит черты, если будет знать, что я тебя люблю. Я это сделал, Джесс, преступил черту, и он мне не звонит, он всегда защищал отца, и я ему тоже не звоню, я имею право злиться, ты не знаешь какой он – какой хороший и в то же время какой плохой, и наверняка я больше никогда не смогу снова быть его братом». - Это сложно, - все, что он смог сказать. Джессика снова легла. И произнесла: «Сэм и Дин», и в полумраке это прозвучало, как одно слово. Раньше это и было одним словом. Она спросила, похожи ли они. - Не очень. Он красавец. Она буквально подскочила на кровати: - А ты урод? Ты? Ты брат Джорджа Клуни или что? Джессика не видела, но Сэм покраснел. Это был практически единственный раз за четыре года, когда он произнес это имя – Дин – вслух. Больше они об этом не говорили. Когда в четыре утра вдруг раздался звонок, первое, что Сэм подумал: «Это он», а второе: «Это отец, потому что с Дином что-то случилось». Он ответил, он был один в комнате, и его голос прозвучал одиноко и громко: - Что? – а потом: - Это Сэм. Я слушаю, говорите. Его уже два года не было дома, но он помнил, что отец так не дышит. Это был он. Он молчал, но это был он. - Ты мог бы позвонить в более подходящее время, Дин. - И ты бы взял трубку? Не зная, что ответить, Сэм испугался. Ему ничего не приходило в голову, что тут можно сказать. И возможно они некоторое время просто слушали дыхание друг друга. - Ты уже получил диплом? - Нет, я здесь всего два года. - Я знаю. Сэма беспокоило плохое качество связи, как будто Дин звонил с мобильного. - С днем рождения, Сэмми. Он собирался сказать «Спасибо». Он на самом деле собирался это сказать. - Сэм. Зови меня Сэм. Я вырос, Дин. И это то, что есть, Дин. Ты думаешь, что не выбирал, но ты выбрал отца, Дин. Если ты не уважаешь мою жизнь, ты не уважаешь меня, Дин. Теперь зови меня, Сэм, Дин. Я уже не ребенок, а мужчина, Дин. Некоторое время они молчат. Когда это становится невыносимым, Сэм отключается. И тут же жалеет об этом. Он хотел бы сказать: «Я познакомился с одной девушкой», Дин бы наверняка спросил: «И как, у нее большие буфера?», и это было бы оскорбительно, но все равно было бы хорошо. Было бы неправдой сказать, что Сэм сильно удивился, когда начался весь этот кошмар. Он уже четыре года был в бегах, но всегда подозревал, что с этим английским укрытием у него ничего не выйдет. Он играл против судьбы. Он еще не ложился, когда услышал шум на нижнем этаже. Что-то держало его в боевой готовности. Он подумал: «Вот оно здесь». Он не знал что. Что-то. Что-то мощное, что входило в его дом и могло запросто повалить спиной на кровать, как будто в Сэме не было двух метров белка и клетчатки, а только один несчастный ребенок в брекетах и уродских очках. - Спокойно, тигр. Он запомнил его гораздо выше. Все тот же самодовольный тон, заигрывающий даже с мебелью. Все такой же, вызывающий раздражение. - Дин? - Я бы выпил пивка. То, о чем они говорили той ночью, Сэм будет помнить всю жизнь. Дин снова заставил его почувствовать себя ТАМ. Душой и телом. Они обсуждали Джона – как же без этого – охоту, все то дерьмо, о котором они говорили всегда. Дин заставил его чувствовать себя так, как он не чувствовал себя ровно четыре года. Младшим братом. Когда он поднялся в комнату за своими вещами, Джессика потребовала объяснений, но он не знал, как и что объяснять. - Ладно, - сказала она перед расставанием. – Береги себя, слышишь? Потому что все это, связанное с твоей семьей, все очень странно, и я верю тебе, но я не знаю, могу ли я верить… о, господи, он флиртовал со мной! Флиртовал при тебе! Сэм быстро поцеловал ее, хотя поцелуй мог бы быть и более долгим. - Не обращай на это внимание. Для него это ничего не значит. Он может путаться со своим собственным братом и потом спокойно спать, как бревно, Джесс. Поверь мне. Для него это ничего не значит. Четыре года, и когда он садится в Импалу, все точно так же – так же пахнет, так же выглядит, также звучит. Сэм мог бы поклясться, что за все это время он сильно изменился, но как ни старался, никак не мог припомнить, в чем именно. Четыре года - и возврат к тому, с чего все началось. - Тебе нужно обновить свою коллекцию дисков, Дин. Серьезно. - Музыку выбирает водитель, а тот, кто на пассажирском сидении должен сидеть и молчать. Столько лет бегать и обратно вернуться в огонь.