Рассвет после смерти.

В зале играла музыка, орлесианцы танцевали, шептались и сплетничали. Каллен стоял в окружении женщин и, к его сожалению, мужчин, попеременно отказывая то одним, то другим в праве на танец. Из-за этих людей ему было крайне сложно рассмотреть происходящее, а вечер становился все более и более утомительным. Такая затея ему не понравилась с самого начала, однако не явиться с Инквизитором на данное мероприятие командор не мог. Так же как не мог сопротивляться идее разделиться, так как она была верной в кои-то веки. И теперь его единственным спасителем был сам Инквизитор, рыжеволосый эльф, который изредка подходил к нему быстрым, твердым и уверенным шагом, одним этим заставляя все его окружение немного разойтись, кланяясь и премило улыбаясь. Но остроухий спаситель приходил крайне редко, так что надеяться на такую милость просто не приходилось. Оставалось лишь в очередной раз с улыбкой отказывать девушкам в масках, оправдываясь тем, что танцевать блондин не умеет. Мимо Розерфорда прошел черноволосый мужчина, чем-то привлекший к себе внимание советника Инквизитора. Недолго задерживая на нем взгляд, светловолосый надеялся понять, что же успел заметить в прошедшем, но нет, возможности не дали. Однако вскоре, почти сразу, к нему подошел Вестник, обворожительно улыбаясь и даже не прилагая малейшего усилия, чтобы толпа разошлась... заставил ее разойтись. За этот вечер орлесианская знать уже успела перейти от "Инквизитор не может быть эльфом, это оскорбление" к "а вы видели, какой он миленький?", так что удивляться не приходилось. Юноша едва склонил голову, продолжая улыбаться. - Видел что-нибудь, Каллен? - задал Инквизитор стандартный вопрос, который задавал каждый раз, когда проходил мимо. Командор не был уверен, хотел ли эльф просто дать своему советнику перерыв или настолько надеялся на его зрительные способности, но все равно был ему благодарен. Да, что там! Пригласи эльф его танцевать, Розерфорд не задумался бы и на секунду, а тут же утащил Дара в центр бального зала, чтобы передохнуть. Кажется, тут было всем все равно кто и с кем танцует. - Нет, Инквизитор, - честно ответил мужчина, - кажется... видел кого-то, но скорее просто похожего на моего знакомого. - Да что ты говоришь, - изобразил удивление остроухий, очень наиграно, словно сейчас играл в театре, - видел подозрительного типа. - Чт... - Тогда, командор, стоило бы проверить, куда направился этот подозрительный объект. - Постойте... - Нет-нет, стоять ни в коем случае нельзя. Нужно пойти и проверить, мы же не хотим, чтобы сорвали этот чудесный прием? - эльф улыбался крайне хитро. - Нет, Инквизитор, - Каллен поклонился, - сейчас же отправлюсь за подозрительным субъектом, - почти облегченно выдохнул светловолосый и одной улыбкой поблагодарил Дара, который лишь повел плечами и продолжил идти, куда шел. Он его спас. И даже не пытался этого скрыть, но, похоже, окружавшие его люди еще отходили от восторга, что только что видели, как отдается настоящий приказ от Инквизитора его подчиненному. В саду было приятно находиться, вокруг растения, какой-то фонтанчик, куда рыжий эльф постоянно кидает монетки, чтобы отвлечь знать, пока сам он рысью карабкается вверх по стене здания. А еще море свежего воздуха, звездное небо и музыка. Игравшая в этом место девушка обладала невероятно чистым и прекрасным голосом, было бы можно просто заслушаться ее и утонуть в ее сладостных речах. Дориан Павус не зря выбрал это место, к тому же здесь было немного меньшим людей, которые так же дышали воздухом. Маг покручивал бокал с шампанским(далеко не первый) в руках, поглядывая по сторонам. Стоял тот в одиночестве, изредка улавливая комментарии в свой адрес. Иногда лестные, которые восхваляли его красоту, другие напротив, втаптывали в грязь из-за явного тевинтерского происхождения. Но в последнее время было больше первых, вероятно из-за Инквизитора, о котором тоже в основном отзывались лестно, так как тот с невероятным мастерством овладел Игрой и теперь вел ее превосходно, удивляя всех, вероятно даже самого себя. Однако, все комплименты, даже брошенные ему в лицо от дам и кавалеров, проходили мимо его ушей. Павус ждал лишь улыбки, хотя бы улыбки, от рыжего Инквизитора, что изредка появлялся в саду, запыхавшийся, уставший, с выбившимися из косы волосами и все же такого же приветливого, как и всегда. Тот обычно едва кланялся Дориану, ниже, чем то следовало бы делать, лучезарно улыбался ему и пленил взглядом зеленых, словно далекие леса, глаз. Эльф оставался здесь совсем не долго, говорил мало, торопился и все же стоял рядом с магом, совсем близко, стоило лишь протянуть к нему руку, шутил и смеялся, расспрашивал об одних и тех же, пусть совершенно формальных вещах, но искренне. И говорил такие же искренние комплименты. Сердце чародея в этот момент сжималось, прекращало биться, отдавая сладостной болью, и вновь начинало жестоко колотиться с неправильной скоростью лишь тогда, когда Инквизитор покидал его поле зрения. Тевинтерец не знал когда или почему, хотя может последнее и знал, просто не признавался себе, но доигрался, перегнул палку, где-то сделал неверный шаг и попался в плен остроухого юноши. И это было его самой большой глупостью в жизни, которую он не мог исправить сам, не мог себе простить, ненавидел себя за нее, и очень хотел как можно дольше быть глупым. Немного взболтав алкоголь в своем бокале, усатый маг проследил взглядом за вошедшим в сад мужчиной. Тот был одет так, же как все остальные, с такой же маской, но чем-то отличался по ощущениям. Чародей. Черноволосый мужчина в маске подошел к поющей менестрель, которая тоже носила маску, что-то ей долго говорил, а после быстро ушел за спину спутника Инквизитора, вступая в разговор двух дам. Дориан было подумал, что чародей просто заказал какую-то песню для двух смеющихся девушек, но бард не начала новую мелодию. Через мгновение в сад вновь кто-то вышел, Павус надеялся, что это будет Дар, но нет. Вошел Розерфорд, тот огляделся и неспешно подошел к магу, немного кланяясь в знак приветствия. - Дориан. - Командор. - Прошу прощения, что отвлекаю Вас от... - ...шампанского. - ...от шампанского. Вы не видели ничего подозрительного? - Ох, - разочарованно выдохнул колдун. Обычно у него это спрашивал более остроухий персонаж. - Я Вас чем-то оскорбил? - удивился светловолосый. Ему шло такое выражение лица. Лучше, чем когда тот хмурился. - Нет, командор, - Дориан сделал вид, что задумался, - только что, буквально перед Вами, зашел человек. Ничего особенного не могу о нем сказать. Он подошел к нашему многоуважаемому менестрелю и что-то ей шепотом сообщил. Я подумал, что прелестница принимает заказы. Но нет, музыка все та же. А жаль, чудесно поет! - улыбнулся Павус, осушая свой бокал так, словно внутри была просто вода. - Кхм... и все? - И все. Ну, я, конечно, могу еще поведать о том, как наш Инквизитор ловко забирается на стену, но это было бы интересно, если бы Вы этого не знали. - И если бы не видел тренировки. - Верно. - Точно все? - Ну... возможно, только лишь возможно, что я совершенно не берусь утверждать, тот мужчина - маг, - огорченно и незаинтересованно глядя на свой пустой бокал, вздохнул тевинтерец. - Маг? - удивился командор, а после едва повернулся, - попробую и я заказать мелодию. - Попробуйте, быть может, Ваши прекрасные глаза произведут на нее больший эффект, - посмеялся Павус, но его уже не слушали. Каллен медленно прошел к играющей девушке, которая словно не обращала на него и малейшего внимания. Было в ней что-то странное, что-то одновременно знакомое и далекое. Она подняла на него глаза, для чего менестрелю пришлось поднять и голову, так как Розерфорд был для нее слишком высок, и бывший храмовник замер. Не было и единой возможности, чтобы тот не узнал эти глаза. Глаза, которые смотрели на него из-под маски. Машинально Каллен снял маску с девушки, даже не успев подумать о том, что лучше этого не делать, особенно здесь, а если бы подумал, то отдал бы рукам приказ остановиться. Но он снял. - Мира... Амелл... - сорвалось с его губ. Мира Амелл была второй чародейкой, кого Розерфорд встретил в башне круга магов, когда только попал туда как новобранец. Это был его первый день, информацию ему дали расплывчатую, а Первый чародей куда-то крайне быстро ушел. Его было нельзя винить, наверняка много дел. Но вот молодой храмовник почти сразу же заблудился в этих комнатах и коридорах. Других коллег он не встретил, а маги не хотели с ним разговаривать, то гордо задирая носы, то прибавляя шагу, чтобы у них не было неприятностей. Он бы долго там плутал, если бы не наткнулся на пару магов, которые весело смеялись. Вид у них был такой, словно перед их лицами что-то взорвалось, что было не далеко от истины. Волосы дыбом, обуглились, лица черные, чумазые от копоти. Но они смеялись, едва не надрывая животы. Юноша так и прошел мимо, а девушка остановилась, добродушно улыбаясь. Каллен смотрел на нее из-под шлема, который носил по уставу, так что она не видела его лица. - Я могу чем-то помочь? - улыбалась чумазая ученица. - Хм, да... - неуверенно сказал храмовник, чувствуя, как его рука вздрогнула и уже хотела подняться к мечу. - Да? - Я... тут первый день. И здесь настоящий лабиринт. - Аха, - хлопнула в ладоши чародейка, - ты заблудился. Тебе, наверное, в комнату храмовников? Ну, пойдем. - Мира, ты что делаешь? - Ой, Йован, хватит. Он заблудился. - Ну и хорошо. - Прекрати, ведешь себя как мальчишка, к которому в песочницу залез другой мальчишка и вы не поделили ведерко, - отмахнулась девица и поманила юношу в доспехах за собой. Он насторожился, и все же шел за ней. У той, кого назвали Мира, был легкий, прыгучий шаг. Девчушка и правда прыгала, убрав руки за спину и что-то весело насвистывая. По лестнице та поднималась совершенно непринужденно и ждала своего менее опытного спутника. А в итоге и правда привела его куда нужно, - ну вот и все! Первое время все теряются. Но потом ты привыкнешь, - ее улыбка была милой. Сама магичка была милой, не смотря на неряшливый вид. Каллен снял шлем, когда чародейка ушла. Он смотрел ей в след, думая о том, что если бы все маги были такими... но мысли то были пустыми. Амелл не выходила из его мыслей, хотя бы потому что он так и не отблагодарил ее. Уже лишь в последствии Розерфорд понял, что был пленен ее голубыми глазами и теплой улыбкой, нежным голосом и добротой. Да, Мира не была похожа на остальных чародеек. Была такой живой и энергичной, талантливой, но не ленивой, умелой, но не гордой. Первый чародей называл ее лучшей, возлагал большие надежды и всячески поддерживал и прикрывал, если требовалось. А Каллен просто любил. Любил ее вьющиеся черные, словно вороново крыло волосы, что доходили ей до ягодиц. Любил и ее поистине волшебные глаза, огромные, всегда веселые и смеющиеся. Любил и светлую, нежную кожу. И то как она эмоционально на все реагировала. Как придумывала безумства и попадала в неприятности. То как прикрывала своего друга Йована. То как допоздна сидела и читала пыльные, толстенные книги. Как приносила ему на ночные дежурства украденные из столовой булочки и компот. И как чудесно пела при полной луне, пуская из изящных пальцев волшебные нити, чтобы обрисовывать созвездия. Ладно, это случилось лишь однажды и после этого ее наказали за выход на крышу башни в ночное время без сопровождения учителя. Но это так сильно отпечаталось в памяти командора, что последствия померкли и запомнились куда как хуже печальной колыбельной и странных созвездий, которые тогда напридумывала Мира. Он любил в ней все. Даже как она по утрам ворчала на весь мир, как засыпала на уроках, как подшучивала над храмовниками и учителями, как ненавидела башню. Эта любовь была запретной, была невозможной и Каллен это прекрасно знал, так же как знал, что она его тоже любит. Может быть не так, как он, скорее всего как ее друга Йована, но этого было достаточно, чтобы смущенно улыбаться друг другу. Это была их маленькая игра. Они переглядывались, улыбались, проходя мимо она непременно нечаянно касалась его руки своей, а он не носил латных перчаток, чтобы почувствовать это. И никогда больше не носил шлем, чтобы когда та пройдет совсем близко почувствовать свежий аромат ее самодельных духов, который кружил голову. Но девушка все перечеркнула сама. Так он всегда себе твердил. В тот день, когда Йован и его возлюбленная хотели бежать вместе. В тот день, когда они все узнали, что он маг крови. А Мира помогала ему. Его магия раскрылась, возлюбленная чародея от него отреклась, его ждало усмирение если не смерть. Амелл смотрела на него широко открытыми, и без того огромными, глазами и в них был ужас, отвращение и удивление. Она не знала, это понимали все вокруг. В лучшем случае ее ждала порка розгами и недельный карцер, в худшем... Розерфорд помнит, как тогда схватился пальцами за рукоять меча, но не помнил зачем. Чтобы остановить мага крови? Чтобы не дать девушке наделать глупостей? Или чтобы встать на ее сторону и защищать от своих же? Когда-то он хотел бежать с ней... Ох, любовь, что делает она с людьми... И чародейка это видела. Магичка подняла свой посох в воздух и резко ударила им о пол, после чего все разом полегли. Были парализованы, не могли шевелиться, только смотреть. От ученицы, даже от лучшей, этого не ожидали. - Пошел отсюда! - рявкнула Мира, поворачиваясь к другу. Тот что-то хотел сказать, но едва не обжегся ее яростью... и... исчез? Она не сопротивлялась. Ее ударили в живот, заставили упасть на колени, потом ударили еще раз. Она не сопротивлялась. Ей скрутили руки за спину, подняли голову за шелковистые волосы. Девушка не оправдывалась, не хваталась за соломинку, которую ей предложил Ирвинг, она лишь сказала: "Я все сделала правильно. Я не предала своих друзей". Но Каллен чувствовал себя преданным. Амелл выбрала Йована. Он злился, внушал себе, что ненавидит ее. А ее ждало усмирение. Храмовник спустился к ней в подземелье, хотел спросить ее, хотел услышать ответ... но она молчала. Будущий командор кричал и стучал в решетку, а Мира молчала и сидела к нему спиной. Тогда он решил, что пришел слишком поздно... а потом все изменилось. Башня, одержимые, мор, Кирквол, восстание, Хоук, Кассандра, конклав, Брешь, Инквизиция. Все менялось, все заставило и его меняться. И теперь он смотрел на предавшею его чародейку и не мог винить ее. Потому что предали ее. И Йован. И сам Розерфорд. - Почему ты так смотришь на меня? - спросила черноволосая девушка, переставая играть. Голубые глаза были блеклыми, пустыми, мертвыми. Черные волосы коротко острижены, пожухли и потускнели. Светлая кожа огрубела и покрылась загаром. Некогда изящные нежные пальцы стали жесткими и покрылись шрамами. Нос шелушился, губы обветрились. А на лбу был знак солнца. Символ усмирения. От Миры в этой девушке не осталось совершенно ничего. Только имя... и Каллен бы очень хотел, чтобы он ошибся. Но он знал, что это не так. - Я бы на Вашем месте не стал этого делать, - выдохнул Павус, предупреждая мужчину в маске, который дернулся в сторону советника, - командор, конечно, не хотел бы устраивать здесь резню, но резких движений в свой адрес не любит. Но это я, - усмехнулся Дориан, но мужчина его послушал, вновь растворяясь где-то в толпе. Когда тот повернулся обратно, чтобы увидеть развязку, то был глубоко разочарован - черноволосая опять играла, а Розерфорд скрылся за дверьми. Вновь стало утомительно скучно дожидаться, когда великому Инквизитору вновь понадобиться помощь. Кстати, о великих. Остроухий стоял прямо за окном, которое открывало вид на коридор. Маг медленно направился к двери, но остановился. Инквизитор оказался не один. Рядом с ним стоял Железный Бык, которого юноша взял с собой по неизвестной никому причине, и что-то весело рассказывал. Павус прислушался. - Ешь, босс, я тебя прикрою, - посмеивался рогатый, похлопав зеленоглазого по спине. Эльф и правда ел, запихивая в рот маленькие канапе и почти проглатывая их совсем не разжевывая. - Они думают, что я питаюсь святым духом, - пробубнил недовольный Вестник. - Не, они боятся, что еда отравлена, - почти серьезно сказал Бык, если бы не улыбался в этот момент. - Ох, - выдохнул Инквизитор и с презрением посмотрел на кусочек хлеба с икрой, который держал пальцами, - всегда знал, что умру от канапе. Они еще и всегда с этими зубочистками для верности. - Точно, - вновь посмеялся кунари и стер с уголка губ рыжего крошки от хлеба. Тот тоже тихо посмеялся, - не волнуйся, босс, я тебя всегда прикрою, - подмигнул ему единственным глазом Железный Бык, разглядывая своего командира. Тот его правда прикрывал, довольно тесно стоя рядом, касаясь, перешептываясь, делая свои обычные пошлые намеки... от этого тошнило. А зеленый цвет Павусу не к лицу. Дальнейший разговор Дориан не слушал. Он вернулся на свое место, демонстративно делая вид, что у него все чудесно, а сам отчего-то чувствовал, как его только что неприятно укололи. Чародей надеялся, что это была гордость.