***
Радуга Дэш не видела проблем уже целую неделю. Джеки видимо решила не мучить ни себя, ни её и перестала ходить на занятия. Единственной проблемой Радуги стала она сама — девушка продолжала сидеть за их партой и заставить себя пересесть не могла. Несмотря на всё это, у девушки были и поводы для гордости — она по-прежнему не слила ни одного матча и держала лицо как можно дальше от грязи. Помешанные на дружбе смирились с невыполнимостью своей миссии и отстали, а Селестии было достаточно того, что неформалка больше не буянила. Она снова бросила курить, фляжка практически не доставалась из рюкзака. Жизнь налаживалась, и тошнотная вера в скорые перемены её состояния к лучшему отравила её мозг. Будние дни выдались тихими и незаметными. Радуга спокойно дежурила одна, а после отправлялась на перекус. Тёмный уголок той кафешки полюбился ей, и теперь она периодически посещала его. На выходных Дэш так же ходила туда, чтобы позавтракать, и это воскресенье не было исключением.***
Джен тщетно старалась привести мысли в порядок. В её жизни так было всегда: из крайности в крайность, либо мыслей нет вообще, либо их так много, что она всерьёз боится свихнуться. Иногда ей просто хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать, но внутренний голос незаглушим. В последнее время Ирлинг много задумывалась о природе героев. О том, что толкало их на бескорыстную помощь другим, и была ли она бескорыстной. Многие назвали бы это простым совпадением, но Джен знала, что этот вопрос стал животрепещущим именно после встречи с грубоватой неформалкой, и что стал он таким неспроста. Потому, что именно таким, наверное, было истинное лицо борца за справедливость: изрядно потрёпанная жизнью, мечтающая прожить остаток жизни, подальше от бредовых принцесс, действительность. Уставшая, рассеянная и колючая. Девушка часто пыталась найти мотив. Поверить в абсолютную бескорыстность, живя в нашем мире, можно лишь ребёнку, а писатели вырастают быстро. Только вот бескорыстность хотя бы упоминалась, о мотивах же не было ни слова. Сначала она думала, что герои совершают подвиги ради родных, но позже поняла, что это не имеет никакого смысла — большинству героев приходится пожертвовать дорогими людьми ради своей абстрактной цели. Сама Ирлинг никогда не считала себя героем. Небольшая кучка фэнтезийных задротов — «самых преданных фанов» — твердила что Д. К. Ирлинг — их герой, но как можно верить? Через пару лет сюжеты забудутся, «герой» сменится в карусели бесчисленного множества таких же, и никто не будет спасён. Нет, герой — это состояние души. Избитой и измученной души, и Джен не считала, будто она вправе говорить так о себе — помимо надуманных десятиминутных депрессий, которые казались до острой боли в боку смешными даже ей, проблем у неё не было. В это она верила больше, чем в себя.***
Дэш много думала о причинах своих проблем. Всем людям свойственно об этом думать. Она миллионы раз переживала одни и те же моменты, в попытке отыскать среди светлых прядей и грубых фраз ответ на один-единственный грёбаный вопрос «почему всё не может быть хорошо?». Она строила, строила и наконец, построила: во всём виновата её категоричность. Она столь категорично отказывала себе в счастье, что оставалось лишь пробить лицо фейспалмом. Она категорично отталкивала от себя Джеки, воспринимая всё в штыки. Не всем посчастливилось принять себя ещё, будучи подростком, и она должна была об этом помнить. Но она была чересчур категорична. Теперь до неё дошло: счастливые — простые. Не нужно тысяч ухищрений, чтобы просто улыбнуться. И больше она не станет ухищряться, а позволит себе действовать. Позволит себе помочь той писательнице исправить общие косяки. Дэш решительно направилась к столику загорелой девушки. — Хей, как продвигается восстановление? — Радуге Дэш было не впервой врываться в чужие мысли, и она сделала это без всяческих колебаний. — Спасибо, всё прекрасно, — девушка улыбнулась в ответ настолько фальшиво, что не поверила бы даже Эпплджек, что уж говорить о Радуге. — Ты забила на это, верно? — Сейчас я работаю над другой историей, — отрезала Джен. Появление радужноволосой фанатки кофе, а в особенности, пролитого на блокнот, почему-то настораживало, а её нездоровая заинтересованность рассказом так и вовсе пугала. — Ты не хочешь пытаться, верно? — спросила неформалка, словно бы говоря, что ничуть не глупее. — Не могу! — Ирлинг всё же раскрылась. «Когда хочешь спокойствия, не лги», и она не стала. — Дай знать, если закончишь, — Радуга всё не отставала. Как бы она ни верила в обратное, она не понимала писателей. — Тебе-то какое дело? — Это был мой кофе, — улыбнулась радужноволосая. — Буду рада помочь, если что. — Не лезь, куда не просят, — тихо приказала Джен и покинула Сахарный уголок, а по совместительству и Дэш, ошарашенную и злую. В основном на саму себя.***
После разговора с радужноволосой девушкой, имя которой всё же стоило узнать, Джен узнала ещё кое-что: они упрямы. Они упрямы и вдохновляющи, они упрямы, и умело ведут за собой на поводу — писательница всё чаще ловила себя на желании восстановить залитый блокнот. «Истории должны быть рассказаны» — твердила она, но не могла написать, ни строчки. Слова не приходили, и девушка слышала эхо соприкосновения комков бумаги с полом. Писательница чувствовала себя беспомощной, слишком привыкнув прятаться за вереницей букв. Девушка прошла тысячи кругов по парку в попытках отвлечься, но её единственной мыслью всё ещё был треклятый сценарий героической саги. Джен завела специальный блокнот. У неё было много «специальных» блокнотов, но этот был особенным. Там она строила теории, приводила аргументы и убивала время. Ей казалось, что она вот-вот поймёт героев, но она никак не могла взять в толк, что чувства не привнесёшь и не распробуешь через кучу ненужных слов. В какой-то момент теории привели её в тупик. Для Радуги Дэш же прошла ещё одна абсолютно спокойная неделя, полная умиротворения и пробежек. Совсем скоро должен был состояться забег, и хотя девушка была уверена в победе, тренировки нужны всегда. Особенно учитывая то, что больше заниматься, было нечем. Земля мягко пружинила под ногами, из наушников лился поток слов её любимой песни, морозный воздух приятно бодрил. Радуга бежала, глядя строго вперёд, но, в какой-то момент, отвернувшись, глянула на тропинку вновь слишком поздно. Дэш с размаху влетела в кого-то и тяжело повалилась на землю. Наушники выпали из ушей, позволяя обладательнице в полной мере оценить словарный запас сбитой жертвы. Девушка покрутила головой, приходя в себя, и сумела разглядеть в своей жертве недавнюю знакомку. Именно в тот момент она начала по-настоящему верить в судьбу, столкнувшую её именно с этой девушкой. — Ты не поверишь, но я как раз тебя искала, — сказала с нервным смешком та, кого неформалка вот уж точно «не чаяла» встретить снова. — Ты возобновила работу? — забыв о прошлых ошибках, девушка вновь загорелась всепоглощающим желанием загладить чувство вины далеко не перед загорелой девушкой. — Я хочу её возобновить. И мне нужна твоя помощь, — собеседница была настроена явно не так решительно, как Радуга Дэш. — Разве я чем-то могу помочь Великой и Непонятой писательнице? — шутливо спросила Радуга, желая растормошить девушку. — Ты — можешь, — твёрдо сказала Великая и Непонятая. — И я тебя очень об этом прошу. — Как ты помнишь, я готова помочь. Что я могу сделать? — она изо всех сил давила прежние привычки и старалась проявить участие. Получалось довольно правдоподобно. — Переезжай ко мне! — Джен никогда не могла назвать себя глупой, но именно в этот момент захотела вскрыть себе черепную коробочку и проверить, а есть ли там мозги. Немаленькая ведь уже, чтобы фильтровать сказанное. — На пару недель, — смущённо добавила она. — Что за намёки? — Дэш окончательно запуталась и решила, что в любой непонятной ситуации стоит сгулять мыслями в долину пошлости. — Это не то, о чём ты подумала, — Радуга Дэш определённо могла бы быть суперзлодейкой и главным врагом СуперЛогопеда — люди вокруг неё частенько начинали заикаться. — Мне нужен тот, кто подталкивал бы меня и не давал всё бросить. Ты единственная, кому это по-настоящему важно. Счастливые люди не ввязываются в авантюры. Простые — тоже. Но Радуга в этом всём новичок — она шутит что-то о чемоданах и хлопает Джен по плечу. Она позволяет себе действовать.***
Не то, чтобы у Дэш было много вещей, но с пунктом «располагаться» девушка провозилась до позднего вечера. Теперь она не считала строгость к себе ошибкой. Она была гарантией, которой пришлось пожертвовать ради такой неясной, но вроде благородной цели. А в жертвах самое сложное даже не решиться, даже не отдать, не лишиться. Самое трудное — устоять на ногах после ответной волны, не позволить досаде завладеть мыслями, ведь самый обезумевший человек — человек с грузом вины на плечах. Именно поэтому Радуга мысленно отругала себя за распускание соплей, эти же самые сопли намотала на кулак и самоотверженно зашагала навстречу своим ошибкам, а конкретно — на кухню, где над полной кружкой кофе и пустым листом бумаги совершенствовала навыки гипноза Джен. Гипноз выходил не очень бумажным.* Как мы помним, Радуга Дэш была несведуща в писательском искусстве, а потому начала издалека: — Когда ты в последний раз спала? — Прошлой ночью, конечно, — тут же среагировала Ирлинг. Ирлинг, не умеющая лгать. Ирлинг, привыкшая к тому, что бумага лжи не терпит и Ирлинг, совсем не привыкшая к разговорам без ремарок и прямой речи. — Пора бы уже запомнить, что лжец из тебя никудышный, — ухмыльнулась Дэш. — Я пытаюсь тебе помочь, но как помочь тому, кто не желает слушать советов? — Ты же умная, придумай что-нибудь, — буркнула Джен, но всё же послушно свернула лавочку — закрыла тетрадь и понесла кофе к раковине, на пути к которой была перехвачена и ограблена сожительницей. Отныне кружка стала достоянием фанатки горчицы, а одеяло и подушка — обладательницы острого почерка.***
С каждым днём Эпплджек теряла оставшиеся крупицы самоуважения. Окончательно расклеившаяся, преисполненная ненависти и отвращения к себе, она придумала новый мозговзрывательный вопрос «Почему Рарити до сих пор с ней сюсюкается?». Девушка прекрасно понимала, насколько отвратной нюней была последние несколько месяцев, а потому не могла, поверит, что её терпели лишь по крепкой дружбе. Должна быть другая причина, которую девушка и силилась найти. Новый вопрос занимал все мысли, не давая передышек на «погрустить». Ей становилось лучше благодаря сумасшедшим теориям и ромашковому чаю, который она исподтишка воровала у Искорки. Джек могла и просто попросить, но напряжённая атмосфера каждой вылазки заново учила её чувствовать. Из таких мелочей складывался нынешний смысл для жизни. Забавное лицо Сумеречной засони всё чаще вызывало забытое чувство подрагивающих мышц лица — улыбку. Рарити позвала её в Мэйнхэттен. Королева драмы уезжала туда на открытие бутика и предложила деревенской дурочке Эпплджек поехать с ней, дабы сменить обстановку. Деревенская Джеки, не будь она дурочкой, просто с ходу ляпнула «Да», не в силах отпустить объект «исследования» на чёртово открытие одну.