Новая сила

«Ничто не происходит случайно, каждое действие имеет последствие. Не делай чего-либо, если не готов заплатить за это. Рано или поздно. Никто не получит сверх заслуженного, никто не отдаст больше, чем должен отдать».

[Звездная система и планета Кагуя. По местному времяисчислению: 11 лет и 8 месяцев спустя. Слушания Галактического Совета по делу Черного Флота. Заседание три тысячи пятьсот семнадцатое] Из-за размеров главный зал заседаний казался полупустым, но на деле присутствующих было довольно много для такого вялотекущего процесса. На площадке свидетелей, располагавшейся традиционно чуть выше основного уровня, где находился подсудимый, стояла милая девушка в рабочем костюме сборщика механизмов. Некоторые пластины, в том числе на пышной груди, были покрыты фиолетовым напылением, а внешние крепления для соединения с тяжелыми машинами полуручного управления выглядели немного громоздко, даже нелепо в сравнении с ее бледным, слегка растерянным личиком, пухлыми маленькими губками, большими серыми глазами, и уж тем более длинными черными волосами, спадавшими на весь этот металл. Прямая челка почти скрывала как-то трагически изогнутые совсем тонкие брови, из-за чего любое ее выражение приобретало то ли умоляющий, то ли несчастный оттенок. Какаши, привычно наблюдавший похожие картины почти каждый свой рабочий день, на сей раз порадовался хоть чему-то, а именно трагичной, немного неожиданной, но, пожалуй, очаровательной внешности очередной свидетельницы. - И так, уважаемые слушатели. Напоминаю, что в прошлый раз мы выяснили детали разграбления и уничтожения баз с продовольственными запасами в звездном секторе номер… – и председатель ровным, обыденным тоном зачитал высветившиеся на парящих повсюду экранах цифры. – Напоминаю и то, что подсудимый свою вину признал. Так как все участники явились, именем Галактического Совета объявляю заседание номер три тысячи пятьсот семнадцать открытым. Совет планирует вернуться к некоторым деталям ранее обсуждавшегося вопроса, по которому не смог вынести однозначного решения, а именно: влияния на заседание представителя Фоетона, так же уточним некоторые другие моменты и в основной части выслушаем заявленных на сегодня потерпевших. Перейдем к слушанию. Представитель потерпевших – Парка высоких технологий и Кораблестроения на базе планеты Фарис – госпожа Хината Хьюга, Мастер кораблестроения и систем управления. Мастер Хьюга, готовы ли вы сотрудничать с Советом? - А, д-да, я готова, – девушка нервничала настолько очевидно, что ее становилось жаль. Ох, не такого ожидал Какаши от Парка Высоких технологий. Да, ходило много историй о необщительности техников с Фариса, как и об их редком мастерстве, но, если уж на чистоту, не так представлял себе советник сурового, ценимого многими империями-заказчиками Мастера Хьюгу, который поставлял лучшие корабли в самые разные флотилии. И внешне, и по степени готовности к слушанию прелестная леди радикально отличалась от образа, который был у всех на слуху, и теперь так явно показывала свое замешательство от необходимости публичного выступления, что, честное слово, неловко становилось и тем, кто на нее смотрит. - Совет благодарит за сотрудничество, – продолжал по форме председатель, место которого, к слову, от Какаши находилось всего через троих заседателей. – Мастер Хьюга, скажите, есть ли у Парка высоких технологий планеты Фарис обоснованные претензии к Черному Флоту? - Н-ну… – замялась девушка, а потом, глубоко вдохнув, и, сделав над собой усилие, продолжила: – Есть. Да, Черный Флот пролетал мимо Фариса, но не полностью, пару кораблей… Они отбили наш грузовой караван, там было много материалов для строительства. Поставки пришлось надолго отложить, убытки превысили примерную итоговую стоимость трех готовых кораблей-матриц для легкого межпланетного флота… - Как вы думаете, почему они не напали на саму планету? - На саму планету… – тонкий, тихий голосок дрогнул. – Наверное, из-за многократно усиленного магнитного поля. Случился бы сбой внутренних систем, какое-то время их корабли стали бы неуправляемыми, и мы смогли бы их сбить. Из-за этого большая часть наших построек для финальной сборки находится на орбите, на поверхность спускаются ради добычи руды, отливки деталей, сборки внешнего оборудования… В атмосфере Фариса летать тяжело так же, как работать, поэтому там находятся только Мастера, подмастерья, и рабочие-операторы посменно... - Скажите, Мастер Хьюга, вам знаком подсудимый? – перешел к неприятному советник. - Н-нет, – девушка скосила короткий взгляд на Мастера Саске, – никогда его не видела… - А данные корабли? На экранах повсюду появились изображения боевых моделей скоростных, и притом вполне мощных штурмовиков небольшого размера. Девушка побледнела так, как будто готова была упасть без чувств посреди площадки. - Мастер Хьюга? – обеспокоенно позвал Хаширама. - Д-да, я… – сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, держалась Хината, – они мне знакомы. Это наши корабли. Но мы не продаем их тем, кто не может подтвердить свою личность. Я… я думаю, корабли могли быть перепроданы… мне так неудобно говорить это… кем-то из наших клиентов?.. - Совету понятна ваша мысль. Если есть возможность, предоставьте свидетельство о продаже этих конкретных машин, – девушка выдавила в ответ нечто неразборчивое, но утвердительное, для верности кивнув. – От имени Совета обращаюсь к подсудимому с уточняющим вопросом. Подсудимый, вы подтверждаете сказанное свидетелем? - Да, – тихо раздалось в ответ. Взгляд черных глаз, тяжелый, полупустой, смотрел сквозь пространство впереди. Мастер Саске как будто и присутствовал, и одновременно нет… Создавалось впечатление, что он отвечал автоматически, всегда соглашаясь с обвинением. Еще одна причина, по которой большинство заседаний дошли до такого автоматизма, что можно было проводить как минимум их начало и конец, просто зачитывая подходящие строчки из протокола предыдущего. Слова Хаширамы, часть со стандартными обращениями, прямое или косвенное признание вины подсудимым, год за годом, день за днем. Какаши вздохнул. Иногда думалось, что его присутствие или отсутствие в зале ничего не изменит. Да покинь помещение половина состава Совета, даже весь, председатель управился бы сам, имея под рукой тысячи похожих протоколов и не меньше столетия опыта. Когда этот суд из хотя бы пародии великого триумфа, которой некогда был, превратился в тягостную формальность? Должно быть, с самого начала. Но оживление в последнее время, наконец, становилось заметным, вызванное слухами о близящейся развязке. Основные участники на данный момент высказали свои претензии и требования, которые все равно некому удовлетворить. Не Совету, в самом же деле… Публично пересмотрены и разобраны сотни часов записей нападений, выслушано не меньше очевидцев, иногда ведущих себя стойко и пристойно, иногда орущих в адрес Мастера проклятья, а то и швыряющих в него мелкие безобидные предметы, которые смогли пронести в зал. Когда промахивались, когда нет. Впрочем, подсудимый на любое обращение реагировал всегда одинаково – стойким безразличием. Чем выводил из себя несчастных еще больше. На данный момент коллеги Хатаке почти единогласно сходились на том, что шоу пора сворачивать. Тут же слухи о скором завершении процесса таинственным образом, свойственным слухам, просочились далеко за пределы Кагуи, из-за чего сразу ожидаемо нашлись еще желающие высказаться, которым очень хотелось заявить во всеуслышание свое недовольство именно пока Мастер Саске жив. Как будто этому, с позволения сказать, человеку могло быть до них большее дело, чем до всех предыдущих. Совет шел навстречу, но заявки на участие в заседаниях в открытую не принимал, одни отклоняя, другие откладывая на неопределенный срок. Что до самого Мастера, из-за скорой неминуемой казни которого снова озаботились вопросами Черного Флота, то заметных изменений в его однообразном поведении не произошло, но теперь сквозила во всем его облике какая-то надломленность, уловимая лишь внимательным наблюдателем. Со времени первых заседаний черты кукольного лица заострились, под глазами залегли заметные тени. Некогда глубокий, острый взгляд опустел, направленный теперь сквозь предметы и собеседников не потому, что они не считались достойными этого взгляда, а потому, что будто действительно стали для него прозрачными, перестали существовать. Из-за этого Мастер Саске выглядел старше, хотя еще долгие годы не должен был. Казалось, ровная осанка в течение многих часов давалась ему с некоторым трудом. Был среди коллег Какаши один с острым, не совсем человеческим зрением и другими органами чувств, который сидел так, что чаще видел подсудимого сзади. Недавно он обмолвился, что не первый раз замечает, как у того дрожат пальцы бледных, привычно сцепленных за спиной рук. Странно. Тюремный персонал мог поручиться за своевременное введение в кровь все еще самого важного заключенного всех необходимых питательных веществ и микроэлементов, в отсутствии любого насилия над ним со стороны надзирателей. Подтверждением являлись хотя бы круглосуточные записи происходящего в камере и за ее пределами. Он ни на мгновение не оставался один или вне зоны обзора систем. Причин такого постепенного угасания медики назвать не могли, из чего выходило, что они скорее психические, чем биологические. Одни чинно, то ли осуждающе, то ли одобрительно кивали, называя виновником страх перед смертью, некоторые робко предполагали: «совесть?» Самому Какаши от таких заявлений становилось невесело смешно. Но и он вряд ли угадает. Что бы это ни было, оно жгло их подсудимого изнутри, словно адское пламя, в котором пострадавшие раз за разом прочили ему оказаться. Ирония?.. - Свидетель, – тем временем, снова обратился председатель, – человек на изображении вам знаком? На экранах появилось лицо Узумаки. Ну вот и добрались. Да, Какаши еще помнил, как спустя пару заседаний после отбытия Ее Высочества Совет внезапно решил публично разобраться в компрометирующем поступке так называемого наблюдателя от Фоетона, ублажавшего тогда еще в медотсеке Мастера Саске, а заодно и себя. Премерзкое же вышло слушание. Узумаки вежливо, но целенаправленно обливали грязью, подозрениями, вопросами о том, где он был такого-то и тогда-то, как будто намекая, что в каждую свободную минуту своего времени он мог отлучаться на встречи с главнокомандующим Черного Флота чтобы потешиться их тайной интимной связью, а там мало ли, какие еще планы они строили вместе… Впрочем, советник прекрасно понимал, что главной целью было не столько уличить его в нарушении тюремной дисциплины или даже связи с Черным Флотом, сколько окончательно разрушить образ Высшего существа. Пугающе чуждый, и оттого изо всех сил отрицаемый. Уж не важно, подсознательно или в открытую. Людям необходимо было опустить Наруто до своего понимания: человеческой логики поступков, желаний, пороков. А став понятным он перестал бы возмущать, пугать, заставлять преклоняться перед чем-то кроме науки, разума и, разумеется, установленной власти. Угроза «ложного бога» устранялась. Быстро и удобно. Таким образом, скандальное заседание, официально представленное как выяснение обстоятельств договора Фоетона с Черным Флотом с целью определения их возможного сотрудничества, превратилось в методичное перебирание нижнего белья участников, как до сих пор принято говорить у некоторых человеческих общностей. Белья, впрочем, оказалось немного: помимо очевидной и никому особо не интересной связи Мастера Саске с клонами, да единственной встречи на корабле, единичность которой всячески оспаривалась. Ну и один очевидный случай в медотсеке, с которым зашли так далеко, муссируя его, что даже публично показали фрагменты записи происшествия в зале заседаний. Участники ничего не отрицали, а холодная откровенность Мастера Саске смогла не только возмутить, но и смутить некоторых присутствующих, которым подробности его ответов впервые показались излишними. Все, кто решил поучаствовать, очень старались, высказывали обвинения в аморальности, а когда и без того немногочисленные факты в качестве аргументов закончились, даже обвиняли Фоетон в предательстве человечества, хотя Наруто десять раз терпеливо повторял, что договор Мастер Саске заключил с ним одним, не с планетой. Звучали обвинения и в прочем, вообще безосновательном абсурде, который Хатаке быстро надоело слушать. Он помнил: не так важно что именно происходит, главное чтобы громко и грязно. Что ж, так оно и вышло. Сами же обвинения, казалось, не произвели никакого впечатления ни на Наруто, ни тем более на Мастера Саске, как выяснилось, либо вообще не имевшего понятия об общественном приличии и смущении как эмоции, либо каким-то образом на них плевавшего. До серьезных обвинений в пособничестве Фоетона, или хотя бы самого Узумаки Черному Флоту тоже так и не дошло. Цель слушания была другой и, в целом, ее можно было считать достигнутой. Образ Наруто в глазах слушателей действительно очень пострадал, хоть самого «пострадавшего» этот факт, кажется, не слишком расстроил. На деле никто мало того, что представительства Узумаки не лишил, так позволил и дальше спокойно находиться в камере с Мастером Саске. То ли опасаясь повторного побега последнего, если их разделить, а свою способность к таковому подсудимый уже доказал, то ли самого Узумаки и его таинственных наблюдателей, с которыми, на всякий случай, никто из ученых умов ссориться не захотел, помня о том, как Наруто явился. Если существованию чего-то есть наглядные доказательства, спорить с этим, отрицая, тоже бесполезно. Естественно, глубоко анализировать принятые решения никто не стал – нелегко признавать свои слабости. Тайный страх перед мощью Мастера Саске, перед нелогичной природой Наруто и его потенциальными возможностями, которые нереально как-то оценить, перед всем происходящим с момента как будто беспричинной капитуляции Черного Флота. Никто не хотел обсуждать эти неприятные и до тошноты очевидные вещи, не вписавшиеся ни в какую мыслимую картину мира, в одночасье сделавшие то, что считалось сильным, беспомощным в его собственных глазах, тысячах, миллонах глаз… Потому Какаши было интересно, с чего вдруг к закрытой теме вернулись спустя столько времени. Дергают за старые ниточки, чтобы никто не забыл маленький триумф Великого Совета над как будто высшими силами? Возможно. Сочли не лишним напомнить кое-кому его место перед предстоящим приговором. Потому что вряд ли могли появиться серьезные доказательства связи Узумаки с Черным Флотом. Это бы обсуждалось советниками заранее. - Н-нет, – тем временем, Хината изо всех сил вглядывалась, присматривалась, сомневалась, – наверное, не знаком… Я не помню. У нас много клиентов, но я мало кого вижу лично. Может, с ним общались младшие техники. - Постарайтесь вспомнить. Возможно, вам знакомо имя Узумаки. - Да, – девушка удивленно сморгнула, – хорошо знакомо, но… – взглянула на экраны, замявшись, – это не он. Если только много лет назад, или… тело сменил? Просто… последний раз я видела его лет сто назад, даже больше, и тогда он был, ну… совсем старенький. - Вы правы. Имело место нечто вроде замены тела, – обошел деликатную тему Хаширама. – Не могли бы вы рассказать о своих отношениях с этим человеком? - Ну что вы, – Мастер Хьюга густо покраснела, замявшись, – никаких отношений у нас не было… и возраст у него уже, ну… – ей понадобилась пауза для того, чтобы взять себя в руки и продолжать, время от времени тайком, растерянно бросая на экраны заинтересованные взгляды. – Просто он работал у нас пару лет, потом чинил корабль, а мы делали скидку. В-вот… - Из сказанного следует, что вы общались некоторое время. Что вы можете вспомнить об Узумаки как о человеке? Если бы Какаши не был знаком с ситуацией столько времени, ждал бы возражений со стороны Наруто, вопроса о том, как эти факты относятся к делу, но мужчина слишком хорошо знал, что их не последует. Его друг молчал, слегка улыбаясь с экранов смущенной Хинате, из-за чего та терялась еще больше, стараясь найти связь между еще довольно молодым лицом человека на изображении и тем, кого она уже в конце жизни знала как Узумаки. Пыталась и, видимо, находила, потому что в растерянных серых глазах читалось несмелое узнавание. Наверное, нечто общее в мимике, выражении, взгляде, и, пожалуй, эта его особенная улыбка. Какаши понимал. - Он ни с кем не ругался, – припомнила девушка, – а ругаются у нас часто… Я бы не сказала, что мы много времени проводили вместе, просто работали. Он был настройщиком полировочных аппаратов где-то лет восемь, потом не смог находиться на планете из-за высокого магнетизма, да и возраст… а на орбите такой работы не было. Узумаки заплатили и он улетел. Он не то чтобы с кем-то много общался, но было жаль прощаться, все считали его хорошим. Новый настройщик вот до сих пор со всеми ссорится, и Узумаки иногда вспоминают… Ну, а потом он прилетал на ремонт. Видно, что экономил, но платил всегда сразу. У нас за год получают много из-за условий труда. Думаю, он все время мог жить на то, что заработал на Фарисе… – техник снова смутилась и замолчала, всем своим извиняющимся видом показывая, что добавить нечего. - Вспомните, пожалуйста, во время работы он самовольно отлучался с планеты? - Нет, – впервые твердо заявила девушка, слегка улыбнувшись, – это невозможно. - Почему вы так уверены? - Взлететь с Фариса еще труднее, чем приземлиться. Каждые взлет и посадка планируются заранее и осуществляются большим количеством специалистов, чтобы не потерять корабли с рабочими и грузом. Он не смог бы сделать этого сам, да и техника, даже личная, каждый раз выдается с санкции руководства. Если нужно, у нас есть все данные… Но я уверена, что он не улетал. Это было бы целое событие, я бы запомнила. - Благодарю, Мастер Хьюга, – сказал председатель. – Совет добавит данные показания к материалам заседания номер двенадцать по текущему делу. Есть ли у Парка Высокий технологий Фариса вопросы к Совету? - Эм, есть, – сразу как будто воодушевилась Хината, – мы не требуем компенсации за нападение Черного Флота. Но, если Совет позволит, мы хотели бы осмотреть корабли аворов и ознакомиться с записями уже проведенных исследований. - Совет выносит просьбу Парка Высоких технологий на голосование. Несколько минут шло совещание. Предоставить технологии Мастеру Хьюге и тем, кого она представляет, означало в скором времени запустить аналоги кораблей аворов в производство, и так как Совет тесно связан с производственными базами Фариса… Советник Шимура, уже пожилой человек, склонился к Хатаке как раз с той стороны, где его отсутствующий глаз прикрывала аккуратная пластина. Он был против и, кажется, ожидал, что коллега подержит его в вечной подозрительности. Благо, окончательное решение каждого советника оставалось тайной для остальных, обрабатывалось системой и оглашалось председателем. - Совет вынес решение, – объявил, наконец, Хаширама, – просьба будет удовлетворена. Ну еще бы, уж очень хотелось объединенным силам заполучить в распоряжение легендарные штурмовики Черного Флота. Только примерно на половину разоруженные, потому что применять самые мощные установки, собранные печально известным главнокомандующим запрещено многими законами об охране экологии и генома живых существ. Мастер Хьюга просияла так, будто на момент оглашения решения ее перестала волновать и собственная стеснительность, и, как она должна была понять, присутствующий в зале Наруто, и основная причина заседания. Последняя, похоже, с самого начала не слишком заботила техника – безучастный Мастер Саске удостоился ее неопределенного взгляда всего пару раз. Кажется, все тело этой безусловно привлекательной особы, закованное в броню, предназначалось исключительно для создания машин, и ее холодное сердце по-настоящему могли взволновать только таинственные технологии аворов, в которых девушке не терпелось разобраться. Какаши вздохнул. Какая несправедливость. - Совет благодарит свидетеля. Есть ли подсудимому что добавить? - Нет, – голос прозвучал глухо даже через усилители. Разве что совсем немного прояснился во время короткого ответа мутный, отсутствующий взгляд. Когда и как Саске оказался в камере он не помнил. Только внезапно прикрывшуюся за спиной дверь, погрузившую в полумрак помещение – большое для него одного, и оттого пустоватое. А еще обрывки начала и конца очередного заседания. Кажется. На сей раз Наруто снова решил, что вслушиваться в происходящее не обязательно, и с первых слов свидетеля погрузил его в иллюзию. Последнее время он делал так все чаще, и хоть никто из них в открытую не упоминал об уходящем времени, благодаря этому еще неумолимей ощущался его бег. Саске был уверен, что приближается день казни. Посреди заседания, уже который раз… В иллюзии ли он был сегодня? А вчера? Что происходило вчера, а что неделю назад, и сколько это здесь – неделя?.. Все смешалось, перепуталось: дни, годы, события, отрывки чужих жизней, пережитые как свои, куски разговоров и чувств, военные действия. Он, управляющий кораблем и одновременно где-то внизу, гибнущий из-за собственной атаки. Свои мысли, мысли Наруто, тюремная камера, зал заседаний, бесконечные повторения с незначительными отличиями, реальные и выдуманные люди, страхи, лица – все неаккуратно сплелось в полотно его новой, личной реальности, основой которой стал один бесконечный кошмар. С короткими перерывами, которые совсем не были на таковые похожи, или в них просто больше не верилось. Теперь все чаще казалось, словно тонкая грань отделяла сознание от нового безумия, в котором настоящими окончательно станут те миры, полные дыма и крови. В которых он умирал бесконечное множество раз, часто не сразу, в которых его предавали, оставляли одного на столько, сколько мог выдержать, не сойдя с ума. Могли надругаться над его телом сколько угодно раз, раньше в других декорациях, но недавно просто зайдя ночью в камеру. Саске даже не сразу понял, что это иллюзия, а не реальные руки смутно знакомых людей, грубо шарящие по его не особо сопротивляющемуся телу. Не самое неприятное, что с ним происходило – униженным от таких действий Саске себя не чувствовал, и если бы не подчеркнуто садистское обращение, мог бы даже получить некоторое физическое удовольствие. Наруто, конечно, знал об этом, поэтому суть пытки была не столько в ней самой, сколько в предсказуемости действий надзирателей и узнаваемости места. Раньше было проще, а с недавних пор пришлось гадать, что случилось на самом деле, а что нет. Лишний раз убеждать себя, что в реальности ничего произойти не могло, и если вдруг он не сдержится, надзиратели, которые каждый раз ведут его на заседание и обратно, даже не поймут, почему вдруг всегда холодно спокойный Мастер Саске так по новой тяжело на них смотрит. Подсознательно сжимаясь от ощущения чужого присутствия, потому что теперь оно означало только одно – пришло время получать очередную порцию боли. Не важно, моральной или физической. Если за ощущением присутствия таковой не следовало, можно было надеяться, что мир вокруг материален. Может быть. На такой случай поначалу все равно следовало держать себя в руках, хотя он не мог вспомнить, всегда ли получалось и есть ли смысл что-то из себя выдавливать теперь. Наруто редко делал свои миры с растянутым временем похожими на нынешний, условно реальный, ведь это окончательно смазывало, путало картину настоящих и воссозданных пространств, заставляло в них теряться. Но Саске понимал, что так происходящее вызывало намного больше отклика – потерянности, непонимания, страха, ощущения бесконечности кошмара. Проще говоря, он страдал сильнее. И каждый раз думал, что готов. И каждый раз ошибался. Камера казалась тесной после полного наблюдателей светлого зала. Саске покорно стоял у входа, не двигаясь, ожидая что затянет в очередной рушащийся мир и стараясь найти на самом дне своей уставшей, выжженной души силы играть по его правилам. Или же он уже в иллюзии, тогда прежде чем она пропадет обязательно должно произойти что-нибудь мерзкое. Но охранники не остались. Случится что-то другое? Или еще вернутся?.. Но ожидаемой расправы со стороны условного персонала или еще кого-нибудь, чье появление в тюремном отсеке могло бы показаться объяснимым, не происходило. Было тихо. Тоже не самый хороший знак. Или все-таки реальность?.. Наруто, до сих пор неподвижно сидевший в темноте, поднялся с постели, а Саске, который, находился здесь годами, даже не помнил какая она на ощупь. Присутствие этого существа все еще казалось другим. Вызывало ожидаемую тревогу, но вместе с ней и печаль, и сострадание. Когда так невыносимо долго плохо самому, чувство чужого, менее ощутимого горя становится понятней, ближе. Казалось, он отчасти понимал бы ту тяжесть, что взвалил на себя его друг, даже не будь между ними связи, но теперь и она как будто притуплялась, стиралась, смазывалась вместе с ощущением происходящего. Как жаль. Наверное, скоро наступит момент, когда на адекватное восприятие чего-то извне, особенно такого тонкого, непостижимого, невыразимого словами совсем не останется сил. А что Наруто?.. Подошел к нему совсем близко, взял за плечи, и как сквозь пелену печально донеслось: «Это реальность, Саске». «Ты всегда так говоришь, если я спрашиваю. Не важно какими голосами… Скоро я перестану это понимать», – устало подумалось в ответ. И ничего в мыслях. Только прикосновение стало мягче, руки скользнули по плечам, обвивая, прижимая не настойчиво, осторожно, поглаживая по неестественно ровной, твердой от напряжения спине. Саске держится из последних сил, но знает, что их нет так же, как смысла держаться. Ради чего, кого, каких призраков перепутавшегося с настоящим прошлого? Отголоски чьей-то чужой напрасной гордости, и то вызванной безумием. Упрямство? Характер? Растоптаны, раздавлены, смешаны с грязью, подвергнуты осознанию, испытанию, сомнению и проверке, которой давно не прошли. Были ли они? Что он такое? Дух, мечущийся между мирами в поисках искупления, которого никак не найдет. Как же тяготит память… Вырвать бы ее, стереть, или уничтожать снова и снова, но не валить одно воспоминание на другое, не так. Дайте сотни, тысячи любых жизней, безмерно тяжелых, но разных, и пусть картины предыдущей не стоят перед глазами так, будто случились все в одночасье! Но у него нет этих жизней. Либо постоянный ад, либо уничтожение, которого хотелось теперь как покоя. Неощутимого, но окончательного. И ведь одно его слово, одна самая тихая просьба все прекратить, даже в мыслях, и Наруто остановит это, не важно как тяжело было и будет ему самому принять неизбежное – послушает тут же, но… Все же, ради кого?.. Себя? Него? Проще было бы, если бы это создание смогло жить в мире, где его не существует, но не сможет. Поэтому он делает это ради них обоих. И не имеет права не выдержать. Не может оказаться слаб… «Все слабы, Саске. В этом нет ничего зазорного или необычного. Только для одних слабость – порок, уязвление собственной гордости, другие обращают ее в силу. Тебе многому предстоит научиться заново. Позже. Сейчас ты можешь только терпеть». К горлу давно подступило, и Саске не сдержался, будто мысли Наруто активировали внутри невидимую кнопку регулировки его перегруженной нервной системы. Он с тревогой ощущал моменты, когда был неспособен думать, но последнее время такое происходило все чаще. И вот напряжение, которое давно необходимо было спустить, хлынуло по щекам горячей, поблескивавшей в полумраке влагой. Наруто прав. Он так слаб, так безмерно устал, и так хочет, наконец, позволить себе быть слабым, хотя бы недолго, хотя бы… Плечи вздрагивали сами по себе, а руки, до побелевших костяшек сжимавшие оранжевый комбинезон на спине друга, медленно разжались, и Саске не заметил, как сполз на пол к чужим ногам, даже не пытаясь удержать бесконтрольные, рвавшиеся изнутри рыдания. Бледные дрожащие пальцы скользнули по чужим бедрам, обнимая ноги того, кто против воли наполнил его сердце горечью, которую не излить никакими слезами, не выразить ни словами, ни мыслью. Наруто так и стоял, глядя перед собой нечитаемым взглядом. Его руки медленно сжались в кулаки. Есть вещи более или менее терпимые. А есть почти невыносимые. Но он сможет. Саске в такие моменты не был способен чувствовать, как спускаются сверху тонкие нити «черного» поля, точно дым: чтобы постепенно раствориться, нейтрализуясь. Проникают внутрь, обволакивают… Одинаково, в равной степени. Их обоих. Ведь есть вещи, которые невозможно вынести одному. Пункт управления, из которого велось наблюдение, переполнен никогда не был, но последнее время даже заместитель начальницы тюремного отсека, по-своему его завсегдатай, являлся редко. Появились дела, которые леди Сенджу радостно сваливала на его маленькие мясистые плечи, способные на деле выдержать немалый груз, если не в прямом, то в переносном смысле точно. Поэтому наблюдение давно негласно стало одной из основных обязанностей Генмы и время от времени его подчиненных. Однако сегодня он находился у приборов лично, даже Тон-Дон не поленился зайти, как тот выразился, «растрясти зад после пожирания двойной порции обеда и бесконечного сидения во время составления дьявольской отчетности». Впрочем, судя по результату, «растрясание» помогало сомнительно, а вот двойной обед и недостаток подвижности уже становились заметны на и до того не блиставшей изяществом фигуре коллеги. Только что они перебрасывались не слишком значимыми фразами о прошедшем дне, но после начала движения на экранах некоторое время в помещении стояла тишина. Генма сделал обычно приглушенной за ненадобностью звук громче. Иногда посмеивались, мол, зачем здесь вообще усилители, никто ж из обитателей камеры не разговаривает. И правда, ни разу за последние годы приборы не зафиксировали ни единого слова. Только изредка шорохи одежды, дыхание, тихие стуки немногочисленных предметов при соприкосновении с поверхностью. Всхлипы и вопли, напоминавшие не совсем человеческие, но похожие на прерывистый, иступленный стон, наполнили темную комнату. Стало не по себе. И от неожиданности, и от не до конца пока осознанного происходящего, и от самого звука. То прерывистого, то тягучего, немного жуткого. - Что за… – единственное, что смог выдать сбитый с толку Генма. - Приехали, – хмуро фыркнул Тон-Дон. - Совсем он того, что ли… - Не-ет, – протянул заместитель начальницы, жадно вглядываясь в экраны, – он все понимает, просто сотку кредитов ставлю. Прочувствовал, сволочь, что конец близко, вот и скрутило. Жи-ить хочет. Давно пора, – на грязно-розовой мордашке отразилось мрачное торжество. Генма промолчал, желая только снова сделать звук потише, но не рискнул. Вроде бы, сослуживец прав, а все равно настолько глубокое, неизбывное горе чудилось ему в этом вопле, в молчаливых, скупых жестах, что смотреть на экраны казалось неуместным. Чувство показалось и смутно знакомым, и совсем новым, острым, почти болезненным, черт знает почему задевавшим. Может, еще из-за ощущения нереальности самого факта того, что Мастер Саске может плакать, как самый обыкновенный человек. Главнокомандующий Черного Флота, подумать только... - Хорошо, что все записывается, – вопреки внутренней мольбе надзирателя, Тон-Дон сделал еще громче, усмехнувшись, и с наслаждением процедил: – Могу смотреть на это вечно. [Слушания Галактического Совета. Заседание три тысячи пятьсот двадцать шестое. Оглашение приговора по делу Черного Флота] - Совет, созванный в связи с окончанием разбирательств по делу Черного Флота, объявляется открытым. Я, наделенный правом вести заседание от лица Галактического Совета, председатель, Сенджу Хаширама, уполномочен объявить решение суда, – мужчина с тяжелым торжественным выражением на смуглом уверенном лице сделал емкую паузу, наблюдая, как замер в ожидании развязки зал, и стал зачитывать появившиеся перед ним светящиеся символы. – Совет выносит подсудимому обвинительный приговор, и признает его виновным по всем разобранным пунктам обвинения. Мастер Саске, отныне осужденный, приговаривается к смертной казни путем аннигиляции. Казнь состоится ровно через семь земных суток после конца текущего заседания, – Хаширама оторвал взгляд от символов. – Осужденный, понятен ли вам приговор? - Да, – негромко донеслось в ответ. Внешне Саске снова был отстраненно спокоен. Он ждал этого дня. - Вы не имеете права его оспорить. Напоминаю, что дело пересмотру не подлежит. Вы имеете право на последнее желание, если таковое у вас есть. Удовлетворять ли его решит совет. Вам предоставляется слово. - У меня… – взгляд черных глаз прояснился, поверхностно, ни за что не цепляясь, скользнул по платине выпуклых лож, останавливаясь на обратившемся мужчине, но тоже как будто проходил насквозь. – У меня нет желания, которое Совет мог бы исполнить. - Это все? – сухо уточнил председатель. - Все, – выдохнул, прикрывая глаза с едва заметным облегчением, будто говорил сам себе. Не стоило спрашивать, чтобы понимать – не успели. Как бы его друг не растягивал секунды в течении этих невыносимых последних дней. Быть может, недоставало самой малости, но на большее его сейчас не хватит. Чувствовалось, что рассудок покидает его, стоит зайти дальше совсем чуть-чуть и кто знает… Саске довелось однажды переступить грань безумия, и он мог не помнить, но теперь особенно остро чувствовал как она хрупка. А в глубине уставшей души даже хотелось безрассудно надеяться, что теперь нет смысла продолжать, и они смогут просто побыть рядом, несколько десятков спокойных часов. Облегчение было с налетом тяжелой грусти, но не становилось обременительным. Любое завершение этого нелегкого пути, неважно какое, казалось желанным. Таким образом, заседание по оглашению ожидаемого всеми приговора было объявлено закрытым. Самое короткое из всех слушаний по делу, которые Саске довелось отстоять. Главное, никто не сможет запретить ему провести оставшееся до казни время в камере вместе с Наруто. Оставшееся время… Первые слушатели, негромко переговариваясь, собирались покинуть зал. Ничего неожиданного они не услышали. Под ногами тускло засветилось, обозначая себя, кольцо телепорта. Оставалось закрыть глаза и незаметно раствориться, как тысячи раз до этого, на долю секунды рассыпаться частицами, чтобы быть вновь собранным воедино в одной из точек прибытия тюремного отсека.