UnderVille

Фестиваль горел яркими красками, понемногу сводя с ума. Фриск вообще не сказала бы, что она любитель именно таких мероприятий – шумных, безбашенных, масштабных, от которых может вскоре съехать крыша. Но, замечая её беспокойство об этом, Меттатон сказал на ушко, что сразу после их совместного номера он отпускает её на все четыре стороны. Вокруг была целая колесница, что полностью состояла из ярких пёстрых нарядов, громкой музыки отовсюду, каких-то фейерверков и украшений и просто безумной болтовнёй. Она бы назвала это фестивалем безумия, если бы не была вынуждена очаровательно раскланиваться и строить милые глаза в камеру репортёров, когда босс просил об этом. Чара приехала на фестиваль ближе к середине, но, скорее, просто ради приличия. Она выглядела неважно, кажется, она болела. Фриск поговорила с мэром, и тот, взяв дочь за руку, увёл её обратно, к их машине. Чара должна была ехать домой и отсыпаться. А выступление Фриск в этой странной одежде она сможет посмотреть в записи, верно? Так или иначе, её простудившаяся девушка теперь по всем законам жанра должна была спать дома, свернувшись в странной позе и неестественно вывернув руки – она всегда так спит. Фриск коротко окинула себя взглядом, остановившись перед красочной витриной одной из локальных лавок. Фестиваль проводился как в помещении огромного театра, так и в его дворе, так что различных лавочников, решивших выставиться там сегодня, было просто навалом. Кажется, она даже видела умильную мордашку Мороженщика. Секретарь едва ли узнавала себя. Да, это была та самая жертва, которую полагается приносить сцене – внешний вид, который тебе привычен. Чёрные плотные колготки, что плавно перетекали в пуанты и сливались в единую композицию. Чёрная балетная пачка была покрыта странными цветными блёстками, мелкими, но в весьма большом количестве. Возможно, они даже пытались вырисовать какие-то узоры. Волосы были подстрижены чуть короче, чем она привыкла, и плюс ко всему уложены до невыносимого идеально. Чёрный палантин, прикрывающий смуглые плечи, и верх от балетного костюма, расшитый блёстками и столь же чёрный. Макияж ей делал лично Меттатон, не доверив такое ответственное задание кому-то другому. Её веки отбрасывали густую фиолетовую тень наверх, к аккуратно выщипанным бровям, а само лицо, выровненное рукой мастера, тоже слегка было покрыто блёстками, которые бликовали в свете ночного города. Да, с чего-то им пришло в голову проводить фестиваль уже за полночь. Она не показывалась в таком виде снаружи, потому что желания замёрзнуть посреди осени в таком наряде у неё не было, а любимое пальто уже висело в гардеробе. И потом, до совместного выступления оставалось не так уж и долго, о чём ей не замедлил напомнить Меттатон. - Дорогуша, ты почему это тут зависла? Нам в гримёрку пора, скоро перерыв кончится, - он подошёл сзади, ласково касаясь её плеча и ощутив, как девушка вздрогнула. Тонкие брови босса слегка сдвинулись, - С тобой всё в порядке? - Да, я…просто немного нервничаю. Ты меня знаешь, - Фриск виновато улыбнулась, выпадая из прострации. Она чувствовала себя плохо, но не физически, нет. Она могла выступить, прекрасно помня концертный номер. Скорее, какое-то сдавленное чувство страха, подкожного, неестественного, мешало глубоко и спокойно вдохнуть. Хотелось спать, хотелось плакать и кричать куда-то в пустоту, где её крик не будет слышен. Такое иногда случалось. Многие побаивались Фриск, даже когда она была ребёнком. Врачи говорили, что девочка чересчур, титанически спокойна. Они говорили, что это нормально, что это особенности темперамента, но прохожие, сверстники, а после даже друзья спустя время перестали это ценить. На её лице не дрогнуло ни мышцы, когда она с подругой ходила на концерт любимой группы. Та верещала и махала руками, а после трясла за плечи Фриск: почему она даже не шевелилась? Всё просто, внутри в те моменты, когда она находилась в пяти метрах, если не меньше, от своих кумиров, внутри происходил настоящий коллапс. Она хорошо воображала свой внутренний мир, и прекрасно видела, едва ли не физически, как эмоции изнутри рвут его на части, разрывая вспышками фейерверки восхищения и радости. Она готова была ими захлебнуться, но почему-то не получалось, а лицо оставалось каменным, лишь иногда улыбаясь. Или когда в её родном городе произошло убийство девушки – ей проломило голову. Фриск тогда даже не дрогнула, услышав эту новость, за что многие обозвали её равнодушной. И никто из них не имел понятия о том, как она в своём воображении писала картинку ужасного случая. Как сопереживала родителям девушки, что наверняка в тот момент обливались слезами. Хотела обнять их и дать выплакаться себе в плечо, а после могла часами терзать себя за то, что не обратилась к ним и не предложила помощь. Даже будучи незнакомым человеком. Это заставляло её порой сдавленно плакать в подушку. Случалось считать себя жалкой, но это случалось только по ночам, а наутро она быстро брала себя в руки. А что с ней творилось сейчас? Всё то же самое. Всплеск эмоций где-то внутри рвал кровеносные сосуды, разбрызгивая яркую цветную кровь по внутреннему миру. Хотелось возопить и упасть на колени, заплакать, упасть в обморок и забыться надолго, а может и навсегда. Хотелось взвыть, да так, чтобы её точно услышали все. Но Фриск редко потакала своим желаниям, и теперь этого тоже не произошло. Она глубоко вдохнула и взглянула боссу в глаза, улыбнувшись. - Идём, Меттатон. Нам надо отработать последнюю репетицию. - Какую репетицию, лапочка? Последние штрихи грима – и на сцену. С тобой точно всё нормально, может, домой поедешь? – Меттатон сдвинул тонкие брови, приподнимая к себе лицо секретарши. - Я тебе клянусь, всё в порядке. Я просто не выспалась. Дашь мне выходной денёк после этого? - Конечно дам, ещё как. Идём, тебе надо освежиться перед этим. В гримёрке было темно и душно, но Фриск честно старалась позабыть о своих мелких душевных странностях и снова влиться в круговорот дел. Она безумно жалела о том, что Чара простужена, сейчас её твёрдого взгляда и горькой улыбки очень и очень не хватало. И потом, Фриск очень хотела бы погулять с ней немного после номера. Отправиться шляться по холодным улицам или поехать на их любимое место на старой стройке. Снова много-много обниматься и сидеть на ступеньках какого-то клуба, ни слова друг другу не говоря. Фриск всегда хотела видеть рядом такого человека, с которым можно будет просто помолчать. И сейчас ей катастрофически не хватало Чары. Ведь только с ней установилось это странное, невероятное понимание без всяких лишних, громких, никому не нужных слов. - Фриск, дорогуша, я бы хотел с тобой посоветоваться. Она молча смотрела на то, как босс переодевается в странный, безумный, блестящий наряд. Сплошь золото и чёрный блеск, выбивающий из состояния стабильности, так ей привычной. Странно, почему раньше это её не раздражало? В любом случае, менять костюм было не только поздно, да ещё и неразумно. Ведь Меттатону он очень нравился. Бесформенный золотистый верх, узкие чёрные штаны, что так отлично тянутся, с яркой бляшкой на широченном ремне. - Что такое? – она была до безумного спокойна, даже не шевелилась, тихо глазея на то, как личико босса покрывается очередным слоем грима. - Как ты думаешь, как можно наиболее искренне извиниться перед тем, кого ты…незаслуженно обидел? – странно было слышать подобный вопрос от него. Меттатон, как ей казалось, вообще не умеет извиняться. Она догадывалась, о каком человеке идёт речь, но уточнять не стала. - Мне кажется, ты уже знаешь, что ты должен сказать. Но, если ты не уверен…было бы неплохо подкрепить свои слова каким-нибудь подарком. Ну, я бы сделала так, окажись я на твоём месте. Босс немного помолчал, смыкая веки и снова покоряясь опытным пальчикам визажистки. Её этот разговор, кажется, вообще меньше всех интересовал. Он выдохнул, крепко о чём-то задумываясь. - Опять ступор, Фриск. Я понятия не имею, что это может быть за подарок, - голос чуть дрогнул. - Ладно тебе, ты наверняка знаешь, просто забыл. Вы же долго работали вместе, как сейчас со мной. Ты уже много про меня знаешь, а про него ещё больше. Наверняка есть что-то, что может дать ему согреться. Вспоминай, тут тебе уж точно лучше знать. - Знаю, - выдал Меттатон после недолгого молчания, - Он давно хотел завести себе кота, а из-за работы просто не успевал. А когда он оказался в бухгалтерии, то и вовсе передумал. Да, точно! Котик, он же давно хотел котика, даже говорил мне пару раз! Господи, Фриск, ты чудо, я никогда о тебе не пожалею! - Вот только постарайся ничего самому себе не испоганить, ладно? Я могу помочь тебе, если ты захочешь. Если ты скажешь всё так, как есть, искренне, то он, может быть, и растает. Фриск хотелось просто закрыть глаза, чтобы не видеть безумного блеска вокруг. Заткнуть уши, чтобы не слышать шума оттуда, из-за двери гримёрки. Задержать дыхание, чтобы не чувствовать мерзкий запах грима и передержанных духов. Чёрт возьми, как же ей была нужна Чара. До выхода осталось не так много, но чуточку времени ещё есть. Она берёт бутылку с водой с тумбочки и просит разрешения покинуть гримёрку, проветриться. Меттатон наедине с визажисткой спокойно её отпускает, потребовав быть через десять минут, и она выходит вон. Фриск нашла себе временное пристанище на четвёртом этаже здания, где располагались служебные помещения и залы для репетиций. Сейчас здесь уже никого не было и в помине, даже свет был слегка приглушен, концентрируясь в основном внизу. Фриск опёрлась тонкими руками на широкие каменные перила и взглянула вниз, на яркую цветастую толпу. Все болтали и трепались, где-то звенели бокалы с шампанским, а чувство страха и непонятной, бессмысленной паники накрыло её с головой. Здесь был, кажется, весь город. Фриск старалась думать о хорошем, о светлом. Она вспоминала слова мамы, что просила её когда-то быть решительнее, сильнее и крепче. И тогда точно всё образуется. Вот только что она теперь наворотила этой своей «решимостью»? Встряла меж двух огней, между «Скелетами» и Чарой, прекрасно понимая, что здесь неправы все. И также, увы, понимая, что все они лишь жертвы обстоятельств и давления окружающего мира. Одно проистекает из другого, и на секунду Фриск показалось, что это нельзя остановить. Как бы ей хотелось взять и объяснить всё это обеим сторонам, вот только кто станет её слушать? «Скелеты» наверняка отвергнут её после этого, а Чара и вовсе вполне справедливо сочтёт предательницей. А о том, как сильно она устала, задралась бегать по всяческим инстанциям, а после падать на кровать едва ли не в отключке, можно было даже не тявкать. Ком в горле, кажется, всё нарастал, очень сильно хотелось плакать. И спать. Но больше плакать. Она выпрямилась, отпуская перила и кое-как заставляя себя проглотить навязчивый колющийся ком в дыхательных путях. Надо было возвращаться, вниз, к Меттатону, и готовиться к номеру. Осталось совсем чуть-чуть, он уже наверняка закончил работать с визажисткой. Фриск коротко шмыгнула носом, напоследок взглянув на толпу, и потянулась к лестнице, ведя тонкими пальцами по ледяным каменным перилам. Откуда-то сзади послышались чужие шаги, должно быть, кто-то из разнорабочих вышел на этаж. Как же не хотелось снова тащиться туда, вниз. Танцевать на сцене этот идиотский номер, выжимать из себя улыбку перед репортёрами. Ей нужен был выходной, хотя бы один денёк. Просто чтобы суметь прорваться сквозь этот внутренний коллапс. Негромкий, но приметный звонок телефона оторвал её от мутных гнилых мыслей. Откуда-то она была уверена в том, что это босс принялся её искать, снова не умея справиться с чем-то без её помощи. Безусловно, она считала Меттатона очень хорошей личностью, она успела привыкнуть и даже привязаться к нему, но сейчас, стоило лишь об этом подумать, в голову полезло только одно слово – заебал. Захотелось зашвырнуть телефон в другой конец театра. Сквозь пелену в глазах она взглянула на сияющий экранчик девайса и тут же поняла, что зря начала злиться. Надпись, выскочившая на рабочем столе мобильного, гласила: «Санс». Что ему вообще понадобилось? - Алло? Это Фриск, - она нехотя взяла трубку, скорее, из чувства необходимости. Шаги сзади всё нарастали и нарастали, становясь громче, - Тебе что-то нужно? - Фриск, быстро дуй к главному входу в театр. Мы ждём тебя на машине, - голос Санса звучал резко и грубо, словно он был доверху наполнен либо ненавистью, либо страхом. Или вовсе и тем и другим. В любом случае, так его голос не звучал никогда. - Санс, но у меня номер через десять минут. Меттатон мне голову снимет, я… - У нас беда. Дуй скорее, это нельзя обсуждать по телефону. Быстро! – он бросил трубку, не дожидаясь ответа. Кажется, ещё немного, и Фриск просто взревёт от сдавленных нервов. Почему, какого чёрта с её мнением и её планами вообще никто не считается? Разве она виновата в том, что неспособна физически успеть везде? Но, кажется, дело было весьма серьёзным, так что она взяла себя в руки и решила, что успеет нанести визит «Скелетам» у главного входа. Пока она говорила, взгляд сам собой блуждал по пространству вокруг, и Фриск неожиданно сообразила странную и не самую приятную вещь – за ней следят. С противоположной стороны балкона на неё внимательно смотрел высокий и явно неслабый мужчина в чёрном костюме с галстуком. Даже когда Фриск напрямую уставилась на него, тот не отвёл взгляда, даже усмехнулся, как ей показалось. Девушка коротко сглотнула и, начиная нервничать, стала спускаться ещё быстрее. Шаги сзади усилились и стали ещё громче, и только теперь, наконец обернувшись, Фриск поняла, что её нагоняет второй точно такой же мужчина, только в очках. Это и впрямь стало похоже на преследование, надо было поскорее смешаться с толпой, находящейся внизу, или хотя бы вернуться к боссу. Но чьи это люди, и почему они её преследуют? Кто заказчик? Единственной, кто пришёл в голову, оказалась Чара. Но ведь это не имело смысла, по какой причине она стала бы нанимать посторонних людей вместо того, чтобы просто вызвать её, как у них заведено? А если эти люди не наняты Чарой, то больше просто никто не мог. Чёрные пуанты бесшумно несли свою хозяйку прочь по лестнице, ну какого же чёрта она забралась так высоко? Вскоре Фриск перешла на бег, и те люди за её спиной – тоже. Сердце забилось в страхе, но лицо по-прежнему оставалось каменным. Разве только глаза заблестели нездоровой паникой. Но ей, кажется, повезло влиться в разноцветную толпу и отдалить от себя преследователей. Надо было вернуться к Меттатону, но с другой стороны, у главного входа её ждали «Скелеты» с какой-то таинственной бедой. А вдруг срочно, ведь раньше Санс никогда не звонил ей лично? Паника сдавливала дыхание, она цеплялась своей дурацкой балетной пачкой за людей, отлично видя, как громилы выискивают её, такую маленькую и низкорослую, в толпе. - Пустите, пустите! – Фриск прорывалась сквозь толпу к главному входу, ситуация рвала её внутренний мир на части. Она всегда жила так, чтобы никого и никогда не подвести. Похоже, что сегодня этот принцип ей придётся нарушить. Третий преследователь заступил на вахту около главного входа, и Фриск ничего другого не оставалось, кроме как припустить к запасному, для персонала. Шаги преследователей слышались всё настойчивее, кто-то из них даже окликнул её, велев остановиться. Всё это перерастало в реальную погоню, и, быть может, если она доберётся до Санса, то будет в безопасности. Или хотя бы сможет объяснить ему, что происходит. Или наоборот, спросить? Фриск не знала, она просто мчалась по лестнице, мелькала между коридорами и дурацкими студийными комнатами. Телефон разрывался в пальцах, это был уже третий вызов от Меттатона – предыдущие два пришлось сбросить, дабы не привлекать внимания. Похоже, что этот вызов ждёт точно такая же судьба, Фриск нажала на красную кнопку, сбрасывая трубку. Он ищет секретаря, он наверняка уже злится или беспокоится, всё зависит от настроения. Должно быть, выступление уже скоро. Но сейчас, надо сказать, Фриск совершенно не думала о своих обязанностях, а от страха перед неизвестностью раскалывалась голова. Один лестничный пролёт за другим, она выскочила на закрытую для посетителей театра лестницу, на которой сейчас никого не было. Где-то в глубине сознания Фриск отчаянно надеялась на то, что мужики в костюмах потеряли её след, тем более, погоня больше не была слышна. Следовало просто спуститься вниз и добраться по улице до главного входа, так? Фриск чувствовала, как воздух, каждый его глоток, мучительно обжигает горло, она не могла столько бежать. Но времени терять было нельзя, а потому в ту же секунду чёрные нарядные пуанты вновь понесли свою хозяйку вниз, к чёрному выходу. Кажется, её преследователи и впрямь оторвались и потеряли цель, а потому можно было хотя бы ненадолго, но вздохнуть спокойно. Но у Фриск не получалось, слишком много вопросов рвало голову на части. Она и без того чувствовала себя так, словно вот-вот покалечит саму себя нервным срывом, а теперь эти люди, взявшиеся из ниоткуда, явно не желали ей добра. Кем они были наняты и для чего? Что в этот раз Фриск сделала, чтобы сорвать на себя таких собак? Перед кем она провинилась в этот раз? Ничего из этого ей не было ясно. «Оставайся решительной, и у тебя всё получится, пирожок» - говорила ей мама, когда малышка Фриск боялась выступать на сцене. Скрещивала пальцы за своего ребёнка, перемигивалась с другими мамами и ругалась с преподавателями, что перегружали Фриск. Ей захотелось подумать о чём-нибудь тёплом, об их домашнем садике, который появился как-то сам собой, о невероятно красивой цветочной лавке в городе, о длинных и шелковистых маминых волосах, что всегда были заплетены в невероятную толстую косу. Расчёсывать их было одно удовольствие, даже сейчас девушка отлично помнила это ощущение. Фриск старалась думать о том, как она меряла слишком большие для неё мамины платья, как бегала по дому в её чёрной широкополой шляпе. Как на кухне невероятно пахло какими-то индийскими пряностями, что маме так нравились. И словно этот запах, навязчивый, пропитывающий весь дом, снова лезет в нос. Мамины тёплые руки крепко обнимают её, маленькую победительницу в балетной пачке сахарно-розового цвета, и прижимают поближе, в тепло и родной сердцу уют: «Ты мой решимости комочек, я знала, что у тебя получится! Пойдём, купим пиццу, какую ты любишь?». Обычно воспоминания о таких вещах внушали Фриск уверенность и давали толчок вперёд. Но теперь ей почему-то безумно захотелось заплакать. Резким уколом в сердце пришло осознание того, что бы было, если бы мама была жива. Она наверняка не позволила бы ей ехать в Андервилль, а то и вовсе поехала бы с ней. Можно было бы кинуться ей в объятия и разрыдаться от беспомощности перед тем, что натворила. Лестница наконец-то кончилась, и девушка своими глазами, хоть и мутными за пеленой потерянности и непонимания, увидела высокую железную дверь с яркой надписью на табличке «Запасной выход». Осталось лишь только сделать финальный рывок, и она наконец увидит Санса. Телефон по-прежнему разрывался от СМС Меттатона, но она их уже не читала. Фриск была уверена – если он узнает о ситуации, то непременно поймёт и даже перенесёт номер на третье отделение, но сейчас было некогда размышлять. Она сделала глубокий вдох и коснулась холодной металлической ручки двери. - Ты сделала верный выбор…идиотка! Знакомый голос резко сотряс помещение, заставляя Фриск резко обернуться, а сердце – забиться в несколько раз быстрее. За её спиной, до этого, видимо, прячась под лестницей, теперь стоял Флауи. Он искренне улыбался, всё той же странной, полоумной улыбкой, наполненной превосходством и гордостью за себя. В эту секунду вся ситуация стала ясна, как белый день: преследователи на этажах просто заманивали её сюда, как охотники газель, и теперь, оказавшись в чужой власти, она проглотила язык. Понимание того, что она, кажется, и правда идиотка, ударило по голове тяжёлым каменным молотом. Бежать было некуда. Она даже не успела ничего сделать, как проворные руки Флауи натянули ей на голову пакет. Чёрный, глухой и непроницаемый для взгляда. Чьи-то чужие, сильные руки стали хватать её за шею и куда-то поволокли. Фриск сопротивлялась, уже вообразив для себя всё самое худшее. Телефон выпал из пальцев, громыхнув об пол, но, кажется, Флауи не было до этого никакого дела – он торжествовал в своей долгожданной победе. Смотрел на то, как тонкие ножки в пуантах старательно брыкаются, как сама она тщетно пытается вырваться из мускулистых рук наёмников. Как её странное, нелепое по форме, но такое симпатичное тело бьётся в попытках вырваться на волю. Он и не думал, что робкая и молчаливая секретарша способна так сопротивляться. Способна кричать, драться и звать на помощь. - Никто не придёт, слышишь меня? Никто не увидит, что с тобой происходит. А если и увидит, то никогда не поможет. В этом городе каждый сам за себя. Фриск затащили в машину, плотно закрывая за ней двери. Флауи сидел теперь рядом с ней, зажимая её шею локтем и не давая сделать даже одного вольного вдоха. Один из наёмников, Сныцарь, сидел за рулём – благо, водить эта гора мышц умела, в отличие от Флауи. А второй, уличный маг по прозвищу Мэджик, старательно готовился в случае чего сбрасывать хвост. А вдруг кому-то всё-таки придёт в голову пуститься в погоню за чёрным авто без номеров? В конце-концов, со смертью Меттатона в своё время этот автомобиль не справился по вине случайного прохожего, а упустить Фриск было бы просто катастрофой. Машина развернулась и резко вылетела на главную улицу, разгоняя прочие автомобили и не давая никому себя обогнать. Санс психовал. Он не думал, что такое с ним когда-либо случится, но сейчас он действительно психовал. Убежище было взорвано, Гриллби и Фуку мертвы, а сами «Скелеты» теперь без крыши над головой. Фриск не спешила покидать театра, хоть и обещала явиться как можно скорее. Санс спешно теребил руль, ему казалось, что он вот-вот сломает что-нибудь в новеньком автомобиле, что прислал им Боб. И, надо сказать, его состояние сейчас разделяли все. Маленький мальчик без имени, который остался в бункере. Гастер, который вообще не понял ровным счётом ничего, Мороженщик, что присматривал за ними там, в бункере, чтобы никто никого не покалечил. И, разумеется, сидящий рядом Папс, который и вовсе не находил себе места. Он старался глубоко дышать, но получалось очень плохо. Он даже не стал пинать Санса, когда тот сделал очередной большой глоток из бутылки от кетчупа. Все они были раздавлены и напуганы. - Что-то она задерживается, - Папс решил прервать повисшее жуткое молчание. - А то я не вижу, - ещё один глоток. Это был не скотч Гриллби, совсем нет. Ведь того, кто закупал его, уже нет в живых. Это был какой-то чужой, дешёвый виски, который просто опалял горло и словно подливал масла в огонь, - Вот будет юмор, если она на всё плюнула и ушла на концерт? Папирус не ответил. Его лицо всё ещё было бледным, тяжкая пустота грызла изнутри, как и всех остальных. Потеря двоих сразу, рухнувшее Убежище. Оно ведь было тем единственным, что осталось от их семейного дома. Он помнил стеклянные глаза Гриллби, который просто встал, будто истукан, и вообще отказался двигаться. Они все понимали, почему он принёс себя в жертву взрыву, но никто и никогда не смирился бы с этим. Чара Дриимурр растоптала идеалы правосудия в этом городе. Загнала под плинтус, откуда те не вылезают в страхе перед ней. Где же теперь вся та справедливость и идеалы, о которых так часто бормочет мэр? Папирус не знал и не хотел знать. Единственное, чего бы ему хотелось – так это чтобы Фриск наконец показалась на глаза. - Я выйду и поищу её, - обычно «Скелеты» никогда не показывались на улицах и в оживлённых местах, боясь быть узнанными кем-нибудь особенно умным, а то и самой Чарой Дриимурр. Но сегодня, как оказалось, этой безумной девчонки здесь не было, она уехала домой почти сразу, свалившись с болезнью. А потому, отвечая на вопросительный взгляд брата, Папирус лишь развёл руками, - В фестивале меня никто не увидит. И потом, Дриимурров здесь нет, они уехали. Санс в ответ лишь лёг лбом на руль, не находя себе места от бури гнева внутри. Хотелось упасть на колени и закричать от отчаяния. Мир вокруг рассыпался, а идти им двоим теперь было некуда. Папирус не стал дожидаться от него ответа, он лишь покачал головой и вылез из машины, одёргивая на себе неприметную серую куртку. Вокруг стоял приличный такой холод, медленно, но верно надвигалась зима. Кроссовки хоть и были умеренно-плотными, но всё равно пропускали ветер. Каждый его порыв словно пробивал до кости. Вот только, даже попав внутрь театра и немного согревшись, Папирус понял кое-что очень важное: Фриск потеряли не только они. Меттатон просто озверел, от него, что называется, не было спасения. Он был готов обыскать всё на свете, он нападал на людей и тряс их за плечи, накричал на нескольких операторов и гнобил охрану за то, что те упустили её. На телефонные звонки Фриск, как оказалось, не отвечала. Концертный номер был сорван, ведь вторая исполнительница бесследно пропала. Вот теперь Папирус имел все основания занервничать. Даже приметив волей случая своего кумира, он практически сразу об этом забыл. Пальцы, еле-еле отходя от холода, набирали номер Санса: - САНС, её здесь нет! Меттатон обыскался её, её нет во всём здании! - Я в курсе. - Ты в курсе?? Санс, о чём ты говоришь? Объяснись! – Папирус шипел в трубку, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания толпы. - Дуй сюда. У нас нет времени. Фриск украли. Папирус не помнил себя от страха, когда понял, что дело здесь и правда больше, чем просто нечисто. Все подозрения, без тени сомнений, падали на Чару Дриимурр. Она не появилась на фестивале, она заминировала Фуку и взорвала Убежище. И теперь, судя по всему, решила взяться за Фриск. Кроссовки сами понесли его на улицу, обратно, под мелкие и отвратительные капельки дождя вперемешку со снегом. До машины он добрался, будучи в полностью непомнящем себя состоянии. Он не мог допустить того, чтобы это маленькое сокровище, что сидело с ним под пледом и мечтало о звёздах, встретило свой конец в руках Чары Дриимурр. Стоило ему только ввалиться в салон и закрыть за собой дверь, как Санс сорвался с места. Машина оказалось отменной, Боб, как и всегда, не подвёл своих клиентов. Она отлично маневрировала и развивала скорость даже в черте города. Голубые глаза Санса горели гневом и раздавленной, окровавленной злобой. Похоже, что потерю Фриск он тоже пережить не сможет. Его пальцы вцепились в руль так сильно, что костяшки побелели до неузнаваемости. Сперва Папирус честно хотел спросить, куда они едут, но практически сразу понял – они сели на хвост чёрному автомобилю без номеров. Тот тоже двигался быстро, внутри, кажется, происходила какая-то возня и сопротивление. Похоже, что Фриск не сдаётся без боя. - Её затащили в салон и вывезли со стороны чёрного входа. Хотел помочь, но не успел. Щас догоним, - Санс говорил негромко и сдавленно, едва ли контролируя себя, - Папс, бери пистолет. Они собираются нас сбрасывать. Младший послушался и, вытащив пару стволов из сумки, открыл окно и высунулся наружу. Санс был полностью прав, из чёрного автомобиля высунулось таким же образом знакомое лицо. Это был Мэджик, уличный маг и фокусник. Невероятно скользкий тип, подрабатывающий шпионажем и наймом. Вечно крутился возле Убежища и пытался выяснить, где именно оно находится. У него был отвратительный смех, который всегда раздражал Папируса. И теперь, улыбаясь во все свои тридцать два белоснежных зуба, Мэджик принялся стрелять по колёсам. Машины гражданских стали прислоняться к обочине, пропуская сумасшедший эскорт со стрельбой вперёд, по трассе, в сторону центра. Санс тихо бранился, стискивая руль и стараясь не потерять скорость. - Эй, мужики! – знакомая фигура в шлеме резко настигла летящий на скорости автомобиль. Знакомый рыжий хвост развевался на ветру с бешеной скоростью, а сама она явно не спешила отставать от этой катастрофы ни на дюйм. Гудела полицейская сирена, Андайн, похоже, не могла не прийти на помощь своим товарищам, - Что у вас тут творится за дерьмо, вы весь город всполошили! Вы вообще в своём уме? И кто вам тут, - она не договорила, пуля просвистела в воздухе буквально в паре сантиметров от её лица под шлемом, - Неважно. Это была угроза сотруднику полиции, я имею полное право его пристрелить! - Они едут не в дом, а в Ядро, иначе бы так не спешили. Виси на хвосте, - Санс мрачно усмехнулся, резко выворачивая руль и уходя вместе с братом куда-то в подворотню, - Я знаю короткий путь. Чёрный автомобиль изворачивался, как только мог, но Мэджика в итоге так никто и не смог прибить, хотя всем очень даже хотелось. Сопротивление внутри салона никак не угасало, Фриск всё ещё брыкалась ногами, а Флауи, сгорающий от гнева, завалил её куда-то вниз, на сиденье. «Скелетов» и надоедливую полицейскую никак не получалось сбросить с хвоста, как бы Сныцарь не петлял и как бы не выворачивал руль. Фриск отчётливо чувствовала, хоть и не видела, как холодные и тонкие пальцы мальчишки сжимают её запястья над головой. Горячее, пылкое дыхание донеслось до неё сквозь тканевый мешок: - Не рыпайся. Тебя ждёт отличная участь, если будешь пай-девочкой! Да прекрати вырываться, никто тебе не поможет. Ты одинока здесь, тебя никто и никогда не вытащит. От его голоса, что раздавался прямо на ухо, захотелось плакать. Он звучал слишком убедительно, хоть она и знала, что за ними едет погоня. Флауи шептал, шептал негромко и гневно, словно отплёвываясь ей в ухо своим торжеством. Он снова победил, хоть и снова нечестно. Она сейчас хотела лишь одного – чтобы этот наёмник по кличке Мэджик никого не пристрелил. Там Андайн, Папирус и Санс, судя по разговорам, и никто из них не должен был пострадать. - Флауи, машина свернула, только коп на хвосте, - гнусавым голосом протянул Мэджик, будто ленясь выговаривать слова. - ТАК ПРИСТРЕЛИ ЕЁ, ИДИОТ! – рявкнул в ответ юноша, всё крепче прижимая Фриск к сиденью и вдавливая её в салон. Его голос снова зазвучал совсем рядом, выводя разум из строя, - А ты, если будешь хорошо себя вести, доедешь до Чары невредимой. И твои никчёмные друзья, возможно, останутся живы. Хочешь? Конечно хочешь, так что перестань дёргаться так, будто тебя насилуют, и подчинись. Слышишь, что я тебе говорю? Слышишь?? Фриск слышала, но совсем ничего не понимала. Не понимала, почему автомобиль привёз её в итоге к Ядру, а не к Чаре домой. Ведь она сказала, что отправится домой и будет болеть там. Или её вовсе везут не к Чаре, и всё это одна большая ложь? Фриск не знала, она даже отбиваться уже не могла – силы попросту кончились. Сныцарь встал на проходе, принявшись за исполнения приказа о том, что никого нельзя впускать, а Мэджик оторвался и встал в засаде где-то в корпусе Ядра. Их преследователи совсем скоро будут здесь, и их следовало встретить как положено. Меттатон был в ярости. Нет, он никогда не был настолько сильно разозлён и взбешён. Даже в тот раз, когда Фриск потерялась в недрах Сноудина и шлялась там одна. Теперь же его непостоянная секретарша снова пропала, причём без единого следа. Хотелось рвать и метать, а Меттатон привык всегда исполнять то, чего сильно хочет. А потому жертвами пали все, кто просто попадался под руку: два или три оператора, сотрудники охраны, случайные посетители фестиваля и даже монтировщик-алкоголик, который только и знал, что разводить руками. Руки тряслись, а накрашенные позолотой веки постоянно моргали. От гнева в глазах дрожало марево, безумно хотелось чего-нибудь выпить, а немой вопрос «Где?» никак не мог отстать. Номер сорвался, а Фриск даже не думала отвечать на звонки. О чём она вообще думает и где находится?? Меттатон плевать хотел на то, как к его выпадам относятся остальные. Отправив охрану пинком обыскивать верхние этажи, сам он принялся за закоулки и кладовки. Вопреки стереотипам, Меттатон никогда не был из того типа звёзд, что всё валят на других, а сами старательно изображают тревогу и панику. Если он сам не будет принимать участие в поисках секретаря – он сойдёт с ума от неизвестности. А потому сейчас, разъярённый и честно пытающийся успокоиться из-за сорванного номера, шоумен просто не мог остановиться. Он открывал каждую дверцу, заглядывал в каждую подсобку, даже испортил кому-то ночь любви в комнатке с декорациями. На всё это было категорически наплевать. Он распахнул массивные двери на лестницу, что вела к чёрному выходу. Вполне возможно, раз тут не стояла охрана, что Фриск вышла через него и куда-то стремительно подалась, ведь во всём театре её нет. Босс был вне себя от злости, он не переставал привычно кликать пальцами на номер Фриск, слепо надеясь на то, что она соизволит взять трубку и хоть что-нибудь в неё сказать. - Ну давай, давай, твою мать, хотя бы попробуй объясниться! – захотелось размозжить телефон об стену, но воспоминание о том, что это будет уже второй за месяц, слегка остудило пыл. Меттатон стремительно спускался вниз по лестнице, стуча каблуками и сдвинув тонкие, чуть подрисованные брови. Сапоги никак не могли перестать издавать этот адский стук, что отдавался от каменных ступеней так громко. Ещё раз его тонкие пальчики нажимают на кнопку вызова, ещё и ещё. Он ведь прекрасно помнит, что за мелодия стоит у Фриск на его вызовы. Мотив его старой песни под названием Hard Drive. Сам он эту песню не переносил, но секретарь почему-то выбрала для звонка именно её. И с её вкусами он почти всегда вынужден был мириться, ведь никогда не было точно ясно, что там вообще у неё в голове. Но в какой-то момент Меттатон понял, что эта песня сейчас проигрывается вовсе не в его голове – он и вправду слышит её. Там, внизу, где-то через пару лестничных пролётов. Стук каблуков ускорился, а гнев в голове стал отступать, давая больше места страху. Только теперь, когда первичная злость улеглась, он стал понемногу понимать: Фриск никогда не ушла бы отсюда сама, не сказав при этом ни слова. Она всегда была очень ответственной девушкой и старалась угодить всем. И уж очень вряд ли она бы позволила себе подобную выходку. А если так, то выводы из этого были ох какие неутешительные. Меттатон был полностью прав – разбитый, но всё ещё работающий мобильный Фриск очень скоро оказался в его руках, а чёрный выход был нараспашку открыт. Сердце мгновенно ушло в пятки, а по всему телу пробежался холодок. Фриск была похищена, украдена у него из-под носа, и теперь нет гарантии того, что наутро ему позвонит незнакомец и скажет, что она в безопасности. Проронив лишь несколько бранных слов себе под нос, звезда бросилась обратно, к себе в гримёрную. Там, в любимой сумке, лежал его излюбленный, на все случаи жизни необходимый, очаровательный Glock-17, без которого Меттатон не любил выходить на улицу. Новенький, блестящий, чёрный пистолет с именной гравировкой – следовало срочно забрать сумку с ним из гримёрки и ехать на поиски Фриск. Поднимаясь по ступенькам, он принялся набирать номер Альфис – та простудилась и не смогла явиться на фестиваль, за что извинялась во всех словах. - Альфис…да нет, я не про фест тебе звоню. Альфис, ты слышишь? АЛЬФИС, БЛЯ! – именно эти слова всегда приводили бухгалтершу в чувство и заставляли замолчать, - У меня проблема. Фриск похитили, мне нужно отследить любые камеры около театра. Её увели с чёрного выхода, я уверен! Да. Да. Я знаю. Спасибо тебе, лапочка! Будь на связи! – да уж, Альфис его никогда не подводила, сколько он себя помнил и знал. Без неё он, должно быть, так и остался бы шлюшкой для богатого ублюдка. Или сел бы в тюрьму за его убийство, и то веселее. Раз пролёт, два пролёт, три пролёт – и так без конца. Ноги на высоченных каблуках разнылись, как по заказу, но Меттатон умело игнорировал это – он и не такое испытывал в связи с шоу-бизнесом. Он просто радовался тому, что толпа сильно поредела – начался следующий номер, и ничего не подозревающие люди преспокойно смылись в зал. Полностью облачённый в чёрно-золотую гамму, шоумен старательно пробирался сквозь этот мерзкий тесный коридорчик, конечной дверью которого была заветная гримёрка. Вот она, табличка с его именем! Кажется, там, внутри, ещё должна была оставаться визажистка по имени Кристин. - Кристин, дорогуша, я должен кое-куда уехать, и… Договорить ему просто не дали. Сперва последовал мощный удар в челюсть, затем под дых, заставив Меттатона согнуться, а после его недавняя гримёрша достала баллончик с неизвестным содержимым и с совершенно спокойным видом брызнула смесью ему в лицо. Горло мгновенно скрутило адским пламенем, равно как глаза и рот. Это был не перцовый баллончик, что-то явно полегче, но первичные ощущения вкупе с ударом коленом было не унять. Меттатон подкосился и, не успев сориентироваться, упал на пол. В ушах зазвенело, висок отвратительно ныл. - Сделано, - сказала кому-то по телефону Кристин, забирая свою чёрную сумку, - Дестабилизирован. Еду к вам, - она повесила трубку и покосилась на Меттатона, скрученного адской смесью на ковре, - Удачи тебе, «дорогуша». Дверь хлопнула, Кристин ушла. Только теперь полная картина стала открываться ему во всех красках. Подставной визажист, подозрительные типы на территории всего театра, резко заболевшая Чара Дриимурр. Всё было подстроено, до последней мелочи! Кое-как приходя в себя, шоумен на ощупь отыскал на столе влажные салфетки, спешно протирая глаза. Нос и рот всё ещё практически не дышали, каждый раз скотски обжигая, но прежде всего надо было хоть что-нибудь рассмотреть. Божественно нанесённый Кристин чёрно-золотой макияж мгновенно поплыл под натиском салфеток. - Зараза, сука, падла! – он перебирал вслух все слова, какие только знал. Глаза всё ещё видели очень и очень плохо, но он честно попытался встать и выйти из гримёрки вон. Пальцы сжимали пачку салфеток и сумку с пистолетом. Определённо, теперь он машину повести не сможет. А это значит то, что ему придётся переступить через собственный принцип. Ему нужен водитель. Меттатона шатало, он не мог и не хотел слушать никого, кто спрашивал, всё ли в порядке. Отвратительный дурман смеси насиловал мозг и сразу несколько органов чувств, но он не имел права на отступление. Сейчас здесь, рядом, был лишь один-единственный человек, который был способен помочь ему в такой до жути непростой ситуации. Сейчас этот человек сидел в баре, что также открылся здесь по случаю фестиваля. Этот человек ненавидел всё вокруг и ненавидел свою жизнь. Он ещё знать ничего не знал о том, что взорвалось Убежище, о том, что Фриск похитили, и что именно на нём сейчас лежит такая большая ответственность. А потому этот человек был пьян. Да, Бургерпэнтс никак не мог остановиться. Брат говорил ему, что после этого увольнения он стремительно катится по наклонной, и с ним нельзя было не согласиться. Он безумно много пил и почти всё своё время проводил в гордом одиночестве. Переустроиться он так никуда и не попытался, преспокойно живя в Убежище и осмысливая: почему же получилось именно так? Сейчас же он тоже сидел тут, за стойкой, медленно потягивая из бутылки нечто. Это был напиток, основанный на коньяке, но с ярко выраженным привкусом клюквы. Он был не то чтобы вершиной искусства перегонки алкоголя, но пробирало от него очень и очень знатно. Он пытался поболтать с барменом, но тому было совершенно некогда, а потому он уже собирался снова вернуться к своему любимому занятию – рефлексии. Проще говоря, самокопанию. Но что-то ему помешало. - Пэнтси! – знакомый до осточертения голос раздался совсем рядом, почти над ухом. Пэнтс не желал даже переводить взгляда, хоть где-то в глубине души и задался серией вопросов. Меттатон пришёл извиниться? Но ведь он никогда бы не стал этого делать лично. А если не для этого, то для чего, снова смешать с грязью? – Пэнтси, ты меня слышишь? Рассудив, что голос теперь уже бывшего босса звучит совсем не агрессивно, Бургерпэнтс повернул голову, и глаза тут же округлились сами. Шоумен, что стоял напротив него, выглядел ужасно. Изо рта тонкой струйкой текла кровь, а губа была разбита чьим-то точным и метким ударом. Густые тёмные стрелки на глазах и чёрная тушь сейчас были размазаны по лицу и являли собой жалкое зрелище, равно как и остатки золотых блёсток вперемешку с гримом. Золотые линзы блестели, глаза были наполнены страхом и волнением. Белок глаза же был полностью покрыт алой сеточкой сосудов. Кажется, он пережил недурное приключение. - Чего тебе надо, Метта? – да, теперь он снова мог называть его старой кличкой, что прижилась ещё в ранние годы. До великого и ужасного слова «босс», - И что с твоей расписной рожей сегодня не то? – он сделал ещё один глоток клюквенного чудовища, местность расплывалась. - Пэнтси, котик, у меня нет времени объяснять. Пожалуйста, послушай! – золотистые глазки Меттатона округлились в попытках упросить его выслушать, - Мне очень жаль, жаль, что я поступил так с тобой, что вогнал тебя в такое положение, но…сейчас мне очень нужна твоя помощь. Без тебя никак не обойтись. - Снова-здорово. Опять тебе в бухгалтерии человека не хватает? Мы это уже 63 раза проходили. И я тебе сказал, что собираюсь покончить…с этим дерьмом. Больше не разжалобишь своими кукольными глазками. - Дело вовсе не во мне и уж точно не в бухгалетрии, - Метта в спешке покачал головой и нахмурился, показывая, что настроен серьёзно, - Фриск. Её похитили. Мне срочно нужен кто-то, кто сможет отвезти меня на её поиски. Пэнтс некоторое время честно молчал, переваривая полученную информацию, а также остатки коньяка с клюквой. В эти слова следовало вдуматься. Меттатон никогда и никого не пускал за руль своей машины из-за одного старого и очень серьёзного страха. И теперь, когда он готов пересилить этот страх, он явно говорит серьёзно. Но в чём дело? Это, в принципе, он мог выяснить и на ходу. Дьявол с ним, с этим Меттатоном, но Фриск, его друг и замечательная девушка, была в опасности. Как ни крути, но девушка уже изрядно въелась ему в душу, и он никогда, даже в таком жутком состоянии, не бросил бы её в беде. Допивая бутылку на ходу, он спрятал вторую руку в карман брюк. К слову, выглядел он вполне подходяще для мероприятия – белая рубашка с бабочкой, выглаженные брюки, он будто бы знал, куда идёт. Вечно лохматая шевелюра даже была чуть менее лохматой. Всё было бы идеально, вот только водитель из него сейчас не лучший. Пэнтс был пьян и, хоть и осознавал мир вокруг вполне неплохо, с трудом контролировал своё тело. Он был хмур и мрачен, но это не помешало ему спросить. - Чего сам не поведёшь? – он хлопнулся в салон знакомого автомобиля, так странно, но красиво тюнингованного, и завёл мотор. Здесь всё также пахло карамелью и виски. Отвратительно. - Кристин, эта сука, она мне чем-то в глаза брызнула! Я вообще почти ничего не вижу. Я буду промывать глаза, а ты веди и высматривай, хорошо? Разговор прервал звонок, кажется, Альфис снова вышла на связь. Как никогда вовремя, быть может, она даст информацию о том, где теперь искать похитителей? Меттатон вцепился в трубку, кое-как, по инерции находя кнопку «Принять вызов». - Альфис, ну что там? - Это твой случай. Чёрный, без номеров. Андайн сообщила, что они утащили Фриск в Ядро, вам лучше поспешить! – похоже, его подруга совсем не заикалась, настолько была поглощена тем, что делает, - Я буду отслеживать тебя по GPS, лишнего не натвори! Ты один? - Не один. Здесь Пэнтси. Я пока что…не могу вести машину. - Тогда вы уж точно сможете присмотреть друг за другом. Дуйте за Фриск, я не уверена, что Андайн и другие справятся. И да, насчёт машины, - Альфис, видимо, хотела поддержать своего друга в его попытке избавиться от маниакальной фобии, - Держись, Меттатон. - Да уж, она права. Держись, Меттатон, нас ждёт большая тряска!! В эту же секунду автомобиль просто сорвался с места, и Метта практически сразу же пожалел о том, что посадил за руль этого пьяницу. Страх сковал душу мгновенно, словно облив его полностью из ведра со льдом. Бургерпэнтс набрал немыслимую скорость, он зачем-то включил фары и отчаянно сигналил, заставляя чужие автомобили изворачиваться и вжиматься в обочину. На лице его цвела торжествующая улыбка, он давным-давно хотел покататься за рулём этой потрясающей машины, но Метта никогда не давал управления. От него безумно несло коньяком, так сильно, что хотелось блевать. А за окно на такой скорости лучше было и вовсе не смотреть. Только лишь разок глянув на спидометр, Меттатон явно ощутил, как седина раньше времени лезет сквозь чёрные густые локоны. Ему уже очень давно не было настолько страшно. Машина мчалась по улицам с едва ли не гоночной скоростью, попутно задевая и сшибая знаки на дорогах, а разжалованный бухгалтер громко хохотал, окрылённый как тем, что он делает, так и этим ублюдским напитком на коньяке. Сердце шоумена бешено колотилось, он только и нашёл в себе силы, чтобы зажмурить глаза и вжаться в переднее сиденье, рядом с водителем-психом. Похоже, Бургерпэнтс и правда способен выпускать наружу своего внутреннего демона и позволять ему пировать на этом празднике жизни. И в какой-то момент, на особенно крутом повороте, Пэнтс ясно почувствовал, как благородные пальцы босса резко вцепились в его руку на коробке передач. Ему было страшно, очень страшно, но он всё-таки доверился ему, своему, грубо говоря, бывшему. Метта доверял ему, позвал его, хоть и такого пьяного, за руль своей машины, превозмогая страх. И теперь, напуганный до полусмерти, цеплялся за него, словно маленький мальчик, что слишком близко к сердцу воспринимает страшилку. - Глаза промывай, не бойся! – Пэнтс глядел на дорогу, стараясь не отводить взгляда, - Видишь, всё нормально, я и не такое под коньяком отчебучивал! И Меттатон послушался. Он вообще ничего не говорил, просто в спешке промывал раскрасневшиеся глаза и окончательно уничтожал блестящую в буквальном смысле работу визажиста. Салфетки, уже использованные, одна за другой отправлялись куда-то назад, к задним сидениям, а сам Метта медленно, но верно приводил зрение в порядок. Благо, в эти моменты он не мог видеть, какие до жути безумные машина совершала повороты и дрифты. Повезло хоть с тем, что автомобиль Меттатона был ну очень вёртким и лёгким по сравнению с прочими. Искренне струсивший на первых парах босс теперь, кажется, смелел на глазах. Покончив с промыванием глаз и израсходовав все салфетки, он принялся спешно избавляться от высоченных чёрных сапог на высоких каблуках, лишь легонько приправленных позолотой. - Метта, ты серьёзно? Каблуками жертвуешь? - Да в жопу эти каблуки, они мне только мешают! Вот и оно, вот и заветное Ядро появляется на горизонте. Автомобиль резко тормозит, выкрутив перед этим пару кругов и оставив на асфальте совершенно безобразные следы от шин. Алкоголь стал брать верх над сознательностью, и адреналин внутри понемногу принялся пропадать. Пэнтс обмяк и откинулся назад, не имея возможности встать. Ноги не слушались. А вот Меттатон, похоже, сдаваться не собирался. Убрав сапоги куда-то внутрь салона, он неожиданно открыл одно из кожаных сидений и, видимо, плюнув на Glock, извлёк оттуда два новеньких и почему-то розовых полуавтомата-УЗИ. Кажется, он был полностью готов к полномасштабному сражению. Храбро шагая по камням мостовой в одних колготках, Метта открыл дверцу водителя и тепло улыбнулся. - Пэнтси, ты ангел. Не представляешь, какими объятиями я тебя удушу, как мы закончим с этим. Я пойду и разберусь, а ты будь здесь и жди моего сигнала, окей? - Д…догов-ррились, - язык ворочался с трудом, а ноги мучительно ныли – алкоголь почему-то запоздало ударил в них. - Отлично, дорогуша! – Меттатон резко склонился к нему и, схватив обеими руками за лицо, поцеловал взасос. Поцелуй был странным, горько-солёным, смешивая вкусы коньяка и подсохшей крови на разбитых губах Меттатона. Словно что-то яркое, безумное и буйное на секунду вспыхнуло в голове, Пэнтс поспешно сглотнул горячий воздух внутрь. Да уж, Меттатон никогда не изменится. Даже с разбитой в кровь губой, с растекшимся макияжем и в одних чёртовых колготках он всё равно будет способен впечатлить тебя до гроба. И теперь Пэнтс нисколько в этом не сомневался. - Мы с тобой не закончили. Я вернусь, и мы поговорим! Он развернулся на носках и рванулся туда, внутрь Ядра, с двумя полуавтоматами наперевес. Похоже, что у него, как и у всех остальных, были самые серьёзные намерения. Пэнтсу осталось лишь подождать, пока хоть немного отпустит хмель, а потом, игнорируя приказ, выдвигаться следом. Потому что для себя он знал одну простую мудрость: тот, кто слушается Меттатона, рискует его потерять.