Love is a battlefield

Крис просыпается от настойчивых завываний будильника. Пара сегодня первая, со странным названием "основы музыкальной критики". Из путанных объяснений Скарлетт Крис смог понять только то, что им предстоит давать обоснованную оценку игре друг друга. Да, стоит ли говорить, что для этого тоже необходимо разучить какое-нибудь произведение? Крис выпутывается из мягкого кокона, сотканного из простыни и одеяла (ночью он всегда закручивается, как египетская мумия) и лениво ползёт на кухню. Маленькая комнатушка, с обложенным старой плиткой полом, видавшим виды гарнитуром и потрёпанным уголком. Крис в который раз обводит взглядом эту кухню и довольно улыбается. Он съехал с родительского дома к началу обучения. Вообще-то, подобные планы Крис вынашивал давно. Только он, конечно, рассчитывал снять себе квартиру после тура в поддержку альбома, на полученный гонорар. Но раз отец лишил его возможности заработать на жильё самостоятельно, то Крис точно не станет играть в гордеца и пахать на нескольких подработках, обеспечивая себе финансовую независимость. Тем более, что учёба отнимает действительно много времени. Наверное, Себастьяну куда легче, ведь ему не приходится сидеть до глубокой ночи и пытаться разобраться в сложном мире музыкальной грамоты. Крис понимает, что если бы он последовательно учился раньше, то сейчас обучение в консерватории удавалось бы более-менее ненапряжно. Но момент упущен, и Крису приходится в спешке навёрстывать огромные пробелы, которые отделяют его от остальных студентов. Крис варит себе кофе в крохотной джезве, добавляя ложку корицы. Крис - кофейный наркоман. Он пробовал совершенно разнообразный кофе в совершенно разнообразных местах земного шара. И хочет попробовать ещё больше. Он сам неплохой бариста. Готовить кофе умеет и любит, и если бы не необходимость прорепетировать перед парой выученную партию, он бы сейчас занялся приготовлением очередного шедевра кофейного мастерства. Крис хватает обжигающую фарфоровую чашечку с кофе и вальсирующей походкой направляется к синтезатору. Конечно, инструмент не самый подходящий для уровня консерватории, но другого нет, а просить у отца денег на пианино не хочется. Крис ставит измусоленную распечатку с нотами на подставку (наверняка у неё есть какое-то правильное название, но Крис его не помнит). Ставит на всякий случай, потому что и так может вспомнить произведение с закрытыми глазами. Вернее пальцы сами играют нужные ноты. Распечатка у Криса любопытная. Себастьян бы брезгливо сморщился, увидь он это. Над каждой нотой написано её название, а под тактами стоят корявые приписки "раз и, два и" и так далее. Все непонятные стрелочки помечены фразами типа "громче", "тише", "усилить", "снизить", хотя они-то как раз и не очень нужны. Каким-то внутренним чутьём Крис и без того знает, как лучше подать звук. Работать с ним Крис умел всегда. Даже в колледже преподаватель хвалил его именно за способность чувствовать это. Попроси кто-нибудь Криса объяснить выбор произведения, он бы не смог. Крис даже не уверен, что оно действительно подойдёт для занятия. Но перерыв кучу сайтов в интернете, он неожиданно наткнулся именно на него и понял - это то, что нужно. Ведь играть надо сердцем, чувствуя ноты, а иначе это не игра вовсе. Какой смысл выбирать то, что не нравится, если звук при этом получится мёртвым? Крис наспех повторяет партию, уверенными движениями нажимая на клавиши, надевает какую-то помятую футболку, чёрные джинсы и, со вздохом, кроссовки. Облачаться в костюм, как многие студенты, он не намерен, но раз уж в консерватории есть какой-то дресс-код, то можно попытаться соответствовать ему хотя бы немного. *** Крис влетает в аудиторию, почти машинально ловит на себе недоброжелательный взгляд Себастьяна, и плюхается рядом со Скарлетт. – Паршиво выглядишь, Крис, – говорит она, мгновенно отмечая следы нескольких бессонных ночей. – Бурный роман? – Ага, – не глядя отвечает Крис, в спешке внося пару карандашных поправок в партию. В последний момент он внезапно решает, что усилить громкость звука ещё больше практически в самом конце произведения - отличная идея. – С музыкой. – Только не говори мне, что всерьёз намерен учиться, – фыркает Скарлетт. – Я же тебя не первый год знаю, Эванс. Ты бог гитары, но полный ноль в дисциплине и усидчивости. – Хочешь жить, – Крис отрывается от партитуры, назидательно поднимая палец вверх. – Умей вертеться. Преподаватель "основ музыкальной критики", молодая миссис Картер, входит в аудиторию за пару минут до начала пары. – Рада вас всех видеть, – говорит она, когда неизменное галдение, которое сопровождает любое учебное заведение в перерыв, стихает. – Итак, начнём. Мисс Йоханссон, может быть с Вас? Скарлетт поднимается с места, спокойно оправляет складки очередного дизайнерского шедевра, и направляется к роялю. Крис фактически не слушает то, что она играет. Он углубляется в партию, тихонько выстукивая пальцами фантомные нажатия клавиш, периодически шипит, если сбивается. После каждого не попадания "в ноту", он начинает барабанить сначала. Так продолжается до тех пор, пока миссис Картер не вызывает его. Сегодня Крис более собран. Нет того дикого ступора, который напал в первый день. Ладони практически не потеют, хотя, признаться честно, страшно Крису до чёртиков. Волнение поглощает его с головой, унося на своих волнах в какие-то неведомы дали первобытного ужаса. Крис всерьёз опасается, что это может как-то помешать. – Можно кое о чём попросить? – смущённо спрашивает Крис, сев за рояль. – Я могу подпевать? – Мистер Эванс, если Вы решили опять поразить воображение присутствующих шедевром эстрадной музыки, то я буду вынуждена поставить Вам неудовлетворительно и посадить на место, – вздыхает миссис Картер. – Нет, это не эстрада, – поспешно заверяет Крис. – Ну, я так думаю. На самом деле я не уверен, но если верить термину, то классика - это образец для подражания. Лучше из лучшего. И это произведение достойно такого звания. – Ладно, давайте посмотрим на Ваш шедевр. Начиная играть Крис внезапно забывает обо всех проблемах, тревоживших его. Есть только музыка. Партия, которую необходимо отыграть так, словно от этого зависит жизнь, не меньше. Себастьян замирает на середине слова, так и не ответив на вопрос Маки, стоит только Крису коснуться клавиш. – Серьёзно? – выдыхает он. – Дружище, ты тоже это слышишь? Маки скептически пожимает плечами. – Этот пижон не справится, разве не ясно? Не парься, Себ. Главное, чтобы меня не попросили оценить игру этого говнюка. Уж я-то всё выскажу. Себастьян не слушает друга. Крис... играет неплохо. Пальцы уверенно скользят по клавишам. Конечно, пару раз он сбивается и допускает ошибки, кое-где недодерживает такт. Но модуляции делает прекрасно. Куда больше поражает воображение не это. Крис действительно поёт. У него обычный ничем не примечательный баритон. Немного подпорченный курением (Себастьян пару раз видел Крис с сигаретой - неслыханное нахальство!). Но то, как поёт Крис очень трудно передать словами. Вычурные итальянские слова отскакивают, как шарики для пинг-понга. Легко и виртуозно. Такое ощущение, что Крис сообщает присутствующим неведомую мантру. Каждое слово несёт в себе определенный оттенок и смысл. Крис в буквальном смысле исповедуется. Это исповедь любви, нежности и страха разлуки. Себастьян никогда не умел играть или петь вот так. Безбожно съезжая с нот, недодерживая или передерживая такты. Но глубоко интимно. Открывая душу. С полнейшим осознанием того, что делаешь. Крис играет вдохновенно. Крещендо в его исполнении отражают душевный излом, а прекрасные в своей техничности диминуэндо - тихую скорбь, граничащую с отчаянием. Практически доиграв до коды, Крис внезапно переходит на английский: – Вернись в Соррееееееееентооооо, – а дальше несёт совсем уж отсебятину, – Я всё прощу. Себастьян ошарашенно моргает. Он много раз слышал эту песню в исполнении маститых певцов. Но Крис делает это так... самобытно, что Себастьян не может, пытается заставить себя, но не может не признать, что Крис оказался хорош. Даже несмотря на то, что его голос не подходит для исполнения данной песни. – Мистер Эванс, право, Вы меня удивили, – говорит с улыбкой миссис Картер. – Честно, я даже рада, что сейчас критиковать Вас предстоит не мне. А сделает это... ну, скажем, мистер Стэн. Серьёзно? Крис готов взвыть от отчаяния. Он вложил столько сил в подготовку этого задания, чтобы выслушать ушат дерьма, который Себастьян неминуемо выльет на него? Да это же нечестно, блин! Себастьян встаёт. Выглядит он как-то не особо уверенно, что не укрывается от взгляда Криса. Они смотрят друг другу в глаза, а потом Себастьян начинает сосредоточенно рассматривать портрет Листа на стене. – "Torna a Surrento", написанная братьями де Куртис. Ну, если судить с точки зрения простого слушателя, то Кристофер самобытно и неплохо исполнил эту песню. И в плане игры, и в плане вокала. Он хорошо чувствует эмоциональную окраску, привносит что-то своё, не искажая при этом общий смысл произведения. Меня лично привлекли качественные крещендо, которые он делал, – монотонно бубнит Себастьян. – Но глядя на это с профессиональной стороны, важно отметить некоторые ошибки. Фальш, путаница в тактах и партии, переигрывание и немного некрасивое взятие аккордов. То есть, уровень визуальной подачи у Кристофера высок, но над техникой необходимо работать. Себастьян вздыхает как человек, поцеловавший жабу, и садится на скамью с таким облегчённым видом, словно его только что помиловали от казни. Крис польщён. Он правда не ожидал, что Себастьян скажет хоть что-то хорошее об его игре. Миссис Картер благодарит Себастьяна за грамотную оценку и предлагает Крису пройти на своё место, вызывая следующим... Себастьяна. Он играет что-то безумно знакомое. Крис готов поклясться, что где-то слышал это произведение. Но вполне возможно, что оно просто мелькало в какой-нибудь рекламе. Сейчас модно вставлять в ролики произведения классической музыки. Ради интереса Крис прислушивается к игре Себастьяна как можно более внимательно, чтобы проверить свои силы. Кто-то потом будет оценивать его игру, и Крису действительно любопытно, насколько его мнение совпадёт с мнением человека, который хоть как-то разбирается в музыке. Себастьян снова блестяще отыгрывает партию, не сделав даже секундной заминки. Чисто, аккуратно и правильно. Крис не сможет сыграть так, даже если перед ним положить листок с партитурой, а Себастьян совсем не напрягается. Но вот жизни в этой музыке опять нет. Пусто. Судя по построению произведения он играет что-то чёткое, вызывающее стойкую ассоциацию с военными. Но какими-то неправильными военными. Слишком плавны переходы и слишком уютна мелодия. Уютна, но суха, как кусок чёрствого хлеба. Припоминая это произведение, Крис может с уверенностью сказать, что так быть не должно. – Хорошо, мистер Стэн, – уклончиво отвечает миссис Картер. Она, разумеется, почувствовала эту внутреннюю пустоту, сквозящую в мелодии. – Мистер Эванс, нанесёте ответный удар? Мы оцениваем друг друга парами. Вот чёрт! Ну что он может сказать?! Крис ведь даже не знает, что именно играл Себастьян! – Уф, хорошо, я попробую, – вздыхает он. – Я мало разбираюсь в технической стороне вопроса, но готов поспорить, что это было идеально. Я не услышал ни одной ошибки или неточности. Прекрасный уровень опытного человека, – Крис не лжёт и не льстит. Он прекрасно осознаёт, что у Себастьяна большой музыкальный опыт. – Но мелодия получилась какой-то... безжизненной что ли. Слишком механически, даже энциклопедически, я бы сказал. Вот, вроде бы, это марш. Он должен звучать торжественно. А звучит так, словно это марш роботов. Не хочу никого обидеть, но меня в душе не проняло. Правда, мелодия какая-то неправильная для марша. Ассоциируется почему-то с детскими игрушками, так что, возможно, это я всё неправильно понял, и Себастьян играл так, как должен. Миссис Картер внимательно смотрит на Криса. – Мистер Эванс, Вы не знаете, что это за произведение, да? Крису ничего не остаётся, кроме как в очередной раз признаться в своей музыкальной безграмотности. – В таком случае, могу отметить, что Вы чувствуете музыку даже лучше, чем кажется на первый взгляд. Это "Марш оловянных солдатиков" из балета "Щелкунчик". Вы правильно угадали, что речь идёт об игрушках. Но, хотя солдатики и оловянные, они в этой истории живые, а жизни в Вашем исполнении, мистер Стэн, к сожалению не было. Миссис Картер ставит "B" и Крису, и Себастьяну. *** Учебный день Крис переживает, как каторгу. Хорошо хоть играть на остальных предметах не пришлось. Много конспектировали, много говорили и слушали. Крис, с его скудными знаниями, старался отмалчиваться настолько, насколько это вообще возможно. Когда Крис плетётся к выходу после окончания последней пары, его вдруг неожиданно настигает Скарлетт. Она отделяется от группы студентов, среди которых Крис, кажется видит даже Себастьяна. – Хэй, Крис, в пятницу мы хотим устроить вечеринку по поводу посвящения в студенты. Придёшь? – Сомневаюсь, что мне там будут рады, – горько фыркает Крис. Отношения с одногруппниками не ладятся, и он реально осознаёт, что будет лишним в этом "музыкальном салоне". – Ты из-за Себастьяна, да? – "проницательно" интересуется Скарлетт. – Он не против, не переживай. Не в восторге, конечно, но не против. Приходи, Крис, будет здорово. Крис не сомневается, что будет здорово. Только он вряд ли впишется в атмосферу веселья людей, общающихся друг с другом ещё со времён музыкального колледжа, и умеющих вести высокоителлектуальны беседы об ораториях Гайдна и сонатах Моцарта. – Я попробую, – уклончиво отвечает Крис. В конце концов, он всегда сможет остаться дома, сославшись на занятость. И даже не сильно солжёт, ведь у него и правда много работы по восполнению собственных теоретических пробелов. – Это не ответ, – хмурится Скарлетт. Крис понимает, что придётся сейчас дать согласие, или Скарлетт не отстанет. – Ладно, хорошо, – соглашается он. – Я приду. Крис надеется, что потом удастся как-нибудь отвертеться. – Отлично, – мило улыбается Скарлетт и целует его в щёку. – Я скину адрес эсэмэской. И только после её стремительного ухода Крис понимает всю степень своего идиотизма, ведь пятница - сегодня.