Ночи и дни

Когда эта невероятная женщина стояла там, на перевёрнутом фургоне, и предлагала ему пошалить, Дэрил сходил с ума от понимания, что им сейчас негде. Чересчур открытая местность, её больное плечо, не позволяющее развернуться в машине, и то, чего он так сильно вдруг захотел после того подобия массажа, которое он ей сделал. Тогда, касаясь пальцами её шеи и плеча, иногда задевая выступающую ключицу и скользя взглядом по ее профилю, он впервые за все это время так отчётливо подумал о том, что ни разу не видел её всю, полностью, без одежды. Ни разу не ощущал под своими руками каждую клеточку её тела. Ему хотелось только одного. Главного, как он когда-то сказал. Но теперь это основное желание, никуда, впрочем, не девшееся, столкнувшись с ещё большим желанием посмотреть на неё, потрогать её, ощутить на вкус. Но как, если возможности нет? Вокруг не какой-нибудь курорт, а самый настоящий конец света с шатающимися ходячими мертвецами совсем близко. И с гребаной тюрьмой вместо дома. Дэрил Диксон, круг общения которого всегда состоял из брата и его дружков, втайне гордился тем, что никогда не был в тюрьме, в отличие от них, имевших за спиной по несколько отсидок. А теперь вот попал. Ещё и жить тут собрался. Ну да в камеру они его по-любому не загонят, а сами пусть как хотят. Ближайшие дни были полны грязи и крови: зачистка тюрьмы от ходячих, конфликт с прежними обитателями. И несмотря на это, они с Кэрол нашли возможность оказаться наедине. Ничего не планируя и, кажется, даже не думая об этом заранее. Просто столкнулись вдруг в одном из коридоров: Дэрил запоминал все ходы и выходы, чтобы хорошо ориентироваться в том месте, где он будет жить, а Кэрол просто искала места, в которых может найтись что-нибудь полезное. — Не шаталась бы тут сама, мало ли, — буркнул Дэрил, открывая дверь административного крыла, к которой как раз подошла Кэрол с намерением осмотреться. Он вошёл первый и пропустил её внутрь, лишь убедившись, что все в порядке. — Не волнуйся за меня, я послушная девочка и хожу только там, где мы все зачистили, остальные места обхожу стороной. Интонация, с которой она сказала это своё «послушная девочка», вынудила Дэрила облизнуть вмиг пересохшие от нахлынувшего желания губы. Хотя сама Кэрол, казалось, даже не заметила его реакции, деловито перелистывая страницы в какой-то папке, которых в этом крошечном и темном помещении была тьма-тьмущая. Она светила себе фонариком, а Дэрил, включив свой, вовсе не помогал ей, предпочитая освещать лучом света контуры её тела, проходясь по ногам, бедрам, поднимаясь вверх по спине и задевая затылок. Заметив свет, Кэрол оглянулась и смешно сощурилась — фонарик светил ей прямо в глаза. А потом спустился вниз по шее, обводя контур каждой груди по очереди, скользя по животу и задерживаясь чуть ниже. — Ты все-таки решился пошалить? — произнесла она, откладывая папку в сторонку и туда же свой фонарик. — Иди сюда, — приказал он, вовсе не желая тратить время и силы на разговоры. Привлек её к себе, показывая всю мощь своего желания, и, пока она расправлялась с их пуговицами, ремнями и молниями, скользил руками по её спине, забравшись под футболку. Гладил и сжимал её попку, оглаживал бедра, касался живота и ласкал грудь. Это не все, не вся она, этого было мало, но даже так было лучше, чем раньше. Лучше, потому что ближе, потому что правильней, потому что каждая клеточка ее тела живо отзывалась на его ласки, потому что ему нравилось слышать, как она задыхается и протяжно стонет от таких, казалось бы, совсем невинных, в сравнении с прежними, касаний. Он опустил одну руку вниз и скользнул кончиками пальцев в неё, поражаясь тому, насколько она влажная и горячая в этот раз. — Дэрил, пожалуйста… — прошептала она между стонами. Он развернул её спиной и, вспомнив их первый раз, прижал к какому-то шкафу, медленно проникая внутрь. Теперь все было гораздо дольше. Медленней, уверенней. Теперь он мог ласкать её сам, не дожидаясь пока она прижмётся к его руке и сделает все за него. Теперь он знал, когда замедлиться, а когда снова ускориться, чтобы она умоляла его не останавливаться и продолжать. Теперь он знал, что ей все нравится. И знал, что это у них не в последний раз. Теперь он целых две наполненных тихим счастьем минуты обнимал её после, вдыхал её запах и прижимался губами к быстро пульсирующей венке на её шее. Теперь она не сбегала так быстро, а была почти своя, родная. А на следующий день её не стало.