Ночи и дни

Осознание того, что её больше нет, приходило короткими толчками, больше похожими на выстрелы. Вот её шарф в его руке — забыть и забыться в поездке за питанием для ребёнка, стараясь не обращать внимания на сочувственные слова Мэгги. Вот её могила, с выложенными на ней камушками по первой букве её имени. Пустая могила — страшно даже подумать, что от той, которую он вчера ощупывал жадными руками, прижимал к себе, словно пытаясь стать одним целым, не осталось ничего. Вообще. Только маленький ребёнок способен был заглушить эту боль, пронзившую сердце в тот миг, когда Карл произнёс имя Кэрол. Нет. Не выдержал бы он, если в тюрьме появился кто-то с её именем. Нет… А вот нож… Нож, ставший последней каплей в попытках мозга отрицать очевидное. Она мертва. Она там, за этой дверью: или растерзана на куски, или превратилась в ходячую. Выбрать из этого лучшее было невозможно. Две секунды до её затуманенного обезвоживанием взгляда показались вечностью. А следующие минуты — бесконечным облегчением. Её хрупкое, совсем невесомое тело в его руках, её слабое дыхание, говорившее о том, что в ней все ещё теплится жизнь, ее подрагивающие ресницы, от которых он не решался даже взгляд отвести — ведь вдруг она жива, только пока он смотрит на нее? Её улыбка после — когда она снова встретилась с друзьями, уже не ожидая их увидеть. Её слезы после новости о Лори. Она вся. Его жизнь. Он зашел к ней перед сном, просто узнать, не нужно ли чего. А она посмотрела на него долгим взглядом и улыбнулась в полутьме. — Ты мне нужен. Иди сюда. — А ты… а тебе… можно? Дэрил вовсе не был уверен в том, что ей в её состоянии стоит напрягаться сейчас. Но ведь можно сделать и так, что от неё ничего не понадобится? — Нужно, — прошептала она, и было что-то отчаянное в её голосе, что убедило его — действительно нужно. Просто необходимо. Как и ему. Все ещё ежеминутно, когда он находился в другом месте, желавшему снова и снова заглядывать в её камеру, говорить с ней и касаться её, убеждаясь, что она жива, что это не сон, не сказка и не галлюцинация. Жива. Рядом. Его… Он обернулся к завешенной плотным одеялом двери и запер её на самодельный крючок, не так давно сделанный Ти-Догом, от которого осталась лишь память. А потом приблизился к ней и склонился, осторожно стягивая с неё штаны. Затем настал черед майки и белья — пока она не осталась совершенно обнаженной под его голодным жаждущим взглядом. — Ты тоже, — улыбнулась Кэрол. — Что тоже? — не понял он, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее, такую трогательно беспомощную в своей наготе и такую одновременно с этим сексуальную, словно ненароком касающуюся своей груди и скользящую пальцами про животу вниз. — Я хочу, чтобы на тебе тоже ничего не было. Ну же, — подбодрила она его, заметив, что он колеблется. — Обещаю кусаться не больно. Он смочил губы языком и нерешительно начал стягивать одежду под любопытным взглядом Кэрол, возбуждение которой росло с каждой секундой: это можно было прочесть по блеску в её глазах, по приоткрывшимся губам, по разведённым шире ногам и по ускорившимся движениям, которыми она себя ласкала. Когда последняя его шмотка, не считая презерватива, оказалась на полу, он, не мешкая, навис над Кэрол и, глядя ей в глаза, медленно вошёл в неё. Он смотрел на неё все время, рискуя утонуть в её глазах, потеряться, пропасть, стать её пленником и рабом. Рабом её нежных губ, с которых все чаще срывались сладкие стоны, рабом её ласковых рук, скользящих по шрамам на его спине и путающихся в его волосах, рабом её крепких ног, обвивающих его талию. Лишь в последний момент он уткнулся лицом в её плечо, как любил делать всегда, вдыхая её запах и касаясь губами бархатистой кожи. Она ещё долго не отпускала его, прижимая к себе и гладя по голове, от чего почему-то на глаза наворачивались слезы. А когда Кэрол потянулась к нему, уже одевающемуся и присевшему, чтобы натянуть ботинки, и мягко коснулась губами его самого большого шрама на спине, он и вовсе вылетел из камеры, чуть не позабыв свою рубашку. Словно обжегшись. Обжегшись её нежностью, близостью и такой непривычной для него лаской. Он был уверен, что не забудет этот поцелуй никогда. И помнил лишь его, принимая тягостное решение уйти из тюрьмы за братом. Уйти, чтобы однажды вернуться. Она поймёт — он знал.