Любовь сильнее смерти

Одиссей неуверенно топтался возле входа в палатку Ахиллеса. Опять. На этот раз он не питал надежд, что герой смилостивится, но это был единственный выход из сложившейся ситуации. Греки потеряли слишком много людей, которых было неоткуда взять. Наконец, мужчина решился и громко позвал: «Ахилл!» Через некоторое время, он выглянул. — Одиссей? — изумился молодой человек, тут же пропуская друга вовнутрь. Вошедший огляделся. За последнее время обстановка не изменилась. Только в углу воин приметил раба, лицо которого было скрыто. Проследив за его взглядом, сын Пелея поспешил его успокоить: — Он глухонемой. Одиссей кивнул. Ахилл окинул его взглядом. Видимо, мужчина направился к нему прямо с поля битвы, поскольку на нём были доспехи, сам он был в пыли, а в руках сжимал шлем. — Что же привело тебя ко мне? — спросил герой. — Я пришёл просить тебя о милости, — вздохнул Одиссей, — уж поверь, просто так я бы не стал этого делать, но мне больше не к кому обратиться. — Так в чём же дело? — Слышал о сегодняшнем сражении? — О, да, — усмехнулся Ахиллес, — слухи доходят быстро. Досадное поражение. — Не то слово! — вздохнул царь Итаки, — но я вижу, ты то рад. Молодой человек пожал плечами. — Мне всё равно. — Послушай, мы потеряли очень много людей! У нас почти не осталось дееспособных воинов. Треть убиты, треть ранены! — А причём здесь я? — Под твоим началом огромное количество мирмидонянцев! — Опять ты клонишь к тому, чтобы… — нахмурился сын Пелея, но Одиссей перебил его: — Нет. Я лишь прошу, чтобы ты дал нам хоть немного людей! — Ты понимаешь, о чём просишь? Если я объявил, что больше не воюю под началом Агамемнона, я имел ввиду и своих воинов. И что же, мне теперь идти наперекор своим словам? — В тебе говорит гордыня, а я прошу тебя, как друга! — воскликнул мужчина, — причём здесь Агамемнон? Он вообще валяется раненным. А я прошу тебя дать людей мне. Они будут сражаться под моим предводительством. Ахилл вздохнул и взглянул на воина. — Одиссей, — заговорил он, — ты единственный, кого я на этой войне уважаю, но Агамемнон — верховный царь, так что и ты сражаешься под его началом. Так что прости. Мужчина пронзительно посмотрел в его зелёно-голубые глаза и, не увидев в них ничего, горестно произнёс: — Где же тот прежний, бесстрашный мальчишка, которого я знал раньше? — Его больше нет, — как обычную истину ответил ему Ахилл. Одиссей с тяжёлым вздохом пошёл к выходу. Он вновь убедился в непреклонности героя. Теперь было совершенно ясно, что ничего от него не добиться. Выйдя из палатки, воин полной грудью вдохнул холодного воздуха и пошёл прочь. Но на пол пути он остановился, вдруг вспомнив, что, войдя в жилище Ахилла, положил свой шлем на стол, да там его и оставил. Мужчина что-то недовольно проворчав себе под нос, развернулся и пошёл обратно. На этот раз, учитывая, что он был тут совсем недавно, Одиссей не стал звать Ахиллеса, а просто откинул полог ткани, входя в палатку, да так и замер на пороге. Посреди комнаты, спиной к нему, стоял тот самый раб, только покрывала на его голове уже не было. По плечам струились недлинные каштаново-золотистые волосы. Раб обернулся к вошедшему и тот узрел смутно знакомое лицо. Он внимательно вгляделся в черты и чуть не упал. Перед ним стояла, убиенная пять лет назад на жертвенном алтаре, дочь Агамемнона. — Ифигения? — не поверил он. Девушка от испуга, что её разоблачили, потеряла дар речи. В этот момент, из-за загородки выступил сын Пелея. Увидев сложившуюся ситуацию, он побледнел. — И как это понимать? — отойдя от шока, нарушил молчание Одиссей. — Мы… Эм… — замялся молодой человек. — О Боги! Ифигения! Ты жива, а я не знал об этом! — вскричал мужчина, делая к ней шаг, — ну уж мне то, Ахилл, твоему другу, ты мог бы и сказать! Я ведь постоянно вспоминал о ней… И меня мучила совесть, что тогда ничего не предпринял, чтобы спасти её… Раньше Одиссей несколько раз наведывался в Микены. И там, неизменно радостно, его встречала малышка Иф, дочь царя. Каждый раз при виде этой девочки, правитель Итаки чувствовал на душе тепло. Он привозил ей различные гостинцы и «дядюшку Одиссея» она обожала. А в Авлиде он ничего не сделал, чтобы спасти её, когда Агамемнон объявил, что намерен принести дочь в жертву Артемиде. Воин был уверен, что тогда она погибла. Конечно, ему тоже было известно о таинственном исчезновении Ифигении и жреца, но это совершенно не означало, что, возможно, она жива. И вот сейчас, спустя пять лет, перед ним стояла девушка, живая и невредимая. — Извини, но нам нужно было сделать всё, чтобы Агамемнон не догадался, — вздохнул Ахилл. — Ты думал, что я сдам вас ему?! Так вот какого ты обо мне мнения! — воскликнул воин. — Да нет же, не кипятись! Как же ты не понимаешь? Если бы я рассказал тебе, мог бы подслушать ещё кто-нибудь. И у стен есть уши. К тому же, когда я по-твоему должен был это сделать? Сюда ты приходил с Аяксом, а идти к ахейцам — худший вариант. Во-первых, унижаться, во-вторых, уж там то точно кто-нибудь услышал и передал Агамемнону. А вообще, мне жаль, что так вышло. На самом деле, это я тогда помог ей сбежать. Но к чему было давать тебе ложные надежды, если по сути дела, выжить у неё было немного шансов? — То есть ты отправил одну двенадцатилетнюю девчонку неизвестно куда, на верную гибель?! Хорош защитник! — А что я ещё мог сделать? — Сказать мне! Мы бы вместе что-нибудь придумали! — Да я понятия не имел, как ты отреагируешь! Мне нужно было соблюдать все осторожности! — Я твой друг! Как ты мог во мне сомневаться?! Мужчины перешли на крик. Они буравили друг друга взглядами. — Хватит! — прервала их Ифигения, — перестаньте ссориться! Сейчас не время. — Молчи, женщина! — отмахнулся от неё Ахилл. — Что, прости? — Иф сжала кулаки, — ты это кому тут приказываешь?! — А ты как со мной разговариваешь?! — герой начинал закипать. — Как захочу, так и буду разговаривать! Я тебе не рабыня, чтобы ты приказывал мне! И вообще, мы сейчас говорим не об этом. — А знаешь, что, Ахилл, — вдруг подал голос Одиссей, — ты ведь считаешь меня мерзавцем, способным на предательство, как я понял? — молодой человек хотел что-то возразить, но мужчина не дал ему это сделать, — так вот. Я и буду мерзавцем. Значит так, либо ты даёшь мне какое-то количество людей, либо я без всяких зазрений совести сдаю вас Агамемнону! Повисло тягостное молчание. Сын Пелея и девушка уставились на воина. — Одиссей! — воскликнула Иф, в её голове звучала обида и непонимание. — Подлец… — прошипел Ахиллес. Воин пожал плечами. — Решай сам, что тебе важнее… Губы героя сжались в ниточку. Судя по его лицу, он был готов ударить царя Итаки. — Так вот, какой из тебя друг! — выплюнул он, — ладно. Я пойду отдам приказ воинам. Но имей в виду, отныне, ты потерял моё уважение! С этими словами, Ахиллес стремительным шагом вышел из палатки. Если бы он знал, как, на самом деле, тяжело было Олиссею так поступать, но какие у него были варианты? Ифигения гордо отвернулась от него. — Что ж… — надломленным голосом проговорила она, — хитро придумал. Шантаж — конечно, лучший способ достижения цели. Тон её был ледяным. — Прости, — вздохнул он, — я совершенно не хотел этого делать, но и ты меня пойми! Ахилл за своей гордыней не видит ничего! А у нас нет людей. Агамемнон ни за что не прекратит осаду. Ради этой войны он пошёл на всё, даже пожертвовал собственной дочерью. А без нужного количества воинов, сражаться — безумие. Мы все погибнем. И вообще, неужели ты думаешь, что я действительно смог бы выдать тебя Агамемнону? Девушка развернулась к нему. — А что, нет? — Нет, конечно! Ифигения! Ты не представляешь, как я мучился все эти годы, думая, что ты погибла из-за всех нас! — Ладно, — вздохнула она, — сделанного не воротишь. Про Ахилла ты прав. Он и впрямь слишком уж горд. Конечно, я не знаю причины, по которой он так ненавидит Агамемнона… — Причина, как раз-таки, у него есть, — прервал её Одиссей, — и очень веская. Но из-за его личной мести, не должны страдать люди. — Ты прав. — Простишь за Авлиду и за весь этот фарс? — Да, — кивнула она. Вернулся Ахилл. — В твоё распоряжение передано пятьсот человек, — мрачно обратился он к Одиссею. — Спасибо, — кивнул тот. — Не стоит благодарности! — зло проговорил тот, — уходи. Мужчина не стал медлить и поспешно покинул палатку. Сын Пелея хмуро посмотрел на девушку. — Между прочим, это всё из-за тебя, — буркнул он. — То есть я должна быть по гроб жизни тебе благодарна? — Хотя бы. И больше не перечь мне! — Пффф! Тоже мне, раскомандовался! — фыркнула Иф и направилась к выходу. — Куда собралась? — Поживу у Патрокла, пока ты не остынешь. — Ну и катись! Умом то Ифигения понимала, что Ахилл совершил этот поступок ради неё, но она была очень зла на него, на то, как он посмел командовать ей. У девушки тоже была гордость и независимость.