Я так оцепенел, что больше не чувствую, что ты здесь. Я так устал, я стал понимать гораздо больше. Я становлюсь таким. Всё, чего я хочу – Быть больше похожим на себя и меньше – на тебя.
***
Когда я проснулась с утра, то сестры в комнате уже не было, зато в воздухе витал аромат её туалетной воды. Она оставила мне записку на прикроватной тумбочке. Её слова были тёплыми и ободряющими, я действительно чувствую поддержку, но что-то мне подсказывает , что текущий и продолжительный отрезок моей жизни мне придётся пройти в одиночку. То есть, я буду наедине с собой, несмотря на, кто продолжат и станут меня окружать, ведь я совершенно запуталась. Это моё личное испытание. Когда начиналось это самопожирание, я постоянно откладывала анализ собственной жизни на дно ящика, и, оказалось, - тщетно. Я должна была вовремя услышать внутренний голос, чтобы не допускать ошибок, которые могут ранить моих близких. В итоге - я ранила и саму себя. Сегодня, идя на работу, я впервые не испытала желания снять свою юбку на некоторое время. Мне стало комфортно в неё прятаться. Мне захотелось укутаться целиком и полностью, чтобы никто не увидел ни только моего тела, а даже кистей рук. Я в инкубационном периоде: вынашиваю определённые мысли, взвешиваю силы, принимаю решения. Я выхожу из лифта на знакомом этаже. Офис Чекмейт по-прежнему радует мои глаза и душу, хотя интерьер можно было и сменить, но это так, на скидку. Я забираю свою почту со специального стенда и достаю ключи от ящика в рабочем столе, где лежит моя “секретная” папка. - Привет, Юнги, - снимая солнечные очки, я ставлю сумку на край стола и отодвигаю стул. - Доброе утро, Амая, - мой напарник как-то заметно напрягся (конечно, после вчерашнего-то…) и полностью отвлекается на моё появление, - Как дела?.. - с осторожностью произносит он. - Ну, я всё ещё беременна, - словно невзначай пожимаю плечами и устраиваю на прямой переносице очки для зрения. - Хорошее замечание, но ведь я не об этом, - Юнги постукивает подушечками бледных пальцев по поверхности стола и приподнимает брови в немом ожидании. - Знаешь, - я забираю волосы назад, стягивая светлые волосы в невысокий слабый хвост, - Я обо всём рассказала сестре. Юнги удивлённо повёл тёмной бровью и с замиранием пригляделся, едва ссутулившись. Поняв то, что мой друг ждёт естественного продолжения, я облизываю губы и вспоминаю вчерашний грустный разговор. - Она поддержала меня, как и ожидалось, но… - я отвлечённо включила монитор компьютера одним нажатием, - Нельзя надеяться на остальных, когда ты сам нестабилен в понимании общего настроения ситуации, - мне тяжело далась эта фраза, поэтому я поджала губы в неприятии, - Конечно, я катастрофически нуждаюсь в поддержке своей семьи, однако теперь, когда я давно привыкла надеяться на саму себя во всём… Юнги, я люблю Сору. Она половина меня, но, к сожалению, сейчас мне мало что помогает. Я должна самостоятельно прийти к какому-то решению. Я и… ребёнок… Это так… Я даже слов не подберу - мне сложно, - я замедленно машу головой, будто перед глазами сменяются странные картинки из забытого прошлого или неизвестного будущего, - Просто мне необходимо подумать. Всего-то… - я тут же усмехнулась. - Это правильно, что ты поделилась с сестрой, - Юнги сидит также спокойно и почти неподвижно, - И как ты себя чувствуешь? - По-прежнему мутит и жутко тошнит. Вообще-то, токсикоз на ранних сроках - это даже патология в некоторой степени, - я нервно чешу шею и второй рукой хватаю ручку из органайзера, - Либо у меня буйные гормоны либо проблемы с щитовидной железой. Ну, или срабатывает защитная реакция организма на чужеродные клетки во мне, - Юнги завис как старый компьютер, - Я имею в виду… - сжимаю ручку между указательным и средним пальцами, потрясывая её в разные стороны, - Клетки отца ребёнка, - мой друг резко кивает, будто уловил всю суть, - Однако, я больше склоняюсь к нервному перенапряжению. Юнги выдыхает перед собой, облизывает пересохшие губы и откидывается на спинку кожаного стула. - Мама-журналист - странное сочетание равно двояким ощущениям. Когда ты успела всё это узнать и запомнить? - Юнги, ты меня обижаешь, - я веду по столу нужную мне папку, - В автобусе прочла, пока сюда ехала, - перелистываю документы, - Ну что, за работу? Нет ничего нового по поводу нашего дела?.. - я поднимаю глаза на напарника. - Послушай, Амая, - своим привычным тоном начинает Юнги. - Сомун, тебя ждут наверху, - но его перебивает сотрудник из нашего отдела, отчего мы оба обращаем свои взгляды на него. Юнги в замешательстве переводит глаза на меня, а я отвечаю “иду” и молча поднимаюсь с места, ладонями упираясь в стол. - Я вернусь, и мы закончим, - я закрываю папку и направляюсь к лифту. *** В лифте я оказалась одна. Отличное время, чтобы подумать. Директор снова взывает меня. Чует моё шестое чувство, что уж точно не затем, чтобы повысить мне зарплату или вернуть законное место главного редактора. Весьма жаль. В любом случае, навряд ли меня ждут приятные вести. Начальник очень давно не сообщал мне ничего хорошего, поэтому - сейчас я готова ко всему. Я выхожу на предпоследнем этаже и уверенно шагаю к двери начальства, улавливая абсолютную тишину вокруг. Стучу три раза и приоткрываю дверь. - Босс, это Амая, - одним каблуком в кабинете. - Да, Сомун, проходи, - директор вальяжно усаживается за огромный чёрный лаковый стол. Я, не падая духом из-за его строгого и бесчувственного тона, прохожу вглубь мрачного кабинета. - Я постою? - спрашиваю я. - Лучше присядь, - ладонью он указывает мне на стул против него, - Ты догадываешься, да? - В последнее время я только по этому поводу у вас и бываю, - я тихонько и со всей осторожностью присаживаюсь, не спуская скромно улыбающихся глаз с директора. - Уже прогресс, что ты осознаёшь, - звучит обидно, но если рассматривать это вкупе с моей упёртостью… Начальник смотрит на свои загорелые руки, сложенные крепким замком, и будто ослабляет хватку. - Скажи мне, Сомун, - я напрягаюсь и выпрямляю спину, - Что это? - босс освобождает руки и одним движением придвигает к моему краю стола прозрачную папку, но даже сквозь пластик проглядываются печально известные фотографии. Правда чёрно-белые. Их постарались отсканировать. - Фотографии жертв, - не колеблюсь я. Во-первых, я не боюсь всего происходящего. Во-вторых, меня уже подловили - нет смысла врать. В-третьих, эти снимки всё равно что выкрали у меня из-под носа. Мой босс с усердием вздыхает и грузно поднимается с места, всей своей тяжестью взгляда проделывая дыру в собственном столе. Он приближается к панорамному окну и застывает на месте. - Я говорил тебе? - он задаёт предсказуемый вопрос. - Да, - смело отвечаю я. - Я ведь предупреждал тебя, Амая? - складывается ощущение, что он пытается убедиться в моей вменяемости. - Предупреждали. - Тогда какого… - он берёт себя под мгновенный шаткий контроль, - Думаешь, что ты неуязвима? - меня выбило это из привычного круговорота наших бесед, - А твоя семья неприкосновенна и пуленепробиваема? - сначала я даже испугалась, но тихая ухмылка коснулась моих губ совсем вскоре после этого. - Это угрозы или я неверно трактую? - Теперь это не угрозы, Амая. Это - реальная опасность! - босс внезапно оборачивается на меня, - Тебе плевать на родителей и саму себя? Всему виной твой дикий интерес, - “дикий”? - Хорошо. А о моей семье у тебя хватило совести подумать, когда совалась во всё это? Моей дочери исполнилось всего пятнадцать лет. Её жизнь ещё толком не началась. Я совсем недавно перевёл её в отличную престижную школу, где ей дадут достойное образование, но если ты не остановишься, что нам останется? Что ей останется? Да из-за тебя, Сомун, мне самому придётся застрелиться! - я упёрлась к спинке стула, на миллиметры сдвинув его, - Не только тебе угрожают , как ты выразилась, Амая. Я и сам живу в страхе за свою семью и завтрашний день, - я увидела всё беспокойство мужчины, которое стало терзать и меня, - Скажи, зачем ты всё это раскопала? Что-то мне подсказывает, что мною раскопанное - не последние тайны в чулане. - Потому что это - моя непосредственная работа, - чётко проговариваю я свою обязанность. Но мой начальник лишь тяжело вздыхает и, выудив одиночный лист бумаги из ящика в столе, внимательно смотрит на меня. - Больше не твоя, Амая, - он придвигает лист ко мне, - Я знаю, что ты ни за что не написала бы заявление по собственному желанию, поэтому я подготовил приказ об увольнении. Чекмейт выплатит тебе зарплату за два месяца вперёд, а также и за отработанный период. Я с оцепенением взглянула на печатные буквы и перевела влажные глаза на моего посеревшего босса. У меня внутри что-то пошатнулось и больно ударилось в грудь. - Вы серьёзно?.. - с дрожью в голосе возразила я, а мой начальник потупил взгляд на чём-то внизу, - В том-то и дело, что это я помогаю и защищаю таких же дочерей, как и ваша, - он встрепенулся, резко подняв глаза, - Вы ведь знаете, сколько было девушке, которая якобы повесилась? Восемнадцать. Восемнадцать чёртовых лет!.. - я повышаю голос и неосознанно хлопаю по столу ладонью, поднимаясь с места, А если в один прекрасный день на её месте окажется ваша девочка?.. - моя бровь дёрнулась. Мужчина с яростью и искренним испугом от одной допускаемой мысли впивается в меня тёмными глазами. - Не надо так на меня смотреть, - я повела головой, - Потому что тогда, когда это, не дай Бог, случится, вы уже не будете способны ей помочь чем-либо, а ведь я - ваш шанс на это самое будущее, о котором вы печётесь! Бессильны вы будете даже не потому, что вас заставили меня выгнать из издательства, а из-за того, что именно вы подумали только и только о себе. Я сделала много полезного для нашего родного города, и я в курсе своих заслуг, но вы усомнились во мне и решили выкрасть папку с фотографиями из моего стола? Вы действительно настолько легко подставили себя? Босс всё не находит себе места после моей разгорячённой речи, но по-прежнему пытается держать себя в руках. - Подумай о Юнги, Амая. У него проблемы, ему выживать надо, - я прикрываю глаза и шмыгаю носом еле слышно, а внутри разгорается адовое пламя, - Оставь это всё. Ты - главный провокатор. И заканчивай со своими громкими речами. Ты была предупреждена ни раз. - Вы делаете ошибку, - пытаюсь я. - Думай о себе, глупая девчонка! - выкрикивает он, словно, перечисляя важных людей в моей жизни, пытается убедить меня остановиться, - Уходи, Сомун. Это гарантия твоей безопасности, - он тыкает указательным пальцем в лист на столе, - И я уж не знаю: надолго ли. С этого момента всё зависит от тебя. Я поникла головой и молча развернулась, пока мои вспотевшие ладони отрывались от стола. - И что с Юнги? - я останавливаюсь, за собой оставляя моего босса. - Я оставлю его. Он не виноват, что стал заложником твоих гиблых амбиций и интересов. Ему необходима эта работа. - Так теперь это называется… - я никогда не думала, что именно так уйду. Я еле дохожу до двери, стараясь не подавать вида своего подавленного и в корне отвратительного. - Ты можешь отработать текущий день, Амая, - в спину ударяются далёкие слова. - Знаете, - я берусь за позолоченную ручку двери и вжимаюсь пальцами в железку, - Мне стыдно за вас и за то, чем теперь является “Checkmate”. Я вижу, во что вы превратили это место, и мне больно. До свидания, - и я опускаю ручку до упора, дёргая её на себя, убираясь вон. Что мне остаётся, кроме того, как хлопнуть чужой дверью?.. - Ну что?.. - ладонью ловлю падающую слезу. Я в очередной раз шмыгаю носом и прерывисто вздыхаю, направляясь на пожарную лестницу.***
Первые минуты в моей голове не было конкретных мыслей, да и сейчас в ней ничего не вертится. Неужели я действительно настолько далеко зашла или в нынешнее время репортёры перестали наращивать панцирь потолще? Такими темпами добра и пользы от “Checkmate” не будет. Я не спеша, в своём сознании, поднялась на самый верх и незамеченно вышла на крышу. Сотрудников всегда пускали сюда, но мало кто находит в таком очарование. С этой крыши виден весь Пусан - для этой истины не приходится быть особо откровенной. И именно этот вид жестоко твердит мне о том, что теперь для родного города я мало что могу сделать, ведь я перестаю быть на высоте. В конце дня я буду там, внизу. Поплетусь домой и снова столкнусь с чем-нибудь. - Может босс прав?.. - тыльной стороной ладони я утираю горькие на вкус и ощущения слёзы, - Навряд ли бы его семью тронули. Всё дело было во времени и моём “диком” темпе. Меня намерено тормозили, чёрт вас дери… - я с психом ударила рукой по голому бетону огородок. Я закрыла глаза и, сглотнув, помотала головой. Дело всей моей жизни… Кто-то посмел решить за меня, что пора бы отказаться от него! Но я не буду, как маленькая, распинаться о том, что это несправедливо. Люди давно забыли команду “честно”. Но с другой стороны мой начальник не ошибся, затронув Юнги. Я говорю о том… Мой друг болен, и эта болезнь имеет свойство прогрессировать, хотя куда хуже. У Юнги приобретённый порок сердца. Когда-то он перенёс серьёзную инфекцию, которая поразила его. Он живёт с этим вот уже несколько лет, медикаментозно борясь со всеми прилагающимися недугами, но если его уволят из-за помощи с моей статьёй… я не знаю. У нас в городе, да даже в стране, фотографам нигде не платят такие суммы, как в Чекмейт. Если он останется в команде, в издательстве, то вскоре отложит нужную сумму на операцию, а не станет в ужасе дожидаться экстренного случая и госпитализации, когда может стать поздно. Я не могу брать на себя такую ответственность за чужую судьбу и рисковать ею. Раньше я об этом не думала? Просто Юнги был отзывчив, всегда готов помочь в любом деле. Кто спорит, что для него это было определённой тяжбой, но ведь он не отказывался, а сам шёл навстречу. Мы взрослые люди. Мы знали, на что идём, и именно поэтому я принимаю всю эту ситуацию как должное последствие. Неосознанно я провожу ладонью по дрожащему от тревоги и паники животу, а по пальцам словно ток ударяет, и я силой дёргаюсь. Пока я держусь изо всех сил, но я остро чувствую, что скоро мнимая дамба рухнет. Всему когда-то приходит конец, и это вполне закономерный исход, но моя вторая Амая имеет свои собственные правила, и чаще всего, что естественно, многие с ними в корне не согласны. Люди в своей сущности либо подвергаются стадному инстинкту либо избирают собственный путь, но ведь… Наверняка по такому пути уже кто-то шагал? С теми же страхами сомнениями или уверенностью. Чёрт. Эта тема вечна, но сейчас меня ждут более насущные проблемы. Я должна спускаться. На землю. *** Прерывисто подышав и захватив по пути стаканчик кофе, я спустилась в мой офис, где меня уже минут так тридцать ожидал Юнги. - Амая? Всё хорошо?.. - а он выглядит беспокойным каждый раз, когда я возвращаюсь от босса. Будто он монстр под кроватью малыша. - Всё супер, Юнги. Как сам? - я поставила полупустой стаканчик на, уже бывший, стол и принялась собирать все документы, на которых нет пометки “Чекмейт”. Мой напарник едва успел раскрыть рот, как я решила продолжить односторонний диалог. - А чем ты занят сегодня вечером? - я выпрямилась и сложила ладони на спинке стула. - Я… - Юнги внимательно пригляделся и неуверенно разжал губы, - Иду на свидание со своей девушкой. - А, точно. У тебя же девчонка есть, - размеренно произнесла я, - А кто она по знаку зодиака? - я вновь поднимаю заинтересованный взгляд. - Рыбы, - будто так надо, произносит мой собеседник. - О, держу пари, тебе нелегко с ней? - Юнги приподнял брови в удивлении, - Будь аккуратнее, ладно? Я где-то читала, что на рыб уходит много денег, да и вообще они побрекушки любят, ты дай только повод!.. - я отмахиваюсь рукой, истерически посмеиваясь. - Но я ведь тоже рыба по знаку зодиака, - замечает парень. - Ну ты-то мужик, друг мой, - я складываю первую партию папок в сумку, - Тебе нет дела до цацок. Ведь так? - Так, - Юнги произносит это завершающее слово, показывая, что не особо он и готов вести разговор об этом. Я не решаюсь произнести ещё какую-либо глупость, ведь уже понимаю, что Юнги догадался, что дело нечисто. - Амая, - Юнги откинулся на покорный стул, скрестив руки на груди, - Ты можешь начинать рассказывать. Я весь внимание, - он приподнимает плечи и негромко вздыхает, - До этого ты даже никогда и не вспоминала про мою девушку, а я с ней встречаюсь уже как четыре месяца. На тебя не очень похоже, ведь так? - он покосился. - Так, - я заулыбалась. Вот засранец. - И? Раньше ты сразу всё выпаливала. Я самый первый узнал о твоей беременности. Я вздрагиваю и тут же замираю на месте, а мои пальцы остаются внутри огромной сумки от фирмы “Гуччи”. Подарок от Соры на двадцатитрёхлетие. - Да, ты прав, - я хватаю сумку за ручку и одним движением ставлю её на пол. Обхожу стул и скромно, словно я провинилась, усаживаюсь на него, - Я скажу тебе сейчас кое-что, а ты постарайся сохранять спокойствие, прям как это делаю я. Напарник выжидающе смотрит прямо в мои глаза, а я поправляю оправу очков стального цвета. - Я больше не работаю в “Чекмейт”, - сглатываю я. - Что!? - выкрикивая, приподнимается Юнги. - Тише! Не война!.. - выставляю я руки перед собой. - Что?! - уже шипит он. - Понимаешь, на это много причин скопилось, - я нервно поправляю выбившиеся пряди волос. - Господи, почему ты так спокойна? - Юнги, ты не представляешь, чего мне это стоит, но сейчас не время паниковать, - я облизываю губы и судорожно хватаюсь за стаканчик остывшего кофе, - Сейчас я уйду тихо и мирно, а вечером мы с тобой об этом поговорим, ладно?.. - Амая, да что с тобой? - он возмущённо поднимается со стула. - Матерь Божья, я прошу тебя, сядь на место!.. - я прыснула. Юнги спустя пару мгновений снова оказывается на стуле. - Я не понимаю… Ничерта не понимаю, если быть честным. Почему ты сейчас такие вещи мне говоришь? Тебя нельзя увольнять, нельзя! - Босс решил по-другому, может, это и к лучшему. - К лучшему лишиться любимой работы, когда ты беременна от незнакомого парня? - он со злостью придвигается к краю своего стола. - Что?.. - поговорила я. Не злись, Амая. Он просто расстроен, ничего личного. Или наоборот… - Я же попросила… давай обсудим это позже. У родителей сегодня годовщина, будет шикарный ужин. Я ещё торт из кондитерской забрать должна. - Какая годовщина, какой торт… - Юнги упёрся локтем о стол и прикрыл глаза ладонью, - Всё это… как можно было такое допустить?.. - Это уже случилось. Вот и весь секрет. И помни: вечером поговорим, - я хватаю сумку около ног себя и шустро поднимаюсь со стула. - Амая!.. - вторит он, - А-м-а-я! Да вернись же ты! - Юнги! - я останавливаюсь на полпути к лифту, - Помоги мне. Просто помоги!.. - я проскулила, тем самым заставив напарника замолчать и яростно отвернуться к окну.***
Когда я ловила такси на оживлённой улице Пусана, то поняла, что мне действительно стыдно перед Юнги за свой скорый уход, но я знаю, что так будет лучше. Так я смогу защитить его хотя бы со стороны. Тот вред, что я причиняю ему своим лживым спокойствием намного меньше, чем тот, который ему могут причинить прочие ублюдки. Да, я верю в это. Знаете, припугнуть главного в “Чекмейт”, его жену и детишек затруднительнее, чем прикончить парочку, состоящую из редактора и фотографа. И я правда в это верю. На моей памяти такие случаи уже бывали. Они въелись клеймом в меня.***
Забрав торт из кондитерской и попав под дождь, который мучает этот город своими ливнями вот уже недели полторы, я плюхнулась в такси так, чтобы не задавить торт, а сама едва развалилась на всё сиденье. Я забрала все нужные документы и электронные носители, особенно те, которые непосредственно касались моего долгого и безумного расследования. Но что-то всегда остаётся… Амая: Юнги, я оставила табличку со своим именем. Наверное, я и не должна её забрать с собой, ведь это чёртова собственность газеты. Пожалуйста, сдай её или выкинь. Я со вздохом провела большим пальцем по экрану сотового, задумчиво закусила губу и отложила телефон, но тут же вибрация разошлась по сиденью: Юнги: О ней я позабочусь только после того, как ТЫ ОБЪЯСНИШЬСЯ. Почему ты такой вредный? - я улыбаюсь впервые искренне за весь день. Амая: Я поняла. Удачного свидания. Если можно было подумать, что я не озабочена происходящим, то я безмерно озабочена. Нет, скажем так: Я НА ГРАНИ. Себя я могла бы и в психушку заснуть. И насчёт Юнги мне стоит переживать сейчас меньше: он в большей безопасности. Я знаю, что будь он на моём месте, то поступил бы точно так же. Как я уже в спешке сообщила моему другу: у моих родителей сегодня годовщина свадьбы. И, так как у Соры в крови обожать делать роскошные подарки, то мы давным-давно всё продумали. Заказали дорогущий торт с каким-то “супер фруктовым домашним сиропом и наисвежайшими ягодами”, я сама ручаюсь за кондитерскую и её пекарей! Следующий шаг был таким: мы попросили собрать букет диких роз для матери, а для отца сделали несколько серебряных ручек на заказ, чтобы он смог носить их с собой на работу. В частной клинике на высоком посту и такие мелочи играют огромное значение. Но самое интересное - это пятиминутный салют, который прогремит над крышей нашего дома ровно в половину одиннадцатого. Вот как мы и раскошелились на родительскую годовщину, также легко я и рассталась со своей работой в этот день. Я всеми фибрами души и извилинами мозга надеюсь, что сегодняшний вечер хотя бы немного скрасит все эти дни, которые мне пришлось пытаться найти себе место.***
Я выхожу из такси, крепко держа торт в руках, и усаживаюсь во дворик нашего дома. Когда тебя мучает токсикоз, не существует больше причин, чтобы создать тебе неудобства. Теперь я так думаю. Пора бы на время послать к чёрту всех, кто тебя достаёт или измывается, пока не стало совсем поздно. С некоторых пор мне больше некогда думать о себе. Я обязана думать и о себе, и о малыше. Были бы сейчас мои руки послабее связаны, я бы попыталась закурить или выпить бокал вина, а лучше всего любимый ирландский крем. Моё заторможенное состояние можно многим объяснить: когда ты долго существовал в привычном темпе, когда ничего не менялось, кроме настроения, то ты привыкаешь, да и не надеешься на изменения. Но когда тебе стоит дать слабину, свернуть с дороги на обочину, то всё в сущности меняется, а ты немного, совсем чуть-чуть, сходишь с катушек. Что это такое - узнать о случайной беременности? Да только попытайтесь примереть такое на себя, на собственную жизнь. Чтобы вы почувствовали? Ужас? Стыд? Боль? Растерянность? Неуверенность в завтрашнем дне? Я бы не смогла перечислить и половину всего спектра эмоций, которые испытывала, держа в руке тест на беременность с положительным результатом. Я в свои двадцать четыре года ещё и не задумывалась о будущем избраннике и свадьбе, тогда как я могла поддержать мысль о ребёнке? Такими мыслями я загоню себя в угол, будь они неладны. Я привстаю с лавки, поправляя длинную юбку, а на мой телефон приходит очередное оповещение: Юнги: Извини. Я должен с тобой считаться, Амая. Ты не обязана всего мне рассказывать, ведь у каждого существуют границы личного. Но порой ты можешь забыть о том, что я твой напарник. Всегда помни: я твой друг. Твоя табличка в безопасности. Я поцеловала экран, прижала телефон к себе и ушла домой. *** - К середине операции мой коллега понял, что у нас заканчивается раствор общего наркоза, - отец делает глаток красного полусладкого вина, - Тем не менее, мы справились, пока оставшийся наркоз действовал. После операции я подал заявление с жалобой на то, что наши младшие сотрудники не следят за серьёзными вещами. Они совершенно некомпетентны. - Пап, тебе не кажется, что ты слишком строг? - Сора улыбается своей яркой фирменной улыбкой, едва оголяя зубы. - Каково было бы тебе, если бы ты проснулась посреди операционного стола, когда в тебе ковыряются скальпелем?.. - выговорила я, негромко посмеявшись. В гостиной послышался стук приборов о тарелку. - Амая, ты всегда умела подбирать выражения. Я думал, что журналистов учат красиво выражаться, - отец отвёл глаза куда-то в сторону и стал прожёвывать кусочек мяса, до этого попавший в рот. Моя старшая сестра подмигивает мне, мол: “Амая, он наш отец. Ты же его знаешь”! Поэтому я и не отреагировало на обычное замечания моего родителя. - Девочки мои, - мама оставляет бокал в сторону и в тот же миг берёт отца за предплечье со всей нежностью, - Я так рада, что мы сегодня все вместе собрались, - в последние годы её высокий голос становится тоньше и тоньше, что порой выводит из себя, особенно при ссорах на повышенных тонах, - Мы так редко бываем вместе, но именно сегодняшний день многое значит для нас, ваших родителей. Кажется, будто вчера ваш папа делал мне предложение, но сегодня я смотрю на него, на вас, наших милых дочек, и понимаю, что мы вместе уже целую вечность. До конца этой многозначительной фразы я смотрела на мать, но сейчас я перевожу взгляд на наше семейное фото в огромной массивной рамке, висящее на стене. Мне одиннадцать, а Соре уже пятнадцать. Не то чтобы мы выглядели счастливыми, но некая атмосфера беззаботности явно излучается. Мы сделали это фото в тот день, когда отца повысили - он стал главным хирургом, ну а через месяц его переманили в частную клинику. Помню, тогда он дал Соре слабину, и она могла спокойно сохнуть по парню с параллельного класса, с которым они стали встречаться в будущем. Прекрасная была пара, до появления её “муженька”, но об этом позже. - Я знаю, что наша семья многое пережила, - мама продолжила, - Но мы стойко выстояли перед всеми трудностями, что преграждали наш ясный и честный путь, - меня передёргивает от столь громких слов, - Девочки, - мама переводит глаза то на меня, то на Сору, - Всем известно, что вы часто сетуете на меня и на отца из-за того что мы опекаем вас, но эта опека идёт от наших родительских сердец, потому что мы вас безмерно любим и боготворим. И на этом моменте я окончательно ломаюсь в своей стойкости, задирая голову к потолку. Это случается демонстративно, отчего и контролировать сие действие немного труднее, а как понятно, легко я не отделаюсь, если кто-то заметит. - Прекрати паясничать, Амая, - отец усмехается, - Я знаю, что ты эмансипацией* страдаешь. Почему-то нависает абсолютная тишина. То ли от отцовского насмехания, то ли от моей злости, ибо он не упускает возможности подначить меня. - Да, отец. Я думаю, что этот социологический термин как нельзя лучше описывает моё состояние в последние несколько лет, - опуская голову, я скрещиваю руки на груди, и будто разваливаюсь на стуле перед тарелкой бифштекса с гарниром из овощей. - Похвально-похвально. Откуда такие познания в социологии, дочка? - он снова отрезает небольшой кусочек мяса, а его улыбка всё шире растягивается. - На первом курсе высшей школы журналистики попалось, а я запомнила. Да и вообще, те книги, что я читала, тоже любили бросаться терминами. - Книги любили? Может, ты имела в виду авторов? - он смакуя пережевывает, - Главное не бросаться, а употреблять с должным смыслом. Я вскипела от его слов с явным мне подтекстом и едва ли не покраснела, как, чёрт её дери, помидорка. - Видно, в твоих речах, отец, много смысла, раз ты так легко и просто об этом говоришь? Отец замирает в недовольстве, а мама выпучивает глаза, словно я сказала что-то непристойное. Правильно. Я высказала своё мнение. - Твоя нездоровая предрасположенность… - отец откашливается, протирая уголки губ тканевой салфеткой. - Предрасположенность к чему?.. - я постукиваю ногтями о кухонный стол. - К повсеместным конфликтам. Пора тебе приучиться к тому, что дома ты себя должна вести иным образом, нежели на работе, - он злостно сминает ткань, бросая её в свою тарелку с едой. Я мельком гляжу на Сору, которая испуганно смотрит то на отца, то на меня. А сейчас в её глазах ясно читается тихая истерика, ибо если мы с отцом ругаемся, то ходуном вся квартира. - А ты, по-моему, так и не пришёл к мысли о том, что твоя дочь уже взрослая. И эта “предрасположенность” базируется не на пустом месте, как у девочки, - я придвигаюсь к краю стола, локтями упираясь в скатерть. - Ты? Взрослая? - отец водит носом, его ровные тонкие губы расплываются в ухмылке, - Если уж ты и повзрослела, то я упустил этот момент, моя милая Амая. - Упустил? - я с усмешкой выдыхаю, возмущённо приподнимаю брови и как-то неистово выпрямляюсь, - Может, ты просто не захотел это заметить? Может… Тебе просто удобно держать всех нас на коротком поводке, папочка?.. - я удивлённо руками развела воздух, - Ведь дело не только во мне. Мы все страдаем от твоего эго. - Эго, Амая, просыпается у людей нездоровых, - а он пытается пропускать меня мимо себя, - Как у тебя, например. Я наигранно шикаю, тру кончик носа горячими пальцами и встаю с места. - Ну да, тебе виднее, - и, разворачиваясь, ступаю к выходу, - Доктор сраный, - быстро проговариваю со всей накопившейся злостью. Позади меня слышатся вздохи-ахи, а я как-то безразлично улыбаюсь сама себе. - Что ты сказала?.. - я слышу как скрипит стул, с которого только что поднялся, по видимому, мой дорогой отец. - Да так, - останавливаюсь и выдыхаю, - Ничего. Можно теперь я буду смаковать этот чёртов критический момент? - Повернись лицом, когда с тобой разговаривает отец! - он яростно выкрикивает, а я слышу, как мама с писком вздыхает. В голове предугадывая, чем может обернуться конфликт, я медленно поворачиваюсь к столу. - Как скажешь, - я поднимаю ладони, показывая свою готовность. - Повтори ещё раз то, что ты сказала. Ну, картина такая: отец навис над столом, мама вжалась в стул, будто она беспомощный кролик, а Сора умоляюще смотрит на меня, ведь только нам известна моя тайна, которая не должна быть раскрыта. - Я должна? Разве ты не услышал, что я сказала: доктор сраный? - когда-нибудь этот разговор должен был случиться. Отец мигом хватает бокал вина со стола и кидает его в мою сторону, отчего стекло бьётся прямо у моих ног, а алкоголь расплёскивается по кафелю. - Ты, неблагодарная, считаешь, что у тебя есть право произносить такие отвратительные слова своему отцу?! - мама хватает его за руку и тихонько говорит “дорогой”, пока отец продолжает краснеть. - Я вообще считаю, что у меня есть право высказаться, - я делаю небольшие шаги вперёд, обходя стекло, - Сколько я ещё должна молчать, выслушивая твои унижения? - я скрещиваю руки на груди и встаю прямо перед отцом, а разделяет нас только, слава небесам, стол. - Столько, сколько я тебе скажу! - Не надрывайся ты так, - я демонстративно вздыхаю, - Твои крики теперь для меня пустой звук. Когда часто и без смысла произносишь одни и те же слова, то они перестают доходить до разума, - я указательным пальцем стукаю по виску, - Понимаешь? - Твой разум остался в прошлом, когда ты шлялась со своим проклятым идиотом днями напролёт! - Не смей его трогать!.. - моё тело в миг начинает трястись. - Почему же? - отец чувствует власть надо мной в полной мере, - Этот парень воспользовался тобой и выкинул как последнюю шлюху, - он ещё сильнее нависает над столом и едой, - А ты и рада была плясать под его дудку! - я аж отпрянула от своего края. - Тебе не стыдно?.. - мои глаза застилают скупые слёзы, - Не стыдно так говорить со мной, папа?.. Как ты можешь смотреть в зеркало после всего, что ты сделал со мной и Сорой?.. Надо мной ты издевался, пытался разрушить мои отношения с Намджуном и добился этого… Ты отправил Сору на аборт, когда её жених, которого ты, к слову, сам ей выбрал, сбежал как трус последний. Хочешь сказать, что ты свят, а мы все под дьяволом ходим, как прокажённые? Да нихрена! - я стукнула по столу сжатым от ярой злости кулаком. - Да вы посмотрите как она заговорила! - мужчина взмахивает руками и кричит, - В этом доме только я могу стукнуть по столу, ты уяснила?! В тебе нет ни капли благодарности и любви, тварь ты такая! Как ты смеешь судить о моих поступках, если сама ничего в жизни не добилась?! А?! Я тебя спрашиваю! - Я хотя бы осталась человеком, а не стала бессердечным тираном, который даже своих дочерей защитить не в состоянии, зато делает прекрасный вид! Перед кем ты выпендриваешься, отец?! Разве мы заслужили такого отношения?! - я чувствую, как жжёт моё горло от слов, а связки будто разрываются. - Заткнись! Заткнись, Амая! - отец указывает пальцем на меня, угрожая неизвестно чем, - Можешь считать, что в этом доме ТЕПЕРЬ ты ноль без палочки, - он цедит фразу, медленно и озлобленно проговаривая каждое слово по буквам, - Ты добилась своего, противная девчонка! Плевать я хотел на то, что тебе обидно! - я боковым зрением улавливаются испуганный взгляд Соры, которая вжалась в этот жалкий стул, - Плевать мне на твоего бывшего, под которого ты стелилась, - моя мама краснеет и прячет лицо, опуская голову вниз, - Ты будешь делать только то, что я тебе скажу. И я не буду спрашивать твоего разрешения, чтобы наконец сделать из тебя ОБЫКНОВЕННОГО человека. Твои гнилые мотивы давно осточертели мне, ты даже не представляешь насколько, и если ты попробуешь хоть раз заикнуться о каких-то там правах, я посажу тебя на цепь, а затем… - Я беременна, - прерываю я гневную тираду своего отца. - Что, милая?.. - из мамы вырывается жалобный стон. В порядке теории я могла предположить, что ничего путного не выйдет, если я расскажу родителем, что ношу ребёнка под сердцем, но эта самая теория не воодушевляет в моменты гнева, включая безрассудство. Моя дорогая сестра, на которую я в одурении смотрю, почти плачет, медленно вертя головой, а голове так и проносится: “Амая, не нужно было”. - Ты что?.. - но сорванный голос отца отрывает меня от несчастья сестры, и я в тот же момент, сама чуть ли не плача, перевожу стылый взгляд, будто внутри разрядили обойму, на него. Я понимаю, что теперь выхода нет. Из моих уст вырвалось то, что я хотела сохранить в тайне на некоторое время, но я всё выплеснула в самый неподходящий момент. - Повтори, что ты сказала, мать твою!.. - мужской кулак с грохотом ударяет по столу, отчего все приборы, тарелки и лежащая в них еда на миллиметры подпрыгивают, издавая звуки большой неприятности. - Господи, я беременна!.. Так понятно?! - я прыснула, а позже коснулась пальцами дрожащих губ. Если я продолжу в том же духе, то сведу с ума и маму, и Сору. - Ах ты, патаскуха! - отец неистово громко выкрикивает, ногой ненавистно пиная собственный стул. Отец отходит от стола и наступательное ближется ко мне, сжимая огромные кулаки. - Сама ничего не значит, да ещё и в дом тащит это отродье, - шипит он, а чувство, словно слюной брызжет. Я отступаю назад, миллионы раз пожалев о том, что сотворила, но неожиданно Сора пулей вскакивает с места и загораживает меня своей спиной. - Остановись!.. - громко и настоятельно проговаривает она, но я чувствую, что её голос взволнован. Он дрожит, - Что же ты делаешь, папа?.. - она слабо выставляет ладони вперёд, будто принимает чужие объятия. - Что я делаю?! ЧТО ДЕЛАЮ Я?! - я сжимаю подол платья, больно впиваясь в собственные ладони ногтями, - А тебе не любопытно, что делает твоя СЕСТРА?! - я смело отхожу в сторону от Соры, принимая на себя эти глаза, которые насквозь прожигают, - Что, доченька, небось и не знаешь, от кого залетела? - он ухмыляется так, как это ежедневно делают больные в психиатрии, - А знаешь, что? - он широко улыбается, - На это мне ГЛУБОКО плевать! Шлюха - она и в Африке шлюха! - я дёргаюсь, готовая разреветься, - Теперь это твои проблемы, - отец резко становится хмур и чёрен, устраивая руки на бёдрах, - Сейчас ты идёшь, собираешь свои монатки и проваливаешь из моего дома к чёртовой матери! Я встала как вкопанная, пока отец плевался громкими словами в мою сторону. Никогда и не представляла, что он такого мнения обо мне. Мне всегда казалось, что это он так заботится обо мне, одевая меня в закрытые вещи, буквально следя за мной, но, как выходит теперь, это всё ложь. Ни в его голове, ни в глубине души он не желал мне добра и исцеления от старых ран, нанесённых юностью. Он лишь пытался сделать из меня ту дочь, которую бы хотел иметь на самом деле. Я, настоящая Амая, никогда не устраивала во всех отношениях и проявлениях, и сейчас я это чётко осознаю. - Ну? Что ты встала?! - он подбивает меня, - Сейчас же проваливай, Амая! - он стремительно настигает меня и Сору, толкая старшую в сторону, - Давай! Выметайся! - он хватает меня за локоть и тащит вон из кухни, - Доигралась?! Твои тёмные делишки довели нас всех до сумасшествия! - отец выпихивает меня в коридор и подталкивает рукой в сторону моей спальни, - Да ты больна, Амая! У тебя в голове всё равно что демоны совокупляются! - мужская рука снова дёргает меня с силой, отчего я ударяюсь о дверной косяк плечом, - ШЕВЕЛИСЬ! Мой язык онемел. Я хватаюсь за дверную ручку и вваливаюсь в комнату, которая долгие годы была моим убежищем. Отец будто дышит в мою макушку, а с его стороны прилетает моя спортивная сумка, громко ударяясь о пол, царапаясь своими застёжками. - Можешь даже не брать свои юбки. Они больше тебя не спасут, гниль, - он становится прямо на пороге, наблюдая за тем, как я без сил усаживаюсь на край кровати, - Чего ты расселась? ПЛАКАТЬ ВЗДУМАЛА?! - он медленно приближается, склоняясь надо мной. Да, наверное я уже давно плачу. Эти чувства внутри… Их невозможно выразить, даже если брать в расчёт весь мой словарный запас… - Ты, ты… - он горячо выдыхает, большими пальцами берясь за мой подбородок, - СМОТРИ НА МЕНЯ! - он дёргает рукой вверх, а я смиренно поднимаю на него глаза, - РАЗВЕ МОЯ ДОЧЬ МОГЛА ТАК ПОСТУПИТЬ?! - его лицо становится ещё ближе, - ВОЗОМНИЛА, ЧТО ВСЕ БУДУТ ТЕРПЕТЬ ТВОИ ВЫХОДКИ?! НЕ УГАДАЛА! По моей щеке проходится отцовская ладонь, и этот щлепок гулко расходится по всей комнате и ударяет будто по мозгам. Я падаю на кровать, едва не скатываясь с неё, но отец не теряет времени и насильно поднимает меня за дрожащие руки. Я слышу свои стоны и чувствую горечь от слёз во рту. Мои волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу и почти слетевшим очкам, а отец всё трясёт меня, как плюшевую игрушку. - Какое жалкое зрелище, - он толкает меня от себя, а я падаю, приземляюсь на пол, руками задевая спортивную сумку, - Да ты не дочь, ты наказание! Жалкое наказание всей моей жизни! Не знаю, появился ли кто-нибудь ещё на пороге, но, судя по всему, и не станет появляться. Мама никогда не защищала меня от отца, а Соре всегда настоятельно мешали это делать. - СОБИРАЙ ВЕЩИ, ТЫ ОГЛОХЛА?! - он пинает мои ноги. - Папа! - я взвываю, - Папа, не делай этого! Почему ты… - я ползком добираюсь до отца, обхватывая руками его левую ногу, - Папочка, я же… - я вздрагиваю в истерике, - Я же твоя дочь, в конце концов, за что ты так со мной!.. - прижимаясь к его колену влажной щекой, я всхлипываю в очередной раз, - Я же люблю вас всех! Правда люблю… - я прикрываю глаза, опухшие от слёз. - ЛЮБИШЬ?! ТЫ НАС ЛЮБИШЬ?! - он будто смахивает меня с ноги, как надоедливое насекомое, - ЛУЧШЕ ЗАКРОЙ СВОЙ ЛЖИВЫЙ РОТ, ДОЧЕНЬКА! Я падаю на спину и сворачиваюсь в три погибели, закусывая губы от боли внутри, которая беспощадно разрывает меня на части. - Какая же ты глупая! НАДОЕЛА! - он с психом вырывает из-под меня сумку, раскрывает двери моего шкафа и просто выкидывает оттуда вещи, попутно запихивая всё в это жалкое подобие чемодана, - ХОЧЕШЬ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ПАРНЕМ?! ПОЖАЛУЙСТА, ДОЧЕНЬКА! ХОЧЕШЬ СТАТЬ ВЕЛИКИМ ЖУРНАЛИСТОМ?! ПОЖАЛУЙСТА, ИДИ В ЛУЧШИЙ УНИВЕРСИТЕТ, ДОЧЕНЬКА! ТЕБЕ НУЖНЫ ХОРОШИЕ ДОРОГИЕ ВЕЩИ, ПОЖАЛУЙСТА, ДОЧЕНЬКА! НО НЕТ! НАДО ВСЁ ИСПОРТИТЬ СВОЕЙ НЕОБЪЯТНОЙ ТУПОСТЬЮ И ЦИНИЗМОМ! - он застёгивает сумку, одним рывком поднимает меня с пола и тащит в коридор, даже не убедившись в том, что я встала на ноги, - ТАК ТЫ ЕЩЁ И БЕРЕМЕННАЯ У НАС, ОКАЗЫВАЕТСЯ?! А ОТ КОГО?! ДА ЧЁРТ ЕГО ЗНАЕТ! - он проталкивает меня к входной двери, швыряя к мои ногам спортивную сумку, набитую вещами, - В ЖИЗНИ НИЧЕГО НЕ ДОСТАЁТСЯ ПРОСТО ТАК, И Я ЭТО ЗНАЮ НЕ ПОНАСЛЫШКЕ, А ТЫ РЕШИЛА ВСЁ ИСПОРТИТЬ?! ТЕБЕ НЕ СОЙДЁТ ЭТО С РУК! - в коридор выбегают перепуганная мама и ошарашенная Сора, которая тут же пытается настигнуть меня, но отец преграждает ей путь, выставляя руку, - Нет, Сора, не смей к ней подходить, - он твёрдо проговаривает, - Она испорчена и никчёмна, тебе не нужна такая сестра. - Отец, она же твоя дочь! Когда закончится твоё безумие?! - Сора тяжело дышит, испепеляя отца гневным взглядом. - Заткнись! - но он одёргивает её, - Иначе пойдёшь следом за ней! - рукой он уводит Сору за себя, - Забери её! - и выкрикивает матери, не спуская с меня глаз, - Чтобы я больше не видел тебя в этом доме. Никаких встреч со мной, с матерью и старшей сестрой. Всё, для нас тебя впредь больше не существует, но если ты надумаешь искупиться… - он делает тяжёлый и протяжный вдох, - То вернёшься с кольцом на безымянном пальце и с мужем под ручку! УЯСНИЛА?! Я не могу проронить и звука, пока меня запугивают, как дичь на охоте. Я лишь ближе прижимаюсь к двери, утираю слёзы, чтобы хоть что-то разглядеть, не смею смотреть в глаза каждому члену своей семьи. Отец отпихивает меня в сторону, распахивает входную дверь и просто-напросто, без лишней суеты, выдворяет меня из дома, а спортивная сумка летит прямо в меня. Так я и лишилась дома раз и навсегда.***
*Эмансипация (социология) — освобождение от зависимости, угнетения, предрассудков. Эмансипация женщин — предоставление женщинам равноправия в общественной, трудовой и семейной жизни.