***
POV Чонгук. Понимание этого приходит, скорее, с возрастом. В детстве ли нам рассказали, что сердце может болеть не только по медицинским причинам, но и по духовным, или мы сами позже это понимаем. И так, и так – смириться с болью в мышце, по ВЫСШИМ причинам, это как окунуться морозной зимой в ледяной пруд и остаться там до утра, причём – до утра поздней весны. И ради чего? Новых ощущений, таких свежих и приятно тяжёлых, которые уже летом станут свинцом в груди и будут тянуть на дно? А так ли всё это?.. Моё сердце со временем болело всё меньше и меньше. Чувства выражать давалось с трудом, скудность эмоций била по всем сферам жизни. Были люди, которые зажигали и гасили огонь внутри меня: моя непутёвая мать, которая оправдывала грехи тем, что она всего лишь женщина и ей приходится несладко в нашем консервативном обществе; мой отец, любивший меня до дрожи в теле, но ушедший неоправданно рано; мой брат, мой авторитет, моя опора и жизненный ориентир, который вечно боролся с моей дурной стороной и всегда возвращал на истинный путь, и который погиб, оставив после себя океан боли и столько же вопросов. Бывали и другие, не связанные со мной родственными связями, но влиявшие, в силу моих моральных пробоин и нанесённых увечий, на меня так сильно, словно я находился под гипнозом. Тэхён, Дарон… и (цензурка подъехала). Тэхён, пожалуй, был самым большим огорчением моей молодости, но я слишком поздно опомнился, тогда как окружающие чуяли его сущность за версту. На все вопросы «Какого чёрта ты забыл рядом с ним»? и «Что же ты делаешь, Чонгук»? я никогда не отвечал напрямую. Оставался глух, слеп и нем. Но моё сердце не ныло рядом с ним. Когда мы находились вместе, неважно, что мы делали, я был так безмятежен и неизменен, что мне могли бы позавидовать даже монахи. Словно моя грязная и рвущая энергетика находила выход через этого парня. Порой я видел своё отражение в нём, и он как будто кричал мне: «Смотри, ведь я хуже тебя, хуже всех твоих проблем, хуже Сатаны»! И это не громкие слова: иногда мне действительно казалось, что я вижу перед собой исчадие ада. Только тормоза мои, к тому времени, давно сломались. Тогда мой огонёк тух, а затем – тлел почерневшими угольками на бордовой оболочке, так гордо называемого «сердца».***
Пока я пишу главу, преподнесу вам отрывок из неё. Может, заинтригует, может - нет. Кто знает, ведь всё так непредсказуемо в этом мире.