Human behaviour

…Прежде чем я смогла приступить к работе с Харлин Квинзель, прошло еще около недели: бумажная волокита с моим оформлением в Аркхэм заняла немало, да и мне не хотелось торопить события (в конце концов, в свое время именно это погубило мою будущую пациентку). Однако ожидание не могло тянуться бесконечно; и в один прекрасный день я переступила порог палаты Фрэнни. Чтобы подбодрить себя, я решила взять на сеанс увесистый блокнот — подарок от профессора. — Здравствуйте, мисс Квинзель, — поздоровалась я, входя в палату. В ней царил уютный полумрак, но я могла достаточно хорошо видеть пациентку. Квинн какое-то время тупо всматривалась в мое лицо. — Вы мой новый доктор?.. — Да, теперь я буду работать с вами. Меня зовут Элис Бернстайн, я прохожу стажировку в лечебнице Аркхэм. — Очень приятно. Можете называть меня просто Харлин, — она слегка приподнялась на постели. — Как вы себя чувствуете?.. Насколько я знаю, вы не так давно здесь… — Да, — вздохнула она. — Я ведь потом вышла отсюда… ну, вы понимаете, после того раза. Какое-то время я даже успела поработать в кофе-баре. Рисовала картинки на капучино… Замечательное занятие. Но пришлось его оставить… — Что же случилось? — поинтересовалась я. — Да так… голоса, — поморщилась она. — Ничего серьезного, но очень неприятно. — О, — сочувственно протянула я. — Лечение помогает вам?.. — Да, немного, — чуть улыбнулась Харлин. — Но знаете, доктор, меня беспокоит даже не это… — она понизила голос до полушепота, так что мне пришлось наклониться поближе. — Не это?.. — Да… — таинственно протянула она и вдруг спрятала лицо в ладони. В воздухе повисла странная пауза, как будто кто-то заткнул подушкой всё. Мне стало неловко; однако я знала, что сейчас не стоит спешить — работе это не на пользу, особенно на первых порах. — Что же случилось, Харлин?.. — я постаралась вложить в свой голос как можно больше участия и мягкости. — Вам, наверное, известно, как я сюда попала… ну, в первый раз, — я кивнула. — Я тогда ужасно на него сердилась. Думала, что забуду всё это, как страшный сон… — она медленно провела рукой в воздухе замысловатую фигуру. — Но-о-о… это оказалось не так уж и просто… — голос Харлин стал вкрадчивым, что было на неё непохоже. — Да, это нелегко, — согласилась я и незаметно сделала пару пометок в блокноте. — Забывается только плохое, понимаете?.. — прошло лишь мгновение, и передо мной вновь была настоящая Харлин. — Я уже почти не помню ни его зубоскальства, ни ударов, ни той ночи, понимаете?.. Как будто это было дурным сном, и только… А помнится только хорошее. Вам и не понять, каким он мог быть ласковым, предупредительным, трогательным… — Харлин мечтательно вздохнула, но почти тут же на её глазах выступили крупные слёзы. — Иногда мне кажется, что я уже совсем схожу с ума, доктор. Я многое пережила рядом с ним, и много плохого, но… но кроме него у меня ничего нет!.. Харлин пронзительно, отчаянно взглянула прямо на меня. Похоже, противоречивые чувства разрывали её душу на части. — Да, Харлин, — я старалась говорить как можно спокойнее. — Нашей памяти свойственно стирать плохие моменты и времена, чтобы не тащить балласт в будущее. Это полезная особенность, но иногда она может сыграть с нами злую шутку… — О, — Харли неловко хихикнула, — злые шуточки… Это же так в стиле мистера Джея… Снова эти странные ужимки и смешки. Что-то тут не так… Я постаралась не обращать на них внимания и продолжала беседу, стараясь обращаться к «настоящей» Харлин. — Ты говорила, что испытываешь к нему не только боль и обиду, но и теплые чувства?.. — Да, доктор… Знаете, он ведь всё-таки не так плох… То есть… В общем, он сложный человек. О нем нельзя судить однозначно. «Да чего там судить, — буркнул мой занудный рассудок. — Самый заурядный нарцисс». — Возможно, ты считаешь, что другие бывают несправедливы к нему?.. — осторожно предположила я. — Да, доктор!.. И когда я это вижу, то… В последнее время это ранит меня куда сильнее его зуботычин, — хлестко сказала она, глядя в одну точку. — Или мне так кажется… — У тебя есть сомнения в этом? — спросила я, и в воздухе снова повисла пауза. — Я уже ни в чём не уверена, — наконец произнесла Харли и глухо плюхнулась на подушку. — Я не знаю, чего хочу. Хочу к нему. Всё сильнее и сильнее… — она тихо заплакала. Слёзы как будто вымывали из её души последние силы. Мне тоже, признаться, становилось тяжело. «Похоже, это переходит какую-то грань… параноидная одержимость… психотические явления… бредовые идеи…» — вертелось у меня в голове. — Харлин, — твердо сказала я и аккуратно прикоснулась к ее руке, чтобы ей было легче поддерживать связь с реальностью. — Что это принесет тебе? — Боль… — простонала она. — Без которой я уже не мыслю своей жизни… Я так любила его, а может, и люблю, но сейчас это меня совершенно не радует… — Харлин затряслась в рыданиях; сейчас мне следовало дать ей пространство для выражения чувств. При эмоциональной зависимости очень тяжело бывает осознавать, как дела обстоят на самом деле: что с тобой происходит, кто в реальности твой ненаглядный пирожок… и, самое главное, что ты при этом чувствуешь?! — Харлин, — я мягко прервала ее, заметив, что это затягивалось. — Тебе действительно тяжело сейчас. Но это потому, что ты постепенно освобождаешься от пелены обмана и зависимости. Ты обязательно справишься с этим, просто нужно пройти несколько шагов… — Да, только жить-то мне зачем?.. — отчаянно крикнула она. — Харлин Квинзель, какой она была всю жизнь, больше нет!!! Есть я! Гнилая, испорченная… больная! Больная на всю грёбаную голову!.. Как я смогу торговать грёбаным кофе или лечить пациентов, когда у меня в башке постоянно то голоса, то еще какое-то дерьмо?! Я — никому — такая — не — нужна!.. А Джей, в отличие от всех остальных, принимал!!! Принимал меня даже такой, понимаете?!.. Харлин кричала как заведенная, так что к палате даже подошли санитары. Однако я дала им знак не вмешиваться. Пока не вмешиваться… «Да, вот это крутой замес… — не умолкал мой расудок. — Впрочем, эти психопаты так всегда и делают. Обычная история. Внушают жертве, что она жалка и ущербна, что не нужна никому, кроме них… Н-да. Работенка тут и вправду пыльная». — Да, Харлин. Похоже, тебе и самой тяжело принять то, что произошло в твоей жизни. — Конечно… Знаете, если бы у вас крыша поехала, вы бы тоже локти кусали! — вдруг зло произнесла она. — Естественно, — сказала я. — Или попробовала бы поискать то, что может мне помочь?.. — Мне всё равно закрыт путь обратно в нормальную жизнь, даже если я сяду на долбаные колёса, — злость Харли резко сменилась печалью. — Я могу относиться к Джею как угодно, но… но он хотя бы мог привносить в мою жизнь каплю радости. А ничто другое меня уже не радует. — Фрэнни, — тише обычного произнесла я. — Что тебя радовало до того, как ты пришла сюда работать?.. Квинзель непонимающе посмотрела на меня, словно не понимая, о чём речь. В воздухе снова повисла пауза. В это время запищал таймер, оповещая о том, что сеанс было пора завершить. Я убрала блокнот, в котором не исписала сегодня и страницы, и снова обратилась к Харлин. — На сегодня наше время заканчивается, мисс Квинзель. Может быть, вы хотите сказать что-то важное напоследок?.. — Не знаю, — утомленно сказала Квинн. — Я просто устала. Устала жить. И не знаю, зачем… Она устремила взор куда-то в пространство и тяжело выдохнула. — В любом случае, мне важно будет встретиться с вами снова, Харлин. — Да? — недоверчиво и устало спросила она, взглянув на меня. — Ну, приходите. Коли надо лечиться, так хоть какое-то развлечение… — Квинн неожиданно расхохоталась, громко и дико. Санитары ворвались в палату и, оттеснив меня, вкатили девушке укол транквилизатора. Мне пришлось покинуть скромное обиталище своей коллеги, попавшей в беду. Похоже, сеанс действительно был окончен, и не на лучшей ноте. Суровый режим Аркхэма вносил коррективы в тот стиль работы, который я усвоила в университете.

***

Я поспешила в свой кабинет, чтобы оформить записи. Кроме того, Лиланд передала мне часть бумажно-административной работы с кадрами. Я согласилась на это, поскольку больше пациентов у меня пока не было; поэтому после оформления заметок о случае Харли Квинн моего внимания ожидала пухлая стопка личных дел врачей, поваров, охранников… Интересно, как звали того неприятного типа?