***
…Войдя в кабинет, я мгновенно прониклась впечатлением от напряжённой тишины, которая заполняла пространство красноречивее всего того, что могло быть сказано вслух. Однако ситуация всё же требовала объяснений; и именно для этого я находилась здесь. — Мисс Бернстайн, — с оттенком печальной торжественности изрекла Джоан. — К сожалению, во вчерашней истории с попыткой дерзкого ограбления вы фигурируете как достаточно значимая участница событий. Мы стояли друг напротив друга; и, помимо письменного стола, нас всё сильнее отделяла друг от друга незримая стена холодности и недоверия. «Разделяй и властвуй!» — этим приёмом психопаты, подобные Джокеру, владеют в совершенстве… — Согласно той версии событий, которая известна мне, — продолжала она, — вы по предварительному сговору с Джокером пытались отвлечь на себя внимание Бэтмена. Это так?.. — Моё взаимодействие с Джокером действительно пошло совершенно не по плану. Но, уверяю вас, события развивались совсем не так, как вам сообщили… — ответила я, стараясь не терять самообладания. — Я всё прекрасно понимаю, Элис. Но сейчас вы не можете продолжать работу в режимном учреждении. По крайней мере, до выяснения всех обстоятельств. Вероятно, вас скоро вызовут в полицию — очень надеюсь, что лишь в качестве свидетеля по этому делу. Я растерянно смотрела на Джоан, пытаясь осмыслить ситуацию. У любого человека, не обременённого перекосом душевной жизни в сторону рассудочности, наверняка бы похолодело сердце после всего услышанного. Дело и впрямь было швах. Бэтмен и, возможно, полиция стали считать меня сообщницей Джокера, в результате чего меня отстранили от любимой, пусть и тяжёлой, работы — а обстоятельства этого отстранения грозили поставить на моей карьере основательный крест. По мере того, как я всё яснее осознавала своё нынешнее положение, на меня накатывала волна чрезвычайно противного чувства — это был стыд, смешанный с беспомощностью. Поодиночке мне не раз случалось переживать их; однако в сочетании друг с другом они составляли настоящий коктейль Молотова… Даже вечерами в тёмных переулках мне не бывало так тоскливо: там-то, если уж тебя и прибьют за кошелёк с мелочью, то вряд ли это будет происходить настолько медленно, позорно и мучительно. …Вынырнув из горестных размышлений, я снова встретилась с Лиланд глазами. — Надеюсь, выяснение не продлится слишком долго, — сказала я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно более непринуждённо. — Удачи, Элис, — отозвалась она; и я не без радости отметила в её глухой реплике затаённое сочувствие.***
После беседы с Джоан я провела в Аркхэме ещё пару часов — в частности, чтобы завершить наиболее важные дела. С тяжёлым сердцем я отдала доктору на хранение все свои бумаги — включая и блокнот, в котором вела записи по сеансам с Харли, — и впервые за долгое время покинула Аркхэм не под покровом ночи, а под уничтожающим полуденным солнцем. Домой я добралась без особых происшествий — разве что пару раз в городском пейзаже за окном автобуса мне примерещился Джокер; но, учитывая его принципиально ночной образ жизни, едва ли можно было принять это впечатление за чистую монету. Заварив себе чашку крепчайшего кофе — всё равно завтра не пришлось бы вставать слишком рано!.. — я устроилась у телефона, намереваясь дозвониться до бывшего учителя, хотя мне и не хотелось портить его мнение о себе рассказами о собственном безрассудстве. Возможно, он подсказал бы, как мне быть, или хотя бы выслушал — что, в конце концов, уже немало. — Профессор Франк, — я дерзнула оставить сообщение; мой голос звучал отстранённо, приглушенно, как чужой, — если вчера вечером вы видели новости и слышали что-то обо мне, то знайте, что меня подставили. Я попалась в ловушку Джокера. Надеюсь, мне удастся справиться с этой ситуацией и отстоять своё доброе имя… Простите, что так вышло.***
На следующий день я проснулась в страхе, что проспала на работу. Мои руки сами потянулись к телефону, чтобы набрать рабочий номер Джоан и предупредить её; но прикосновение к холодному синеватому пластику вернуло меня в реальность. Сегодня мне не нужно в Аркхэм. И, возможно, уже никогда не будет нужно. Работа по профессии может оказаться для меня недоступной роскошью, и остаток жизни я в лучшем случае проведу, перекладывая бумажки в третьеразрядной конторе, торгующей товарами десятой степени надобности. …Я выгребла из копилки почти всю мелочь, которая скопилась за нервный преддипломный год, и решила отправиться в парк. Если меня арестуют, то у меня будет хотя бы возможность объяснить, что случилось на самом деле. И даже если мне не поверят — во всяком случае, вопрос с моим питанием и проживанием решится на неопределённо долгий срок… Только вот книги жалко. Стоило бы найти способ передать их профессору — пусть распоряжается ими, как захочет.***
Погода была очень приятной для глубокой осени, и в парке — хотя, возможно, мне так казалось в силу моего философского настроя — царила чудесная атмосфера беззаботного веселья. Гремя горстью никелевых монет в кармане старых джинсов, я ела мороженое, каталась на каруселях, не раз пачкалась в сиропе и сахарной вате… — словом, предприняла все меры, чтобы отпустить ситуацию, и довольно хорошо в этом преуспела. То и дело мне мерещился в толпе ядовито-фиолетовый пиджак; но я подчёркнуто не обращала на это внимания. Даже если это Джокер, то ему хватит ума не выходить из тени в столь солнечный день, в столь людном месте. А со мной он всё равно не сможет сделать ничего страшнее, чем-то, что уже произошло — в конце концов, кому нужна жизнь без любимого дела? Домой я отправилась уже под вечер, когда стало темнеть. Ночной Готэм никогда не был особенно дружелюбным, а для меня сейчас — и подавно. Приближаясь к своему скромному жилищу, я поймала себя на том, что опасаюсь увидеть в квартире разгром, а то и парочку-троечку трупов — в случае, если бы Джокер решил идти до конца, он мог бы пойти на всё, чтобы очернить моё имя раз и навсегда. Однако мои тревоги не оправдались: ни одна пылинка не исчезла со своего места за время моего отсутствия, и всё было предельно чинно — правда, в углу беспокойно моргал красноватой лампочкой телефон, оповещая о сообщении на автоответчике… Разумеется, я поспешила его прослушать. Из динамика раздались жуткие скрипы и шорохи, сквозь которые пробился слабый голос профессора — его можно было узнать лишь с большим трудом. «Алиса… Я знаю всё. Они пришли ко мне. Если можешь, найди…» На этом запись столь неожиданно обрывалась, что моё сердце так и ухнуло вниз. Найди… Он хотел, чтобы я что-то нашла; но что? Просто «найди помощь» — или речь о чём-то более конкретном, возможно — крайне важном?.. Горечь и недоумение быстро заглушили страх. Я набрала номер профессора; на сей раз автоответчик ответил чужим голосом — душераздирающим и бесконечно своеобразным. «Это не профессор Франк. Его бесполезно искать и не стоит ожидать от него ответа… Забудьте этот номер навсегда!!!» — Теперь мой ход, Джей, — мрачно пробурчала я, нажав на рычаг. — Тогда я, может быть, и ошиблась — но теперь уже не остановлюсь.