Искупление

POV Гарри Сегодня хоронили Дамблдора. Церемония была помпезной и напыщенной. На похороны собралось множество магов. Знавшие его лично, перемешались с теми, кто лишь по заслугам перед магическим миром ценил и уважал директора. И между ними затесались просто любопытствующие. Даже русалки и кентавры почтили своим присутствием данное мероприятие. Правда, близко не подходили, а наблюдали каждый со своей стороны: одни с опушки Запретного леса, а другие из озера. Было множество чиновников министерства, занявших все первые ряды, и, как ни странно, ни одного родственника. Сидевшая рядом со мной Гермиона постоянно промокала платочком опухшие и покрасневшие от слез глаза. Невилл, примостившийся с другой стороны от нее, тоже подозрительно хлюпал носом. У меня же совершенно не было сил на переживания. Казалось, все эмоции по поводу смерти директора перегорели за время нашего с ним путешествия и в процессе событий, произошедших позже. Один вопрос постоянно возникал в голове, не давая спокойно спать: можно ли было спасти Дамблдора, если бы я поторопился? Сомнения, терзавшие душу, разогнать никак не получалось. Не помогали даже оправдания, что в результате моих действий Снейпу и Малфою не пришлось брать на себя тяжкое бремя убийства беззащитного старика. Это казалось слабым утешением и, несмотря на все доводы, чувство вины перед директором не ослабевало. Совершенно абстрагировавшись от эмоций, я безучастно наблюдал за проходящей церемонией, отстраненно замечая какие-то ничего не значащие мелочи. Может быть, дело в том, что за этот год я уже давно смирился с неизбежностью смерти Дамблдора? Проклятие, которое поймал директор и задание Малфоя, так или иначе, вели к подобному исходу. Да и слишком мало времени прошло после нападения Пожирателей на Хогвартс, чтобы можно было расслабиться и спокойно разобраться в своих чувствах. События прошедших дней, а особенно той роковой ночи, все еще были свежи в памяти. После того, как Снейп отослал меня, ринувшись на спасение Хорька, я ни на миг не терял его из вида. Проникнув в Большой зал следом за Снейпом и Малфоем, все время из-под мантии-невидимки наблюдал за происходящим. Постоянно хотелось вмешаться. До зуда в пальцах тянуло наслать Круцио на Лестрейндж, огреть Ступефаем Яксли, да и других тоже. Сдерживаясь из последних сил, прекрасно понимал, что мне не одолеть столько Пожирателей, если выдам себя, и они решат напасть всем скопом. Да и Снейпа подставлять не хотелось. Вряд ли он перед соратниками сможет прийти мне на помощь. А если ринется на мою защиту, то это будет равносильно прямому признанию в измене интересам Волдеморта. Вот и пришлось застыть у стены, скрипя зубами и прикрываясь щитом, в те моменты, когда по залу во все стороны летали заклятия. В ту ночь Орденцам и аврорам удалось повязать практически всех Пожирателей, кроме тех, что присутствовали при смерти Дамблдора. Почему-то никто из преподавателей так и не вспомнил, что в Большой зал можно попасть и другим путем. Двери, запечатанные Беллой и Яксли, удалось открыть, только снеся вместе с куском стены мощной Бамбардой, созданной усилиями трех магов. Все-таки замок в свое время строился на совесть. Это произошло примерно через пять минут после того, как Пожиратели покинули Большой зал. Лишь оказавшись в толпе ворвавшихся в зал защитников Хогвартса, я решил скинуть Мантию-невидимку. Все были шокированы видом мертвого директора и разгромленного Большого зала и не обратили внимания на мое появление. К тому моменту, когда прибыли колдомедики из Мунго и авроры во главе с Кингсли, вся школа уже была на ногах. Весть о смерти Дамблдора разнеслась среди учеников и преподавателей мгновенно. Как позже объявила МакГонагалл, колдомедики установили причину смерти директора. Выяснилось, что он умер от старого проклятия, которое, распространяясь, в буквальном смысле сжигало его изнутри, превращая внутренности в пепел. Невероятно жуткая смерть! Той же ночью меня вызвали в кабинет директора. Там находилась МакГонагалл, Кингсли и несколько членов Ордена. Наша декан знала о том, что мы вместе с Дамблдором куда-то уходили из школы. Она предположила, что, вероятно, я последний, кто видел его живым. Мне устроили небольшой допрос. Пришлось поведать о том, что под заклятие директор попал давно, и оно было заблокировано в поврежденной руке. Однако этим вечером блок рассеялся, и Дамблдору стало плохо еще в дороге. О причине же нашего путешествия я рассказывать наотрез отказался. Лишь упомянул, чтобы тщательно проверили мадам Розмерту, ибо ее поведение было слишком подозрительным. На мое заявление МакГонагалл недовольно поджала губы, но в целом выслушала весьма благосклонно. Она явно была растеряна и подавлена. Не успели мы закончить разговор, как в кабинет зашли представители министерства и лекари из Мунго. Оказывается, колдомедики сделали вывод, что Дамблдор умер еще до того, как Пожиратели ворвались в Большой зал. Прижавшись к стене и стараясь не привлекать к себе внимания, я промолчал, не желая опровергать их выводы. Аккуратно, пытаясь не попадаться никому под ноги и на глаза, я покинул кабинет директора и бегом ринулся в Больничное крыло. Тревога уже давно грызла изнутри, заставляя нервничать. До сих пор неизвестна была судьба друзей. Среди ворвавшихся в Большой зал учеников и преподавателей их не было. Но кто-то сказал, что пострадавшие были отправлены к мадам Помфри. Пробежав на полной скорости несколько этажей, я затормозил возле самых дверей лазарета. Осторожно приоткрыв створку, заглянул внутрь. Там царило небывалое оживление. Мадам Помфри быстро перемещалась от койки к койке, раздавая зелья, проводя диагностику и давая наставления больным. Я внимательно осмотрелся: пострадавшими было занято шесть кроватей. Еще одна стояла, отгороженная ширмой. На четырех из них находились мои однокурсники и на двух - взрослые маги из Ордена Феникса. Рассмотреть, кто лежит за ширмой, мне так и не удалось. Невилл и Гермиона сидели на кроватях. Подруга аккуратно прижимала к себе перебинтованную руку. На Невилле же я не заметил никаких видимых повреждений. Лежащий на соседней с ним койке Рон был без сознания. Симус Фенниган занимал еще одну постель чуть дальше. Бледностью он сливался по цвету с наволочкой на подушке. Казалось, что он тоже находится без чувств. Но при моем появлении однокурсник слегка пошевелился и приоткрыл глаза. Быстро подойдя к друзьям, я поинтересовался: - Ну как вы? - Уже нормально, - бодро ответила Гермиона, внимательным взглядом осматривая меня на предмет повреждений. - Небольшая кровопотеря от Секо. Колдомедик уже залечила рану и напоила кроветворным. Я бы с радостью пошла в гриффиндорскую башню, да мадам Помфри не отпускает. Она уныло пожала плечами. Я обернулся к Невиллу. - А у меня вообще ничего серьезного, - пояснил он. - Какое-то заклятие вроде Ватноножного, но слегка модифицированное. Сразу онемели ноги. Однако сейчас уже все в порядке, только ступни слегка покалывает. - С остальными что? – я кивнул на койки, занятые Симусом Фенниганом и Роном. - Рону досталось чем-то похожим на то заклятие, которым меня в прошлом году Долохов шибанул, только в более легком варианте. - Гермиона, замолчав, перевела внимательный взгляд на Уизли. - А Симуса задело полноценным Секо, - продолжил Невилл, видя, что Гермиона отвлеклась, а я все еще жду объяснений, - большая кровопотеря. Но сюда уже заходили колдомедики из Мунго, провели осмотр, дали кучу рекомендаций и обещали прислать из больницы необходимые зелья. - Ясно. Я перевел взгляд на другие занятые койки, пытаясь понять, кто лежит за ширмой. Именно там сейчас и суетилась мадам Помфри. Невилл заметил, куда я смотрю и тихо прошептал: - Там кто-то из братьев Уизли. Его погрыз Сивый в самом начале схватки. И хоть оборотень не был в зверином облике, колдомедики не уверены, что инфекция не попала в кровь, - Невилл содрогнулся. - Спасибо Рону! Если бы не он, меня тоже ждала бы подобная участь. Я удивленно взглянул на Невилла. Видя мое недоумение, друзья стали быстро пересказывать события прошедшего сражения. После их слов стало понятно, что результаты боя могли быть совершенно другими, если бы не Гермиона. Она весь вечер наблюдала за Картой Мародеров и вовремя заметила проникновение в школу большого отряда Пожирателей. Гермиона быстро расшевелила однокурсников, объяснив в чем дело. Как ни странно, именно Рон первый откликнулся и поверил ее словам. Хотя, если подумать, чего же тут удивительного? Ведь Уизли единственный, кто знал про карту и ее возможности. Вот так наши однокурсники и оказались втянуты в схватку с приспешниками Волдеморта. Из-за перегородки вышла мадам Помфри и, заметив меня, кинула пару диагностических заклинаний. Удостоверившись, что все в порядке, она велела мне покинуть лазарет, потому что больным нужен покой. Наступало утро, но по школе все еще продолжали слоняться ученики, преподаватели, авроры и представители министерства. В эту ночь никому так и не удалось сомкнуть глаз. В связи с тем, что Большой зал был полностью разгромлен, ученикам подали завтрак в гостиных факультетов. Занятия отменили, а старших учащихся попросили помочь, чтобы навести порядок в замке. Так как преподаватели были заняты, старосты и несколько девочек остались приглядывать за малышами. Остальные пошли помогать разгребать завалы и восстанавливать то, что еще можно было восстановить. Управились мы только к вечеру. За это время меня еще несколько раз вызывали к себе то МакГонагалл, то Кингсли, который, похоже, временно обосновался в школе. Но я уже рассказал все, что мог, остальное же им знать не полагалось. Весь день не отпускало смутное беспокойство за Снейпа. В замке его до сих пор не было. Раз за разом приходилось в этом убеждаться, периодически заглядывая в Карту Мародеров. Похоже, никто из членов Ордена не удивлялся его отсутствию. Явившись на очередной вызов в кабинет к МакГонагалл, мне удалось подслушать часть разговора взрослых магов. Орденцы предполагали, что Снейпа, скорее всего, вызвал Волдеморт, чтобы узнать подробности нападения на школу. Поэтому никто из осведомленных о шпионской деятельности профессора и не придавал особого значения его длительному отсутствию. Я же нервничал. В этом году шрам практически не напоминал о себе болью. Перепадов настроения Волдеморта тоже почти не чувствовалось так как раньше. Однако его сильные эмоции, как бы он ни закрывался, отголосками проскальзывали в моем сознании. И сегодня я неоднократно ощущал ликование этого урода вперемешку с яростью. Лишь к обеду всплески его чувств постепенно угасли. Видимо, эта змееподобная тварь слегка успокоилась. Но тревога за Снейпа все нарастала. К тому же, пока Большой зал разрушен, и мы ели в своих гостиных, я не мог встретиться с профессором, даже если бы он вернулся. К слову сказать, за этот день мы не видели и ни одного слизеринца. Представители змеиного факультета из своих мрачных подземелий за все время, прошедшее после сражения, даже носа не высунули. Наконец к ужину нам удалось привести Большой зал почти в прежний вид. Все факультеты и преподаватели вновь собрались вместе. Атмосфера установилась мрачная. Ученики сидели подавленные и расстроенные. Даже малыши, понимая, что произошло, не резвились как обычно, а были притихшие и напуганные. МакГонагалл сказала небольшую речь, еще раз рассказав о смерти директора и выразив благодарность всем, кто участвовал в защите замка и его восстановлении. Затем предложила быстро поужинать и отправляться спать. И тут я увидел его. Снейп медленно вошел через боковую дверь для преподавателей, слегка прихрамывая. Он старался держаться ровно и естественно, но чувствовалось, что каждый шаг дается ему невероятным усилием воли. Опустившись на свой стул, Снейп не смог сдержать мимолетной гримасы боли. Губы, сжатые в тонкую полоску, и сосредоточенно сдвинутые брови выдавали его напряжение. Он был не просто бледен. Его лицо утратило и так почти отсутствующие краски и напоминало сейчас восковую маску. Трудно было разглядеть издалека, но мне казалось, что кожа его покрыта испариной, потому что волосы влажными прядями прилипали ко лбу и щекам. Мне с трудом удалось сдержать непонятно откуда взявшийся порыв подбежать к нему и отвести в постель. Ведь видно, что он испытывает невероятные муки, однако всячески пытается это скрыть. Кому нужна эта показуха? Ну, отлежался бы ночь, а появился к завтраку, что бы это изменило? Так нет же! Нужно было обязательно, преодолевая боль, явиться в Большой зал сейчас. И после этого он называет меня героем гриффиндорским и постоянно упрекает в безрассудстве? А сам-то? Снейп, словно почувствовав мой взгляд, медленно поднял голову. Найдя меня глазами, он чуть заметно кивнул и вновь уткнулся носом в тарелку, которая была совершенно пуста. Внимательно наблюдая за ним, я подобрался, готовый в любую минуту сорваться с места, если ему станет плохо. В данный момент мне было все равно, что потом скажут остальные студенты и преподаватели. Мимолетом отметил, что он ни разу не взглянул в сторону слизеринского стола. Слегка обернувшись, я нашел взглядом Малфоя. Тот тоже был достаточно бледен, но по сравнению с предыдущей ночью можно было сказать, что Хорек выглядит вполне цветущим. Лишь немного затравленный взгляд да бегающие по сторонам глаза выдавали в нем нервозность и волнение. Я решил после ужина обязательно подойти к Снейпу и узнать, не нужна ли ему какая-то помощь, прекрасно осознавая, что, скорее всего, нарвусь на грубость. Но я не мог бросить его в таком состоянии одного. Однако моим замыслам не суждено было осуществиться. Кингсли, ужинающий за столом преподавателей, перебросившись парой слов со Снейпом, видимо, пригласил его к себе. Они вдвоем поднялись и одновременно покинули Большой зал, при этом хромота Снейпа стала гораздо заметнее. А по его напряженной и ровной, как палка, спине можно было сделать вывод, что он отчаянно борется с болью. Собираясь дождаться профессора, я поднялся, чтобы ринуться следом. Быть может, ему нужна будет помощь, чтобы добраться до подземелий. Но и это мне сделать не удалось. В Большой зал вернулись Невилл и Гермиона, выписанные из лазарета. Их возвращение было встречено приветственными возгласами учеников. Лишь слизеринцы сидели тихо, словно их вообще здесь не было. Пришлось на время забыть свои планы, уделив внимание друзьям. Ночью я долго ворочался, пытаясь уснуть. Тревога за Снейпа, чувство вины перед Дамблдором, сомнения в правильности собственных поступков напрочь лишили меня сна. Возможно, стоило сдать Хорька аврорам? Но вспоминая его трясущиеся руки, синюшный цвет лица и опущенную палочку, я отказался от этой мысли. Прокрутившись в кровати почти всю ночь, только под утро смог задремать. За окном небо уже начало окрашиваться в светло-серый цвет, сменяя мрак ночи предрассветным сумраком. Лишь тогда меня сморил беспокойный сон. Во сне я оказался в каком-то непонятном пространстве. Туман клубился вокруг, не давая рассмотреть окружающую обстановку. Не было видно даже собственных ног. В голове зародились сомнения. Возможно, я вообще не стою, а парю в этой густой, словно кисель, дымке. Удивленно оглядевшись, неожиданно понял, что прекрасно вижу без очков. Хотя рассматривать здесь было нечего, кроме белесых клубов тумана. Спустя некоторое время я ощутил, как будто что-то изменилось в этом колыхающемся мареве. Либо клубы тумана стали рассеиваться, либо что-то двигалось ко мне, разгоняя его перед собой. Через мгновение я понял или, вернее, почувствовал, что приближающееся существо совершенно безопасно для меня. Постепенно сквозь мутную дымку стал проступать мужской силуэт. Человек подходил все ближе, и я уже мог отчетливо рассмотреть его. Это был совсем молодой мужчина худощавого сложения с темными волосами, так же, как и у меня, торчащими в разные стороны. Рассматривая знакомое лицо с резкими чертами и карие глаза, смотрящие с благодарностью из-за круглых очков, я уже не сомневался в том, что это отец. - Папа? - Да, Гарри, - он слегка улыбнулся. Подойдя практически вплотную, отец поднял руку и провел по моим волосам, ласково растрепав их. Я не почувствовал прикосновения. Лишь ощутил легкое тепло в том месте, где предположительно должна была касаться головы его рука. - Спасибо тебе, сын! – тепло поблагодарил он. - За что? – удивленно спросил я. Отец лишь отрицательно покачал головой и стал удаляться от меня, вновь растворяясь в этой белесой дымке словно мираж. - Ты поймешь… - раздался словно издалека его приглушенный голос, и туман вновь белым полотном затянул все вокруг. Неожиданно я почувствовал, как руку чуть выше запястья обожгло мгновенной вспышкой боли, которая тут же пропала, оставив после себя легкое теплое покалывание. Резко проснувшись, я сел в кровати, удивленно оглядываясь по сторонам. На улице уже давно рассвело. За соседними пологами беспокойно ворочаясь, просыпались мои однокурсники. Уставившись в пространство перед собой, я пытался понять, что это был за странный сон и за что благодарил меня отец. Но времени на то, чтобы разлеживаться, не было. За этот день нужно было собрать вещи и переделать уйму дел. В школе вовсю шла подготовка к похоронам, после которых оставшихся учеников отправляли домой. Еще с вечера в замок прибыли родители некоторых учащихся, чтобы самостоятельно забрать своих детей. Экзамены отменили и тех, кто не собирался оставаться на похороны, отпустили по домам вместе с родными. У меня было желание провести последний день с друзьями. Я не знал, когда в следующий раз смогу увидеть их и удастся ли это вообще. Мне не хотелось впутывать Гермиону в столь опасное и, возможно, безнадежное занятие, как поиск крестражей. Даже несмотря на ее готовность помогать во всем. Ведь это могло затянуться на долгие годы. Дамблдор так и не оставил практически никаких сведений о том, где искать оставшиеся осколки и, главное, чем их можно уничтожать. Сразу после завтрака Дин и Невилл ушли навестить так и не выписанных еще из лазарета Рона и Симуса. Мы тоже собирались сходить туда с Гермионой, но чуть позже. Она уже собралась в дорогу и настояла, чтобы я непременно заранее все подготовил, чтобы не хвататься за вещи в последний момент. Мы поднялись в опустевшую спальню. Подруга с удобством устроилась на моей постели. Достав сундук, я начал копаться в нем, рассеянно слушая ее рассуждения о том, кого назначат новым директором Хогвартса. Неожиданно Гермиона замолчала. Потом наклонилась ко мне, резко схватив за руку. - Гарри, что это? – взволнованно спросила она. Я удивленно глянул в ответ, не понимая, что Гермиона имеет в виду. Та, видя мое недоумение, указала взглядом на запястье. Пока я рылся в сундуке, рукав мантии задрался почти до локтя. Гермиона пораженно смотрела на татуировку, появившуюся в момент принесения клятвы Снейпу. Я уже давно привык к этому причудливому рисунку на коже и просто не замечал его. Для Гермионы же черный браслет на моей руке оказался неожиданным открытием. Мазнув взглядом по своему «браслету», попытался быстро сообразить, что рассказать подруге о его происхождении. Но неожиданно сам с удивлением уставился на рисунок, проступающий на коже. Привычное переплетение, состоящее из трех темных колец, изменилось. Одно из них стало золотистого цвета. Я недоверчиво провел по татуировке пальцем. Под подушечками не ощущалось ничего кроме кожи. Однако теперь казалось, что на руку одет золотой браслет, перевитый двумя кольцами, которые пока еще так и оставались черными. - Что это, Гарри? – Гермиона тихо повторила свой вопрос и протянула руку, видимо с желанием коснуться странного рисунка, но тут же отдернула обратно, вопросительно взглянув на меня. Мне тут же вспомнился ночной визит отца и то, как после его слов руку обожгло мимолетной болью. Что же это получается? Возможно ли, что изменения в татуировке связаны с тем, что я частично выполнил обязательства по данной клятве? Я поднял взгляд на все еще ждущую ответа подругу. Почему-то в душе поселилась твердая уверенность, что она не осудит меня за подобное безрассудство. Возможно, пожурит и даже отругает, но точно не отвернется. И я решил рассказать Гермионе о данной Снейпу клятве. Рассказ не занял много времени. Приходилось опускать некоторые детали и многие подробности. Я быстро объяснил, при каких обстоятельствах появилась татуировка, и поведал о сегодняшней ночи, после которой рисунок изменил свой цвет. Естественно, пришлось утаить от Гермионы причины, по которым мною была дана эта клятва. Ну не мог же я рассказать девушке, пусть даже лучшей подруге, о том, как низко опустились мои родственники, ощущая свою безнаказанность. Это навсегда останется общей для нас со Снейпом тайной. Подруга внимательно выслушала меня, лишь изредка покачивая головой и уточняя какие-то моменты, которые ей были непонятны. Я рассказал, каким образом пытался исполнить данную клятву и что из этого в итоге получилось. Гермиона ненадолго замолчала, пытаясь проанализировать мой рассказ, а я вновь стал собирать сундук, не отвлекая ее от раздумий. - Да, - задумчиво протянула она, - а я-то думала, что это ты к Хорьку неровно дышишь. А оно вон как оказывается… всему виной Снейп. - Гермиона! – я чуть не подавился воздухом. - Что у тебя за мания придумывать то, чего и в помине нет? - А ты в этом уверен? – она, чуть прищурившись, глянула на меня. - Уверен, что твое пристальное внимание к Снейпу объясняется только данной клятвой? Уверен, что твои перепады настроения и какая-то необъяснимая ревность к Малфою не являются следствием того, что тебе понравился профессор? - Что за глупости ты говоришь?! – я зло взглянул на подругу. - Мы тут о Снейпе разговариваем или о ком? Однако почувствовав, что по необъяснимой причине начинаю заливаться румянцем, быстро опустив голову, вновь склонился над сундуком. Гермиона на мое заявление только фыркнула в ответ и вновь замолчала. - Чем придумывать всякую ерунду, лучше бы помогла разобраться, почему изменилась татуировка, - недовольно буркнул я. Неожиданно руки натолкнулись на скрученную жгутом старую майку Дадли. Чувствовалось, что в ней находится какой-то твердый стержень. Я мельком глянул на Гермиону, но она сосредоточенно размышляла, накручивая на палец прядь волос и сдвинув брови. Засунув сверток вглубь сундука, я печально улыбнулся. Там внутри, завернутая в старую изношенную ткань, лежала волшебная палочка Дамблдора. Находясь той ночью в Большом зале наедине с мертвым директором, я случайно заметил ее среди щепок и осколков мебели, разбросанных вокруг. Словно завороженный, я подошел и, подняв палочку, засунул ее в карман. Почему-то в глубине души появилась твердая уверенность в правильности такого поступка. Возможно, это была очередная подсказка зелья Удачи, но в тот момент не возникло даже малейшего сомнения, что нужно поступить как-то иначе. Сейчас мне казалось большой ошибкой забрать палочку директора, но и на попятный идти было уже поздно. Особенно после того, как преподаватели и авроры обползали на коленях весь зал в поисках этого артефакта. Я покачал головой, отгоняя мысли о том, что фактически совершил кражу. Запрятав палочку и свои сомнения поглубже, вновь сосредоточенно стал обдумывать причину, по которой изменился цвет татуировки. - Даже не знаю, что сказать, - растерянно пробормотала Гермиона, - но получается, что ты, немного подкорректировав события, причастен к тому, что Снейпу и Малфою не пришлось убивать Дамблдора. - Да, я тоже об этом думал, - ответил подруге, вспоминая благодарность отца. Только я все никак не мог понять, в чем же именно заключалось здесь мое искупление. Неожиданно в мыслях всплыли слова, сказанные когда-то Дамблдором о повреждении души человека при совершении убийства. Тут же, словно в подтверждение этого, вспомнились строчки из книги о крестражах: «Всякое убийство ведет к расколу души. И появится ли в душе маленькая трещина, либо отколется целый кусок, будет зависеть от степени тяжести совершенного злодеяния». Отсюда получается, что я, косвенно, но защитил Снейпа, по крайней мере, от одного такого раскола. Глубоко задумавшись, даже не сразу заметил, что меня настойчиво окликает Гермиона. Наконец, не выдержав, она стукнула мне по плечу. - Гарри? Куда пропал? Вздрогнув от неожиданности, я обернулся к ней. - Обдумываю твою теорию, - проговорил задумчиво. - И знаешь, мне кажется, ты, как всегда, права. - И что ты будешь делать дальше? – Гермиона подтянула к себе колени и уперлась в них подбородком, внимательно уставившись на меня. - Как планируешь выполнять свою клятву? - Не знаю, - я отвернулся от нее, вновь занявшись сбором вещей. - Слишком все неопределенно. Да и Снейп ведь остается здесь, а я уезжаю, и когда мы встретимся в следующий раз – неизвестно. Так что буду действовать по обстоятельствам, - стараясь казаться безразличным, я пожал плечами. Она согласно кивнула, видя мое нежелание и дальше обсуждать эту тему. В оставшееся время мы поддерживали легкий, ничего не значащий разговор, больше не затрагивая такие серьезные вопросы. Закончив со сборами, решили сходить в Больничное крыло и навестить пострадавших однокурсников. Ребята явно шли на поправку. Симус о чем-то увлеченно рассказывал Рону, резво размахивая руками. А тот все еще полулежал в постели, опираясь на подушки. Услышав, как открылась дверь, парни оглянулись на нас. Внимательный взгляд однокурсников заставил меня смутиться, и я неловко топтался в дверях, не зная, с чего начать разговор. Однако положение спасла Гермиона и, чуть подтолкнув меня внутрь, заставила переступить через порог. - А что, Невилл и Дин уже ушли? – спросила она, спокойно заходя в лазарет. - Да, - кивнув, подтвердил Симус, - минут пять назад. Вы, видимо, с ними где-то разминулись. - Ну, - неловко начал я, пытаясь поддержать подругу, - мы хотели проведать вас… - Как вы тут? – вновь спасла положение Гермиона, видя, что я не знаю что говорить. - Уже намного лучше, - весело сообщил Симус. - Меня к вечеру должны отпустить. Осталось принять парочку доз кроветворного. А вот Рону придется здесь еще до завтра проваляться. Рон все это время напряженно молчал, внимательно разглядывая спинку кровати и изредка бросая на нас с Гермионой смущенные взгляды. Мы с подругой подошли ближе и уселись на постель к Симусу. Немного поболтав с нами о последних новостях, он неожиданно поднялся. - Ой, простите, совсем забыл, - Симус неловко переступил с ноги на ногу, - мне же нужно было зайти к мадам Помфри за зельем. Он улыбнулся, словно извиняясь, хитро глянул на Уизли и бодро пошел к кабинету колдомедика. Рон ответил ему благодарным взглядом и, как только за Финниганом закрылась дверь, повернулся к нам. - Гарри, - слегка прокашлявшись, начал он чуть сиплым голосом, - я хотел извиниться за свое поведение в начале года. Ведь я не понимал тогда, насколько все серьезно. Рон залился краской смущения, но продолжал настойчиво смотреть мне в глаза. - Возможно, ты не сможешь меня простить за глупую выходку, но… - Я давно не злюсь, - перебил его, не дав бывшему другу договорить. - И даже больше - очень благодарен, что ты поддержал Гермиону и помог ей убедить остальных в том, что на школу напали. Спасибо! Уши Рона покраснели, и он, опустив глаза, принялся нервно разглаживать складки на одеяле. - И ты, Гермиона, прости меня тоже, - смущенно пробормотал Рон, не глядя на нее. - Да что уж там, - она махнула рукой, - что было, то прошло. Ты, главное, выздоравливай. Уизли кивнул в ответ, с надеждой глядя на нас. Но тут в палату вернулся Симус. Поболтав с ребятами еще некоторое время, мы покинули лазарет. - Ну, что ты об этом думаешь? – спросила Гермиона, когда мы достаточно далеко отошли от Больничного крыла. - То же, что и Рону сказал, - уклончиво ответил я. - Вообще-то ты ему ничего толком не сказал, кроме благодарности, - настаивала на своем Гермиона. Остановившись, я внимательно посмотрел на подругу. - Я сказал то, что на самом деле думаю, - пояснил, решив быть с ней предельно откровенным. - Я действительно ему очень благодарен за помощь и за то, что не побоялся вступить в битву. Но у меня нет уверенности, что мы сможем вернуть былую дружбу. Возможно - останемся неплохими приятелями, но доверять ему как раньше… Нет, прости, не смогу. Ты же прекрасно знаешь – эта ссора была не первой. Кто знает, что за заскок зайдет ему в голову в следующий раз? И вдруг это произойдет в такой момент, когда я буду рассчитывать на его помощь и поддержку? Нет, Гермиона, извини, но доверять такому человеку, особенно в тяжелое военное время, просто опасно. Гермиона, внимательно выслушав меня, только кивнула головой. - Полностью с тобой согласна, - она взяла меня под руку, и мы пошли в сторону гриффиндорской башни, - и испытываю точно такие же чувства, как и ты. Я пытливо заглянул ей в глаза. - А как же твоя… - я замялся, не зная как спросить ее о личном, - твои чувства к Рону? - Все проходит, пройдет и это, - печально улыбнулась Гермиона, - и более того, мне кажется, что все уже перегорело. Я поняла это еще вчера, когда смотрела на находящегося в беспамятстве Рона. Да и в свете последних событий, думаю, что ты был прав. Сейчас действительно совершенно не подходящее время для романтических отношений. Согласно кивнув головой, я не стал дальше развивать эту тему. Мы медленно шли по коридору притихшего, словно напуганного или затаившегося, замка. Остаток дня прошел в каких-то бестолковых хлопотах, в атмосфере тоски и всеобщего уныния, вызванного произошедшими событиями и смертью Дамблдора. Мы с Гермионой долго обсуждали крестражи: где их искать и чем можно уничтожить. Оказывается, весь наш поход с Дамблдором был напрасен. То, что нам удалось принести из жуткой пещеры с инферналами, было вовсе не крестражем, а искусно сделанной подделкой. Кто-то уже побывал в этой пещере раньше, похитив медальон и оставив странное послание Волдеморту. Некий Р.А.Б. Я мог только надеяться на то, что настоящий крестраж все же был вынесен из пещеры, а не плавает на дне озера с одним из инферналов. В любом случае, у нас не было даже малейших предположений, где теперь можно искать этот осколок души. И оставалось только надеяться, что этому магу все же удалось его уничтожить. Но и в этом еще предстояло как-то убедиться. После моего рассказа Гермиона тут же унеслась в библиотеку в попытке выяснить полное имя таинственного похитителя. Но ее усилия оказались напрасными. Все равно я ей был очень благодарен за помощь и настойчивость в установлении личности этого таинственного Р.А.Б. Судя по проявленной инициативе, она собиралась отправиться со мной на поиски оставшихся крестражей. Я не стал ее отговаривать от этой безумной авантюры, потому что сам еще не был уверен в дальнейших действиях. Что толку загадывать в будущее, если неизвестно, что может преподнести завтрашний день? Одно знал точно: я сделаю все возможное, чтобы не втягивать подругу в этот поход «туда, не знаю куда». Во время приема пищи в Большом зале я все так же продолжал ловить брошенные на меня украдкой задумчивые взгляды Снейпа. Он уже выглядел гораздо лучше, чем вчера, хотя чрезмерная бледность и еле заметная хромота все еще наблюдались. Мне необходимо было обязательно встретиться с ним и поговорить. Набираясь смелости для подобного разговора, я постоянно искал профессора по карте. Но он все время был чем-то занят с другими преподавателями, возможно, участвуя в подготовке похорон. На следующий день мне вновь не представилось возможности перекинуться со Снейпом хоть парой слов. А потом были похороны, скорбные речи и панегирики. Во время церемонии Снейп примостился где-то в последних рядах. Почему-то мне казалось, что он просто не хочет мозолить глаза министерским чиновникам. Очень часто я спиной чувствовал напряженный взгляд, но когда оборачивался, Снейп не смотрел на меня. Начав подозревать себя в паранойе, я, не выдержав, резко повернулся и встретился взглядом с темными глазами, смотрящими на меня в упор. Он смотрел так, словно хотел спросить о чем-то. А еще, казалось, будто он изучает меня, немало удивляясь тому, что видит. Не знаю почему, но я почувствовал, как от этого пронзительного взгляда щеки заливаются румянцем. Чтобы скрыть непонятно откуда взявшееся смущение, я быстро отвернулся, мельком успев заметить приподнятую в удивлении бровь. Создавалось впечатление, что у него после нашего последнего разговора накопилась куча вопросов и, признаться, боялся на них отвечать. Но я знал, что поговорить необходимо. Почему-то Снейп мне казался единственным человеком, которому я мог доверить свои знания о крестражах и спросить совета. Зная, где он живет на каникулах, я не сомневался, что удастся связаться с ним. Ведь, судя по его вопрошающим взглядам, этот разговор нужен был не только мне. По окончании похорон меня отозвал в сторону министр Магии, желая узнать, куда мы ходили с Дамблдором. Подобное любопытство вызвало чувство острого неприятия. Я постарался как можно быстрее свернуть разговор, отделавшись ничего не значащими фразами. Скримджер ушел крайне мной недовольный. После церемонии все оправились по домам. Сидя в Хогвартс-экспрессе, я с тоской смотрел на проплывающие за окном пейзажи, не участвуя в разговорах друзей. В купе к нам с Гермионой присоединились Невилл и Полумна. Рон, еще не отошедший после ранения, ехал в соседнем купе в сопровождении своих родных, прибывших на похороны директора. Нам так и не удалось больше поговорить после его выписки из лазарета. Но, честно говоря, я был этому даже рад. К тому же я только перед похоронами узнал, что Сивый погрыз Билла Уизли, которого прямо из Хогвартса отправили сразу в Мунго. Мне нужно было срочно решать что делать, когда приеду в Лондон. Перед самым отъездом Кингсли предупредил, что на перроне нас встретят авроры и проводят меня в Литтл Уингинг. Оставалось только молча кивнуть в ответ, сжав зубы. Я прекрасно понимал, что все это делается ради безопасности, но такая чрезмерная опека невероятно бесила. Ведь члены Ордена все еще выполняли распоряжения Дамблдора. Тот каждый год, несмотря ни на что, отправлял меня на каникулы к Дурслям. И Кингсли решил поступить аналогично. Прислонившись лбом к стеклу, я старался унять раздражение и недовольство. Хватит! Хватит все решать за меня! Мной постоянно кто-то пытается манипулировать, прикрываясь этим проклятым пророчеством. Но коль жить все равно оставалось совсем недолго, то нужно хотя бы в чем-то перестать быть зависимым от других. Все равно мне, обремененному поиском крестражей Волдеморта, не удастся прожить последние дни так, как этого хотелось бы. Поэтому нужно брать судьбу в свои руки и самому распоряжаться жизнью, а не быть послушной марионеткой в чужих руках. Приняв подобное решение, я устало прикрыл глаза, откинувшись на спинку сиденья. Монотонный гул голосов друзей усыплял, нагоняя сон. А поезд все ближе и ближе подъезжал к Лондону и к новой развилке дорог моей жизни. Конец первой части. Продолжение следует...