На Запад от перепутья

      — И не будет империй, не будет таких держав, сколько те бы ни мнили о жалком своем величьи, что в муку не сотрутся, как зернышки в жерновах… — прочитала Аманда. — Какие… зловещие слова.       Ге́рвик стоял достаточно далеко позади, но холод его присутствия пронзал застывший воздух за ее спиной.       — Всего лишь напоминание, что мы не должны быть тщеславными.       Эхо его шагов разнеслось по залу. Аманда не отводила глаз от полотна — лишь бы только не обернуться, не выдать волнения… По серебряной и золотой вязи метались огненные отсветы, и нити сплетались в имена, великое множество имен. Мендейеры — короли Фелиции, древний род, что никогда не прерывался, и никогда во главе его не стоял незаконнорожденный. Отец выбрал для нее достойную партию.       У Энгера Мендейера только один сын — ему и взойти на престол однажды. Если бы была дочь, Аландар или Самэл взял бы ее в жены, и тогда ко власти в Фелиции пришли бы Санарсеты.       Гервик остановился рядом, высокий, как все Мендейеры, с гривой отливающих медью жестких волос.       — Пойдемте, миледи. Пора начинать ужин.       Он протянул руку, и Аманда легко сжала его пальцы. И зачем только послушалась Мире́й и надела эти атласные перчатки?..       Она проводила взглядом родовое древо Мендейеров. Скоро ткачи вышьют на темно-коричневой ткани ее имя. Аманда Санарсет. Жена принца — и королева Фелиции.       Обложенный белым мрамором тронный зал сменился темными коридорами. Факелы трещали на стенах, и тени метались по темно-зеленым гобеленам, но полумрак стоял густой и душный. Окон в замке фелицианских королей было мало, а солнце пробивалось сквозь тучи лишь рассеянным блеклым светом.       Слуги отворили дверь перед ними, и герольд провозгласил:       — Его Высочество Гервик Мендейер, наследный принц Фелиции, и его невеста Аманда Санарсет, принцесса Онатама!       Разговоры стихли. Лорды и леди повернулись к ним, и ком подкатил к горлу Аманды. Все будет хорошо. Она ведь знала каждого из присутствующих — не в лица, но по гербам и цветам их одежд.       Освещенный факелами зал, казалось, мог вместить целое войско. Король Энгер сидел справа от пустующих кресел во главе стола, а место рядом с ним занимала жена, невысокая и бледная леди Ирзейл. Первое время она напоминала Аманде мать, но мать всегда была живой и румяной, а кожу королевы Фелиции уже прорезали морщины, и парчовое платье не могло скрыть ее болезненной худобы.       Она ловила их взгляды. Кое-кто улыбался, некоторые хмурились, разглядывая ее. Только бы не опустить голову…       Гервик помог ей сесть и сам опустился рядом. Перед Амандой протянулся стол, заставленный блюдами, тарелками и бокалами. Восхитительный запах жареного мяса и картофеля витал в воздухе, сплетаясь с ароматом пряностей, и к горлу вдруг поднялась тошнота.       — Какое вам вино, миледи? — спросил Гервик, и она встретилась взглядом с его бронзово-карими глазами. Почти как у Самэла — только у брата они по-детски искристые, а ее милорд всегда серьезен.       — Рейтланское, — натянуто улыбнувшись, ответила Аманда. Гервик откупорил бутылку, и густое черешневого цвета вино потекло в бокал.       — Миледи не по вкусу наши вина? — склонился к ней коренастый человек с грубым смуглым лицом, обрамленным седыми волосами. Аманда похолодела. Нужно было попросить фелицианского вина, а не дорнэвского и похвалить знаменитые виноградники…       — По вкусу, — ответила она. — Но его я еще успею выпить.       Мужчина откинулся на спинку кресла, и Аманда разглядела на его сером шерстяном дублете скалу с пещерой в основании. Лорд из Тарнесов.       Скрипачи заиграли страстную, живую мелодию. Гервик любил такое. Говорили, он сам умел играть, но Аманде еще не доводилось этого слышать.       Впрочем, впереди — она надеялась на это всей душой — у них будет еще очень много времени.

***

      Отец редко терял над собой контроль. Коренастый, широкоплечий, с глубоко посаженными темными глазами — казалось, ничто не могло его поколебать, но сейчас его голос раскатывался оглушающе, точно колокол:       — Ты что, тронулся умом?! Что, по-твоему, теперь о нас скажут эти отродья Брайлаты?! Они так прочно угнездились на троне, что мой отец едва их выбил! А ты… привез сюда эту… свинопаску!       Брайлаты, ха! Братоубийцы! У главы рода громадный шрам, отсекший ухо и вспоровший лицо, шрам, оставленный его тираном-братом незадолго до смерти — и отца волнует, что они подумают?       — Ваше Величество, — спокойно ответил Аландар, изо всех сил сдерживая ярость. — Она не свинопаска. Ее родителей казнили…       Отец хлопнул ладонью по столу. Аландар не двинулся с места. Гвардейцы за дверью наверняка будут прятать глаза, только завидев его.       — Нас могут обвинить — и обвинят! — в связи с богомерзким магом! Или, что еще хуже, в магии!       И что теперь, если так? Человеческая жизнь ценнее всяких там слухов, с которыми они уж как-нибудь справятся. Если каратели придут, он встретится с ними самолично.       В кабинете стояла духота, хотя прежде воздуха здесь было много. Свет струился сквозь большое окно, выбеляя бордовые шторы. Девушка — ее звали Ме́нда, она прошептала имя, когда они ехали к замку, — стояла в их тени, в простом коричневом платье, сама серая, точно дождь. В широко распахнутых глазах плескались огни свечей.       Аландар молчал, стиснув губы, и отец бросил:       — Пошел вон. И пусть стражники отведут твою девку в комнату для слуг.       — Зачем это? — Аландар покосился на Менду. Ее пальцы впились в юбку платья.       — А ты хочешь, чтобы я выставил ее из дворца? — спросил отец с вялой насмешкой. — Пусть моет полы, раз уж ты ее притащил.       Аландар задохнулся от гнева. Я назвал эту женщину своей невестой перед людьми, я забрал ее с собой, а ты хочешь, чтобы она таскала ведра и елозила тряпкой по коридорам?..       Темная тень лежала на смуглом лице отца, глубокая морщина рассекла лоб. Он потер подбородок, заросший короткой черной бородой, и холодно — точно нож метнул — произнес:       — С каждым днем я все больше уверен, что вместо сыновей этот мир подсунул мне низших демонов.

***

      Дрова трещали в очаге, но Аманду бил озноб. Это все оттого, что в замке слишком сыро. Так и простудиться недолго. Конечно, это все из-за сырости.       Тихий стук разнесся по комнате. Аманда вздрогнула, но заставила себя встать и отпереть дверь. На пороге стояла служанка — молодая девушка из прислуги Мендейеров. Свою подругу Мирей Аманда отослала прочь: сил не хватало выносить ее веселое щебетание. Ей ведь легко говорить: сама в Онатаме была с кухаренком, а потом с конюхом…       — Миледи, — робко произнесла служанка и склонила голову. — Пора идти.       Пора. Надо же, как быстро пролетел день. Боялась ли мама, когда подошло время ее Ритуальной Клятвы? Она хотя бы до обручения встречала отца на приемах…       Темнота дрожала перед глазами. Аманда прошла по коридору на слабеющих ногах и оказалась в комнате, где одиноко горела свеча. На полу перед небольшим столиком расстилались толстые ковры, а в углу стояла кровать, утопая в тенях.       Хлопнула дверь по другую сторону, и в полумраке возник силуэт Гервика. Отсвет огня упал на его лицо, когда он подошел ближе, и в груди что-то сжалось.       — Что же, начнем, миледи? — спросил он, опускаясь на колени перед свечой.       — Да, милорд, — ответила Аманда, поступая так же. В коридоре затихли дробные шаги служанки. Гервик первым взял мужской нож — тяжелый, с массивной рукоятью — и порезал палец.       — Я, Гервик Мендейер, — начал он, неотрывно глядя в лицо Аманды. Его карие глаза казались бездонными в свете огней. — Кронпринц Фелиции, наследник своего отца Энгера Мендейера и его второй сын от Ирзейл Фьйестер. Я не маг и не видел демонов. Больше мне нечего сказать из того, что можно было бы утаить. Клянусь кровью рода!       Капля сорвалась на свечу, пламя зашипело, заметалось, но не погасло. Аманда выдохнула. Холодная рукоять женского ножа скользнула в ладонь.       — Я, Аманда Санарсет, — голос совсем не дрожал. — Принцесса Онатама, единственная дочь своего отца Рангара Санарсета от Эрвейн Бьйорн. Я не видела демонов… Я маг.       Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он знал, и другие Мендейеры знали, ведь это тоже было частью соглашения.       — Больше мне нечего сказать из того, что можно было бы скрыть. Клянусь кровью рода!       Жар обдал ладонь, когда капля разбилась, едва не затушив огонек, и алые потеки побежали по воску. Они взглянули друг другу в глаза и произнесли:       — И пусть моя любовь озарит тебе дорогу в ночи. И пусть моя верность будет незыблема, как мироздание. Клянусь!       Воцарилась тишина. Гервик выдохнул и качнул головой.       — Эти ритуалы… — протянул он, и жесткие морщины залегли у его губ. Аманда нашла в себе силы улыбнуться.       — Слишком утомительные?       Неискренние. Пустые. Как будто клятва над свечой может сделать так, чтобы лорды и короли не искали красоты других женщин. Как будто слова, сокровенные в полумраке, не утратят силу при свете дня…       — Нет. В них доверия больше, чем во всех прошлых наших светских разговорах, Аманда.       Гервик протянул руку над свечой и коснулся ее плеча. Нежно и осторожно, точно фарфоровую статуэтку тронул. Аманда закрыла глаза, и его пальцы стянули сетку с ее волос.       — Ты ничего не сказал… о том, что я маг, — выдохнула она, когда кровь прилила к лицу.       — Я знал. Это лучше, чем когда мне в партию предлагали незаконнорожденную.       Аманда поняла, что он шутит, лишь когда услышала тихий смешок. Она взглянула на Гервика и коснулась губами его губ. Струйка серого дыма взвилась над погасшей свечой.