***
Дождь расчертил окно тысячью туманных дорог. Тучи затянули небо, густо-серые, как истлевший хворост. Камни внутреннего двора почернели от воды, и, казалось, в мире не осталось иных цветов: даже деревья — и те утратили зелень. Ядвиг устало потер глаза и отошел от окна. Очертания кабинета слегка расплывались: он снова до ночи писал при свече. Мать так и вовсе не спала, пока не вернулся Аландар. Вернулся с женщиной, за которой шла смерть и людская ненависть. Впрочем, удивляться нечему: братец всегда сначала действовал, а потом думал — или не думал вообще, но нынешний поступок и рядом не стоял со всеми прочими. Назвать мага своей женой перед толпой горожан, да еще и привезти во дворец — немыслимо! Со дня на день нагрянут каратели, да и крестьяне могут взбунтоваться, не говоря уже о лордах в Совете Верховных… Аландару это, конечно, даже в голову не пришло. В дверь негромко постучали. — Входите, — произнес Ядвиг, и дворецкий переступил порог, держа небольшую стопку пергамента. Он был худощав и уже немолод, но седина лишь тронула каштановые волосы и густые усы. — Письма, милорд, — сказал он, почтительно склонив голову. — Благодарю, Дарнест, — глаза слабо покалывало, и Ядвиг, взяв письма, снова потер веки свободной рукой. — Можешь идти. Нужно будет запереться и наложить заклинание: оно принесет облегчение, так что мир перестанет расплываться хоть на время. Он бы постоянно его использовал, но оно слишком заметно на свету — радужки отблескивают фиолетовым. Первое письмо оказалось от коннозаводчиков Брествайров — наконец согласились продать двору своих великолепных скаковых лошадей. Вторым был свиток от Аманды, запечатанный сургучом с фелицианским леопардом. Мгновение помедлив, Ядвиг сорвал его. За дворецким затворилась дверь. «Здравствуй, мой дорогой брат, — прыгнули в глаза размашистые буквы. — Прошу меня простить, что не писала так долго…» Как всегда, сестра восхищалась дворцом Мендейеров и своим женихом — скорее, из одной учтивости, но Ядвиг надеялся, она чувствует хоть немного той радости, что сквозила в ее строках. Вот и хорошо. Одна проблема, что беспокоила его до возвращения Аландара, решилась. Теперь нужно лишь сказать отцу и подготовить все к приезду Аманды. Она ведь и правда так долго не писала… В Фелиции с ней не случится ничего плохого, но она, наверное, скучает по дому. Хоть бы Мирей напоминала ей пить травяные настои… Глаза пульсировали, точно в них иглы воткнули. Так не пойдет. Ядвиг вскинул руку. Можно было взять из-за шкафа посох — посох, что давно уже укрылся туманной дымкой пыли, тогда заклинание вышло бы сильнее, но он не сможет спрятать его, если в кабинет ворвется служанка или гвардеец со срочной новостью. — Тэрмейшт, — прошептал он, и яркий свет ударил по глазам. Когда Ядвиг открыл их, очертания стола и книжных шкафов наконец проступили сквозь туман. В дверь снова постучали. Проклятье! — Входите! — крикнул он, отвернувшись. До ушей донеслись шаги, и краем глаза он увидел молодого слугу. — Простите за беспокойство, Ваше Высочество, — сказал тот, мгновение помедлив. — Его Величество ждет вас в своем кабинете.***
Нойра никогда не продумывал ничего наперед. Вот еще — ломай голову, а потом все, как всегда, к демонам полетит. Но сейчас все по-другому. Если поймают, ему конец. Он и раньше попадал в передряги, но чтоб в такие, да еще и по своей воле… Зелье действовало как-то неправильно. Разве у того старика-мага, что глотнул его, убегая от карателей, руки-ноги не стали совсем прозрачными? А у него, Нойры, какие-то блекло-зеленые — если стражники вздумают приглядеться, легко заметят. У края дороги взметнулась пыль, застучали колеса телеги. Накрывшее ее серое покрывало развевалось на ветру. В городе несколько дней уже ходили слухи, будет какой-то пир. Наверняка в честь свадьбы принца и девчонки! Ужас стучал в висках, и перед глазами меркло. Увидят. Как пить дать, увидят. Нет-нет-нет, хоть раз в жизни ведь должно ему повезти… Нойра затаился за деревом. Сейчас. Сейчас, как только они подъедут и остановятся у ворот… Нельзя себя выдать — нужно ступать осторожно и двигаться ловко, как кот лесной. Стоит ветке хрустнуть под ногой, и он пропал. Устало сутулясь, служанка шла рядом с телегой. Бок серой лошади мерно вздымался под ее рукой. Двое стражников в легких кожаных доспехах и кольчугах следовали чуть поодаль — сразу видно, из городских. Белый отсвет метался по их темным шлемам. Стук сердца затопил уши, и даже свист ветра в нем утонул. Нойра стиснул кулаки и шагнул — все внутри ухнуло куда-то вниз, точно он в пропасть сорвался. Все хорошо. Они его не увидят. Он лишь зеленое пятно среди травы и темных шепчущих крон. Не увидят… Телега остановилась. Один из стражников постучал в ворота, и со стороны двора послышался грохот — часовые поднимали засов. Нойра прокрался сзади и забрался под пыльное покрывало. Услышали или нет?.. Рядом лежали утиные туши, мешки картофеля и лука, корзины с персиками, яблоками и виноградом. Нужно пролезть подальше, чтобы точно не заметили, но тело не слушалось… — Что это было? — ясно раздался над головой голос стражника. Покрывало сорвалось, и сердце остановилось. Щурясь от солнца, незнакомец смотрел прямо на Нойру, а он даже зажмуриться не смог. Лишь тупо смотрел на смуглое, рассеченное шрамом лицо стражника, но вот взгляд того скользнул дальше, по холщовым мешкам… Медленно он отпустил покрывало, и Нойра задохнулся от облегчения. Вот, значит, как они нашли того старого мага тогда — увидели, небось, как он дернулся, по проклятому зеленому мареву. Если не двигаться, совсем не двигаться… Как хорошо, что с телегой идут не каратели! Он бессильно привалился к корзине и закрыл глаза. Запах яблок щекотал нос. Боги, зачем он только пошел на все это, что ему в голову взбрело?.. Не чета уродцу-вору с принцем тягаться, но уже поздно об этом думать. Заскрипели ворота, тяжело всколыхнули воздух, и телега покатилась вперед.