1001 день

      Этот день… О этот день. Апогей. Сложно писать. Болит голова. Но если не напишу сегодня, то уже не опишу все так.       Все начиналось хорошо. Просто замечательно. Тихо, мирно, спокойно и уютно. Вот теперь на дворе точно осень. Холодно даже в куртке, а на балкон не выйти без халата и шерстяных носков. И этот запах… Непередаваемый легки аромат печали, ласково подгоняющей каждого в теплый угол. Я люблю это время, хоть и тоскую нещадно. Но в любом случае – лучше зимы. Зима… мне сложно выживать зимой, хоть холод я и переношу лучше жары.       Встреча с братцем не удалась. Мы не виделись уже год. Но снова не вышло. Я кажется что-то говорил ему про воскресенье… Да, может быть. А ведь сколько всего мы пережили вместе. Не перечесть. Это было время бесшабашного веселья, безумных идей, пляшущих жигу на грани адекватности, шикарных посиделок с пиццей и умопомрачительными боевиками, дорогого алкоголя и разного рода табачных извращений. Но жизнь развела. Он хотел пойти со мной спасать жизни, но чета учителей в нескольких поколениях так и оторвала его от мечты цепкими лапами. Хотя, зная его, это еще не точка. Все же хотелось бы повидаться. Вспомнить так называемую «молодость» или, как там?.. Тряхнуть «стариной»?       А дальше… А дальше случилась беда. У тебя. Как будто подставили подножку. И я знаю, что все уладится, уляжется взбаламученным песком на дно озера, но ведь сейчас… Я чувствую тебя. Каждую твою эмоцию. Даже в сообщениях, в голосе, и просто на расстоянии без них… Я ощущаю всем своим нутром все, что творится внутри. И сам начинаю сходить с ума. Нервно мечусь по комнате с сигаретой, перебирая варианты, вероятности, графики, шансы… Все это монохромным вихрем терзает мой зажавшийся от ужаса разум. Но больше всего меня беспокоят даже не внешние проблемы, а твои переживания. Я не хочу, чтобы было плохо, чтобы что-то причиняло боль, приносило беспокойство, доводило до ручки. Не хочу. Боюсь. И бьюсь об это своим извечным рогом. Я совершу все, чтобы прогнать каждую тварь подобного рода. И так хочу, чтобы вышло… Мечтаю, и даже, что греха таить, молюсь… Но вот только… Не знаю кому или чему. Чему-то. Просто чему-то. А вдруг? Мы справимся. Мы со всем справимся. Я вытяну тебя. Как и ты меня. Я знаю.       Вечер сработал четко, как гильотина. Знакомица на грани воздуха и воды попросила встречи. Я сразу учуял неладное. Я был готов. Но… Делал вид, что не знаю, что будет. Что меня дернуло? Понимание, жалость и, пожалуй, вежливость с лаконичностью приложили к этому свои руки. На месте встречи столкнулся с шаманом и его ангелом. Приятная встреча, особенно в ожидании очередной не смертельной казни. Он забрал у меня немного тревоги и подарил тепла, спокойствия и понимания. Я был рад… Нет, я был неимоверно счастлив их встретить! Вот, что искренне заставило меня улыбаться. По правде. Вот, что добавило дню радости и уюта. Спасибо той указующей руке, что поселила нас так близко. Такие встречи, они… греют, успокаивают, дают надежду, дарят улыбку. Но время не ждет и герои на сцене сменились. Ангелов нельзя отпускать одних – они очень хрупки и слишком соблазнительны для многих. Их нужно беречь. А со знакомицей явилась ТА. Я знал, что эта встреча будет. Я чувствовал, предполагал, строил логические цепочки. И везде все сходилось. До последнего жила моя надежда, что все кончится быстро. Но… Но с НЕЙ по другому не случается. Как это ни печально. В этом состоянии она особо словоохотлива и слезлива. Я не скажу, что мне плевать. Я не хладнокровен и не жесток. Мое сердце открыто для желающих. Но здесь… Я не скажу, что здесь я был невиновен, не скажу, что сам не оставил ран и не причинил боли. Я признаю ту вину, которая принадлежит мне. Я не бегу от этого. Но слушая все, делю на два. Ибо… сложно отличить концерт от правды, трезвую мысль от пьяного бреда, искренние слезы и разыгранную истерику. Я не стану обвинять во лжи, но и свято верить тоже не стану. Это было бы совсем уж глупо. Я не отстранял и не отгонял, но выдерживаю грань личного пространства и зоны комфорта. Я прошу прощения, но поддаваться я не намерен. Поздно уже что-то менять. Я не хочу назад в тот чертов ад. Пусть дошло до НЕЕ поздно, но поезд ушел, издав прощальный гудок. Мне жаль всех страждущих вокруг, но я не смогу помочь, не смогу ничего изменить. Я могу лишь посочувствовать и попытаться приободрить. Сочувствие было принято, но поддержка. Зачем она человеку, загоняющему себя в гроб, тянущему всех за собой, создающему себе болото, чтобы тонуть было комфортно. Не знаю, нравится это или нет, но пока «нет» и «я не могу», не сменятся на «да», говорить, просить и убеждать бесполезно. Можно только слушать, кривиться и сдерживать рвотные позывы. Нервно смотреть на часы, жалеть о поспешном решении и грезить ароматом зеленого чая с марокканской мятой. Но и это кончилось. Полтора часа, выводящих, размазывающих, тошнотворно тяжелых, свинцовых часа кончились. Мое терпение не вечно и терпение переживающих близких тоже. Прости. Но что бы ни случилось, уже ничего не изменится. Я не терплю причиняющих боли. Я их ненавижу, даже если не хочу этого делать. Детские психотравмы не выводятся пятновыводителем.