1001 день

      Мне тяжело писать. Мысли из больной головы разбегаются испуганными мышатами. Тяжело дышать. Неустанная тревога не дает мне и шанса ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я весь издерган, испуганно вздрагиваю и оборачиваюсь на любой шорох. Тихо про себя рычу даже на далекие отзвуки ее голоса. Единственный выходной пошел насмарку. Я не отдохнул. Я устал еще больше. Ненависть раскаленным металлом бурлит где-то под ложечкой, клокоча и пузырясь. Что случилось? Мое прошлое вернулось. Вернулось в ее лице. Еще вчера ночью.       Она вошла в комнату и сложила на кровать стопку фотоальбомов. Я в тот момент, наконец, решил заявить на конкурс свою выхоленную, с лаской и нежностью взращенную работу. Она была пьяна. Я привык к этому. Обычно она не представляет опасности. Но, ох, как я ошибся. Она позвала меня посмотреть фотографии. Нет, не позвала, приказала. Меня сморщило от этого голоса, в котором звучит градус. Я попросил подождать. Но она не вняла. С каждой попыткой призвать меня, голос все набирал децибелы, становясь совершенно невыносимым. Мой характер и чувства долга не позволили мне подчиниться, о чем я жалею в какой-то мере. Она подошла и начала кричать. Терпеть не могу, когда на меня кричат. Ненавижу это… Тоже подарок из детства. Это частенько случалось. Только так поступал отец. Тогда я плакал, потому что был маленьким и беспомощным детенышем. Но не теперь. Я уже давным-давно стал сильнее. И посему… Я ответил. Я попытался быть вежлив, насколько мне позволяло раздражение. Но разве имеет это значение для пьяного человека, которому отказали. Теперь я - хам. Поразительно… Я выгоняю ее. Я пытаюсь выгнать ее. Начинается скандал. Я не помню слов. Мало помню. Я помню режущий ухо голос, боль, страх, злобу, обиду… Это я помню. Ситуация набирает обороты. Я – мразь. Я - урод изнутри и снаружи. Я – тварь. Я- блядь и сука. Она бьет меня по лицу. Удар звоном отдается в моем сознании, чувствую, как горит щека. Я предупреждал ее за секунду, что не стоит. Унизительно. Отвратительно. Больно и обидно. Я держусь, стискиваю зубы до скрипа. Не смею ответить. Я знаю, что будет только хуже. Начинает тошнить от нервного перенапряжения. Я говорю. Словестный поток рвется изнутри. Забываю о субординации. Продолжает. Затыкает меня из раза в раз и продолжает поливать меня грязью. Я – дерьмо. Я – чмо. Я – убогий и жалкий. Я – скотина и сволочь. Я виноват во всех ее несчастиях. В том, что ее бросил отец, в том, что она больна, в том, что она уже седа. Я во всем виноват… Во всем происходящем и во всем происходившем. А ты слышишь. Все слышишь. Как ты шепотом на грани срыва просишь меня не верить ей, не слушать ее, не сходить с ума… Я пытаюсь. Клянусь! Я пытаюсь! Но с каждым разом все невыносимее. Она уходит и возвращается. Уходит. И возвращается! Принося все новую и новую боль, крики, оскорбление, унижение. Я прихожу к ней в комнату. Забираю бутылки. Одна наполовину полная. Выливаю водку в раковину. Обещаю следующую разбить об ее дурную башку. Алкоголичка. Тишина. Снова приходит. Хватает меня за волосы и оттягивает голову назад, заставляя смотреть себе в глаза. Я смотрю отрешенно. И моему терпению есть конец. Я не позволю, так относится к себе. Не позволю! Не позволю приписывать мне чужую вину, не позволю вытирать об меня ноги, не позволю топить меня в испражнениях. И бью первым. Пощечина. Шок в ее глазах. Прерывистые упреки дрожащим голосом, сквозь который уже снова начинает прорезаться гнев. Выгоняю. Говорит про тебя… Я не дослушиваю. Я уже не могу себя контролировать. Хватаю за локоть, притягиваю к себе, дарю еще один удар по щеке. Она пьяна в хлам, ее ноги заплетаются, теряет равновесие, падает на колени. Мямлит что-то с испуганной злобой. Встает. Выгоняю. Выгоняю… Но нет. Я - чудовище. Я – монстр. Я меченный Сатаной. Я – черный от кончиков ногтей до самых пяток. Я – проклятье, принесшее всей семье болезнь. Я – глупец, не верящий в Бога. Я – исчадие ада. Я – гнилой изнутри. Это все ее слова. Она говорит мне это. Говорит, говорит, говорит… Я выгоняю ее. Она уходит. На пятый раз она не пришла. Успокаиваю тебя… Успокаиваюсь сам… Мне плохо, больно, тошнотворно, страшно, обидно… Меня рвет на части, мечет по комнате… И только благодаря тебе я дышу. Только благодаря тебе все спадает. Я верю тебе. Верю каждому твоему ласковому слову. Верю, то скоро ты спасешь меня из этого ада…       Ты спишь… и я засыпаю… Включается свет. Входит она. «Ты спать здесь не будешь! Пошел вон! Собирай свои манатки и уебывай!» Я прошу ее уйти, умоляю ее уйти и дать мне поспать. Я изнеможён, слаб, еле жив… Не уходит, смеется в лицо. Начинаю считать до трех. Считаю долго и растянуто… А внутри щерится и дыбит холку яростный, раненый, загнанный в угол зверь… Она смеется мне в лицо. Не верит ни единой мой угрозе. Ты просыпаешься. Молишь небеса о том, чтобы это кончилось… Я срываюсь с постели, хватаю ее за волосы и выволакиваю жестоко. Меня сорвало. Я – уже не я. Захлопываю дверь. Она пытается открыть. Я держу. Я сильнее. Я не пущу ее. Ни за что! Рывок. В моих руках остается ручка. Я знал, что ее плохо починили… Но так надеялся, что она не предаст. Пытается войти. Отталкиваю. Снова пытается. Снова отталкиваю. Кидается на меня с когтями. Хватаю ее за руки на запястьях. Она напоминает бешеного быка. Изо рта летит слюна. Она кричит. В напрочь пьяных глазах тупая ярость. Вырывается. Я чувствую, что еще чуть-чуть и она выпутается, и я останусь без глаз. Животный страх берет верх, Бью ее ногой в живот. Несильно. Только чтобы оттолкнуть. Ужас мечется в ее глазах. Она хватается за ушибленное место. Начинает причитать. А я выливаю на нее ее же помои. Это она пролюбила всю свою жизнь. Только из-за нее самой к ней так относятся все. Только из-за нее самой отец бросил семью. Только из-за себя самой она осталась одна – не нужная никому. Обделенная. Только из-за самой себя она до сих пор одинока, и теперь уже просто не сможет с кем-либо быть. Она – проблема. Она – болезнь. Она – корень бед семьи. Я не слежу уже ни за словами, ни за действиями. Она плюет мне в лицо. Больше она не вернулась. Она боится меня. Боится… С трудом удается успокоиться… Плачу. Не выдерживаю и плачу. И только твой голос греет. Только он вселяет надежду. Засыпаем. Засыпаем с надеждой на лучшее.       Утро. Ты будишь меня, чтобы она не сделала этого раньше. Я так благодарен тебе… Я улыбаюсь. Только тебе я способен улыбаться в такие моменты. И начинается день. Она все еще ненавидит меня. Только уже тихо. Она продолжает повышать голос, но не более. Я все еще читаю страх в ее глазах. Попытки выгнать меня не увенчались успехом. А подойти она не рискует. Не рискует коснуться меня даже пальцем, будто я весь в отравленных иглах. Так и есть. Я рассказал все старшим. Конечно, все не решается телефонным звонком, но… Меня поняли. Я так счастлив, что меня поняли. Поняли и поддержали. Я боялся, что так не будет. Она просила не говорить им. Решила остаться безнаказанной… Глупая. Все, что произошло уже выходит за рамки. Этого нельзя так оставлять. Я не чувствую вины. Я не хочу извиняться. И не буду. Теперь я ей никто. Она мне тоже. И мне ни капли не жалко. Ни капли… Она забрала всю еду со стола, сказала, чтобы я не смел прикасаться к ней. Она постоянно приходит ко мне. Продолжает обижать меня. Унижает мое творчество. Во всех его аспектах. Халтура. Все в ее глазах халтура и убожество. Но… С каждым разом я становлюсь все холоднее и черствее. На смену агрессии приходит апатия. Я устал. Я выпит. Выпит до самого дна. Молчу. Игнорирую. И она отстает. Ей, наконец, надоедает. Разговор со старшими не привел ее в чувства. Вызвал лишь новую вспышку ярости и попытку убедить меня, что все на ее стороне, но… Я знаю, что это не так. Старший не может быть на стороне пьяни. И после – он мне это подтвердил. Напряжение не отпускает и продолжает доводить до изнеможения. . Я весь издерган, испуганно вздрагиваю и оборачиваюсь на любой шорох. Тихо про себя рычу даже на далекие отзвуки ее голоса. Она говорит по телефону с коллегой. Говорит о том, какой я ужасный и отвратительный. О том, что я ее избил. В прямом и самом жестоком смысле этого слова. Говорит, что и пальцем не коснулась меня прошлой ночью. Ложь… Какая отвратительная и гадкая ложь! Но это уже не мое дело. Умудряюсь поесть без ее глаз. Это радует, ведь от длительного голода у меня начинается умопомрачительная мигрень с которой не справляются никакие таблетки. Да, она снова пьяная. Хоть ей и завтра на работу. Дура. Сумасшедшая. Безумная. Неадекватная. Больная. Сломанная. Зависимая. Страшная. Не могу согреться. И уснуть не могу. Потому я сижу сейчас здесь и пишу. А она все еще ходит за дверью. А я все также вздрагиваю и оборачиваюсь, теряя строчки. И мысли... Разве может этот человек зваться моей матерью?