***
— Ино, я… — Шикамару замялся, избегая прямого взгляда, и попытался взять девушку за руку, но та одернула её, словно ужаленная. Парень замер с протянутой рукой, и с горечью поджал губы. — Это всего лишь… — Не надо, — тихо оборвала его Яманака, и голос её звучал до того убито, что шатену нестерпимо понадобилось взглянуть на неё. Впрочем, взгляд самой Ино был устремлен куда-то ему за спину, а в голубых глазах собирались едва заметные слезы. — Ино… — простонал жалостливо Нара, от безнадеги не зная куда деться. — Не надо плакать, прошу. Просто выслушай… — Нет, — уже куда спокойней мотнула головой девушка, и Шикамару понял — если она что-то для себя решила, то он её не переубедит. Она потупила взгляд и поджала губы, обхватывая плечи в порыве как-то защитится от наступающей тоски, — ты не обязан объяснять, в самом деле. Мы ведь… Мы ведь даже не встречались, так зачем сейчас делать вид, что что-то было? Ты не должен чувствовать себя виноватым, потому что… Не за что, просто. Так вышло, и я не в силах что-либо сделать. Забудь просто, и уходи, пожалуйста. — она подняла на него стеклянные глаза, и рвано выдохнула. Шикамару видел — она близка к истерике и понял, что на данный момент и правда лучше уйти. Она терпеть не может, когда кто-то видит её слабость, и сейчас лишь храбрится перед ним, не желая сделать эту ситуацию еще более абсурдной, чем она уже есть. Он отступил и покачал головой. Развернулся и, одним прыжком оказавшись около окна, выпрыгнул на улицу. И зачем вообще приходил к ней? Ино ведь права — с какой стати ему сейчас пытаться ей что-либо объяснить, если он не должен? По сути, это будет выглядеть как оправдания. Но за что? За не высказанные чувства или за собственную нерешительность? Он ведь свободный парень, и приказ Хокаге не перевернет его жизнь с ног на голову. Почему тогда он чувствует себя так, будто изменил ей? Встряхнув головой и перепрыгнув на следующую крышу, он решил подремать лишний часок на веранде и попытаться не заморачиватся по этому поводу. Ино сильная — она выдержит. Вот только он уже не видел, как та осела на пол и, давясь беззвучными рыданиями, размазывала по лицу потекшую тушь, пока сердце рвалось на куски.***
Карин скинула капюшон с головы, а затем и вовсе избавилась от душного плаща, прикрыв на мгновение глаза, когда сквозняк ударил по разгоряченной коже, остужая. Встряхнув напоследок головой, она прошла вглубь съемной квартиры и одернула прозрачную шаль, чтобы беспрепятственно отворить форточку. Отложив очки на подоконник, не предназначенный для приземлений, она достала из кармана шорт портсигар, и ловко выудила из него одну сигарету. Зажав ту меж зубов, она сложила несколько печатей, и подожгла её от слабого огонька тлеющего на кончике большого пальца. Когда-то услужливый Саске-кун научил её этому фокусу, чтоб ей не приходилось часто менять зажигалки. Огонек потух и Карин разок встряхнула руку для перестраховки, после чего с наслаждением затянулась горьким дымом. Сам процесс курения не казался ей чем-то занятным, и удовольствия она получала постольку-поскольку. А вот послевкусие, оседающее на языке и гортани, помогало ей немного успокоится и абстрагироваться от мира. Хотя ей не очень нравилось курить, но это уже вошло в привычку, и утро без сигареты между зубами уже не казалось таким радужным. Узумаки проглотила дым, и резко выпустила его через нос, передернув плечами от щекотного пощипывания в носу. Она делала так редко, потому что чаще всего дым попадал не в то горло, и приходилось еще долго откашливаться, но, тем не менее, в этом она видела подобие забавы и изредка баловалась, пропуская сквозь нос ядовитый воздух. С новой затяжкой она отошла от окна, справедливо решив, что дурной запах не помешает её времяпровождению в помещении, а потому присела у брошенного около кровати рюкзака, выуживая пищевой свиток. Сегодня вечером следует трогаться, а потому, чем раньше она соберется, тем больше успеет отдохнуть. Скривившись, когда дым, не рассеиваемый ветром, попал в глаза, она зажала сигарету меж пальцев, убирая в сторону, и еще глубже пихнула рюкзак под кровать. Время еще было.