Алые мечи

…Отчего в моих жилах струится не кровь — вода? Отчего ты просила того, что не смог я дать? Влада Цепеш Не хвались, подружка Маша, Что ходила с милым в лес: Он все лазил на березу, На тебя он не полез! Народное творчество Во все времена страстно и безответно влюбленные совершают одну и ту же роковую ошибку, зачастую приводящую к непоправимым последствиям: они начинают приписывать объекту своей симпатии те же чувства, что испытывают сами, и вследствие этого напоминают осла, у которого жестокий хозяин повесил перед носом морковку, и несчастное животное бежит за недостижимой едой, пока не рухнет от изнеможения, разница состоит лишь в том, что жертвы собственных иллюзий являются одновременно ослом и его мучителем в одном лице. Вместо того, чтобы перестать питать ложную надежду, осознать, что своему любимому они не нужны ни в каком виде, смириться с этим фактом и обратить свое внимание на кого-нибудь другого, благо мужчин и женщин, наделенных всевозможными достоинствами, вокруг предостаточно и вполне можно найти кого-то ничуть не хуже, а то и лучше, но отвечающего взаимностью, они принимаются придумывать причины, по которым объект страсти их не любит. Они воображают себе, что проблема заключается в их внешности, и радикально меняют имидж, изнуряют себя диетами или отдают миллиарды пластическим хирургам, кромсая себя вдоль и поперек, хотя иной раз у гораздо более уродливых с объективной точки зрения людей личная жизнь складывается безо всякого преувеличения идеально, предполагают, подобно герцогине Сатин, что быть вместе с ними любимому мешает чувство долга перед обществом, сектой джедаев или еще какими-либо третьими лицами, думают, что причина равнодушия кроется в особенностях характера возлюбленного — он же просто стесняется или пережил неудачный роман, вот и холоден! — и окружают его еще более навязчивым вниманием, однако дело не сдвигается с мертвой точки. Они недоумевают, что же именно сделали не так, ну что же, в чем причина?! — не желая или не осмеливаясь признать очевидное: они просто не нужны, их не любят и не хотят, а если бы у другого действительно было желание, он давно бы, наплевав на все условности и запреты, нашел способ проявить инициативу и даже при сильной застенчивости дал другому понять, что надежда на взаимность все-таки есть. Недоджедай Кэнан Джарус был молодым здоровым парнем, и ему, естественно, время от времени требовалось удовлетворение некоторых физиологических потребностей. Любой адекватный человек на его месте давно бы женился, нашел себе девушку или в крайнем случае попробовал бы прибегнуть к самообслуживанию, но в секте джедаев ему настолько жутко загадили мозги, что он сразу отметал любые мысли даже о своей левой руке, не говоря уже о том, чтобы начать роман с симпатичной Герой Синдуллой или еще с какой-нибудь девушкой, хотя внешне он был вполне привлекательным и многие женщины на него засматривались. Сама же Гера вместо того, чтобы посмотреть на вещи здраво, осознать, что в случае с недоджедаем ей ничего не светит, и переключить свое внимание на кого-нибудь другого, тем более Кэнан же не единственный красивый мужчина в галактике! — совершила все ту же ошибку, свойственную многим влюбленным разумным: начала воображать себе то, чего нет. Под влиянием собственных иллюзий ей начало казаться, что она тоже нравится Кэнану, просто он слишком хорошо воспитан и стесняется; недолго думая, она решила постараться привлечь его внимание. С этой целью она стала, несмотря на военную обстановку, почаще надевать эффектные облегающие наряды, подчеркивающие ее небольшую красивую грудь, пару раз появилась перед недоджедаем в нижнем белье, якобы случайно выйдя из своей каюты, «нечаянно» забыла закрыть дверь в душ, купила на базаре в лоталской деревне дорогие духи с феромонами, пользовалась косметикой, но ее возлюбленный оставался холоден и безучастен. Самым правильным решением в сложившейся ситуации было бы понять, что глупо добиваться от другого человека чего бы то ни было, если он сам не может или не хочет дать это другому, и отойти в сторону — в конце концов, на Кэнане свет клином не сошелся, куча молодых холостых симпатичных мужчин разных рас однозначно оценили бы по достоинству и саму Геру, и ее кружевные лифчики, но девушка не хотела понимать, что недоджедай способен любить только свою секту и бредовые заветы зеленого сморчка, который в свое время, если вдруг замечал у кого-то из падаванов или молодых джедаев естественные для всех подростков признаки непроизвольного полового возбуждения, сурово отчитывал его перед всей сектой и как минимум часа полтора распинался на тему того, как это плохо. Если кого-либо из юных членов Ордена заставали того хуже — за попытками удовлетворять природные инстинкты своими руками, наказание было куда строже: провинившегося не просто ругали на все корки, но вдобавок долго и жестоко били, в особенности по рукам, и угрожали в случае повторения проступка кастрировать или стерилизовать без наркоза в зависимости от пола рецидивиста. В один прекрасный день Гера Синдулла, наступив на горло собственной стыдливости — желание добиться любви Кэнана было сильней — решила взять инициативу в свои руки. Тем вечером недоджедай задержался в комнате отдыха, когда все его товарищи и ученик уже разошлись спать; девушка, впрочем, не спешила уходить. Он, не замечая долгих томных взглядов рилотской красавицы, продолжал увлеченно рассуждать о том, какую пакость снова учинить на Лотале, причем его совершенно не интересовало то, что наряду с бароном Рудором, Макет Туа, гранд-инквизитором и прочими имперцами при теракте может погибнуть огромное количество ни в чем не повинных простых горожан, за свободу которых он так ратовал. Гера, молясь, чтобы ее не покинула решимость, придвинулась к нему ближе; теперь их плечи и бедра соприкасались, и любой, увидев их со стороны, понял бы, что девушка питает к Кэнану отнюдь не просто дружеские чувства. Тем не менее он не шелохнулся, даже когда она положила голову ему на плечо. — Кэнан, — тихо проговорила она, — знаешь, я уже давно поняла, что очень сильно тебя люблю. Тот отстранился, да так резко, что она едва не упала на сиденье. — Извини, Гера, но я думаю, что тебе не стоит так делать, а еще лучше будет, если ты поскорее выбросишь это из головы и найдешь себе какого-нибудь другого парня, — холодно возразил он. — Я джедай, а джедай не имеет права никого любить. — Но почему?! — недоумевала она. — Чем я тебе не гожусь? Ты считаешь, что я некрасивая? Или тебя смущает то, что я принадлежу к другой расе? Но это ничего не значит, сотни разумных вокруг вступают в межрасовые браки и даже имеют нормальных детей! В этот момент она сделала самое худшее из возможного: вместо того, чтобы убрать руки, извиниться, откланяться и уйти, начала убеждать недоджедая в том, что она отнюдь не так плоха и у них вполне могло бы что-то получиться. Эффект, естественно, получился обратным ожидаемому: вместо того, чтобы склонить сектанта к близости, она только вызвала у него еще большее раздражение и недовольство. Проблема здесь заключалась, конечно же, не во внешности Геры — напротив, девушка была очень даже хороша собой — и не в ее принадлежности к расе тви’леков, поскольку многие мужчины человеческой расы вокруг и в самом деле регулярно женились на ее соотечественницах и обзаводились здоровым потомством, а в тараканах, которые стадами бродили в мозгах недоджедая и мешали тому жить обычной жизнью. — Я же тебе сказал, — повторил он. — Я джедай. Нам нельзя иметь привязанности и вступать в брак. Они вызывают ненужные страдания, гнев и страх, что является прямой дорогой на Темную Сторону. Это дозволительно лишь в том случае, если речь идет о выживании какой-либо расы. Вместо того, чтобы все-таки понять, что этот дегенерат влюблен исключительно в наставления зелененького маразматика, и покинуть помещение, Гера внезапно схватила его руку и положила себе на грудь. — Как может вести на Темную Сторону то, что доставляет всем радость и счастье?! Если бы это было плохо, все разумные размножались бы почкованием или давным-давно вымерли! Кэнан почувствовал предательскую реакцию собственного тела — штаны стали ему несколько тесноваты в паху — и сразу вспомнил, как Йода в свое время на чем свет стоит отчитывал юных падаванов за подобные проявления их физиологии. Понимая, что еще минута — и он в самом деле не устоит перед рилотской красавицей, он решил, что лучше как можно быстрее пресечь соблазн, и ударил девушку так, что та отлетела к стене. Скорчившись в углу, Гера залилась слезами. — Не смей больше никогда ко мне приближаться, — назидательным тоном произнес сектант. — Я тебе уже объяснил, почему! Мы с тобой соратники и боремся за общее дело, но моей девушкой или женой ты не будешь, не надейся. С этими словами он встал и быстрыми шагами направился в свою каюту, чтобы привести мысли в порядок при помощи медитации. Однако покой к нему не шел: когда он пытался сосредоточиться, ему непрестанно представлялась голая Гера и то, что он мог бы с ней сделать. В итоге он плюнул и пошел спать, решив, что ночь принесет ему успокоение, но эффект был обратным ожидаемому — сначала бедняга вместо сна мучился от неутоленного вожделения, но так и не решился облегчить свои страдания, прибегнув к самопомощи, а потом все-таки заснул, однако приснилось ему такое, чего иной раз не увидишь и в самых высокорейтинговых эротических голофильмах. Утром он встал совершенно разбитым, почем зря кляня Геру, хотя благодарить за такое ему стоило скорее своих горе-наставников, пытавшихся обмануть природу и переделать ее на свой лад. * Сторонники Республики, невзирая ни на какие кары и угрозы со стороны власть имущих, не думали отказываться от своих затей, при этом они искренне считали, что делают благое дело; недовольство рядовых граждан, у которых из-за выходок мятежников постоянно срывались планы — из-за боевой тревоги перекрывали улицы, и никто не мог вовремя попасть на работу, у детей отменяли занятия в школах, да и просто пойти погулять было проблемой, потому что в населенных пунктах то и дело объявляли комендантский час — в расчет, естественно, не бралось. Дело здесь было главным образом не только в их оголтелом безумном фанатизме, но и в том, что придурков тайком щедро финансировал альдераанский сенатор Бэйл Органа, который всегда симпатизировал секте джедаев и к тому же давно мечтал отомстить Падме за то, что во время голосования за реорганизацию Республики в Империю она приставила ему бластер к голове. В один прекрасный день у них возникла очередная интересная идея — они решили попробовать захватить лоталскую телебашню и при благоприятном повороте событий начать вещать с нее на всю округу свой бред, а при неблагоприятном просто ее взорвать. У бедной Геры Синдуллы было настолько плохо с чувством собственного достоинства — любая другая женщина после того, как ее настолько грубо и недвусмысленно отвергли, постаралась бы либо найти себе кого-то другого, либо перевестись на работу в другое подразделение, чтобы больше никогда не встречаться с объектом былой страсти, либо вообще сделала бы своему несостоявшемуся возлюбленному какую-нибудь гадость — что она не просто продолжила свою бурную деятельность бок о бок с сектантом Кэнаном, но как-то раз даже обмолвилась при его ученике, что все же не теряет надежды добиться от недоджедая взаимности. Виной тому были идиотские традиции Рилота, которыми Гере с раннего детства забивали голову родители, в особенности мамаша, считавшая, что женщина не может существовать без мужчины-покровителя, и даже то, что ее дочь была вполне самодостаточной, никак не влияло на ситуацию. Впрочем, пострадала от подобной идеологии не одна она — например, жена гранд-моффа Инетри Эйво, несмотря на то, что ее дочь Нума стала ситхом, до сих пор искренне считала, что место приличной рилотской женщины исключительно дома на кухне при муже и детях, а на званых приемах, куда все высокопоставленные имперцы приходили с женами и мужьями, сидела, не поднимая глаз от тарелки и не принимая участия в общих разговорах. Когда они наконец пошли устраивать диверсию на телебашне, дело кончилось тем, что террористов застали на горяченьком; Кэнана арестовали с поличным, остальным удалось ускользнуть. Недоджедаю предъявили обвинение сразу по целой куче статей имперского уголовного кодекса и посадили его в одиночную камеру; на днях его должны были переправить к вышестоящим лицам, поскольку сам Дарт Вейдер намеревался как следует побеседовать с подследственным и вытрясти-таки из него информацию о том, кто платит повстанцам деньги, а потом раскрутить и всю преступную цепочку. Подозрения у него и его учителя были самые что ни на есть нехорошие, впрочем, Органу они в тот момент как раз не принимали в расчет — они предполагали, что республиканских террористов вполне могут финансировать разведчики чужаков-захватчиков с целью заранее подорвать вражескую оборону. Отвезти государственного преступника к начальству вызвались Асока Тано и гранд-мофф Уилхафф Таркин, который специально прилетел на Лотал, чтобы проследить за тем, не выходит ли ситуация из-под контроля. Кэнана под усиленным конвоем и в наручниках привели для предварительного ознакомления с протоколом в приемный зал губернатора планеты, которая, впрочем, все еще была на Корусканте, и ее обязанности по-прежнему выполняла Макет Туа; тут незадачливый террорист понял, что гранд-инквизитор не гонялся за ним с мечом на следующий день после праздника отнюдь не по причине того, что слегка перебрал — у него было куда более интересное занятие. Он целовался и обнимался с премьер-министром Лотала прямо на глазах у всех собравшихся — да еще с таким видом, словно так и надо, судя по всему, они провели вместе не одну веселую ночку! При одной мысли об этом сектанта снова охватили жгучая зависть и ненависть к удачливому бывшему коллеге, который не побоялся переступить через все идиотские запреты своих прежних наставников и начать жить нормальной жизнью. Он живо представил себе куда более откровенную сцену с Макет Туа в объятиях гранд-инквизитора — они посмели делать то, от чего он добровольно отказался, чего испугался, находясь наедине с Герой! — Так вы теперь вместе, да, — Кэнан окинул их полным омерзения взглядом и скрипнул зубами, побелев от злости. — Я не удивлен. Вы нашли друг друга. Вы очень друг другу подходите. И даже не стесняетесь при всех друг друга лапать и лизаться. Гранд-инквизитор несколько смутился и отошел от Макет на пару шагов, но другие имперцы только дружно засмеялись. — Старая песня на новый лад, мне почему-то кажется, что я нечто подобное уже слышал, — съязвил Таркин. — Такое ощущение, будто тебе завидно. Примерно то же самое выдал Оби-Ван перед тем, как вывернуть лорду Вейдеру на голову канистру с керосином — ему было очень обидно, что его бросила герцогиня Сатин и еще наставила ему рога с владыкой Молом. Гранд-инквизитор, не обращайте внимания на этого придурка, он сам не соображает, что несет. — А зачем он Сатин, подумал бы хоть, — презрительно вставила Асока, сразу вспомнив все гнусные выходки Кеноби-Хреноби. — Он же полный импотент и даже ни разу ее не поцеловал. Будь Кэнан без наручников, он однозначно попытался бы ударить тогруту или проткнуть ее мечом, но ему оставалось лишь злиться еще больше из-за собственного бессилия; впрочем, Макет Туа он ненавидел еще сильнее по причинам, которые не осознавал сам; эта высокомерная женщина самим фактом своей связи с тем, кто предал Орден, словно пробудила в нем всю ту злобу, на которую он был способен от природы. Попытки Геры липнуть к нему с нежностями пробудили в нем и нечто другое — постоянную жажду того самого, запретного, которую он постоянно подавлял и убеждал себя в том, что ничего такого не хочет; из-за этого он сейчас мысленно представил себе премьер-министра Лотала без одежды, ее нагое тело, ее страсть к его врагу и ощутил еще большее озлобление. — Мерзавка, — произнес он, сам не зная, кого имеет в виду, Асоку или Макет, и сплюнул на пол, за что незамедлительно схлопотал пощечину. — Не смей мне тут гадить, — премьер-министр опустила руку в черной перчатке. — Чисто не там, где убираются, а там, где не сорят, не для тебя полы мыли. Ненавижу джедаев. Асока хихикнула. — Сексуально озабоченный умственно отсталый маньяк, — во всеуслышанье охарактеризовала она недоджедая. Кэнан понял, что тогрута при помощи ситхских техник уже влезла к нему в голову и узнала, о чем он думает; если бы на нем не было наручников и у него не отобрали меч — ей бы мало не показалось! — Мерзавка и предательница, — громко повторил он. — Что-то мне кажется, что тебя с Вейдером связывают не совсем дружеские отношения, иначе с чего бы вы всю жизнь были так неразлучны. Все понятно, ты не просто его ученица. А премьер-министр Туа — еще и ксенофилка. Хотя ты в этом случае тоже… Падме знает или вы занимаетесь этим втроем? — Уведите этого урода, — приказала ученица Вейдера. — Думаю, прокурор и судья с удовольствием послушают все его побасенки, как он тут на Лотале за свободу боролся и сколько гражданских за свои идиотские идеи положил… ну и заодно узнает обо всех его неординарных сексуальных фантазиях. Если тебе все еще завидно, — она решила напоследок еще раз словесно пнуть недоджедая, — то у моего учителя, между прочим, уже дети в школу ходят, а у тебя благодаря секте джедаев никогда ничего не будет, никакой личной жизни и никаких детей. Правда, тебе, идиоту, должно быть все равно, потому что из тюрьмы ты уже не выйдешь — на высшую меру себе заработал. И каждый, конечно, понимает все в меру своей испорченности. Кто про что, а джедай все про это. Асока вздохнула с облегчением, но оказалось, что она рано радуется. Поскольку Эзра Бриджер был воспитан в обычной среде, а не в мерзкой секте, из парнишки не успели выбить все нормальные человеческие чувства. Правильный падаван, конечно же, не пошел бы спасать своего наставника, потому что нет эмоций — есть покой, а если ты отправишься выручать товарища, то это значит, что ты испытываешь к нему слишком сильную привязанность и тебе светит прямая дорога на Темную Сторону, но Эзра был все-таки вменяемым. Он быстро придумал план действий, объяснил все своим приятелям и полетел на помощь Кэнану; взломав систему охраны звездного разрушителя гранд-моффа Таркина, на котором тот вез арестованного террориста к Вейдеру, он нашел своего учителя и вместе с ним стал пробиваться к шлюзам, но, несмотря на его диверсию, имперцы все равно подняли тревогу. Кэнан же вместо того, чтобы поблагодарить ученика за заботу, отчитал бедного паренька на все корки — как же, он вследствие своих вредных эмоций и своего непослушания чуть всех не подставил! Эзра, услышав от него такие речи, несколько смутился и обиделся — он вообще-то действовал из лучших побуждений, хотел спасти от верной гибели близкого и дорогого ему человека, а взамен простой благодарности получил вот такое, но решил, что его учитель просто немного перенервничал и поэтому ведет себя странно — кому будет приятно попасть в плен к врагам. Недоджедай, конечно, предполагал, что его будут преследовать, но не ожидал, что на одной из платформ реакторного зала столкнется с самим гранд-инквизитором, от которого в прошлый раз с трудом отмотался. Жизнь сектанту в очередной раз спас его ученик, который, подумав, что выстоять с одноклинковым мечом против врага с роторным двухклинковым Кэнану будет слишком сложно, и бросил учителю собственное оружие. Недоджедай, конечно, был на редкость упертым типом, но не совсем тупицей; он быстро сообразил, что если будет просто отбиваться обоими клинками, то все равно долго не продержится, поэтому применил достаточно подлый, но действенный прием — двумя мечами расколол на части вращающийся центр оружия своего противника, а потом, перехватив инициативу и не теряя ни секунды, сам нанес ему несколько ударов и столкнул его вниз с платформы. Поняв, что опасность миновала, Кэнан удовлетворенно опустил и деактивировал оба меча; он чувствовал что-то очень странное, неправильное, чего не должно было быть — с детства его приучали к тому, что убивать врагов следует без эмоций, без какой-либо личной неприязни, но тут он ощутил едва ли не восторг от содеянного. Если бы он попытался хоть немного проанализировать причины своих действий, то понял бы, в чем дело — он был просто невообразимо зол на все мироздание за свою неудавшуюся жизнь, хотя сам этого не осознавал, и теперь был рад тому, что смог отыграться на ком-то более удачливом и независимом, да к тому же еще и посмевшем пойти против заветов и наказов секты, которые до сих пор сковывали самого недоджедая по рукам и ногам крепче всяких цепей и наручников. Тут он внезапно вспомнил о своем ученике, который все это время, затаив дыхание, наблюдал за поединком. — Эзра, что ты стоишь на месте?! Сейчас тут будет Асока со всей своей бандой, и нам обоим мало не покажется! Уходим отсюда! Немедленно! Он потянул своего падавана за рукав, и они бросились к выходу, где их уже должна была ждать Гера с транспортом; он спохватился вовремя, потому что в следующее мгновение помещение заполнили имперские штурмовики во главе с гранд-моффом Таркином и Макет Туа — оба были вооружены бластерными винтовками, а если учесть то, что Таркин стрелял без промаха, то Кэнану, задержись он в зале хоть на десять секунд, однозначно бы не поздоровилось. Премьер-министр Лотала, поняв, что здесь произошло, на пару мгновений замерла на месте, но она все-таки была выпускницей имперской военной академии и не привыкла паниковать, поэтому она быстро взяла себя в руки, подбежала к гранд-инквизитору, склонившись над ним, пощупала пульс и спокойно приказала солдатам срочно вызвать врача. — Может, лучше самим отнести его в медицинский отсек? — предложил Таркин. — Лучше его вообще не трогать, — коротко ответила та, — во-первых, у их расы довольно хрупкие кости, во-вторых, у него могут быть внутренние повреждения, а в этих случаях передвигать пострадавшего очень опасно. Ну, доберусь я до этого ублюдка Кэнана, не буду дожидаться суда — сама с ним такое сделаю, что его никто из его дружков при всем желании не узнает! Ищите скорее этого джедайнутого недоумка, а я тут с ним побуду. Она опустилась на колени рядом с гранд-инквизитором. Тот был жив, но без сознания; на одежде во многих местах виднелись дыры от осколков или клинка светового меча, и она сейчас не могла понять, были это просто поверхностные касания, даже не задевшие кожу либо оставившие максимум поверхностные царапины, или серьезные глубокие раны. Однако наибольшую тревогу ей внушало другое — недоджедай умудрился полоснуть своего врага мечом по лицу, и было не очень понятно, насколько сильно пострадали глаза — это мог быть как небольшой ожог, от которого максимум что останется заметный шрам, так и тяжелая травма, обрекавшая раненого на пожизненную слепоту. — Не умирай, пожалуйста, — она кончиками пальцев осторожно коснулась его руки, — я же тебя люблю…