***
Она в жизни не видела ничего более отвратительного, оскорбляющего самим своим видом. «Хаппабор» – вот как он назвал это чудовище. Корабль и впрямь неповоротливый и грузный, точно настоящий хаппабор. А эту дверь что, правда прилепили на место клейкими лентами? Возмутительное варварство! – Он не мой, – говорит Кайло, появившись рядом и скрестив руки на груди. – Очевидно, – фыркает Рей. Она вспоминает шаттл типа «Ипсилон», его лоснящиеся чернильные бока и чёткие, угрожающие очертания. А затем снова глядит на «Хаппабор», который выглядит почти как настоящая зверюга с Джакку. – Он принадлежит Финну, – роняет Кайло. Рей замечает, как он переводит на неё взгляд – пытливый и напряжённый. Рей и не думает прятаться – не от него и не тогда, когда речь идёт об её отношении к Финну. Она думает об улыбке своего лучшего друга, о его решимости сделать что угодно ради блага других. То, что Финна нет рядом, ощущается Рей как настоящая физическая боль, которая, кажется, не уймётся никогда. – Я скучаю по нему. – Он сейчас на базе. Кайло понятия не имеет, почему эти слова несут в себе не столько радость, сколько страдание, отчего то, что он использует имя Финна, а не только его развалюху, для неё почти сродни чуду. Воспоминания о приключении на Джакку заставляют Рей расцвести широкой улыбкой. – Он никогда ничего не смыслил в кораблях. Она делает вид, что не заметила любопытства Кайло, и идёт вперёд, чтобы избежать вопросов. Рей видит, что у него их накопилось множество; каждый раз, когда Кайло смотрит на неё, она видит в нём отчаяние и злость, которые он тщетно старается смирить, – вскоре они прорвутся наружу, если она этого не предотвратит. Но Рей ничего не может сделать прямо сейчас. Сначала ей слишком многое нужно решить для себя самой. Во многом человек рядом с ней по-прежнему Кайло Рен: его лицо почти не покидает хмурая гримаса; кулаки то сжимаются, то разжимаются, словно он едва сдерживается, чтобы не разбить что-нибудь; притяжение между ними пусть и не такое сильное, как узы, но его всё так же невозможно отрицать. Шрамы, которые она оставила ему, никуда не пропали. И всё же Рей видит, что во многом он – кто-то другой: у него древний, давным-давно устаревший корабль и защитные очки на макушке; он неловко сутулится, а не выпрямляется гордо, готовый бросить вызов кому угодно и чему угодно. Он сказал Рей, что последние три года был несчастлив, и она знает: это всё её вина. Именно она положила начало этой лжи вместо того, чтобы дать ему умереть. С каким-то мазохистским любопытством Рей задумывается, какой исход предпочёл бы Кайло, настоящий Кайло? Прочистив горло, она присаживается на корточки у особенно сильно искорёженного борта «Хаппабора». – Повреждения довольно сильные, и внешние панели деформированы. Должно быть, двери просто-напросто выбили, – дипломатично говорит Рей. Уже позднее утро. В который раз она решает сосредоточиться на том, что в её силах, отложив на потом проблемы, с которыми не может справиться. – Я бы сказала… – Термальный детонатор. Рей медленно поднимает на него взгляд. Кайло стоит в той самой позе: спина болезненно прямая, руки скрещены на груди, подбородок выдвинут. – На пути к Сопротивлению корабль захватил Канджиклаб. Сердце в груди Рей как-то странно запинается. – Канджиклаб?.. – Ты знаешь их? – Кажется, я убила многих из них, когда выпустила на волю рафторов. Кайло напрягается ещё сильнее, а его глаза чуть расширяются, когда внезапно он всё понимает. – С Финном. Рей кивает, покусывая губу. – Это было очень давно, – она снова отворачивается к кораблю. – Понадобится несколько… – Панелей, я знаю, – его взгляд давит ей на спину, точно камень. – Рей. Как давно мы знаем друг друга? Она выдыхает через нос. – Начать следует с панелей, но со временем всё равно придётся заменить прокладки во внешнем шлюзе… – Рей. – И, наверное, добавить ещё один слой изоляции. Всему кораблю принесёт пользу, если… – Рей. – Я не могу, ясно? – срывается Рей, не оборачиваясь, затем выдыхает. Нет страсти… – Мне просто… нужно время. – Понимаю, трёх лет недостаточно. Мысли Рей мимолётно возвращаются к берегам Раката, к бойцовской арене Садро-Шана. – У меня были другие заботы. – Имеешь в виду, тебе не было до меня дела. Сила, он как будто перенял свои же худшие повадки. Рей пинком открывает панель и без всяких церемоний выдирает клубок старых проводов. – Ты понимаешь, что я – последний джедай, верно? Он мешкает какое-то время. У Рей возникает отчётливое ощущение, что ей не верят. – Ну и. – Ну и у меня были другие обязательства, более важные, чем личные дела. Она отшвыривает провода – они никуда не годятся. Кто бы ни занимался ремонтом проводки, он ничего не починил, а выполнил свою работу кое-как, совершенно бездарно. Его голос полон раздражения, когда он отвечает: – Личные дела. – Не будь таким… – Каким. – Буквальным, – Рей наполовину заползает в открывшуюся дыру, чтобы лучше разглядеть нутро корабля. Столь многое было кое-как подлатано, а не заменено как следует. – Чудо, что тут всё не сгорело. Он говорит коротко, рублено: – Я занимался ремонтом. – Тогда ты никудышный механик. Она почти слышит, как его кулаки сжимаются. – Предположительно, я занимался этим всю жизнь. Рей закрывает глаза, считает до десяти. До чего же заманчиво просто… сказать. Но она не может. Поговорить с Леей – вот что нужно сделать прежде всего. Рей должна ей это и намного, намного больше. Она не вправе уничтожать надежду на второй шанс – какая-то часть Рей всё ещё настолько эгоистична. – Тебе понадобятся селеновые процессоры, новые трубы и… – И заменить проводку! – взрывается он, зло проносится мимо и скрывается в недрах «Хаппабора». Рей сидит ещё какое-то время на коленях, потом переносит вес на пятки. Она и сама не знает, как всё должно было пройти, но, похоже, получилось не слишком хорошо. Она делает вдох. Сначала то, что по силам. Рей продолжает ремонтировать дверь. Затем ремонтирует вентиляцию. Затем автопилот. Затем газоочиститель.***
Рей заканчивает уже далеко за полдень, и её лицо и руки до локтей вымазаны в хладагенте, масле и той таинственной красной жидкости из инжекторов, чем бы та ни оказалась. Мышцы ноют – на сей раз от приятного утомления, а не от физического изнеможения и тревоги. Рей как раз настраивает давление в компрессорах, когда слышит шаги. Это не та тяжёлая поступь, от которой становится не по себе, к которой она привыкла, когда ремонтировала шаттл; на сей раз шаги неосознанно-громкие, почти неуклюжие. Ещё один пункт, который можно добавить в список, кто таков Бен, и кем он не является. – Возьми. Рей, стоящая у подножия лестницы, поднимает взгляд. Кайло – Бен – смотрит на неё сверху и протягивает флягу. Не говоря ни слова, она поднимает руку, и он роняет флягу вниз. Рей легко ловит её, откручивает крышку и делает большой глоток. Он глядит на неё. Ни на секунду не прекращает наблюдать. Рей снова поднимает глаза. Помешкав, Бен садится на краю. Он такой долговязый, что его ботинки оказываются почти на уровне её лица. – Ты – механик, – озвучивает Бен свои выводы. Рей неторопливо закручивает крышку и швыряет флягу вверх. Он чуть неловко ловит её. – Я лучше разбираю механизмы. На лице Бена появляется выражение, в котором можно угадать благоговейный трепет. Вне всяких сомнений, что-то для него встаёт на свои места. – Мусорщица. Рей старательно сосредотачивается на клубке оголённых проводов перед собой. – Так меня называли. – Ты была моим учителем? Мелькает искра, и Рей, ойкнув, отдёргивает руку и суёт палец в рот, чтобы унять боль от ожога. – Если бы я учила тебя, ты бы лучше справлялся с проводкой. Бен раздражённо стонет. Рей не знает, отчего это заставляет её улыбнуться. – Из механиков в джедаи, – бесстрастно произносит он. Рей захлопывает панель. – Это долгая история. – Расскажи. Она глядит вверх. Бен пристально смотрит на неё. Пальцы Рей скользят по стене вниз. Вновь ощутив всю тяжесть усталости, она приваливается к ней плечом. Спустя несколько секунд, наполненных напряжёнными переглядываниями, Рей первой прикрывает глаза и, откинув голову, упирается макушкой в стену. – Кто ты для меня? – отрывисто спрашивает Бен. Рей кривится от этого вопроса – эха вопроса, который он даже не вспомнит, как задавал. «Никто», – этот ответ вертится на кончике языка. Но он отыскал её уже дважды. Рей начинает понимать, что им не скрыться от того, что их связывает, и он – Кайло – понял это давным-давно. – Какими бы ни были наши отношения, – осторожно выбирая слова, произносит она, – я никогда не могла подобрать им подходящего названия. Думаю, ты тоже. Ложь. Рей кажется, она знает, что бы он сказал – если бы перед ней был не Бен, а Кайло. – Почему. – Не имеет значения, – она начинает доставать инструменты из сумки на поясе. – Всё случилось до того происшествия. И к тому моменту всё было кончено… Он соскальзывает по лестнице вниз, его ботинки с тихим стуком сталкиваются с полом. Узкий проход заставляет их почти прижаться друг к другу. Пальцы Рей сильнее смыкаются на гаечном ключе. Кайло смотрит на неё сумрачным, пронзительным взглядом тёмных глаз, который будит старые воспоминания. Он поднимает руку и проводит тыльной стороной ладони по щеке Рей, после чего подступает теснее. Он даёт ей ещё одно мгновение, чтобы отпрянуть, и, когда Рей не двигается с места, склоняется и накрывает её губы своими. Рука, ласкающая щёку, скользит вниз, под подбородок, и чуть запрокидывает ей голову, чтобы поцелуй – неторопливый, сдержанный, обдуманный – стал глубже. Другая рука ложится Рей на талию и подталкивает её ближе. Когда Рей откидывается на стену, он делает шаг вперёд; она обхватывает его шею руками, и ладонь на талии опускается на бедро… Идиотка, думает Рей. Она просто идиотка. Он отстраняется. Его внимание всецело сосредоточено на ней – и в этом весь он, человек в маске. – Не думаю, что всё кончено, – негромко произносит он и снова касается её губ. Рей закрывает глаза, позволяя себе ещё миг наслаждаться ощущениями, и кладёт ладонь ему на грудь. – Остановись, – шепчет она. Он повинуется. – Что такое? – Это нечестно. – Нечестно, – недоверчиво повторяет он сухим тоном. – Ты не знаешь меня, – говорит Рей, мягко отстраняясь, и тянется к лестнице. – Не знаешь, что я сделала. А я совсем не знаю тебя. Его пальцы ещё секунду лежат на её талии, а затем его рука нехотя отпускает её. – Мне всё равно. Рей ласково глядит на него. – Быть может, так будет не всегда. Прежде, чем он успевает ответить, Рей подхватывает инструменты, карабкается по лестнице вверх и уходит прочь.***
Час спустя он находит её ремонтирующей предохранители в кабине. Вокруг него как будто клубится мрачная туча едва сдерживаемой злости. – Тогда скажи мне. Рей жмёт на тумблер. Ноль реакции. – Что? – Что ты сделала. Рей мысленно считает до десяти. – Это сложно. – Тогда упрости. – Как только прибудем к Сопротивлению. Очевидно, это неправильный ответ, и лучше бы ей промолчать, ведь Бен, решительно чеканя шаг, подходит, встаёт рядом и склоняется над ней, приближая своё лицо, искажённое хмурой гримасой. – Хочешь сначала переговорить с ними, чтобы ваши истории совпадали? – Ты застишь свет, – бормочет Рей, дёргая тумблер с удвоенной силой. Щёлкающий звук заставляет Бена нахмуриться ещё пуще. – Ты бросила меня. Фраза соскальзывает с его губ как будто помимо воли. Рей ясно слышит в ней горечь. Её пальцы замирают. Я знаю всё о том, что значит ждать. Массируя висок, она откидывается на спинку кресла второго пилота, мыслями возвратясь в тот день на Такодане. Рей улетела так быстро, как это было возможно – до того, как он пришёл в себя. Это было к лучшему. Как он мог скучать по тому, с кем даже не прощался? Но всё пошло совсем не так. Он знает, что она оставила его на три года, ничего не объяснив. Рей понимает, что всё совершённое тогда было к лучшему – с точки зрения всеобщего галактического блага. И всё же сейчас, когда Рей сидит в неудобном кресле второго пилота под тяжёлым, отчаянным взглядом этого человека, все причины и разумные соображения кажутся отдалёнными и сомнительными. Рей на секунду закрывает глаза. – Начнём с трёх вопросов, – говорит она и глядит на него предупреждающе. – Остальное – на базе. Тот смотрит в ответ, очевидно сомневаясь в её искренности. Рей твёрдо встречает его взгляд. – Я не буду лгать, насколько это будет возможно. – Я не знаю, будут ли твои слова стоить хоть чего-то. – Я знаю. Я уже сказала. Он выдыхает и, прошагав мимо, бесцеремонно падает на сидение рядом, кое-как уместив свои длинные руки и ноги. – Хорошо. Дай подумать. Рей кивает и снова принимается щёлкать выключателем. – Без этого шума. Она медленно щёлкает ещё два раза и опускает руку. На едкий взгляд Рей отвечает: «Я нервничаю», и дёргает плечом. Он качает головой. Они сидят в тишине ещё несколько секунд, прежде, чем он называет свой первый вопрос: – Мы были вместе? Рей не хочется даже думать о том, почему это первое, что он хочет знать, и отвечает быстро и честно: – Нет. Он сжимает губы в бледную полоску, а Рей отворачивается и начинает пристально разглядывать тумблер. – Ты лжёшь. – Не лгу. Она видит, как руки, лежащие на его коленях, сжимаются в кулаки. – Тот несчастный случай действительно был? – сквозь зубы цедит он. Рей смотрит на голову Кайло, лежащую на её коленях. Его глаза закатились, а из носа течёт тонкая струйка крови. Она медленно гладит его волосы, зарывшись пальцами в тёмные пряди, и смиряется с решением, за которое, она надеется, не будет ненавидеть себя до конца жизни. Рей смотрит в иллюминатор. – Да, – это не совсем правда, и потому, вздохнув, она уточняет: – Произошло нападение. Рей кажется, что он хочет задать какой-то уточняющий вопрос, но останавливает себя, сглотнув, и вместо этого спрашивает: – Финн – джедай? Рей удивляется этому странному вопросу, но, похоже, знать это для него важно. – Нет, – чуть качнув головой, говорит Рей. – Хотя, думаю, он бы смог. Однажды, если бы захотел. Они сидят друг напротив друга в хрупкой и неловкой тишине. Рей не знает, как ей быть под его взглядом, но ей хочется, чтобы он прекратил – хотя бы ненадолго, чтобы она успела решить, как вести себя и что чувствовать. – Ты любила меня? – с трудом проговаривая слова спрашивает он, нарушая долгое безмолвие, и вопрос повисает между ними – слабый, ломкий. Рей закрывает глаза. – Это четвёртый вопрос. Прежде, чем он успевает ответить, она поднимается на ноги, прокашливается, поправляет кобуру за плечом. – Навигационная система никуда не годится. Лучше нам лететь на моём корабле. Рей выходит из кабины и шагает к сходням «Хаппабора», чтобы не видеть его реакции.***
Бен***
Рей поднимает «Хаппабор» в воздух, летит несколько километров и приземляется на широкую лесную прогалину за пределами Тида. У сидения второго пилота негде втиснуть ноги, так что Бен просто стоит позади, у входа, и наблюдает за ней. Неутихающее раздражение, с которым Кес пилотировал эту посудину, наводило на очевидный вывод: летать на ней – задачка не из лёгких; но Рей, кажется, родилась в кресле пилота. Он понимает, что пристальное разглядывание смущает её и сбивает с толку, но не может отвести глаз от пальцев, порхающих над тумблерами и кнопками, от рук, что движутся с точно выверенной, экономной грацией. Волосы Рей собраны в простой пучок. Шрам – тонкий, но глубокий – перечёркивает щёку. Мы были вместе? Нет. «Почему нет?» – размышляет Бен со всё нарастающим разочарованием. Между ними есть что-то, что не имеет никакого отношения к узам, о которых Рей даже словом не обмолвилась. Тот, кем он был, любил её – это Бен помнит очень ясно; когда он смотрит, как Рей чинит тумблер или улыбается, довольная, что корабль летит куда ровнее, чем должен бы, Бен понимает: тот, кто он есть, тоже мог бы любить её. Это чуждое ему чувство. За три года жизни на Такодане у Бена не было никого, даже мимолётного увлечения. Только Рей. Всегда. Интуитивно Бен понимает, Рей – единственная за долгое, очень долгое время. И вот она рядом с ним. Летит на Татуин к людям, которые любят её и с лёгкостью лгут ему. Чем ближе они оказываются к Сопротивлению, тем сильнее в нём досада и желание взбунтоваться. Рей возвращается к тем, кто любит её. К Лее. К Финну. К тем, у кого есть воспоминания, которых он лишён. Что-то в Бене требует прекратить всё это, оставить её рядом. На Набу, на Такодане, где угодно – лишь бы вдали от этих лжецов и предателей… – Ну, вот, – настороженно говорит Рей и глядит на Бена через плечо. Тот скрещивает руки на груди. Бен в ярости – без каких бы то ни было причин. Он взбешён тем, что Рей возвращается к Сопротивлению, хотя всего несколько часов назад желал лишь этого. А сейчас он желает… Рей наклоняет голову набок. Несколько тёмных прядок выскальзывают из пучка и падают на лоб. Чего-то другого… «Постой, – шепчет что-то внутри Бена. – Подожди немного». Он стискивает зубы. Его взгляд опускается с её лица на шею. В ушах грохочет сердце. Соскальзывает на плечи, руки, поцелованную солнцем кожу… – Бен, – Рей серьёзна. – Что. – Прекрати. Он вновь глядит ей в глаза. Он не умеет ни оправдываться, ни извиняться – и не собирается этого делать. Лицо Рей становится непривычно суровым. Она молча протискивается мимо. – Нужно загрузить его в «Сокол». Сокол. Слово бередит в нём что-то забытое, но Бен не знает – что.***
Корабль Рей ещё уродливее «Хаппабора». «Тысячелетний Сокол» – настоящее ископаемое, скорее всего, даже более древнее, чем колымага Финна. Одну из локационных тарелок заменили на совершенно неподходящую квадратную модель; внешние панели тут и там замараны подпалинами и всякого рода отметинами. Рей первая спрыгивает со сходней «Хаппабора» и, обернувшись, настороженно смотрит на Бена. Он не подаёт вида, что замечает это, и просто разглядывает худший корабль, на борт которого ему придётся подняться. Рей не сводит с него глаз, будто ожидает какой-то реакции. Бен и реагирует – пожимает плечами и говорит: – Хлам. Рей вскидывает брови, словно бы оскорбившись его очевидным выводом, и идёт прочь, к кораблю. – Ты удивишься. – Сомневаюсь. Досадливо качая головой, она подходит к кнопочной панели на одном из бортов, вводит код, и корабельный мостик опускается. Рей смотрит на «Хаппабор», задумчиво оглядывает его – что-то в ней в это мгновение заставляет Бена задержаться взглядом на её профиле – и произносит: – Справлюсь, – после чего указывает подбородком влево. – Отойди туда. Бен поднимает брови, удивлённый приказным тоном, но делает в сторону преувеличенно широкий шаг, повинуясь. Рей кивает.***
Он в жизни не видел ничего подобного. Рей стоит посреди прогалины; её рука воздета в воздух, кисть несильно сжата в кулак и указывает на «Хаппабор». Поначалу Бен не понимает. Уж если он что и ощущает, так это раздражение – она что, и правда считает, что предмет сдвинется, стоит на него указать пальцем? Но затем по кораблю проходит дрожь, та превращается в мерное покачивание, которое он принимает за плод своего воображения, покачивание нарастает до яростной тряски, и «Хаппабор» прямо на глазах у ошеломлённого Бена легко отрывается от земли. Он смотрит на Рей. Её лицо – безмятежная маска. Она – средоточие спокойствия и ясности в круговерти хаоса, которой стала его жизнь в последние несколько недель. Его губы удивлённо размыкаются. Она прекрасна. Он не видит её, но чувствует её присутствие, когда их руки поднимаются совершенно синхронным движением. Она прекрасна, она – средоточие определённости, единственное во всей галактике, и ему никогда ничего так не хотелось… Рей изумлённо смеётся, и этот звук рвёт ему душу. – Получилось! – Конечно, получилось, – соглашается он, ведь нет ничего более очевидного в этом мире: они – две половины единого целого, и нет ничего, способного остановить их. «Хаппабор» легко скользит в грузовой отсек «Сокола». Рей даже не вспотела. Её руки опускаются без усилий, словно она кладёт на постель подушку. Она сильнее, чем он может вспомнить. Бен дышит тяжелее. – Ты уже делала это, – выговаривает он. Поколебавшись, Рей кивает. Кровь шумит у Бена в ушах. Он весь как будто стянут верёвками, связан, скован. – Я начну предполётную подготовку, – произносит Рей отчуждённым тоном, и Бен думает, что возможно, просто возможно, она тоже сейчас переживает воспоминание, которое только что вернулось к нему. Он смотрит, как она поднимается по мостику и длинно выдыхает.***
Внутри «Сокол» ничем не лучше, чем снаружи. Он шагает по коридору, тут и там замечая фальшивые панели, которые, скорее всего, использовали для того, чтобы прятать контрабандное добро. Рей не выходит из кабины пилотов, проводит диагностику и тесты, в то время как Бен беспрепятственно бродит по её кораблю. Он проходит мимо каюты, взглядом цепляется за приоткрытую дверь. В комнатушке нет ничего примечательного: слишком тесная для двоих, с узкой кроватью, на рабочем столе в беспорядке разбросаны коробки с надписями «Перекрёстки Туманностей». Однако Бена тянет зайти внутрь. Его рука проскальзывает под её майку, ладонь ложится на спину… Бен хмурится, его пальцы нервно вздрагивают. Он уже бывал в этой каюте. Он слышит, как двигатели, чуть запнувшись, начинают мерно гудеть, и решает, что пора вернуться в кабину.***
Как только маршрут рассчитан и запущен автопилот, Рей, одарив его серьёзным взглядом, говорит, что собирается медитировать в своей каюте. Что означает – она хочет остаться одна. Потому Бен оказывается в одиночестве в кают-компании корабля за столом с пыльной голопанелью для игры в дежарик. Уже очень поздно – или очень рано. Бен знает, что разумно было бы пойти спать, но что-то в этом корабле тревожит его. Он старается найти в своём беспокойстве рациональное зерно и объясняет его тем, что «Сокол» невероятно старый и в любой момент может развалиться на куски. Бен ещё не до конца определился, что думает о Сопротивлении, однако уверен, что им следует вкладывать в свой транспорт больше кредитов. Помещение такое просторное, что его даже можно было бы использовать для тренировок. У стен стоят сундуки и несколько грузовых ящиков. Бену не хочется смотреть, что в них, или начинать партию в дежарик. У него никогда не хватало терпения на такую долгую игру. Звучит низкий рёв. – Нет! Только не снова, дядя Чуи! Бен хмурится. В памяти всплывают слова незнакомца из медицинской палаты. Выглядит почти как арбалетная рана. Он прижимает пальцы к своим крепко зажмуренным глазам, почти жалея, что не ощущает усталости и сонливости, – и не может с собой ничего поделать, потому что в этом корабле слишком много всего, и это что-то гудит и жужжит под его кожей, не давая забыться. – Бен, не трогай это!.. Его маленькие пухлые пальчики замирают над оголёнными проводами. – Папа пока не убрал их… БЕН, И ЭТО ТОЖЕ! Его голова пульсирует. – Папа или починит установку оксидирования, или мы взлетим на воздух. Беном будто руководит кто-то другой: он неловко выскальзывает из-за стола и пересекает помещение. На противоположной стене есть панель, которая кажется чуточку новее остальных; её край немного возвышается над остальными. Хмурясь, Бен подцепляет его пальцами и тянет металл на себя. Бен встаёт у мужчины за спиной, разглядывая клубок из проводов. – Ну что ж, сейчас мы вместе с тобой всё и наладим. Неплохо звучит, да? – Прекрати! – рычит Бен. Маленький Бен кивает. Мужчина улыбается ему кривой улыбкой. – Конечно, неплохо. Ведь ты станешь пилотом, как твой старик, а у хорошего пилота корабль всегда в порядке. Дай-ка мне руки. Ярость вскипает в нём, опускается осадком. Его пальцы, держащие панель, белеют от напряжения. Маленькие детские ладошки исчезают под большими ладонями. – А теперь делай, как я говорю, – мужчина начинает напевать: – Зелёный провод соединяется с… голубым проводом! Голубой провод соединяется с… – ПРЕКРАТИ! – кричит Бен. Его голова почти разлетается на куски от боли, а всё тело сотрясает дрожь. Он глядит на старую, побелевшую от времени обмотку проводов и захлопывает панель, затем в бешенстве пересекает помещение… – Хан, нет, – голос Леи упрямый и решительный. – Да ладно тебе, ничего не случится. Просто немного полетает с папой, как второй пилот. Гляди, я даже кресло сделал! Младший капитан… Носок его ботинка ударяется обо что-то. Бен наклоняется. – Мне скучно. Дядя глядит на него с другой половины кают-компании с выражением удивления и веселья на лице. – Почему бы нам не?.. – Попрактиковаться, – бормочет Бен, поднимая с пола дистанционный тренажёр. Маленькая серая сфера удобно ложится в его ладонь. Он глядит на включения из кристаллов, которые, он знает, могут стрелять. – Несколько раундов. Тебе полегчает. – Обещаешь, дядя Люк? – Обещаю. Я даже к тебе присоединюсь. Палец ложится на кнопку включения. Шар зависает над ладонью Бена. Он закрывает глаза… Бен беспокоится больше, чем признаётся. Он сам не уверен, почему, ведь дядя Люк никогда не кричал и не ругался на него. Однако, сжимая в руках дядин меч, Бен знает, что не хочет подвести его. Тренажёр повисает в воздухе. Бен смотрит, как он крутится прежде, чем… Меч оказывается в его руках и активируется прежде, чем он успевает задуматься. Голубой свет омывает тёмную кают-компанию. Бен проворачивает запястье. Меч взлетает одновременно с тем, как тренажёр дважды стреляет. Оружие мелко вибрирует, и в руках поселяется тянущая тупая боль. У Бена нет и секунды, чтобы обдумать свои ощущения, потому что за двумя выстрелами почти без перерыва следуют ещё два. Он без заминки поднимает руки, затем стремительно опускает. Заряды гаснут, коснувшись яркого синего лезвия. Глаза Бена расширяются… – Откуда он у тебя? Он вскидывает взгляд. На пороге силуэтом против света, льющегося из главного помещения корабля, стоит Рей. Она в ярости. Её плечи напряжены, словно она, как хищник, готова вот-вот кинуться на него. Дрожь предвкушения, которую он не должен чувствовать, пробегает вдоль позвоночника Бена. Тренажёр снова стреляет. Он рассеянно отражает атаку. Рей ещё сильнее сжимает губы. Она бросает короткий взгляд на тренажёр, и тот с глухим стуком падает на пол. Бен ощущает её гнев через… Через Силу. И он могучий и ненасытный. – Отдай, – требует Рей, протягивая руку. «Нет», – отзывает что-то в Бене неистовым рыком. Пальцы Бена крепче сжимают рукоять. – Он мой. – Неправда! Он почти отшатывается, удивлённый ожесточённостью, прозвучавшей в её ответе, и слезами, выступившими на её глазах. Рей по-прежнему злится, но на сей раз Бен ощущает боль – боль предательства, которая ускользала от его внимания. – Не тронь его! – в муках кричит Рей. Серебряный меч оживает в её руках, и она бросается вперёд, чтобы остановить его. Стряхнув оцепенение, Бен деактивирует меч. – Что происходит? – спрашивает он, искренне недоумевая. Рей моргает, и её боль как будто уходит на задний план. – Кто его дал тебе? – снова спрашивает она уже спокойнее. Бен глядит на неё, не мигая, затем поднимает меч на уровень груди, смотрит на рукоять, на кнопку активации, на краешек голубого кристалла, чуть заметно выдающегося над рукоятью. – Моя… мать, – с трудом выговаривает Бен. Рей резко выдыхает. – Лея. Генерал. Она отдала его перед тем, как я улетел с Набу. Её взгляд впивается в него, а губы изумлённо размыкаются. – Ты… – Рей нахмуривается, между её бровей появляется морщинка. – Ты не врёшь. Бен качает головой. – Нет. Так в чём дело? Рей смотрит на оружие в его руках. Выражение её лица отстранённое, отсутствующее, а мысли больше не в настоящем, а где-то далеко-далеко. Мгновение, пульс – и Бен ощущает его – её горе. Горе глубокое и бездонное. Он никогда не испытывал ничего подобного. Бен делает шаг ближе. – Рей? При звуках его голоса она выныривает из размышлений и, спотыкаясь, пятится назад. – Я… – Скажи мне. Рей мотает головой и, прежде чем Бен успевает остановить её, разворачивается и выходит за дверь. Он смотрит, как она уходит, не зная, что ещё он может сделать.***
Бен возвращается в свою каюту и пытается уснуть. Безрезультатно. Его разум погружён в хаос, полон сумбурных мыслей и чувств, которые, Бен подозревает, не принадлежат ему. Проходят два часа, и он отбрасывает одеяло с гостевой койки (слишком короткой для него, как и всегда). Он проходится пятернёй по своим расплетённым волосам. Оскаливается на стену, отделяющую его от Рей. И встаёт.***
Бен не стучится в дверь. Он не ощущает необходимости – есть в этом корабле и в этой каюте нечто слишком знакомое, что сдерживает его. Потому Бен просто проходит в дверь. Сам не понимая, зачем. Он просто знает, что ему это нужно… Рей спит, раскинувшись на постели. На дальней стене каюты мелькают картинки головидео – старая, скверного качества серия «Перекрёстков Туманностей». Бен бросает в ту сторону мимолётный взгляд и снова всецело сосредотачивается на Рей. Она лежит поверх одеяла, обхватив себя руками и беспокойно хмурясь. Ноги по-прежнему в ботинках – значит, Рей не хотела засыпать. Тело Бена движется будто бы само по себе: он опускается на колени, снимает с Рей один ботинок, второй, а затем, не дожидаясь разрешения и не понимая, отчего происходящее кажется ему таким знакомым, он устраивается подле неё. Бен ложится на спину, складывает руки на животе и смотрит в потолок. Беспрерывно мечущиеся, суетящиеся мысли мгновенно успокаиваются. Бен уже почти дремлет, когда Рей начинает ворочаться. Она придвигается ближе, закидывает ногу на его ноги. Бен замирает. Рей толкается вплотную, кладёт щёку ему на грудь, а макушкой упирается в подбородок. Поколебавшись, Бен обхватывает её за талию обманчиво привычным движением. Он чувствует, как Рей понемногу выплывает из глубокого сна. Когда она не отстраняется, Бен расслабляется. Через узы, он чувствует, как они оба понемногу погружаются в дремоту. Но тут Рей на грани пробуждения и сна произносит нечто такое, отчего кровь в жилах Бена застывает льдом: – Кайло.