***
— Не подбросите? Компания парней уставилась на миловидную девушку, явно не из их контингента, с нескрываемым любопытством и даже неким восхищением. — Домчим, если не боишься нашей компании, — оскалился парень в капюшоне. — Вполне милая компания, — девушка прошлась взглядом по четырём парням с кривыми рожами. Жизнь их сильно потаскала. Одежда состояла из потрепанных штанов и курток, замотанных грязными тряпками, сами ребята выглядели уставшими и побитыми, но не менее суровыми. — А ты не из робкого десятка, — кивнул главарь, сбрасывая капюшон и демонстрируя лысую голову с татуировкой, набитой «кустарным» методом. Нос пересекал кривой шрам. — Запрыгивай! Как звать? — Соня, — пожала она протянутую руку и взобралась в машину. — Бродяга, — отозвался парень. — Будем знакомы. Старый самодельный джип с грохотом тронулся. Трое других парней сместились, освобождая место девушке. Рейдеры обычно не очень дружелюбны, особенно к чужакам, но это был исключительных случай. — Ты из далека? — поинтересовался Бродяга. — Верно, — отозвалась Соня. — С Запада. — А кажется, что ты отсюда, — отметил мужчина с зашитым левым глазом. — Знаешь, у меня своеобразная чуйка на чужаков. Но на тебе она не срабатывает, будто ты своя. — Я родилась в этих краях, — кивнула девушка. — Решила посетить родину. Самый здоровый мужик хлопнул пару раз в ладоши и показал девушке большой палец. — Это Молчун, — представил друга одноглазый. — Его оставили без языка в раннем детстве, но собеседник из него все равно отличный. Меня звать Левым, кстати, а мальчишку Ловкачом, — он потрепала мальчугана по рыжим волосам. В воздухе витала пыль, забиваясь в лёгкие. Машина то и дело подскакивала на выбоинах каменистой дороги. Картина вокруг угнетала: серая пожухлая трава, местами погоревшие поля, развалины вдалеке. Но стоило чуть поднять глаза, к небу, как все меркло. Этот край мог открыть самые невероятные красоты облачного моря. Катившееся к закату солнце краснело и окрашивало облака в огромнейший спектр оттенков: от нежно-розового до кроваво-красного. За солнцем с востока притягивалась ночная синева, смешиваясь с тёплыми красками заката. Постепенно ночь брала свое, осыпая небо бесчисленным количеством звёзд Млечного Пути. Создавалось настолько мистическое ощущение, будто Космос был необычайно близко, только руку протяни. — А я уже и забыла, какое тут небо… — с улыбкой проговорила Соня, не отрывая взгляда от небес. Парни задрали головы. Возможно, для них это была обыденность, ведь из этих мест они никуда больше не отправлялись. — Разве на Западе небо другое? — спросил мальчишка. — О, да! Ты не поверишь, но небо везде разное! Где-то оно глубокое, как непроглядная бездна, где-то настолько прозрачное, что даже за полночь тьма не окутывает полностью… Глаза мальчонки загорелись неподдельным интересом. Он с приоткрытым ртом внимательно слушал девушку, изредка поднимая голову к небесным просторам. Соня, видя заинтересованность мальчика, подозвала его к себе. Ловкач прыгнул между девушкой и Левым. Петренко ткнула пальцем в небо, указывая на скопление звёзд. Мальчик внимательно следил, как Соня ведёт от одной звезды к другой, вырисовывая что-то наподобие ковша. — Это созвездие Большой медведицы, — проговорила она, проводя из углов ковша линии. — Как в этом квадратике можно разглядеть медведя? — поинтересовался мальчуган. Левый и Молчун задумались, переводя взгляд с неба на их попутчицу. — Не берите в голову «как», — отозвался Бродяга. — Помню, старик из моей деревни рассказывал, что это созвездие очень древнее. С ним даже связана легенда. Согласно ей, Зевс — верховный бог Древних греков — увидел прекрасную девушку Каллисто и влюбился в неё. Гера, супруга Зевса, узнав о таком поступке, превратила девушку в медведицу. Сынишка Каллисто, не помню, как звали, когда вырос, встретился с матерью. Но не узнал её в образе медведицы. Зевс, боясь что сын убьёт свою мать, поместил обоих на небо в виде созвездий Большой и Малой Медведиц. Но и на небе Каллисто не знала покоя. Гера упросила богов, чтобы они не дали возможности окунаться медведице в океан. С тех пор медведица кружится по небу, не садясь за горизонт. — Раньше ты не рассказывал о подобном, Бродяга, — заикнулся Левый. — Не было нужды, — хмыкнул главарь. — Да и это единственное, что я помню. Соня задумчиво посмотрела в сторону главаря, пока не была отвлечена Ловкачом, который ткнул в следующее скопление звёзд.***
Первые лучи солнца осветили обширные пространства степей. Лёгкая дымка растелилась по земле молочными клубами. Где-то в траве зашелестели куропатки. Туман окутал молодых ребят своими зябкими пальцами, отчего они поежились. Мальчишка забрался под тёплый бок Молчуна, а здоровяк в ответ обнял его как плюшевую игрушку. Левый с головой закутайся в брезент. Соня проснулась от звука ломающихся веток. Резко сев на холодной земле, она увидела, как Бродяга как можно тише ломает хворост и складывает в свежевыкопанную ямку. — Не вскакивай так резко больше, — поежился парень. — Страшно до усрачки! — Привычка, — хмыкнула Соня. — А ты не такой суровый, каким кажешься на первый взгляд. — А ты не такая беспомощная, какой кажешься на первый взгляд, — передразнил её Бродяга и кивнул на кобуру, вылезшую из-под куртки. — Время сейчас такое. Выживает тот, кто первый схватиться за оружие, — буркнула Петренко, пряча пистолет. — Понимаю, — главарь встряхнул картонный коробок, проверяя наличие спичек, достал пару штук, чиркнул и запалил кору на самом дне ямки. Он припал к земле, раздувая еле заметный огонёк, пока тот не начал более активно поглощать хворост. — Ты парням понравилась. Ну, не в том смысле, в котором можно подумать, а как человек, — запнулся Бродяга. Соня рассмеялась над его смущенностью. Такого радушия и человечности от рейдеров она не ожидала. На тепло костра проснулся Левый, сладко потягиваясь, и поспешил занять место у источника тепла. В имеющейся старом котелке они сварили завтрак из того, что было. Молчун с Ловкачом вставать не спешили и никак не реагировали на громкие призывы товарищей. Левый, шлепнув ладонью по колену, прыгнул к Молчуну, достал осколок зеркала и запустил солнечного зайчика тому в глаза. Здоровяк поморщился, попытался перекатиться, но резво подпрыгнул под тонкие крики мальчишки, который возмущённо ткнул в него пальцем и обвинил в попытке удушения. Но вскоре успокоился, когда Бродяга заявил о конечности приготовленной еды.***
— Спасибо, что подбросили! — Без проблем, сестрёнка! — крикнул Ловкач. — Забегай ещё в наши края! — Постараюсь! — помахал она в ответ и обратилась к главарю. — Удачи тебе, Славик. — Откуда… Откуда ты знаешь моё имя? — парень вылупился на Соню, как будто увидел призрака. — Я тебя сразу узнала по шраму. Помню, как ты гордо задирал голову, но слёзы в уголках глаз так и вставали, когда тебе пытались промыть рану. Ох, ну и знатно же ты тогда упал! А когда ещё и одну из историй дедули упомянул, то сомнения пропали окончательно! — Задира…? — прошептал Бродяга и по-доброму улыбнулся и как следует встряхнул протянутую руку девушки. — Как же тесен мир… Но от нашей деревни едва ли остались даже руины… — Понимаю. Но я приехала смотреть не на них, — она сжала лямку сумки. Славик не стал больше расспрашивать старую знакомую. Он пожелал ей удачи. Остальные парни весело кричали под рёв мотора, пока машина не скрылась за ближайшим холмом. Соня обернулась к заросшей, едва различимой дороге и медленно поплелась по ней. Где-то гаркнула ворона, жухлая трава мелодично и тоскливо шуршала в такт ветру. Уже никто и не помнит, как назывались эти места. Как рассказывал дедушка из их деревни, раньше тут были бескрайние зелёные океаны-степи. А дальше, на Севере, располагался огромнейший лес — Тайга. Там всегда стояли невероятные морозы. Дедуля тот пережил войну и видел многое. Он частенько чудил, поэтому жители не воспринимали его всерьёз, но для детей он был отличным другом, а его рассказы превращались в настоящие приключения. А по ночам он с детьми устраивал посиделки под ночным небом, рассказывая о созвездиях. Что с ним стало? А с родителями? Соня тяжело вздохнула. Она прекрасно помнила заплаканное лицо матери и мольбы отца одуматься. Оба были больны, и Соня в попытках заработать ушла в армию, потому что ничего другого не умела. Вскоре, за ней ушёл и брат. Через четыре года редкие сообщения перестали приходить. Связь оборвалась, а разведка доложила об уничтоженных немногочисленных поселениях… Девушка поднялась на небольшой холм, у подножья виднелись фундаменты домишек. Где-то ещё проглядывала обоженная земля, разрытая когтями. Соня спустилась в глубинку, запнулась за торчащий из почвы черенок. Под ногами неприятно хрустнуло. Петренко опустила голову, рассматривая под ботинком явно человеческие кости. Она поспешно отшатнулась. Подошвы зашаркали по неровному фундаменту, камешки звонко проскакивали между поверхностями. Соня пробиралась дальше, на другой край деревни. Чуть поодаль раньше стояло могучее дерево. Кажется, это была осина. Они с большой радостью привязали к ней качели и выстраивались в очередь своим небольшим скопом… Соня аккуратно подошла к обгорелому обломанному пеньку и застыла. Воспоминания медленно заполняли её голову, но она не спешила избавляться от наваждения. Она была рада, что у неё есть эти воспоминания. Соня медленно опустилась на колени, сковырнула ногтями закаменевшую почву между все ещё крепкими корнями. Саперная лопатка в её сумке очень пригодилась. Она с большим усилием выкопала небольшую яму, выдохнула, а затем достала из сумки урну, обмотанную полотном. Петренко аккуратно опустила сосуд на дно ямы и замерла. Слезы поступили к глазам, горький ком застрял в горле. — Засыпай, на руках у меня засыпай, — голос дрогнул, вырываясь из глотки словами старой песни, щеки неприятно обожгло. — Засыпай под пенье дождя. Далеко, там, где неба кончается край, ты найдёшь потерянный рай… Соня ладонями осторожно сгребала землю, засыпая урну и как следует придавливая почву. С пенька она отодрала труху, обнаружив вполне целый ствол. Складным ножом выцарапала столь родное имя. Умудрилась порезать палец. Буквы вышли немного некрасивыми, неаккуратными, но и ладно. Осмотрев свой труд и подправив огрехи, Соня решила вырезать ещё одну строку. Закончив, она отряхнула руки, сложила все в сумку и оперлась спиной о ствол, наблюдая за опускающимся за горизонт солнцем и первыми появляющимися звёздами. Ночь покажется ей слишком короткой под старые рассказы дедушки из её детства, которые она с упоением будет выкладывать молчаливому небу. А утром она вымучено поднимется, последний раз взглянет на могилу и с тяжёлым сердцем навсегда покинет свои родные края. Но надпись на старом стволе осины исчезнет только вместе с ним, через многие года. «Дмитрий Петренко. Найди потерянный рай…»