Мой «любимый» старший брат

      Иногда, я жалею, что совсем не похожа на Мерседес. — Тини, ты самая настоящая дура, раз не рассказала все Марианне! — возмущенный голос подруги, звучит из моего ели живого сотового с разбитым экраном. Мерседес Паскарелли — шикарная блондинка модельной внешности, Королева всех подростков Мадрида с социальным статусом «золотая молодежь». И моя лучшая подруга. До сих пор помню, как началось наше общение: я только первые дни жила в семье Бланко, чей особняк находится в самом богатом районе Мадрида, и дети таких же богачей-соседей смотрели на меня с нескрываемым презрением, потому что я из детского дома, от чего я сильно переживала, но Мерседес смело шагнула ко мне, называя свое имя с доброжелательной улыбкой на губах. Только потом я узнала, что она тоже не истинная Паскарелли, а стала частью их семьи в пятилетнем возрасте. — Мартина, ты чего там, черт тебя подери, уснула? — Прости, задумалась, — углубившись в воспоминания, я совсем выпала из мира реальности, в котором блондинка меня яростно отчитывала по телефону. — Повторяю, Марианна имеет право знать, что ее сыночек тот еще засранец! Я смеюсь над возмущенным тоном Мерситы. Мне бы ее решительность и смелость! В любой ситуации, она не станет молчать или бездействовать. Я не такая как она. Мне не хотелось выставлять Хорхе плохим, из-за такого пустяка, в глазах родной матери, что не видела его три года и я сказала, что мы с ним просто столкнулись. Благо, Мирта не была с нами и пластыри на моих коленях остались незамеченными. — Знаешь, Руджеро приезжает завтра утром. И вроде бы, как говорит папочка, останется здесь, — голос Мерседес звучит уже не так возмущенно, а совершенно спокойно. — Правда? — искренне удивляюсь я. — Насколько я знаю, они с Хорхе лучшие друзья. Вместе учились в Америке в одном колледже. — Я его видела, в последний раз, когда мне было шесть лет, а ему, если память мне не изменяет, на тот момент было десять. — А потом куда он пропал? — хмурю брови, удобнее усаживаясь на кровати в окружении кучи небольших подушек. — Ну, вообще то, Родригез ему родной отец, а вот мать у него не Анна, а какая-то женщина из Буэнос-Айреса и он жил у нее, потом улетел в США, — произнесла Мерседес, но потом быстро произнесла, перед тем как отключится: — Извини, Тини, но мне пора. Не успеваю даже сказать ей «пока». Откидываю телефон в сторону, откидываясь на подушки и смотря в потолок. Странно все это. Руджеро и Хорхе прилетают в Мадрид, бросив колледж, когда оставалось доучится год. Моей шестое чувство, что не раз ошибалось, кричит о том, что это чересчур подозрительно. Кидаю взгляд на часы, что висят на стене, и нехотя встаю с кровати. Время обеда, на котором обязательно должны быть все члены семьи. До сегодняшнего дня, нас ужинало трое, но теперь Хорхе присоединится к нам. Перед тем как зайти в столовую, поправляю прическу и широко улыбаюсь. Все уже сидят за столом, что-то бурно обсуждая. Сажусь за стол, принимаясь за еду и даже не пытаясь вслушаться в их разговор. — Тини? — доносится до меня голос Марианны. — Что? — едва успев проглотить еду и чуть не подавившись, спрашиваю я, переводя взгляд с тарелки наполненной спагетти по итальянски на женщину. — Планы поменялись и, вместо того, что бы лететь завтра, мы будем вынуждены лететь на самолете через три часа. От такой новости, чуть не выплевываю спагетти, что успела взять в рот, пока она говорила. Они продолжают свой разговор с Хорхе, что иногда смотрит на меня с улыбкой как у Чеширского кота. Мурашки по коже мне подсказывают, что блеск в его зеленых глазах не самый добрый. После обеда, мы с Хорхе идем в гостиную, где в молчании сидим на диване, в ожидании, когда Гуэрэнья с Марианной будут готовы. Время идет мучительно медленно. Нет, я не хочу, что бы они поскорей уехали, просто взгляд Хорхе напрягает. Настает момент прощания. Я обнимаю их по очереди. Но Марианна, со слезами на глазах, рвалась обнять сына, что реагировал на все практически равнодушно. — Три месяца, — сказала женщина улыбнувшись, — Всего три месяца и мы вернемся. Хорхе, я прошу тебя, будь предельно вежлив с Тини, не обижай ее и следи за ней, — она строго пригрозила ему пальцем, как маленькому мальчику. — Да-да, конечно, мам, как скажешь, — закатил глаза Хорхе. Марианна еще раз обняла сначала его, а потом меня, после чего все-таки дверь закрылась за ними. Я вздохнула, думая о том, что уже настолько привязалась к ним, но все-таки ни разу не назвала их матерью или отцом. Только я развернулась и собиралась идти в свою комнату, как Хорхе схватил меня за запястье, сжимая его и разворачивая меня к себе. На его губах играла дьявольская ухмылка, а в глазах черти танцевали. Я нахмурилась. — Не думай, что ты так просто отделаешься за сегодняшнее, сестричка, — насмешливо протянул он. — Ты помоешь мне машину. — Может быть, ты не знал, но существуют автомойки, — пытаюсь выдернуть руку, но все бесполезно. — Пусти же! — Я в курсе, но мне все равно. Через пять минут я уже стою с губкой в одной руке, ведром с мыльной водой в другой перед машиной моего сводного брата. Черт возьми. Стискивая зубы, окунаю губку в ведро и начинаю мыть машину. Последний раз я мыла чей-то автомобиль, еще в детском доме, когда мы устраивали день сбора денег. А взгляд Хорхе все еще напрягает, пусть он и разговаривает по телефону. — Окей, Руджеро, значит завтра, — говорит шатен со сводным братом Мерседес. Надеюсь, что хоть он не такой моральный урод. — Еще спрашиваешь! Конечно, я устрою вечеринку! Хэй, Король Мадрида вернулся! Я тихо прыскаю от смеха. Он назвал себя Королем Мадрида? Смешно. Насколько же раздуто его самомнение! Раньше, я считала Мерседес эгоистичной, но, по сравнению с ним, она почти сестра милосердия. — Я сказал что-то смешное? — грубый голос Хорхе заставляет мурашки бегать по спине. Обернувшись, я застываю. Он стоит прямо передо мной, хотя я не слышала его шагов, в одной руке сжимая телефон, а черти в его зеленых глазах готовы испепелить меня. Внушает страх его высокий рост и спортивное телосложение — он прихлопнет меня одной правой.  — Э-э-э, нет, — тяну я, быстрей роясь в мозгах в поиске спасительной лжи. — Я просто анекдот вспомнила. Хорхе вскидывает брови вверх, смотря на меня как на полную идиотку. Я шумно сглатываю, ели выдерживая такого напряжение. А он сильней сжимает свой сотовый в руке, где не выключенный вызов Руджеро, что сейчас смеется. — Анекдот? Так расскажи, я тоже посмеяться люблю. — Уже забыла. Смех Руджеро меня еще больше заставляет чувствовать волнение. Серьезно, кажется словно он там по полу катается, держась за живот и умирая со смеху. Я ничего смешного в этом не вижу. Хорхе только хмыкает, прикладывая телефон к уху и отходя. Я поворачиваюсь к машине, продолжая ее мыть. — Хватит ржать, Паскарелли! — раздраженно кричит Хорхе. Сдавливая губку в руках, я отдраила его машину до чертова блеска. Серьезно, она практически блистала как звезды на ночном небе. Но это мне стоило таких усилий, что в своей комнате я только смогла упасть на кровать как мертвая тушка. Кажется, даже уснула, ведь когда я открыла глаза, то за окном уже было темно. Лениво встаю с кровати и спускаюсь вниз, желая выпить апельсинового сока. В дверь позвонили, по этому мне пришлось открывать. — Ты еще кто? Казалось, этот вопрос должна задать я. Передо мной стоит высокая брюнетка с голубыми глазами в мега коротком черном платье. Она громко чавкает, жуя жвачку и каждые пять секунд дуя из нее пузыри. Я не нахожу, что ответить, а она, закатив глаза, проходит в дом, отталкивая меня. — Хорхе! — кричит она. Мой сводный братец спускается со второго этажа и она тут же бежит к нему на своих высоченных шпильках, после чего виснет у него на шее, визжа от радости. Я скрещиваю руки на груди, наблюдая всю эту картину. В это время девица смачно чмокает его в щеку, на которой остается красный след от помады и что-то говорит о том, что скучала. — Я извиняюсь, но здесь не публичный дом! — и кто дернул меня за язык? Черт. Взгляд Хорхе говорит, что не стоило мне произносить в таком тоне такую фразу. — Ты еще здесь? — удивляется брюнетка, разворачиваясь ко мне. — Можешь идти, вообще то. Хорхе, отпусти уже свою прислугу! — Заткнись, — раздраженно говорит он этой девушке и я уже начинаю радоваться, что он выставит ее из дома, как он обращается ко мне: — Стефани остается здесь, а ты, сестренка, вали в свою комнату, запрись там и поиграй в какие-нибудь игрушки для своего возраста. Сдерживая свой гнев, я все-таки поднимаюсь в свою комнату, бурча себе под нос кое-что не самое лестное, но им совсем наплевать. Я ожидала, что Хорхе будет нормальным парнем, а не таким кретином. Еще и эта Стефани! Они меня раздражают.