***
— Кажется, у меня внезапно появился брат, — задумчиво поведал Эрик Кристине, когда та гостила у него дома. Кристина изумлённо взглянула на него, не понимая, что он имеет в виду. Они сидели на веранде, пили чай, погода стояла на редкость прекрасная. — То есть, нет, не родной, — Эрик отпил из чашки, прежде, чем продолжить. — Альберт — мой названный брат. Я нашёл свою родственную душу, он друг Стеф, и мы уже несколько раз проводили время вместе… — Эрик, я рада, что у тебя появился ещё один друг, — девушка также отпила из своей чашки, продолжив беседу. — Но я хотела бы узнать, почему ты полюбил Стефанию? Что тебя в ней привлекло? Мужчина задумался. — Знаешь, что мне больше всего в ней нравится? То, что она настоящая: смеётся так, будто её никто не видит, если рада, то буквально скачет от радости, говорит то, что думает и не боится высказать своё мнение. Она — лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Рядом с ней я тоже стал настоящим. Всё это время, пока он говорил о ней, Стефания, что искала его по всему дому, услышала их с Кристиной беседу. У Кристины острое чувство дежавю. Только теперь Эрик и она услышали плач совсем рядом, и вместе кинулись туда. Стефанию душили слёзы радости и жгучей боли одновременно, девушка закрыла рот ладонью, стараясь удержаться на ногах. Эрик подхватил её на руки, прижав девушку к себе. Она сжала пальцами его белую рубашку, подняв на него голову, дыхание её сбилось, а глаза заволокло пеленой слёз. — Ты действительно… так считаешь? — Да, — только и ответил он, ошарашенный внезапной ситуацией. С детства и вплоть до совершеннолетия Стефании твердили, что она никому не нужна и не будет нужной, ужасно обращались в приюте, давая ей понять, что она лишняя в этом мире и лишь пыль под ногами остальных. Друзья потихоньку вернули ей мысль о том, что она всё-таки нужна кому-то, что достойна лучшей жизни. Но даже за столько лет она не может перестать реагировать вот так, особенно если о чувствах к ней признаётся кто-то небезразличный ей. Стефания вспомнила, что они не одни. — Кристина тоже здесь… Отпусти меня, пожалуйста. Эрик мягко опустил её на пол и почему-то подумал, что Стефания недовольна появлением Кристины в его доме. — Кристина иногда приходит ко мне… — Да, я иногда… Стефания всхлипнула и хихикнула. — Нет, вы оба не так поняли, я даже рада, хотя и не отрицаю, что хотела бы побыть с ним наедине. Эрик сглотнул от такой прямолинейности, чувствуя, что щёки горят от смущения, а девушки уже вместе хихикают. «Они вместе сведут меня в могилу!» — в который раз подумал Эрик, не без усмешки, с особым трепетом глядя на них. Когда же разговор зашёл о талантах, Эрик показывал это им обеим, не ожидая, что Кристина, уже зная об этом, будет также удивляться вместе со Стефанией, его искусному обращению с огнём, картами и чревовещанием.***
Пока девушки общаются в саду дома де Шаньи, Рауль спрашивает Эрика, с которым ведёт уже не первую партию в шахматы в гостиной, где они могут видеть своих возлюбленных из окна: — Стефания уже знает, что ты — Призрак Оперы? И про всё остальное? — Учитывая, что у неё тоже есть тёмное прошлое, я волнуюсь о том, как она отреагирует, узнав, что я любил Кристину? Стеф, как впрочем, и я сам, очень ревнива, — Эрик выдохнул. — Я даже и не думал, что буду бояться признаться не потому, что от меня отвернуться, а потому что… Стефания и Кристина только-только нашли друг в друге подругу, что если Стеф разозлится на меня и Кристину… Я не хочу, чтобы из-за меня Кристина потеряла подругу… — Но сказать-то нужно. Эрик с ним, безусловно, согласен, но всё равно ему не по себе.***
В следующий раз, как Эрик и Стефания гостили у де Шаньи, виконт первым начал рассказ, чтобы Эрик не мог остановить, и продолжил бы сам. Это была ловушка, не иначе. Стефания искренно захотела узнать, кто же такой Призрак Оперы, о котором, так сложилось, она ничего не слышала. Эрик же тысячу раз проклял мальчишку взглядом, пока сердце билось где-то в горле. Он не готов рассказать о таком. Кристина, кажется, разделяя его чувства, тоже постаралась замять разговор, но всё впустую. — Призрак Оперы — это я, — ответил Эрик. Стефания озадаченно воззрилась на него. — Ну… думаю, я бы поняла, как реагировать, если бы я знала, что это значит. И, вы с Кристиной говорили об Ангеле Музыки… Она ревностно взглянула на троицу, которая точно знала, что это значит. И троица рассказала ей историю, что случилась в той самой Опере, где Стефания и повстречала Эрика. Троица ожидала странного вердикта от неё, но и подумать не могли, что она, направив свой взгляд на Эрика, облизнёт губы и томно молвит: — Если Рауль назвал тебя чудовищем, то я не против снять с тебя чары! Эрик от удивления подался назад, виконт преградил Стефании путь к Призраку: — Напоминаю, вы здесь не одни! Кристина рассмеялась, глядя на застывшую от такой реакции виконта Стефанию. Кажется, девушка действительно забыла, что они здесь не одни. — Увы, Стеф, это не чары, — что-то среднее между улыбкой и горькой усмешкой на губах Эрика. — Ну… я всё же попытаюсь, — Стефания подмигнула ему, отчего Эрик смутился. — Ах да, а ещё, я догадывалась, что ты любил Кристину, так что, для меня это не новость. Взглядом Эрик попросил Кристину и виконта выйти из комнаты, желая спросить кое-что наедине, и те послушно вышли. — А как же всё остальное? — серьёзно спросил он. — Розовые часы и прочее — и это всё — я. Это не просто недостатки — я убивал и… Стефания сжала его ладонь, отведя взгляд в сторону. — Я ценю, что ты рассказал мне это, правда, — её голос тоже стал серьёзным. — Я знаю, что трудно признаться в таком и… Я тоже расскажу тебе о моём тёмном прошлом. Но не сейчас. Сколь доверительно, с жалостью и страхом наткнуться на непонимание глядят на него серебристые глаза.***
К вопросу о тёмном прошлом они больше не возвращались. По крайней мере, последние несколько месяцев. Эрик ожидал всего, любой реакции от Стефании, узнав, кем он был, но, кажется, он снова забыл, что она очень похожа на него. И теперь его просто съедали мысли о том, что она имела в виду, но спрашивать не стал. Также он старался не думать о том, что с ней могло происходить, что ей нужны силы для того, чтобы сказать об этом ему. Что такого можно стыдиться рассказать Призраку Оперы, что предпочёл бы никогда не знать, что такое Розовые Ночи? Однажды Стефания заснула на диване в доме Эрика. — Пожалуйста, не отказывайся от меня, — и во сне девушка выдала это. Эрик, услышав, улыбнулся, чувствуя, что по щекам текут слёзы. Даже если она говорила это не ему во сне, мужчина наклонился к её лицу, прошептав: — Ты не одна. Он не без улыбки наблюдал за тем, как она успокоилась, нахмуренное лицо расслабилось. — Пожалуйста, обнимай меня до конца моей жизни… — снова пробормотала она. Эрик улыбнулся и хмыкнул, молвив: — Ты не спишь. Девушка открыла глаза и села, досадливо фыркнув: — Я думала, второй раз тоже сработает! Она стукнула кулачком по мягкому сиденью дивана, словно маленький ребёнок. В такие моменты с трудом верится, что ей тридцать лет. Эрик рассмеялся, сев рядом с ней, после чего обнял её. — Не обещаю «до конца жизни», так как это физически невозможно, но обещаю как можно чаще, если и ты обещаешь обнимать меня, — на этих словах Стефания обняла его в ответ. Они долго пробыли в таком положении — несколько минут точно прошло. Стефания отстранилась, пряча от него взгляд. Она словно о чём-то нервничала, хотя до этого провернула небольшую аферу со сном. — Эрик, я… готова поведать тебе о своём тёмном прошлом. Когда Стефании было пять, она впервые убежала из приюта и жила в заброшенном особняке два года. — А почему ты сбежала? — Те, кому повезло, забирают приёмные родители до того, как ребёнку исполнится пять лет. На тех, кто постарше, почти никто и не смотрит, будто их и нет. Я подумала, что ничего другого не остаётся, только бежать. В девять лет побег окончился тем, что ей пришлось убить двоих нападавших на неё, и чудом не попав к жандармам. — Так себе удача, если честно, — дрожа, пробормотала Стефания, вспоминая те ужасы. — Пусть я даже не убила их сама, это была почти-случайность, но всё равно ощущения мерзкие. В двенадцать сбежала снова, связалась с плохой компанией, пробовала наркотики, в пятнадцать торговала ими. — Лишь потом, в восемнадцать лет, после всего, я познакомилась с Альбертом и остальными своими друзьями, — всхлипнула она. — И ты боялась сказать об этом мне, зная, что я — Призрак Оперы? — он снова обнял её, и девушка практически упала на него, в слезах. — Я боялась, потому что мне до сих пор больно об этом говорить. Знать, что я была такой, — она стиснула его худое тело руками, сжав ткань его белой рубашки.