Береги меня, прошу, береги II

      Через двое суток Скарлетт, Бобби и Сэму уже не разрешили остаться в палате Дина на ночь. По этой причине они сняли два номера в мотеле «Камбрия», расположенном в двух километрах от Медицинского центра Баннер Форт. Дину эта идея не понравилась: совсем не хотелось снова оставаться одному, но в то же время он прекрасно понимал, что ведёт себя как ребёнок и что ребятам нужно немного времени на самих себя, вокруг Дина ведь мир не вертится… Поэтому когда Сэм сообщил об отъезде, он молча согласился.       Ребята приехали в мотель уже ближе к полуночи. Сняв два смежных двухместных номера (один — для Бобби и Сэма, другой — для Скарлетт, чтобы она не чувствовала себя стеснённой), охотники принялись размещаться. — Я как будто ребёнка там оставила, — с этими словами Скарлетт вошла в свой номер и бросила сумку на кресло. — У Дина был такой взгляд… Ух… — Как будто мы его бросили, — закончил за неё Сэм. Он вошёл к себе и открыл смежную дверь, чтобы они и дальше могли слышать друг друга. — Он взрослый мальчик, справится, — отрезал Бобби, хлопнув дверцей холодильника. — Пару дней осталось потерпеть, думаю, больше он в больнице не продержится. — Не знаю. Костыли ему больше не нужны, а значит… — Скарлетт повалилась на кровать и, погружённая в мысли, медленно перевернулась на бок. — Может, Доктор Либерти скоро его отпустит. — Завтра с утра поедем и всё узнаем, — с этими словами Сэм плюхнулся на кровать. — Спокойной ночи, — и через считанные секунды сонно засопел.       Лежа на кровати, Скарлетт взглянула на тикающие на прикроватной тумбочке часы. «22:51». Не спалось. То ли слишком рано, то ли лишком одиноко.       Она постаралась заснуть, представив, что Дин рядом, что обнимает её одной рукой и целует в висок — он всегда так делал перед сном, когда они оказывались наедине.       Она улыбнулась на мгновение, а затем погрустнела, всё больше осознавая, как сильно скучает. Боже, эти три года, что она провела с Винчестерами, перевернули её жизнь с ног на голову. Что ей только не пришлось пережить: похищения и пытки, притворство и ложь, боль и отчаяние, страх и предательство… Но она также повзрослела, многому научилась, стала смотреть на мир иначе — другими глазами. А самое главное — она научилась любить: по-настоящему, отдавая всю душу; любить не только кого-то, но и себя. Она полюбила жизнь и больше не хотела покончить с собой при любом удобном случае. А может быть пришло осознание: не так уж и много времени осталось.       Она повернулась на другой бок, вновь взглянула на часы — «00:13» — в очередной раз попыталась лечь поудобнее. В комнате было жарко, постель вся скомкана. Она слышала, как Бобби храпел, как Сэм встревоженно ворочался в постели, вероятно, из-за кошмаров. Но причина бессонницы была не в этом. Она не могла выбросить из головы мысль, глубоко засевшую в сознании.        «…Ты даже не представляешь, какое это было наслаждение заставлять его смотреть на тебя, сквозь боль, которую причиняешь ему ты. Я заставлял его смотреть на тебя, в твоё лицо! Вот его он будет вспоминать, глядя на шрамы в зеркале. И скоро он возненавидит тебя…»       Она прокручивала эти слова в голове снова и снова.        «…Когда ты будешь подыхать, Скарлетт, рядом с тобой никого не будет. Кроме адской псины, раздирающей тебя на куски. Вот, чего ты заслуживаешь…»       После нескольких неудачных попыток заснуть она встала и отправилась в душ, а когда вернулась, накинула халат на голое тело, поправила простынь, взбила подушку и снова легла, глядя в потолок и всё ещё надеясь уснуть. «01:04».       Может, она и правда заслуживала быть разодранной адской псиной, однако что-то внутри отчаянно сопротивлялось этой мысли. Ведь теперь её жизнь принадлежала не только ей одной… и это — тайна, о которой ей не хотелось никому говорить.       Сделка с демоном перекрестка и её… диагноз. Она не знала, стоит ли говорить Дину, и мучилась этим незнанием уже не первую ночь. Иногда, лежа в кровати, ей казалось, что она сойдёт с ума от мучительных, не дающих покоя мыслей… Так было и сейчас. Пока во входную дверь не постучали.       Три негромких удара. Сердце девушки замерло от ужаса. Она медленно поднялась, завязала пояс халата и на цыпочках прошла к своей сумке. Пистолет лежал на дне, под стопкой аккуратно сложенных вещей. В темноте Скарлетт нашла его наощупь.       Заглянув в комнату Бобби и Сэма, она решила, что не стоит их будить. Мало ли кто там мог быть за дверью — заблудившийся разносчик пиццы? «Ну да, два часа ночи — самое время разносить пиццу», — она усмехнулась и почувствовала, как под ложечкой засосало от голода. — Кто? — настороженно отозвалась Скарлетт, прислонившись к двери и включив настенное бра. — Я, — ответил голос. Внутри всё оборвалось.       Дверь открылась. Скарлетт замерла, увидев перед собой неожиданного гостя. В голове не осталось ни единой мысли, перед ней стоял… Дин. Его взгляд первым делом упал на её руку, в которой она продолжала сжимать пистолет. — Нельзя открывать вот так, — заворчал он, болезненно облокачиваясь плечом о стену и слегка сжимая его здоровой рукой. — Посреди ночи и неизвестно кому. — Что… — зашептала она. — Что ты здесь делаешь? — Думал, ты обрадуешься, — он неловко потёр затылок. — Ты должен быть в больнице, — она сделала вид, что сердится, нахмурив брови и скрестив руки на груди. — Как ты вообще сюда попал? — Пришёл. — Пешком? От больницы до мотеля две мили, — её глаза расширились от удивления. — Я уже належался, — он пожал плечами. — Пустишь?       Она медленно открыла ему дверь. Он вошёл, слегка хромая. Она оглядела его с ног до головы. Похудевший, бледный и слегка постанывающий при каждом шаге от боли, он вызывал у неё чувство тревоги, боли и вместе с тем радости.       Она убрала пистолет на стол и закрыла за Дином дверь. — Дин, ты ещё не здоров, — заговорила она спокойным, ровным тоном. — Ты должен быть там, где о тебе лучше всего позаботятся… — она не успела договорить. — Поэтому я и здесь, — он остановился и повернулся к девушке лицом. — Мне лучше с тобой.       Глядя на неё сверху вниз, Дин отметил, что её нижняя губа ещё не зажила и ссадины на скулах тоже. Сама она выглядела уставшей и сонной. Её волосы растрепались ото сна и придали девушке бунтарскую нотку. Она и была бунтаркой: вечно шла всему наперекор, делала то, что хотела, и всем нутром ненавидела получать указания. Можно было бы добавить, что она точно знала, чего хотела, но, к сожалению, такого нельзя было сказать ни про кого из них. — Устала? — спросил он. — Слишком заметно? — ответила она вопросом на вопрос, подходя к открытой смежной двери, ведущей в номер Сэма. — Немного. — Ты выглядишь не лучше, — закрыв дверь, она обернулась. — Согласен, — усмехнулся Дин. Его улыбка была такой нежной и чарующей, что Скарлетт, глядя на него, забыла, где находится.       Но радость продлилась недолго — в следующую секунду Дин сменился в лице и побледнел. Медленно пятясь назад, он добрался до края кровати и сел, стиснув до скрипа зубы и сжав в кулаки простыню. — Блин… — прохрипел он. Тело клонилось назад, но Скарлетт со стороны казалось, что он изо всех сил противостоит этому. — Сейчас, Дин, — когда до неё дошло, что происходит, она бросилась к тумбочке, открыла верхний ящик и зашуршала бумагой.       Когда Дин почувствовал прикосновение её рук на своих коленях, он опустил к ней голову и постарался посмотреть в лицо, но тщетно: боль в затылке и висках искажала изображение и делала голову свинцово тяжёлой.       Скарлетт опустилась на корточки прямо перед ним. — Возьми, это вода и обезболивающее, — она вложила в руку мужчины пластиковый стаканчик с прохладной водой и растворённым в ней трамадолом. Дин улыбнулся, но рука дрожала так, что он едва не расплескал всю воду. — Голова болит?       Прежде чем ответить, Дин вздохнул и прикусил губу от боли. На лбу выступила испарина. — Всё.       Он обхватил себя здоровой рукой и зажмурился. Боль терзала тело, он не мог сказать, где она началась и что болит сильнее. Голос Скарлетт звучал рядом, но он не разбирал слов. Только чувствовал прикосновения. Сейчас она трогала его лоб прохладными ладонями и слегка поглаживала волосы.       Она опустила его на спину и подложила подушку под голову. Затем сняла с него куртку, расстегнула пуговицы на рубашке и сняла ботинки. И всё это, пока он молча умирал со стыда: последнее, чего он хотел, это обременять Скарлетт новыми заботами…       Наконец, она села рядом, протянула руку и накрыла сжатый кулак своей ладонью. Ощутив прилив сил, он перевернул свою руку и сплёл их пальцы вместе. — Скажи это, — проговорил он немного стыдливо, когда боль начала стихать. — Что? — она хмуро на него взглянула. — «Я же тебе говорила». — Послушай, я не буду тебя хвалить за то, что ты сбежал из больницы, чёрт знает, как ты вообще сюда добрался. Да ещё и в нормальной одежде. Но и злорадствовать тоже не собираюсь. — Я не про злорадство. Просто ты была права.       Скарлетт грустно усмехнулась и нежно погладила мужчину по волосам. Он положил голову ей на колени и с облегчением выдохнул. За такие минуты он отдал бы всё! — Сэм утром тебе зад надерёт. И Бобби тоже. — Кстати, они что спят в одной кровати? — он жестом указал на дверь, ведущую в соседний номер. — Там только одна двуспальная кровать. Между прочим, как и здесь. — Мы должны поместиться, — с привычной усмешкой сказал Дин. — Мы? — вскинула брови Скарлетт. — Никаких мы. Сегодня ты спишь в кресле.       Дин поднял голову и состроил такую жалостливую гримасу, что девушка едва сдержала улыбку. — Тебе лучше? — спросила она, проведя рукой по его щеке, осторожно огибая ссадины и царапины и спускаясь к шее. — Да. С тобой мне всегда хорошо. — Хитрец. Хочешь выклянчить место на моей кровати? — засмеялась девушка. — Хочу, — улыбаясь, признался Дин.       Кончики её пальцев ветерком пронеслись по его шее к ключицам. Скарлетт и сама не заметила, как запустила руки ему под рубашку и начала осторожными, мягкими движениями обводить синяки на рёбрах Дина. Она считала каждую царапинку и всё больше жалела о том, что случилось. — Дин, прости меня… — сказала она шёпотом — так тихо, что он едва услышал её голос на фоне храпа Бобби, доносящегося из-за стены. — За что? — он изумлённо посмотрел на неё. — За то, что случилось. Я не хочу, чтобы глядя на меня, ты вспоминал причинённую тебе боль, — она опустила руки и отвела взгляд в сторону, не желая показывать, как ей больно.       Дин поднялся и сел на кровати напротив неё. Молча протянул руку и коснулся её подбородка. Повернув голову, Скарлетт встретила нежный взгляд по-весеннему ярких зелёных глаз. — Ты поэтому такая грустная в последнее время? — предположил он. Скарлетт хотела закричать обо всей боли, которую она чувствовала, о переживаниях и тайнах, которые у неё накопились, но взяв себя в руки, она молча кивнула. — Глупости какие! — продолжал Дин. — Было бы из-за чего расстраиваться. То, что произошло, уже произошло, и в этом нет ни капли твоей вины, Скарли. Левиафанов — да, моей — да, но не твоей. И если ты думаешь, что глядя на тебя, я вижу чудовище, то ты глубоко заблуждаешься, — он замолчал ненадолго. — Потому что в тебе я вижу самую отважную, самую умную, красивую и милосердную девушку, без которой моя жизнь была бы однообразной и серой. Или не была бы вообще. — Ты преувеличиваешь… — Дин всё равно видел в её глазах грусть и что-то ещё, чему не мог дать определения. Спустя несколько секунд она снова посмотрела на мужчину и сказала: — Как и моя без тебя.       Дин приблизился к ней и нежно обнял, желая утешить. Но почувствовав её в своих объятиях, он уже не смог сдержать желание поцеловать. Дрожащими руками он взял её лицо в ладони. — Вот беда, — улыбнулся он, — и поцеловать-то некуда. — Поспорим? — ответил она. Боже, как он это в ней обожал!       Она ответила на его нежный поцелуй, прильнув к нему всем телом. Его нежность сменилась страстью, но Скарлетт и не думала отталкивать его (она слишком долго этого ждала!), она с не меньшей страстью отвечала на его ласки.       Дин убрал с её плеч волосы, старательно зачесав их за уши. Его рука скользнула под густую копну, нежно обхватила затылок и слегка наклонила её голову. Другой, загипсованной рукой он обнял её за спину и крепче прижал к себе. Теперь она могла чувствовать жар его тела, стальную мощь мускулов под расстёгнутой рубашкой, от которой у неё перехватывало дыхание. — Я хотела, чтобы ты пришёл, — призналась она, опуская глаза и вспыхивая от стыда. — Мне стыдно об этом говорить, но я представляла тебя… как мы… ну, ты понимаешь… — Я постоянно так делаю, — сказал он, дыша ей в волосы. Они засмеялись.       Дыхание совсем сбилось. Дин двинулся вперёд и опустил Скарлетт на кровать, и теперь они оба дышали тяжело, но не давали друг другу оторваться от дьявольского чувства, охватившего их обоих.       Он наклонил голову, развязал пояс её халата и распахнул его. После этого его рот отыскал мягкую ложбинку между ключицами и шеей и приник к ней губами. Ощущение было настолько эротичным, что Скарлетт показалось, что она вот-вот растворится в его прикосновениях.       Сняв с него рубашку, она небрежно бросила её на пол, одним движением плеч заставила соскользнуть со своего тела тонкую шёлковую ткань и, оставшись совершенно обнажённой, помогла Дину раздеться — он встал, и она, расстегнув его ремень, стащила с него джинсы.       Пространство между ними наэлектризовалось до предела. Дин поднял на неё глаза, словно спрашивая разрешения, а затем притянул к себе и жадно поцеловал в губы. Они упали на кровать, и он лёг на неё. От такой близости у неё перехватило дыхание, а нервы от обжигающего прикосновения кожи к коже, казалось, вот-вот расплавятся. Он прокладывал дорожку из лёгких поцелуев вниз по её животу. Осознание, куда эта дорожка ведёт, возбуждало её ещё сильнее и заставляло тело гореть.       От его нежных прикосновений импульсы удовольствия распространялись по всему её телу. Она мучительно не хотела, чтобы это прекращалось хоть на миг, и когда он отстранился, чтобы надеть презерватив, ей показалось, что она сходит с ума. Желая, чтобы он побыстрее продолжил, она ещё шире развела колени. Он вошёл в неё…       Они двигались и дышали в одном ритме, пока она не почувствовала, как внизу нарастает давление, как обнажается каждый нерв. Казалось, что она взбирается всё выше и выше, дыхание становилось всё более учащённым и прерывистым. Вся страсть, все эмоции, которые она испытывала, вдруг сплавились в единый сгусток, который со сладостной болью выплеснулся, накрыв её всю.       На его лице отразилось испытанное им наслаждение. Дин упал на неё, обмяк и облегчённо застонал.       Сердце её бешено колотилось. Когда Дин сплёл их пальцы вместе, все мысли о левиафанах, обо всех их проблемах и её тайнах растаяли без следа. — Ты знаешь, какой сегодня день? — тихо проговорила Скарлет. Дин непонимающе нахмурился: было непросто собраться с мыслями. — Эм… 10-е… 11-е? Нет… 14… 14 ноября! А значит… ровно четыре месяца до Дня Влюблённых парочек! Я прав? — по-детски затараторил он. — Это ты хотела мне сказать? Скарлет приподнялась на локте и удивленно улыбнулась: — Мы что, на влюблённую парочку похожи? — Мы — нет… — Дин замолчал, выдерживая выразительную паузу. — А вот Сэм и Бобби — да.       Оба рассмеялись. Дин медленно сполз на свою часть кровати, устроился поудобнее и чуть слышно засопел. Скарлетт повернулась на спину, выдыхая как можно тише, и прикрыв глаза, ухватилась за единственную мысль, крутившуюся в голове: «14 ноября. Ровно месяц… как я ношу своего… нашего ребенка, Дин». — Вот, что я хотела сказать, — она повернулась и, крепко зажмурив глаза, натянула одеяло на голову.