Я: Знаешь, что? Барбара: Что? Я: Ты ни разу не показывала своих фотографий. А я тебе чуть ли не каждый день селфи кидаю!
Это было правдой. Я любила общаться посредством изображений, и мне было намного легче отправить свою фотографию, на которой я смеюсь или негодую, чем искать подходящий под эту эмоцию смайлик.Барбара: Ахахаха, и что ты предлагаешь? :) Я: Ну, не знаю. Отправь мне свое фото с бумажкой с какой-нибудь подписью, или типа того
</i> Барбара не отвечала еще добрых десять минут. Сначала я хотела написать что-то в роде «Красишься там, что ли?», но потом испугалась, что Викки была права. А что, если на этом наше общение закончится? Нет, я понимаю, что общение с потенциальным маньяком и должно завершиться, но все же… Ответ пришел. На картинке, сделанной на переднюю камеру телефона, была очень красивая девушка, с длинными каштановыми волосами и карими глазами. Она держала в руках листочек в клеточку на котором было написано:Кейт, ты прелесть <3
Я могла видеть ее маникюр: аккуратный, с рисунками, сделанный явно у какого-нибудь дорогого мастера. Мне даже стало немного стыдно, когда я посмотрела на свои руки. На ногтях был лак двухнедельной давности, который откололся везде, где было только можно, но мне было до безумия лень его стирать.Я: Ты такая красивая! Барбара: Ой, да брось ты Я: Нет, правда! У тебя внешность супермодели! Барбара: А мне кажется, что ты очень красивая
Я знала, что ответить на комплимент комплиментом — норма приличия, но я все равно широко улыбнулась. Мы переписывались еще до двух часов ночи, рассказывая друг другу различные истории из школьной жизни — как веселые, так и грустные.Я: Знаешь, однажды я попросила на День Рождения у своей подруги отвертку Десятого Барбара: И что? Я: Она подарила мне отвертку Одиннадцатого! Барбара: Вот это да! Ты ее не убила? Я: Нет, но теперь мечтаю о нужной отвертке… Барбара: Однажды я тебе подарю такую, ахахаха Я: Я бы расцеловала тебя за такое!
Это была самая настоящая история, о которой я напоминала Викки каждый божий день, а она безумно злилась. Я уснула с улыбкой на лице. А затем наступила черная полоса. С утра мне, конечно же, пришлось снова идти в школу, где первым уроком стоял английский язык. На нем разбирали наши сочинения и, как оказалось, мое было одним из лучших. Учительница раз шесть привела меня в пример и сказала одноклассникам на меня равняться. Я любила писать, мне нравилось узнавать что-то новое, но я терпеть не могла, когда меня выделяли. Судя по всему, этого не любили и мои новоиспеченные одноклассники — весь день они не забывали мне напоминать, как же сильно я им не нравилась. Я жутко пожалела, что сегодня все, кроме последнего урока, у нас с Викки были по отдельности. Терпеть оскорбления в одиночестве для меня было совсем невыносимо. Дело в том, что я абсолютно не умела отвечать на колкие фразочки, а лишь заливалась краской, изо всех сил уговаривая себя не плакать. Прошло целых три урока, и когда я пришла на урок математики базового уровня, я не сдержалась. Меня в который раз обозвали зубрилкой и сказали что-то очень неприятное. Все эти оскорбления накапливались у меня на душе и уже сформировали такой толстенный пласт, что я просто не могла игнорировать его существование. А потом мне прислали записку, на которой стояли росписи всего класса и в которой говорилось, что меня все ненавидят, и лучше бы я вообще не переходила в эту школу. Моя рука взметнулась в воздух, напугав учителя математики. — Да, мисс Лоуренс? — Можно выйти? — голос предательски дрогнул, и я услышала смешки одноклассников. Учитель растерянно кивнул, и я выбежала из класса. Как только я вышла за пределы кабинета, слезы тут же покатились по щекам. Я громко всхлипнула и направилась в сторону женского туалета, мысленно рассуждая о том, как несправедлив мир. Дойти, спрятаться и нареветься вдоволь. Я встала около раковины, сжала ее края пальцами и зажмурилась, пытаясь успокоиться. Вместо этого из меня вырывались только жалкие всхлипы. Почему я такая слабая? Почему я просто не могу оградиться ото всех этих оскорблений? Или в идеале — едко ответить? Так, как в сериалах показывают. Я закрыла лицо руками, прислонилась к стене и еще раз всхлипнула, начиная в уме считать до миллиона: именно столько мне было нужно, чтобы успокоиться. — Лоуренс? — я вздрогнула, услышав этот голос, и пожелала провалиться сквозь землю. — Что случилось? — Ничего, — глухо ответила я, не отрывая ладоней от лица. — Почему ты плачешь? — Я не плачу. — А я, видимо, глухой. — Это, вообще-то, женский туалет, — я, наконец, убрала руки от лица и посмотрела на учителя истории. Правда, чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось задрать голову. — Что случилось? — проигнорировал он мой вопрос. — Ничего, — буркнула я, отводя взгляд. — Просто одноклассники достали. — Они тебя обижают? Вместо ответа я еще раз всхлипнула. Вот так всегда: начинаешь успокаиваться, у тебя спрашивают, что случилось, и все начинается заново. — У меня сейчас нет урока, пошли в кабинет. Успокоишься. Когда я не отреагировала, учитель приобнял меня за плечи и сам вывел в коридор. Я смотрела себе под ноги, пока мы шли в сторону кабинета истории. Историк усадил меня за парту, а затем запер дверь, чтобы никто не смог зайти. Я сидела, снова закрыв лицо руками, чтобы он не видел, какое оно у меня было зареванное. Мне было очень стыдно. Стул рядом со мной скрипнул, и я с сожалением поняла, что вездесущий мистер Стайлс в покое меня не оставит. — Ну, перестань плакать… — он погладил меня по голове, и я вздрогнула. — Расскажи, что случилось. Станет легче, правда. От такого ласкового голоса и заботливой интонации я не выдержала и начала быстро-быстро рассказывать все, что случилось за сегодня, теребя край рубашки, в которой пришла. Стайлс внимательно меня слушал, вглядываясь в мое лицо. — Эй, да не расстраивайся ты так. Они наверняка просто тебе завидуют и пытаются избавиться от собственных комплексов. Не трать на них нервы, они того не стоят. — Спасибо, — я судорожно выдохнула. А вместо ответа историк меня обнял. Если бы это была нормальная ситуация, я бы покраснела. Сейчас я почувствовала себя жалкой. Настолько, что меня даже учитель успокаивает. — Все наладится, вот увидишь. Я благодарно кивнула и глубоко вдохнула и выдохнула. Нужно успокаиваться. Как никак, следующий урок — история. Во время урока Викки почти что рвала и метала, и я только и успевала, что затыкать ее и шикать на нее. Мы сидели на последней парте, и я ей во всех подробностях рассказывала, что произошло за сегодняшний день. — Я им морды набью. Всем, — шипела Смайл. Мистер Стайлс учтиво не обращал на нас внимания и не делал нам замечаний, но я все равно старалась утихомирить Викки. — Да ладно тебе, — бормотала я. — Где ты была все это время? — Смайл, казалось, хотела во всех подробностях знать все, что произошло за последний час. — Здесь, — я выпалила прежде, чем успела подумать. — Не поняла, — округлила глаза Смайл. — Историк нашел ревущую меня, посадил тут успокаиваться. Я умолчала об объятии, которое сама себе еще не могла до конца объяснить. Конечно, он пытался меня успокоить. Дело в том, что мне было абсолютно не понятно, почему я раз за разом мысленно обращалась к этому моменту. И мне одновременно было безумно неловко и… приятно. — Ты только погляди на Стефани, — захихикала Викки, пиная меня под партой. Поскольку я еще не запомнила всех своих одноклассников поименно, чтобы о чем-то рассказать Смайл сначала приходилось пнуть меня и показать пальцем на человека, о котором она рассказывала. Девушка, которую я тогда встретила в коридоре вместе с Мэйси, сейчас стояла у доски и отвечала на вопросы учителя. Кажется, это было что-то из домашнего задания. Эта самая Стефани была девушкой немного ниже меня ростом, с очень «аппетитной», как это говорится, фигурой. На ней было надето короткое обтягивающее платье, очень выгодно выделявшее все, что было нужно. На нее заглядывались абсолютно все — и девушки, и парни. Только вот по лицу моей одноклассницы было отлично видно, что ей было наплевать на все эти взгляды. Историк — а именно он был объектом ее действий, — не обращал на нее никакого внимания. Стайлс внимательно изучал сначала журнал, а затем — свой карандаш, которым он проверял тетради, в стопке лежавшие рядом. А Стефани все вертелась, выдавая какие-то непонятные исторические финты. Ее взгляд ни на секунду не отрывался от фигуры учителя. Она переминалась с ноги на ногу, заламывала руки. — Какого черта?.. — хихикнула я, наблюдая за всем этим действом. — Она в него влюблена просто по уши, — смеялась Викки. — С тех пор, как он начал здесь преподавать. Она на уроках все время аж светится. А когда он ее спрашивает, мямлить начинает… Внутри что-то кольнуло, и я сразу же себя одернула. Что я, дура какая-то? — А Стайлс что? — Да ничего. Она вокруг него вьется, явнее всех заигрывает, а он как будто не замечает. Уф, так-то легче. Хотя, собственно говоря, какая мне разница? Конец урока пришел как-то незаметно. Мои мысли раз за разом возвращались к тому, что произошло еще совсем недавно, и мне становилось стыдно. А потом я вспомнила, что после этого урока у меня дополнительные по истории. Стало совсем не по себе. Прозвенел звонок, и все спешно начали сваливать свои учебники в сумки — торопились домой. Я сделала точно также и, пытаясь слиться с толпой, направилась к выходу из класса. — Лоуренс! — окликнул меня учительский голос, и я чертыхнулась. — Ты далеко? Я напустила на лицо как можно более страдальческий вид. — Мистер Стайлс, мне нездоровится… — для пущей видимости я поджала губы. Учитель осмотрел меня всю с головы до ног и прищурился. — Давайте отменим сегодня занятие, пожалуйста. — А материал как потом нагонять будем? — Я дома все-все прочитаю, правда. К столу подошла Стефани, старательно поправлявшая свои волосы. Я быстро глянула в ее сторону, но решила не заострять на ней внимания. Пусть домогается Стайлса сколько ей влезет. Мне все равно. — Хорошо, — он снисходительно кивнул, а я развернулась, и уже через секунду меня в кабинете не было. Телефон в сумке зазвенел, и я остановилась, чтобы достать его. Руки даже немного тряслись. Я знала, что это была Барбара, и мне просто не терпелось поделиться с ней всеми моими переживаниями. Я хотела кричать всему миру о том, как отвратительно я себя чувствовала. Когда я делилась своими проблемами с другими, становилось намного легче.Барбара: Привет Я: Привет! У меня сегодня был самый-самый-САМЫЙ ужасный день в моей жизни Барбара: Что случилось?
И меня понесло. Я шла быстрыми шагами по направлению к дому, не отрывая взгляда от экрана мобильного телефона. Я рассказывала человеку, которого знала всего несколько дней, все, что только могла: что произошло, почему это произошло, как я себя чувствовала, как мне хотелось сделать все, что угодно, хоть из окна выброситься, только больше не оставаться на уроках одной, без Викки, как я встретила мистера Стайлса, что случилось после этого. И особенно много строчек своего рассказа я уделила именно этой проблеме. Тому, что делал учитель истории и как он говорил. Я не понимала, почему я заостряла внимание именно на этом моменте, но он казался мне таким важным, что я просто не могла не расписать его во всех подробностях. А Барбара слушала, понимала, периодически задавала вопросы.Барбара: Ты часом не влюбилась в этого своего историка? Я: Ты что! Нет, конечно! Барбара: Почему «конечно»? Он тебе не нравится? Я: Он замечательный»
Я серьезно говорю это? Как я вообще дошла до этой мысли?Я: Но он мой учитель
Я завалилась в дом, скинула кроссовки, швырнула рюкзак, схватила на кухне бутерброд, который мама, пребывавшая еще на дежурстве, оставила мне, и пошла наверх, в свою комнату.Я: Мне так хочется увидеть тебя вживую»
Мысль, которая билась в моем сознании уже очень давно. Фотографии — здорово, но живое общение нельзя было заменить ничем.Барбара: Мне тоже Я: Давай поболтаем в Скайпе
Барбара не отвечала около пяти минут, и это всерьез меня напрягало. Красилась, чтобы выглядеть прилично? Вряд ли. Мне кажется, она будет выглядеть прекрасно в чем угодно и как угодно.Барбара: Нет, я не могу сейчас Я: Чуть-чуть попозже? Пожалуйста. Я так хочу тебя увидеть! Барбара: А может, встретимся завтра?
Настал мой черед молчать пять минут. Правда, промолчала я, наверное, дольше. Я очень удивилась этому предложению и поняла, что даже не спрашивала, где моя новая знакомая жила. Выходит, она была где-то рядом?Я: КОНЕЧНО!
И даже спустя чертову уйму времени я все равно не смогла написать это сообщение спокойно. Перепечатывала раз двадцать, потому что пальцы не попадали по правильным клавишам.